Долгая дорога домой

Александр Афанасьев, 2012

XXI век. В этом мире Российская Империя – великая сверхдержава. Но чем выше ее успехи, тем усерднее многочисленные враги, особенно Британия, предпринимают тайные и явные шаги против нее. В Польше – средоточении пороков и демагогии – вспыхивает бунт, бессмысленный и кровавый. В Персии посол России и разведчик князь Воронцов поневоле становится участником антиправительственного заговора. Афганистан стремится сокрушить непобедимого северного соседа с помощью «белой смерти» – героина. Местные бандиты похищают сотни русских детей, юношей и девушек, превращая их в рабов и жертв сексуальных утех жирных хозяев здешней жизни. Наследник Российского престола цесаревич Николай, с одобрения Государя, готовит операцию «Литой свинец», призванную покарать негодяев. Заодно уничтожается и центр подготовки террористов в Кабуле. Гибель к беспредельщикам приходит с неба, ибо для возмездия нет земных границ.

30 июня 2002 года

Висленский край, Варшава

Здание штаба Висленского военного округа

А вот графу Ежи Комаровскому — повезло. Он и сам не знал, как, но повезло. Потом, правда, узнает — и проклянет все на свете, оставшись совершенно один в этом мире.

Как ни странно, он исчез с горизонта на два дня по одной простой причине — он искал Елену. Не найдя ее ни в одном из клубов и злачных мест Варшавы, Ежи решил ждать ее у дома, рассудив, что рано или поздно она там появится. Припарковав машину на стоянке, он молча, терпеливо ждал, час за часом. Дважды он выходил, чтобы купить немного еды и сделать другие дела, какие возможны. И лишь рано утром тридцатого он проснулся, посмотрел в зеркальце заднего вида, увидел себя — грязного, заросшего неопрятной щетиной, всклокоченного — и понял, что так нельзя.

Ближайшим местом, где можно было привести себя в порядок и где бы его пустили — было здание штаба округа, там был, по крайней мере, рукомойник и «дежурная» бритва, потому как офицеры из странствий возвращались в самом разном виде, а устав требовал от них пребывать в виде опрятном. И если на удаленном полигоне на это внимание не особо обращают, то в здании штаба округа извольте соответствовать.

Машину он припарковал недалеко от здания штаба, благо по раннему утру места для парковки были. Металлодетектор среагировал на наган в кармане, но у него в удостоверении написано «с правом ношения оружия», и потому внимания на наган не обратили. Только принюхались — нахождение офицера в людных местах в нетрезвом состоянии и при оружии считалось проступком и влекло за собой взыскание. Но спиртным от графа Ежи не пахло, пахло много чем другим — и пахло омерзительно.

В караулке граф Ежи привел себя в порядок — умылся несколько раз с мылом, кое-как вымыл голову над рукомойником, побрызгал на себя «дежурным» одеколоном, единственным ароматическим достоинством которого было то, что он напрочь отшибал любые другие запахи, даже сильные. Побрился безопасной бритвой — не слишком опрятно, но и так сойдет. Кое-как привел в порядок одежду, шагнул в вестибюль…

Улицу в то время еще не перекрыли. Демонстранты уже собирались, до поры до времени они скрывали свои намерения, чтобы не разогнала полиция — он их не заметил, и они, что немаловажно, его — тоже.

И на припаркованный прямо напротив здания штаба округа большой лимузин «Вольво» с затемненными до черноты стеклами и гербовым, «с орлом» пропуском на лобовом стекле он тоже не обратил внимания — ни он, ни охрана.

А стоило бы…

— Пан Комаровский, вас ожидают… — сказал дежурный офицер, майор с фамилией, которую граф Ежи никак не мог запомнить, и в очках в тонкой золотой оправе. — Я открыл кабинет…

На последние слова граф Ежи резко остановился.

— Кто ожидает?

— Велели не сообщать.

Понятно…

Собственно говоря, граф Ежи и не удивился, увидев в своем кабинете сухощавого, с иголочки одетого пана Збаражского из «безпеки войсковой». Он нервно ходил по кабинету, услышав, как открывается дверь, продолжал ходить.

— Доброго здоровья, пан Збаражский. — Мутная волна злобы на этого человека просто душила, не давала жить.

— Доброго здоровья и вам, — буркнул Збаражский, — зачем вы это сделали?

— Затем, что нечего!

— Что значит — нечего? Вы понимаете хоть, что вы натворили?

— Я всего лишь покарал подлеца и ублюдка.

Збаражский вышел из себя — он резко хлопнул ладонью по столу, граф впервые видел, чтобы разведчик был в таком состоянии. В замкнутом стенами помещении это прозвучало как выстрел.

— Всего лишь? Всего лишь?! Вы так спокойно об этом говорите, что, право, — мне становится страшно.

— А мне становится страшно, пан полковник, оттого что мы видим зло и ничего не делаем, чтобы покарать его!

— Работа полицейского заключается в том, чтобы разматывать клубок до конца, а не отрывать от него первую попавшуюся нить! Вы должны были втереться к нему в доверие и узнать, с кем он работает, кто поставляет ему наркотик, кто связан с ним! Вот что нужно было сделать, нам нужна вся банда, а не только профессор!

— Это я как раз узнал… — мрачно произнес граф. — вам известен некий пан Жолнеж Змиевский?

Збаражский остановился, повернулся к графу:

— Кто?

— Жолнеж Змиевский. Этот пан, судя по словам профессора, промышляет наркоторговлей по-крупному. Профессор работает на него. И более того — по мнению пана Ковальчека, пан Змиевский является сотрудником полиции или спецслужб.

Збаражский все более успокаивался.

— Он сам вам об этом сказал?

— Да, сам. Вы знаете пана Змиевского?

— Нет, но узнать будет нетрудно. И все равно — вам не стоило его убивать, теперь у нас нет свидетелей против этого Змиевского, придется начинать все с начала.

— Простите… — графу Ежи показалось, что он что-то недопонял.

— Нет свидетелей, говорю. Возможно, вы считаете, что беспека может хватать людей, каких ей вздумается, но это далеко не так. Над нами есть надзирающий спецпрокурор, и мы тоже подчиняемся закону. Этот Змиевский — что я ему теперь предъявлю? Ваши слова? Со слов покойного пана профессора Ковальчека? С чужих слов — не примет не один суд.

— Да я не об этом… что значит… покойного пана Ковальчека?

— Да то и значит! Зачем вы его убили?!

— То есть, как так — убил? — снова не понял граф Ежи. — что значит убил? Я его просто избил, а не убил.

Теперь недоуменный взгляд бросил на собеседника пан Збаражский.

— Нормально вы его избили. Вы его застрелили, его обнаружили мертвым. Убитым из пистолета!

— Я его не убивал!

Пан Збаражский покачал головой.

— Спокойнее, мы не в полиции. Я не прокурор и не судья, убили — ну, что поделаешь…

В следующую секунду граф Ежи сделал два шага вперед и схватил пана Збаражского за грудки, тряханув его, как охотничья собака подстреленную утку.

— Я его не убивал, слышишь, ты, курва!! Не убивал!

— Отпустите! — приказал пан Збаражский, не меняя выражения лица.

Граф оттолкнул от себя разведчика, так что, если бы не стол, тот упал бы на пол.

— Я его не убивал, — глухо повторил граф, начиная понимать, что произошло непоправимое.

— Тогда кто? — ответил пан Збаражский, приводя одежду в порядок.

— А я знаю?! Этот ублюдок торговал наркотиками! Кокаином — я у него больше килограмма в унитаз высыпал! Его любой мог грохнуть, любой! Когда я от него уходил, он был еще жив, понимаете, жив! Я ему сказал, что убью, если он еще раз подойдет к Елене или снова начнет торговать, и ушел! И все! Вот, смотрите!

На пыльную, неприбранную поверхность стола грохнулся укороченный наган.

— Посмотрите! У меня был этот наган, я ему им пригрозил! Ткнул стволом в зубы и сказал, что вышибу мозги! Но я не стрелял — видите, все семь патронов в барабане.

— Ну… можно было и перезарядить.

— Понюхайте! Из него не стреляли лет пятьдесят!

Пан Збаражский достал из кармана пиджака платок, навернул на руку, поднес револьвер стволом к носу, понюхал…

— Действительно… курва блядна…

— Что я вам говорил!

Полковник протянул обратно револьвер владельцу.

— Заберите. Насколько я понимаю — он наградной…

— Моего прадеда…

— Тем более заберите. Итак, вы говорите, что не убивали Ковальчека?

— Матка боска, именно это я и говорю уже битых полчаса! Не убивал я его, когда я уходил — он жив был!

— Тогда кто его убил?!

— Йезус ведает! Пусть полициянты и разбираются!

Збаражский тяжело вздохнул.

— Уже разобрались… Вы знаете о том, что вы в розыске?

— То есть? В каком розыске?

— Пока — по Варшаве… Сегодня утром сторожевик^[29] на вас выставили, пока — в пределах Варшавы, но так — и до общеимперского недалеко. У нас программа, она отслеживает всю информацию по лицам, сотрудничающим с вами. Мы вас ищем целый день, где вы были все это время?

— Не ваше дело… — буркнул граф

— Не мое?! Не мое?! Вы хоть понимаете, что с меня за совершенное моим агентом убийство — могут погоны долой! Или неполное служебное — и вперед, стучит паровоз, Сибирь под колесами^[30]! Какое к бисовой маме не мое?!

— Извините…

Удивительно, но графу в самом деле стало стыдно. Он был воспитан так, что одним из самых тяжких грехов в его системе моральных ориентиров считалось подвести другого человека. Тем более — полковника.

— Этим делу не поможешь… — немного успокоился Збаражский, — надо разобраться, что к чему. Рассказывайте. Все до мельчайших деталей, что вы делали в тот день. Говорите правду, может быть, мне еще удастся что-то сделать и для себя, и для вас.

— Ну… я с Еленой поссорился… узнал, что она на кокаине сидит. Потом…

— Что потом? Говорите.

— Проследил, где она берет. Оказалось — на авеню Ягеллонов. Там меня полицейский видел, штраф выписал.

— Штраф?

— Да, за неправильную парковку.

— Это худо… — сказал Збаражский, записывая в блокнот.

— Почему худо?

— Да потому! Вы знали, куда эта ваша… пошла?

— Откуда же мне знать, там домов под сотню.

— А там профессор и жил! Информация о выписанных штрафах собирается в единой программе, чтобы потом контролировать взыскание! Из этой программы ее может выудить любой полициянт, и получится, что вы за несколько дней до убийства были у дома этого проклятого Ковальчека! И это доказано — полицейским и штрафом. Что вы там делали?! Следили, чтобы убить — вот что подумают! А я вас направил на это дело!

— Но я же…

Тут до графа дошло, что Елена ему алиби не даст — хотя бы потому, что она не знала, что за ней следят. И все очень шатко.

— Пся крев…

— Вот так вот! Вы полицейского запомнили?

— Откуда… Здоровый…

— Ладно, найдем. Дальше.

— Дальше… Этот пан Ковальчек мне позвонил. Я как раз тут был, сидел… думал что делать.

— Он вам что — сюда позвонил? — изумился Збаражский.

— Ну да… — протянул граф Ежи и тут же понял, чему изумился полковник. Он так и не понял тогда — что в его состоянии вполне простительно.

В здании штаба Висленского военного округа нельзя было иметь при себе никакие сотовые телефоны. Они изымались при входе и выдавались при выходе, кроме того — здесь работали генераторы помех, делающие невозможными любые звонки. В общедоступных телефонных справочниках были телефоны только дежурной части и никаких более. Получается, что пан Ковальчек откуда-то знал номер, на который ему нужно было позвонить… а ведь он…

— Вы давали номер своего телефона очаровательной пани Елене? — угадывая мысли графа Ежи, спросил его полковник.

— Никак нет, нельзя же… Что это значит?

Полковник Збаражский снова что-то строчил в своем блокноте.

— Боюсь, что ничего хорошего. С нами играет какая-то разведка, она нашла способ подставить вас, да и меня заодно вместе с вами. Хорошо, сначала разберемся, что тогда произошло. Он вам позвонил — и?

Какая — не составляет труда догадаться. Та самая, которая и леди Алисию Гисборн сюда заслала.

— Пригласил на какое-то сборище. В университет.

— Как пригласил?

— Обычно. Сказал, что Елена там будет.

— То есть он знал, что у вас проблемы.

— Да… наверное.

— Хорошо, дальше.

— Дальше я пошел. Мы встретились перед университетом, Ковальчек сказал, что нас пропустят только вдвоем.

— А заодно — перед университетом работают камеры уличного наблюдения, — добавил полковник, — а вот на самой территории их нет ни одной. И вас, получается, они запечатлели. Продолжайте, продолжайте.

— Ну… мы вошли в здание.

— Минутку. В какое время это было?

— Между девятнадцатью и двадцатью часами, ближе к девятнадцати.

— Точнее не помните?

— Нет.

— Хорошо, дальше.

— Дальше мы пришли на факультет. Химии, там комната побольше, там и собрались. Человек двадцать, в основном паненки. И Елена там была.

— Как вас представили?

— Просто — как Ежи. Профессор сказал.

— Дальше.

— Дальше лекторша какая-то появилась. Не сразу, Ковальчек ей звонил, потом она пришла. Какая-то пани Алисия Гисборн.

— Опишите.

— Ростом… среднее между вами и мной, мужеподобная, лицо вытянутое, одета плохо.

— То есть — плохо?

— Ну… Женщины всегда одеваются так, чтобы быть привлекательнее. А эта… как будто специально оделась, чтобы недостатки свои выказать. Лицо вытянутое, по возрасту — ближе к сорока, хотя голос молодой.

— Ей двадцать девять — улыбнулся полковник.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

29

Бумага на объявление в розыск (полицейский/милицейский сленг).

30

Фраза из популярной песни.