Попроси меня. Матриархат, путь восхождения, низость и вершина природы ступенчатости и ступень как аксиома существования царства свободы. Книга 2

Александр Атрошенко

Повествование исторической и философской направленности разворачивает события истории России с позиции взаимоотношений человека с Богом. Автор приподнимает исторические факты, которые до сих пор не были раскрыты академической историей, анализирует их с точки зрения христианской философии. В представленной публикации приводится разбор появления материализма как учения от увлечения сверхъестественным и анализ марксистского «Капитала».

ВАСИЛИЙ II ВАСИЛЬЕВИЧ (ТЕМНЫЙ), СИГИЗМУНД, ЮРИЙ ДМИТРИЕВИЧ, ВАСИЛИЙ КОСОЙ, ТОХТАМЫШ, ДМИТРИЙ ШЕМЯКА, БОРИС АЛЕКСАНДРОВИЧ ТВЕРСКОЙ

По смерти Василия Дмитриевича разразился династический конфликт, в основе которого лежала борьба мировоззрений: передача власти от отца сыну или традиционного для Руси лествичное право. Согласно последнему принципу великое княжение должно было достаться не Василию Васильевичу (Василию II), а его дяде — Галицкому Юрию Дмитриевичу, что и было зафиксировано в завещании Дмитрия Донского. И таким образом, Василий I, сделав завещание в пользу сына, грубо игнорировал старую традицию владения всем родом. Естественно, что Юрий, к тому же имевший репутацию опытного политика и полководца, не пожелал уступать свои законные права. Когда митрополит Фотий, сменивший Киприана в 1410 г., являвшийся одним из регентов Василия Васильевича, призвал его присягнуть новому великому князю, Юрий удалился в свою вотчину Галич и стал собирать войско для похода на Москву. Против Юрия выступило войско Василия, которого поддержали Андрей Дмитриевич и Константин Дмитриевич. Но поскольку Юрий бежал за Суру, битва не состоялась.

Дополнительную неопределенность и для сторонников Василия Васильевича и Юрия Дмитриевича создавало то обстоятельство, что и Василий I и Дмитрий Донской завещали престол без санкции Орды. Следовательно, опора на татар и той и другой стороны становилась весьма проблематичной.

Методом исключения сторона Василия Васильевича сделала ставку на Литву, используя родство с ее правителем. Но и этот вариант не был абсолютно беспроигрышным. Династические узы связывали Витовта не только с Московским князем, но и с его соперником — Иваном Михайловичем Тверским. Последнему за время его правления удалось буквально из пепла возродить свое княжество, и теперь Тверь снова представляла собой реальную силу. Поэтому не было никакой гарантии, что Витовт не предпочтет союзу с Москвой традиционную для Вильно поддержку Твери.

В этой ситуации московская сторона решила подыграть Витовту, пригласив выступить гарантом династических прав своего внука. А тот, увидев удобный момент, под предлогом защиты права внука, поспешил воспользоваться ситуацией и укрепить свои позиции. В 1428 г. он двинулся на Новгород. Василий Витовту лишь, «крест поцелова, что ему не помогати по Новегороде ни по Пскове»³⁷.

Предоставив Витовту свободу в отношении Пскова и Новгорода, Василий Васильевич достигал главного, перевеса сил в борьбе с Юрием Дмитриевичем. Вокруг племянника сплотились все значимые силы — московские бояре, младшие братья Юрия, княгиня Софья, вдова Василия, митрополит Фотий, и в довершение ко всему Витовт. Оценив сложившуюся ситуацию, Галицкий князь временно отступил от великокняжеского престола. 11 марта 1428 г. 54-летний Юрий Дмитриевич подписал «докончание» (мирный договор), в котором признавал себя «молодшим братом».

Вскоре ситуация круто меняется. 27 октября 1430 г. умер Витовт, а 1 июля 1431 г. — митрополит Фотий. Юрий разрывает мирный договор и отправляется в Орду, чтобы там отсудить себе ярлык. Туда же поспешили Василий и глава регентского совета боярин Иван Дмитриевич Всеволожский. В Орде Юрий допустил серьезный дипломатический промах. Он сослался на завещание Дмитрия Донского, которое в глазах хана не имело никакого значения. Московская же сторона пошла иным путем. Боярин Всеволожский заявил, что Юрий желает получить престол по «мертвой грамоте отца своего», а Василий, апеллирует к ханской милости. В подтверждение своей лояльности московское правительство обещало увеличить выплату дани Орде. Это сразу решило спор в пользу Василия II.

В 1432 г. монгольский царевич Улан торжественно возвел нового великого князя на престол, и не во Владимире, как это было раньше, а в Москве. С тех пор Владимир утратил значение столичного города, хотя в великокняжеском титуле он еще упоминался. Юрию в утешение был пожалован Дмитров, вскоре, впрочем, отобранный у него Василием.

Тем временем большие перемены произошли в Литовском княжестве. После смерти Витовта к власти пришел Свидригайло. Он провозгласил разрыв унии с Польшей и возврат к политической программе своего отца Ольгерда, наступления на Москву используя поддержку ее ближайших недругов. 25 января 1431 г. Свидригайло подписывает мирный договор с Новгородом, в июле того же года — с Псковом. Особую ставку Литовский князь делал на Тверь, положение которой в это время было как никогда прочным. Правивший здесь с 1425 г. князь Борис Александрович железной рукой подавил сопротивление удельных князей и даже отнял у них право «отъезда» — главный регулятор отношений между вассалом и сюзереном. Свидригайло был связан с Тверью прочными династическими узами: его матерью была Тверская княжна Ульяна Александровна, а женой — Анна, дочь Тверского князя Ивана Ивановича. Таким образом, складывались все предпосылки для возрождения альянса Вильно — Тверь — Новгород, который мог стать мощным противовесом и Польши и Москвы.

Несмотря на весомые объективные предпосылки, Свидригайло оказался не той личностью, способной их реализовать. 9 декабря 1432 г. князь Сигизмунд, лидер «польской партии» в Вильно, наносит ему тяжелое поражение под Ошмянами. После этого тверичи приходят на помощь своему союзнику и тот в августе 1433 г. побеждает в битве под Тракаем. Но это был временный успех. 1 сентября 1435 г. Сигизмунд наносит окончательное поражение войскам Свидригайло, и тот навсегда уходит с политической сцены. Западнорусские земли окончательно отходят под господство Польши, а Тверь лишается своего главного союзника.

Однако и в Московском княжестве события складывались достаточно драматично. В это время состоялось обручение Василия с Марией Ярославной, внучкой Владимира Андреевича Храброго, что вызвало разлад в отношениях с Всеволожским. Еще будучи в Орде, Василий пообещал Всеволожскому за оказанную помощь жениться на его дочери. Теперь оскорбленный он покидает Москву и переходит на сторону Юрия Дмитриевича.

К этому добавился скандал, произошедший 8 февраля 1433 г., на свадьбе Василия. На свадьбе присутствовали Василий Косой и Дмитрий Шемяка, сыновья Юрия Дмитриевича. На Василии Косом был надет золотой пояс, украшенный самоцветами, который когда-то Суздальский князь Дмитрий Константинович подарил своему зятю — Дмитрию Донскому. Драгоценный пояс, памятный свадебный подарок, был вскоре похищен (подменен на более бедный и не такой красивый), и вот теперь он вдруг оказался у сына Галицкого князя. Гулявший когда-то на свадьбе Дмитрия Донского 90-летний боярин, заявил во всеуслышание, что этот пояс тот самый, пропавший почти 70 лет назад. Софья Витовтовна, мать жениха, в мгновение ока оказалась рядом с Василием и на глазах у всех сорвала с него принадлежащий ее семье пояс.

Как отмечает К. П. Ковалев-Случевский, «не только „срывание пояса“, но даже простой намек на то, что кто-то из Юрьевичей его украл или просто присвоил, означал сильнейшее оскорбление»³⁸. После этого инцидента Дмитрий и Василий Юрьевичи, «роззлобившися», покинули свадьбу, и направились в Галич к отцу. По дороге они разгромили казну ярославских князей, являвшихся сторонниками Василия Васильевича. Затем стремительный поход Юрия с сыновьями, разгром наспех собранного войска Василия II на Клязьме 25 апреля 1433 г., заставило семью Московского князя срочно покинуть Москву и бежать в Кострому. Но и там Василий был настигнут дядей и взят в плен.

Юрий Дмитриевич став великим князем. Всеволожский и Юрьевичи требовали смерти Василия, но Юрий не решился на такое злодейство и, определив племяннику в удел Коломну, отпустил его с миром.

Однако дальше события стали разворачиваться в неожиданном для нового великого князя образом. Многие жители Москвы отказались служить князю Юрию, и вслед за Василием отправились в Коломну. Улицы этого маленького города были запружены подводами, фактически он превратился в столицу Руси почти со всем административно-хозяйственным и политическим штатом. В конце концов Юрий бесславно покинул Москву, оставив ее Василию, и вернулся в свой Галич. Но с ним не согласились его сыновья, Василий и Дмитрий.

28 сентября 1433 г. Василий и Дмитрий Юрьевичи в битве на р. Куси наносят двоюродному брату новое поражение. Но Юрий все равно оставляет престол за племянником. Василий же, наоборот, сочтя добрую волю признаком слабости, снаряжает поход на Галич. Перед выступлением из Москвы он приказывает ослепить вновь перешедшего от Юрия на его сторону Всеволожского, считая его виновником конфликта.

Решающая битва состоялась 20 марта 1434 г. («в субботу Лазареву») в Ростовской земле. Обделённый полководческим талантом Василий и на сей раз был разбит. Ему пришлось укрыться в Новгороде. Юрий же Дмитриевич на этот раз занимает великокняжеский престол. Однако правление его было недолгим. 5 июня 1434 г. он умирает.

После смерти Юрия Дмитриевича великим князем провозгласил себя Василий Косой. С этим не согласились его братья. Они перешли на сторону Василия II, предложив ему свою помощь. В итоге Василий II вскоре снова занял Москву. Однако Василий Косой не примирился и с переменным успехом продолжил борьбу до 1436 г., когда в битве под Ростовом оказался в плену и по приказу Василия II ослеплен, после чего и получил прозвище Косой.

Укрепляя свою власть, Василий II обратился к решению церковных вопросов. Весь предшествующий политический опыт наглядно показывал, насколько прочность власти Московских князей в немалой степени зависит от поддержки церкви. После смерти митрополита Фотия в 1437 г. в Москве появился приехавший из Константинополя Исидор, последний русский митрополит из греков. Вскоре он отправился на VIII Вселенский собор во Флоренцию, где вошел в число активных сторонников объединения восточной и западной церквей, признания власти папы Римского. В Византии на Флорентийскую унию (1439 г.) смотрели как на средство, призванное объединить усилия с Западом и остановить продвижение турок. На Руси же, и в особенности в Москве, решение восточных иерархов было воспринято как «богомерзкое» деяние, отступление от православия. Уния была решительно отвергнута. Возвратившийся в сане кардинала Исидор по приказу Василия II был арестован и заключен в Чудов монастырь «яко отступник веры». Позднее он бежал в Литву (точнее, ему помогли бежать, иначе заключение митрополита в темницу грозило осложнениями в отношениях с Византией и Римом), а оттуда в Италию. Вскоре появился цикл произведений, осуждавших греков за сговор с «латинянами» и прославляющих Василия Васильевича как единственного поборника истинной веры.

Одержав внушительную победу на идейном фронте, великий князь тем временем терпел поражение за поражением на фронте военном. Татарские Орды стали часто появляться на границах государства. Внук Тохтамыша Улу-Мухаммед в 1437 г. совершил набег на русские земли. В следующем году он захватывает Казань и становится основателем новой династии Казанских ханов. В 1439 г. он уже дошел до Москвы и 10 дней ее осаждал. В 1444 г. ордынцы разорят Нижний Новгород, в 1445 г. в одной из битв в районе Суздаля сыновья Улу-Мухаммеда наносят великокняжеской рати поражение. Василий II оказывается в плену.

Планам Дмитрия Шемяки воспользоваться ситуацией и занять великокняжеский престол помешало возвращение Василия II. Однако условия освобождения оказались столь тяжелыми, что вызвали сильный ропот: населению предстояло выплачивать огромный выкуп, в обеспечение которого Орде передавались города и волости. Недовольство достигло критической точки, но сам Василий II не чувствовал приближение опасности. Когда в феврале 1446 г. он отправился на богомолье в Троице-Сергиев монастырь, Шемяка и Иван Можайский (в 1432 г. умер Андрей Дмитриевич, свой удел он разделил между сыновьями: Ивану — Можайск и Калугу, Михаилу — Белоозеро и Верея) в ночь на 12 февраля без труда овладели Москвой, схватили его мать и жену. В тот же день из Троицы в Москву был доставлен Василий. По приказу Шемяки его ослепили.

Это происходило по общему согласию князей Дмитрия Шемяки, Ивана Можайского и Бориса Тверского, которые предъявили Василию упреки: «для чего любишь Татар и даешь им Русские города в кормление? для чего серебром и золотом Христианским осыпаешь неверных? для чего изнуряешь народ податями? для чего ослепил ты брата нашего, Василия Косого?»³⁹. Василия с женой сослали в Углич. Вскоре, выманив из Мурома, туда же отправили и его сыновей Ивана и Юрия. Его мать, 75-летнюю княжну Софью Витовтовну, заперли в Чухломе. После ослепления Василий II получил в народе прозвище Тёмный, что на самом деле являлось отражением многих его черт.

Казалось, теперь Василий II был вычеркнут из политической жизни. Но летом того же года поднялось недовольное московское боярство и церковники. Когда-то изначально выстроенная система начинала сама себя охранять. Московское боярство было незаинтересованно укреплению на великокняжеском столе правителей, связанных с другими княжествами. Это грозило элите серьезными изменениями в установившейся системе служебно-местнической иерархии, оттеснением ее от кормила власти. Не случайно первое появление Юрия Дмитриевича на Московском столе в 1433 г. обернулось массовым исходом бояр и вольных слуг в Коломну, отданную в удел низвергнутому Василию, поскольку те «не повыкли галичскым князем служити»⁴⁰. (В Ермолинской летописи сказано так: «Москвичи же вси, князи и бояре, и воеводы, и дети боярьскые, и дворяне, от мала и до велика, вси поехали на Коломну к великому князю, не повыкли бо служити уделным князем»⁴¹). Земельная политика Василия II, который щедрыми раздачами вотчин консолидировал вокруг себя московских бояр, обеспечивала стабильность и прочность ее власти. Поэтому многие и теперь стали из Москвы уезжать в Литву и на пограничных с ней землях создали мощный очаг сопротивления Дмитрию Юрьевичу. Огромное значение для Василия II имела поддержка церкви. Осуждая действия Дмитрия Шемяки в отношении правильности обвинения Василию (сохранилось выражение «шемякин суд»), иерархи единодушно высказались за освобождение его из угличского заточения. Шемяки, наконец, пришлось лично ехать в Углич, где совершился обряд взаимного прощения и крестоцелования, обильно политого притворными слезами с обеих сторон. Василий Темный получил богатые дары и Вологду в удел.

P.S.: В истории ухода московской элиты к своему низверженому князю отчетливо прослеживается особенность духа данной территории, ее характер стремления к собственному благополучию-доминированию посредству принципа поддержки своих, заботы о ближайшем окружении. Москва стала исключением из тривиального, казалось бы, традиционного положения вещей во внутренних взаимоотношениях при смене первого лица, в стремлении к первенству циничным мировосприятием готовая идти на всесторонние ухищрения, от пассивного сопротивления до откровенного предательского. Московская атмосфера начала действовать наяву, как сегодня было бы названо — круговая порука верхов (высокого достоинства) для собственного превалирования, или, если продолжить это положение, вытекающее из стремления к доминанте — действия коррупционного духа (а также и другого беззакония) для устойчивости центра системы волшебного могущества, т.е. стать исключением заложенного Божественного порядка — «в поте лица твоего будешь есть хлеб»…

В это время в события вмешался человек, который давно пристально наблюдал за происходящим в Московском княжестве. Борис Александрович Тверской, находившийся в тот момент на вершине своего могущества и даже именовавший себя царем и самодержавцем, счел, что ему выгоднее поддержать сломленного поражением и увечьем Василия II. Он приютил Василия в Твери и предложил скрепить их союз помолвкой Ивана, сына Московского князя, и своей дочери Марии.

В Тверь теперь стали съезжаться из Литвы все верные Василию князья и бояре. Испугавшись расправы, Шемяка покинул Москву, расположившись у Волоколамска. Вскоре туда прибыл посол Бориса Тверского с требованием уйти в свою отчизну, в противном случае Борис Александрович грозил выступлением против него совместно с Василием II. Началось бегство служилых людей в Тверь, в результате в войсках Дмитрия Шемяки и Ивана Можайского остались только галичане и можаичи.

В ночь на Рождество, 25 декабря, к Москве тайно от Василия Темного прибыл боярин Плещеев с малочисленной дружиной. Воспользовавшись отсутствием в городе крупных вооруженных сил, и тем, что ворота были открыты в связи с проездом через них княгини Ульяны (вдовы князя Василия Владимировича), отряд вошел в столицу. За полчаса всех сподвижников Дмитрия Шемяки заковали в цепи, и горожане вновь присягнули Василию Васильевичу, который прибыл в Москву 17 февраля 1447 г. Платой за возвращение на престол была уступка Тверскому княжеству Ржева и других сопредельных территорий.

Эпоха Владимирской Руси подходила к закату. На это показывает такой индикатор политических изменений, как титулатура правителя. Василий Темный — последний, кто называл себя «великим князем владимирским». Но вернувшись в Москву после изгнания Шемяки он уже именует себя иначе — «московъский, и новгородский, и ростовский, и пермъский, и иных».

Занимаясь восстановлением Московского княжества, разоренное войной и ограбленное татарами, Василий II, как и прежде большое внимание уделяет церковным делам. В 1448 г. он собирает собор русских епископов, которые без ведома патриарха возводят на митрополию Иону, — все должны видеть, что Москва независима ни от кого в принятии любых своих решений.

С Дмитрием Шемякой и его союзником Иваном Можайским был заключен мир, но, несмотря на это, еще целых четыре года Шемяка организовывает сопротивление, выливавшееся в крупные военные столкновения. Наконец, Василий II, по взглядам того времени, решается на явное беззаконие. В 1453 г. агент Московского князя в Новгороде подкупает повара, по прозвищу «Поганка», который подсыпает Шемяки яд. В жесткой междоусобной войне ставится последняя точка.

В этом же году умирает всеми забытый Свидригайло, с именем которого связана последняя попытка воссоединения всех русских земель под эгидой Вильно. И в этом же году, под натиском турецких войск, пал Константинополь, Царствующий град. Светоч православия и последний осколок некогда всесильной Ромейской державы. Основа первоисточника восточного распространения христианства, хрупкого в истинности православного миропорядка, не выдержала испытания на прочность, образовав губительную лазейку для врага в стене духовной крепости. Отныне само понятие православного царства будет отождествляться с Москвой и только с ней. В стремлении к величественности через 39 лет митрополит Зосима назовет ее «Новым Градом Константина», а еще через 32 года инок Филофей — «Третьим Римом».

Бесспорным итогом династической борьбы стало упрочение позиций власти Московского князя. Классики русской историографии усматривали в этом торжество спасительного для России единодержавия над гибельным «разновластием». В трудах советских историков прослеживалась та же схема, лишь облеченная в иные терминологические одежды: разгром Галицких князей трактовался как победа «прогрессивных» сил централизации над «удельно-княжеской оппозицией». Сегодня оценка происшедших событий неоднозначна и разделилась на два течения. По мнению Р. Г. Скрынникова «феодальная война второй четверти XV века была обычной княжеской междоусобицей, ничем не отличающейся от междоусобиц в любой другой земле»⁴². А. А. Зимин, симпатизирующий взглядам Н. Е. Носова, подытоживая его концепцию, указывает, что в княжеской междоусобице столкнулись два принципиально различных пути развития Руси — «предбуржуазного», олицетворяемого Галицким княжеством и их сторонниками, и «крепостнического»: «Крепостнической, крестьянской и монашествующей Москве противостояла северная вольница промысловых людей (солеваров, охотников, рыболовов) и свободных крестьян. Гибель свободы Галича повлекла за собой падение Твери и Новгорода, а затем и кровавое зарево опричнины»⁴³. Парадоксальным фактором этих взглядов является то, что оба они одновременно верны, и для более полного представления общей картины их следует с некоторым пояснением совместить друг с другом — феодальная война была обычной княжеской междоусобицей, но в отличие от Западной Европы, где мировоззрение целостности мира подрывалось христианством, на мистической, арианской почве Руси победило северное блистание южного законничества, сугубо монашеское течение — торжество целостности, мировоззрение свободы — Мокша-Москва, естественным продолжением чего станет воплощение свободы отделением себя от мира, возведение крепости, развитие крепостничества, как крепостнического состояния для всех, удобного для этой системы, скудеющей отделенности, и в отношении заботы о народе, и дешевого, волшебного содержания самой себя… Выбирая путь аскетизма, православного монастыря, Русь шла прежней, традиционной для себя, древней дорогой «братского» затворничества, мистического единения, гармонии бытия…

Избавившись от опасного конкурента, Василий II с удвоенной энергией взялся укреплять единодержавие на Руси. Когда Иван Можайский не захотел идти вместе с ним на монгол, великий князь объявил ему войну, заставив бежать вместе с семейством в Литву. В результате в 1454 г. Можайск был присоединен к Москве. В 1456 г. лишился своего удела и союзник Василия II Василий Ярославович Серпуховский, был схвачен и сослан в Вологду, где впоследствии скончался «в железах». В этом же 1456 г. умер Рязанский князь Иван Фёдорович и его малолетнего наследника привезли в Москву «для лучшего воспитания», в Рязань же Василий послал московских наместников и с тех пор стал распоряжаться там самовластно.

Новгородцы принимали всех недругов Василия Темного. Тогда великий князь решил наказать Новгород и в 1456 г. с войском прибыл в Волоколамск. Москвичи взяли Руссу, богатый город. Новгородцы, собрав 5 тыс. воинов, напали на небольшой (из нескольких сотен) отряд москвичей, но были побиты. Смекалка москвичей проявилась в том, что они закалывали под закованными в тяжелые латы новгородцев их лошадей, и те, свалившись на землю, становились беспомощными.

Напуганный Новгород должен был согласиться на тяжелые условия: выплатить десять тысяч, отменить вечевые грамоты и упразднить Новгородскую печать, которая отныне заменялась печатью великокняжеской. Это было начало конца новгородской самостоятельностью. О степени раздражения новгородцев можно судить по тому, что в один из приездов Василия Васильевича в Новгород (в 1460 г.) на вече обсуждался вопрос об убиении великого князя.

Псковичи же, наоборот, решили, что лучше иметь московского покровителя, и в 1460 г. узнав, что Василий с сыном Юрием гостит у новгородцев, прислали князю подарки и попросили Юрия стать их князем. В храме Троицы они возвели его на престол и вручили меч Довманта. Но Юрий недолго пробыл в Пскове, оставив вместо себя наместником Ивана Оболенского — Стригу, он вернулся в Москву.

Вольнолюбивою Вятку, жившую по новгородским законам, сразу покорить Василию Темному не удалось, и на первых порах ограничился взиманием с вятичей дани и правом распоряжаться их военной силой.

Из правителей русских отчин теперь один Тверской князь Борис, породнившийся с Темным, сохранил титул «великого» князя. Великий называл его «равным себе братом» и уверял, что ни он, ни его сын не мыслят о присоединении Твери к Москве.

Василий II Васильевич неверно именуется первым самодержавцем Руси. Однако этот великий князь много сделал для своего преемника. Начал дела он не важно, но оставил Московское государство более сильным, чем оно было прежде. К концу правления власть Василия II настолько возросла, что он почти перестал платить дань Золотой Орде. Быстро сменяющиеся ханы пытались совершать набеги, но каждый раз в районе р. Оки терпели поражение и возвращались обратно ни с чем.

Московское княжество уверенно расширялось, набирая при этом потенциальную мощь. Характерно, что это происходило даже во время междоусобиц. Размеры новых приобретений не были впечатляющими, но важны с точки зрения стратегического положения. Укрепляя Окскую Украйну, Московский князь обрел на юге Венев и Тулу. Важной оборонительной мерой стало создание особого «царства» — поселение в районе Мещеры (Рязанская область) казанского царевича Касима с его Ордой, в обязанность которого вменялась защита русских рубежей. Приезд царевича — результат междоусобной борьбы в Орде Улу-Мухаммеда. Его сын Махмуд, захватив власть, завершил образование независимого от Орды Казанского царства. Младшие же сыновья, опасаясь старшего брата, отъехали на Русь. Создание Касимовского царства стало новым явлением в русско-ордынских отношениях: впервые среди служилых людей Московского князя появляются ордынские царевичи. С конца XIV в. начались многочисленные переходы татар на русскую службу. Они принимали православие, многие из них становились основателями знатных дворянских родов.

В бытность Василия Васильевича русским стало известно о создании Крымской Орды. Она была организована Едигеем из черноморских улусов. У Едигея было много сыновей, которые все погибли в междоусобной борьбе. Тогда черноморские монголы избрали себе в ханы 18-летнего юношу Ази, одного из потомков Чингизхана. Этот юноша в благодарность своему благотворителю принял его имя и назвался Ази-Гирей. В память об этом все Крымские ханы с 1462 — стали называться Гиреями. Покорив многие улусы Ази-Гирей основал новую независимую Крымскую Орду, сразу же обложив данью генуэзские народы Тавриды, разбил волжских татар, постоянных врагов Руси, а их хан Саид-Ахмет бежал в Литву, где был заточен в темницу.

В 1450 г. Василий II утвердил наследственное право десятилетнего Ивана — старшего сына: тот сделался соправителем отца. Имя наследника с титулом «великий князь» с этого времени сдало упоминаться в государственных документах.

Скончался Василий Васильевич 27 марта 1462 г. Перед смертью он хотел постричься в монахи, но бояре отговорили его. Погребен в Москве в Архангельском соборе. После Василия осталось 6 детей. В завещании он утвердил Ивана великим князем, а остальным четырем сыновьям отдал ряд городов. Таким образом, Василий вновь восстановил уделы, которые позже вновь пришлось ликвидировать его приемнику.

Примечания

37

Псковские летописи II. Выпуск второй. Акад. Наук СССР, Москва, 1955, стр. 42.

38

К. П. Ковалев-Случевский. Юрий Звенигородский. Великий князь Московский. Молодая гвардия, Москва, 2008, стр. 311.

39

Карамзин Н. М. История государства Российскаго. Том V. Издание второе. Тип. Н. Греча, СПб, 1819, стр. 319.

40

Полное Собрание Русских Летописей. Том двадцать седьмой. Никаноровская летопись. Сокращенные летописные своды конца XV века. Языки славянских культур, Москва, 2007, стр. 270.

41

Полное Собрание Русских Летописей. Том двадцать третий. Ермолинская летопись. Тип. М. А. Александрова, 1910, стр. 147.

42

Скрынников Р. Г. История Российская IX — XVII вв. Весь мир, Москва, 1997, стр. 181.

43

Зимин А. А. Витязь на распутье. Мысль, Москва, 1991, стр.209—210. Носов пишет: «Именно тогда решался вопрос, по какому пути пойдет Россия: по пути подновления феодализма „изданием“ крепостничества или по пути буржуазного развития, пути для того времени более прогрессивному, а главное менее пагубному для крестьянства. Конечно, Россия XV — XVI вв. отнюдь не была передовой европейской страной (двухсотлетнее татарское иго сделало свое дело), но все же в ней как раз в этот период, вплоть до середины XVI в., наблюдается в целом такой интенсивный экономический подъем, который (при определенных благоприятных условиях) мог бы явиться началом весьма серьезных сдвигов во всех сферах ее жизни, сдвигов буржуазного, вернее предбуржуазного, свойства. Симптомы этого уже давали о себе знать еще в конце XV в., особенно на посадах и в черносошных районах страны. И если в России в результате „ивановой опричницы“ и „великой крестьянской порухи“ конца XVI в. все-таки победило крепостничество (в сфере социальной и не только крестьянской) и самодержавие (в сфере политической), то это отнюдь не доказательство их прогрессивности в условиях русской действительности XVI в. и уж тем более не результат „консервативности русского духа“, как это иногда повествуется в американской и в западноевропейской историографии. Но зато это та основная „объективная“ причина, которая всегда придавала всем сословно-представительным учреждениям России — а без них даже Иван Грозный не мог обойтись — половинчатый и незавершенный характер, характер придатка самодержавия, а не силы, ему противостоящей. Это, конечно, особенность не одной России, но в России для этого были свои исторические опосредствования» (Носов Н. Е. Становление сословно-представительных учреждений в России. Наука, Ленинград, 1969, стр. 9—10). С выводами Носова трудно как не согласиться, так и трудно согласиться. Конечно, в русской действительности мира достоинства царизм представлял собой эффект примерного бездельничества, которое наяву проявлялось подозрительным настроем к миру преобразования, видело в нем, в его экономической мощи, главного конкурента себе. Вся же последующая политика власти исходила из этого состояния страха — все пресечь, все контролировать, все только с соизволения высшей особы. Но вот английский пример показывает совершенно иной результат. Монархия там, после революционно-реформаторских событий, другого духа, и там именно сама монархия продвигает буржуазную модель общества.