Верховный стратег. Роман

Александр Борисович Ерунов

Отставной капитан Даккерейского полка Йоран Йонсен волею судеб оказывается втянут в дворцовую интригу, за которой стоит некто, именующий себя Верховным стратегом. Йорану нужно доставить канцлеру Микато письмо наследника престола, но это простое дело оказалось не таким уж и безопасным. На каждом шагу его поджидает смертельная опасность и столкновение с самим Верховным стратегом уже неизбежно.

2. Молчаливые братья

Я вернулся в свою комнату, быстро собрал пожитки и спустился вниз. Родерика Эмерли там уже не было, а за стойкой одиноко скучал старина Джек.

— Не подскажешь, — спросил я у него, — в вашей деревне можно у кого-нибудь купить хорошего коня?

— Зайди к кузнецу Биллу. У него есть неплохой трехлетка, и вроде как он не прочь был продать его. Не бог весть что, но достаточно резвый конь. И выносливый.

— Спасибо за совет. Ну, будь здоров, Джекоб! Надеюсь, еще свидимся.

Я не придавал особого значения угрозам Эмерли, но все же решил, что путешествовать верхом мне будет сподручнее. Да и затягивать с доставкой письма тоже не стоило. Хотя меня одолевали сомнения в том, что юный принц мог написать канцлеру что-то действительно важное, реакция Родерика на это послание доказывала как раз обратное. Хотя, как мне показалось, он и сам в большей степени перестраховывался, чем верил в важность содержащихся в нем сведений. Но, как ни крути, а намерение убить меня у рыцаря все же было неподдельным.

Мы тепло попрощались со стариной Джеком, и я направился в кузницу. Билл был одним из самых активных участников вчерашних событий, да и последовавшей за ней попойки тоже, но уже очухался и вовсю орудовал молотом. Мужик он был крепкий, такого хмелем не проймешь.

Встретил меня Билл радушно и, узнав о цели моего визита, с радостью согласился уступить мне коня. Каштан, как звали жеребца, не казался таким уж писаным красавцем, но у него были очень умные глаза, что всегда нравилось мне в лошадях. Вместе с ним кузнец предложил еще подержанное седло и узду, что тоже оказалось кстати. Совершив эти покупки, я тут же покинул Хагантану.

Сторож, как оказалось, за прошедший день существенно изменил свое мнение о моей персоне. Ворота он распахнул, едва только заметил мое приближение, и даже поклонился мне в пояс. Я кивнул ему в ответ и выехал на дорогу. Каштан, застоявшийся в конюшне, радостно взял галоп, но мне сейчас по душе была более спокойная рысь, а потому пришлось слегка осадить его. У меня впервые за прошедший насыщенный день появилась возможность спокойно обдумать все происшедшее со мной в деревне, и я погрузился в размышления.

И так, что я имел? Вполне естественно, что мой путь теперь лежал в Лабрассу. У меня было письмо принца Эмильена, которое я пообещал доставить канцлеру Микато, а свои обещания я привык исполнять. Как выяснилось, поручение это оказалось далеко не таким безобидным, как думалось вначале, и Родерик Эмерли уже пытался убить меня, чтобы завладеть содержавшимися в нем сведениями. Что мне было известно? Про самого принца я мало чего знал, но вот адресат был мне хорошо знаком. Более того, Наварус Микато в свое время сыграл определяющую роль в моей судьбе, да и в рядах императорской гвардии я оказался тоже с его легкой руки.

Наше знакомство с канцлером состоялось около семи лет тому назад. В то время я был юным авантюристом, в поисках удачи покинувшим отчий дом. Романтика приключений манила меня, а Лабрассу я считал лучшим городом в мире. Оправдались ли мои ожидания? В чем-то да, а что-то так и осталось для меня несбыточной мечтой. Приключений на мою долю и в самом деле выпало с избытком, и далеко не все они заканчивались триумфом. Я был наивен, доверчив, меня легко можно было втянуть в какую-нибудь безнадежную авантюру, чем бессовестно пользовались некоторые из собратьев по избранному пути. Именно одна из таких авантюр и свела меня с канцлером.

Началась вся эта история в известном на всю Лабрассу трактире «Роза Ветров». Это место было знаменито тем, что там собирались искатели приключений со всех концов империи, и я, конечно же, в ту пору являлся его завсегдатаем. Мой старый знакомый, орк по имени Бургул гра Гул, предложил мне дело, за которым, по его словам, стоял старый канцлер. Честно говоря, связываться с Бургулом мне совсем не хотелось, поскольку все, что он предлагал мне прежде, как правило, заканчивалось позорным провалом. Я решительно отказался от участия в его очередной авантюре, и на этом, наверное, можно было бы поставить точку, не появись в тот момент в «Розе Ветров» Эрлана.

Об этой женщине я всегда говорю только в восторженных тонах. Эрлана была эльфийкой, и как все представительницы этого народа отличалась удивительной красотой. Но не только эффектная внешность навсегда покорила мое сердце. Ее живой ум хранил в своих закромах такое колоссальное количество знаний, что не удивляться этому было просто невозможно. Кроме того, Эрлана обладала несомненной мудростью и даром предвиденья, которым боги частенько награждают эльфов, а также имела серьезные навыки в области магии.

О ее возрасте я судить не могу — для вечно юного народа он имеет гораздо меньшее значение, чем для нас с вами, но по некоторым воспоминаниям, которыми она иногда делилась со мной, за несколько сот лет можно было вполне поручиться. В Эрлану я был влюблен, хотя и без всякой надежды на взаимность, и именно ее вмешательство в корне изменило мои планы, да и всю последующую жизнь тоже.

Я знал, что Эрлана знакома с Бургулом, но почему-то всегда считал, что знакомство это носит поверхностный характер. Они были слишком разными для того, чтобы иметь тесные дружеские отношения. Орки народ приземленный, а эльфы всегда были склонны к духовному, возвышенному образу жизни. Но, как ни странно, Эрлана очень заинтересовалась предложенным делом и даже согласилась сама принять в нем деятельное участие. Последний факт стал для меня определяющим, а потому мы с Бургулом ударили по рукам.

Не стану рассказывать обо всех тонкостях данного нам канцлером задания. К этому повествованию оно не имеет никакого отношения, да и клятва, которую я принес Наварусу Микато, сдерживает меня от того, чтобы распространяться на данную тему. Скажу лишь, что дело оказалось весьма сложным и опасным, и потребовало от нас предельной самоотдачи и концентрации, но мы все-таки с честью завершили его. Мне же удалось особо отличиться в ходе его выполнения, и канцлер, помимо существенной денежной награды, предложил мне чин лейтенанта императорской гвардии. В ту пору слава даккерейцев достигла своего пика, и я попросился именно в этот полк. Так началась моя новая жизнь. Из бесшабашного авантюриста я превратился в настоящего воина, и сейчас ничуть не жалею об этом.

Сегодня, спустя столько лет, я с легкой иронией вспоминаю свои юношеские годы. От того романтичного и немного наивного паренька, каким я был в те времена, почти ничего не осталось. Воинская служба затянула меня полностью, закалила, опасностей и приключений на ней оказалось ничуть не меньше, чем в прошлой жизни, а вот друзей, на которых можно полностью положиться, даже больше. С Наварусом Микато судьба меня больше не сводила, да он должно быть уже и забыл о моем существовании.

И вот теперь мне предстояло вновь встретиться с этим могущественным человеком. Пока не совсем было ясно, каким образом я, не имея никакого официального статуса, смогу добиться аудиенции у столь высокопоставленной особы, но это уже мелочи. На месте что-нибудь обязательно придумаю. В конце концов, у меня же все-таки остались друзья в Лабрассе, и они обязательно помогут мне в этом деле.

На восьмой день пути в столицу заночевать мне пришлось в лесу. Я двигался в южном направлении, и здесь наступление поздней осени ощущалось не так явственно, как на севере. Ночных заморозков еще не было, да и листва на деревьях хоть и заметно пожелтела, но еще не опала полностью. Зимы здесь обычно бывают короткими, а снег и вовсе выпадает лишь изредка. Что же касается Лабрассы, то там круглый год царило лето. Меня, коренного северянина, раньше это очень удивляло, но со временем я привык к тому, что в столице жители обходятся без зимней одежды, а меха если и используются ими, то не для утепления, а только в качестве экстравагантной отделки дамского платья.

Расположившись на опушке леса недалеко от дороги, я разжег костер и занялся приготовлением ужина. Никаких кулинарных изысков в нем, конечно же, не было — обычная похлебка, все достоинства которой заключались лишь в том, что она утоляла голод. В походе я привык довольствоваться малым. Большой запас продуктов не должен обременять тебя в пути, а потому проще всего за его основу взять крупы. Дополнить рацион можно мясом, подстрелив что-то из дичи, похлебку иногда неплохо заправить грибами, а вкусный и полезный чай отлично заваривается из некоторых целебных трав.

Мой ужин был уже почти готов, когда Каштан неожиданно издал короткое ржание. За эти дни я уже успел хорошо изучить повадки моего коня. Обычно он был молчалив, а голос подавал только в тех случаях, когда чуял какую-то опасность. Возможно, Каштан почувствовал некого бродящего поблизости хищника, но не исключено, что и людей, или даже троллей. Так уже случалось прежде, и я с пониманием воспринял этот сигнал тревоги.

Сняв котелок с огня, я поставил его на землю и огляделся по сторонам, стараясь сделать это так, чтобы мои движения не выдавали возникшей внутри настороженности. Вроде бы ничего подозрительного заметить не удалось, но возникшее чувство тревоги все равно не покидало меня. Я почти физически ощущал на себе чей-то недобрый взгляд, и это заставило меня прибегнуть к магии.

Вообще-то я никогда не считал, что в достаточной мере владею этим искусством, хотя Эрлана постоянно убеждала меня в обратном, и даже показала несколько практических приемов, которые со свойственной ей настойчивостью заставила освоить. Они показались мне не очень сложными и по этой причине в разряд высокой магии зачислены не были, но иногда эти необычные навыки действительно серьезно помогали в сложных ситуациях.

Суть примененного мной магического приема заключалась в том, чтобы расширить свое сознание и охватить мысленным взглядом ближайшие окрестности. К его бесспорным преимуществам можно было отнести то, что он, во-первых, позволял увидеть не только те предметы и людей, что находилось прямо перед тобой, но и всю окружающую картину. И, что особенно важно, магия позволяла разглядеть объект сквозь преграду, особенно если ты знаешь, что именно ищешь. Как и все, что было связано с эльфами, эта магия имела напыщенное название — «Всевидящее Око».

Раньше я частенько подтрунивал над Эрланой, говорил, что ее народ вокруг любой ерунды способен нагнать такого мистического тумана, словно она является основой всех основ, но эльфийка явно не разделяла моей примитивной точки зрения. По мнению Эрланы, в магии не бывает мелочей, а все ее элементы имеют свой, вполне определенный смысл. И название вовсе не такая уж мелочь, как мне кажется, а одна из основных ее составляющих. Наверное, в словах Эрланы был какой-то смысл, ведь эльфы всегда лучше людей разбирались в магии, но определенная доля самолюбования и эстетства в этом тоже присутствовала.

Как бы то ни было, но «Всевидящее Око» неплохо работало, и вскоре я обнаружил то, что искал. Это люди. Их, насколько я смог разобрать, было трое. Они притаились на окраине опушки и, судя по всему, выжидали того момента, когда я лягу спать. Нападать на спящего — чисто разбойничья повадка, а потому я без сомнений зачислил всю троицу в категорию ночных грабителей.

Теперь, когда я знал своего врага, необходимо было продумать тактику борьбы с ним. Ясно, что прямо сейчас они нападать на меня не собирались, а предпочитали дождаться того момента, когда я усну. Что же, если имея трехкратное превосходство в численности, разбойники все равно трусили вступить в открытый бой, значит, не слишком-то были уверены в своих силах, и справиться с ними будет не так уж и сложно. Нельзя только давать им повода усомниться в том, что их присутствие осталось незамеченным, а потому я достал ложку и приступил к ужину. Время от времени я на всякий случай пользовался «Всевидящим Оком», но никаких изменений в позиции разбойников не происходило. Стоит ли говорить о том, что никакого удовольствия от еды под пристальными взглядами тех, кто готов был в любой момент перерезать мне горло, я не получил.

Отставив котелок в сторону, я потянулся и сделал вид, что укладываюсь спать. Уже почти стемнело, и это пришлось как нельзя кстати. Если разбойники что-то и видели, то разглядеть деталей они уже не могли. Я сложил одеяло так, чтобы оно имитировало человеческую фигуру, лег с ним рядом, а затем незаметно отполз в сторону. Место для наблюдения за происходящим было выбрано мною за деревом в нескольких шагах от созданного муляжа. В тусклом мерцании затухающих огоньков костра он почти не отличался от настоящего человека, разве что только не шевелился.

Разбойники не торопились покончить со мной сразу, давая возможность уснуть крепче, и я отдал должное их выдержке. Суетливость и желание как можно быстрее достичь поставленной цели чаще всего приводит к провалу, но мои противники действовали на удивление расчетливо. Прошло минут двадцать, прежде чем я не то чтобы услышал, а скорее интуитивно почувствовал приближение врагов. Передвигались разбойники настолько бесшумно, что у меня невольно возникла мысль о своей недооценке противника. В их действиях чувствовался скорее профессионализм наемных убийц, чем робкая осторожность грабителей-дилетантов.

«Неужели мой приятель Эмерли успел-таки так быстро организовать погоню? — промелькнула в моей голове мысль. — Что же, тогда он времени зря не терял!».

Теперь убежище за деревом не казалось мне таким уж надежным. Если это и в самом деле наемники, то моя хитрость с муляжом надолго их не задержит. Я еще раз использовал «Всевидящее Око». Убийцы заходили с трех сторон, стараясь отрезать мне любые пути к отступлению. На них были облегающие костюмы, не имеющие складок, а потому не издающие ни малейшего шороха при ходьбе, а также мягкие мокасины, приглушающие звук шагов. У каждого в руке был кинжал.

«А что, если убийцы тоже знакомы с магией?! — возникла у меня паническая догадка. — Тогда я сейчас перед ними, как на ладони!».

Стараясь не шуметь и даже не дышать, я осторожно поднялся на ноги и извлек Стрекозу из ножен.

Магией убийцы может и не пользовались, но вот слухом обладали просто феноменальным. Даже самое легкое мое движение тут же заставило их насторожиться и замереть. Тишина теперь стояла полная, и единственное, что ее нарушало, так это стук моего сердца. Обменявшись какими-то знаками, темные фигуры продолжили свое движение. Нужно было на что-то решаться: или продолжать прятаться, или первому нанести удар. Я решил, что второе в данный момент предпочтительнее. Пока убийцы не узнали, что под одеялом никого нет, в этом мог быть некий момент неожиданности. Едва они приблизились к муляжу и склонились над ним, я выскочил из своего укрытия, в несколько прыжков преодолел разделявшее нас расстояние и нанес удар ближайшему ко мне противнику.

К сожалению, мои действия не оказались столь же скрытными, как их собственные. Шум привлек внимание всех троих, они повернули головы в мою сторону и тот, кого я избрал своей первой жертвой, успел уклониться от удара. Клинок Стрекозы лишь скользнул по правому плечу убийцы, оставив глубокую, но вовсе не смертельную рану. Меня удивило, что он даже не вскрикнул от боли, а молча перехватил кинжал в левую руку и тут же бросился на меня.

Не спорю, его яростная самоотверженность выглядела со стороны очень эффектно, но была не совсем продуманным шагом. Я уже успел вернуть свой меч в боевое положение, и убийца сам с размаху напоролся на его острие. Он умер сразу, так и не издав ни единого звука, но двое других с выгодой для себя воспользовались его смертью и яростно атаковали меня. Мой меч застрял в теле мертвеца, и у меня под натиском атакующих бандитов никак не получалось вытащить его. Какое-то время мне удавалось прикрываться убитым, как щитом, но такая тактика не могла срабатывать бесконечно. Рано или поздно бандиты достали бы меня своими кинжалами, тем более, что владели они своим оружием очень даже неплохо. Я оттолкнул обмякшее тело на одного из них и резко дернул Стрекозу на себя. Меч наконец-то освободился, но на это были потрачены драгоценные секунды, и второй бандит успел нанести удар. Как мог, я попытался уклониться от него, но клинок все равно задел бок, отозвавшись в теле резкой болью.

Мое положение становилось все серьезнее. Я был один против двоих, да к тому же раненый. В том, что эти парни не новички в своем деле уже сомневаться не приходилось. Мне необходимо было свести к минимуму их превосходство, что я и попытался сделать. Кинжал оружие ближнего боя и, чтобы использовать преимущества длины своего меча, я отпрыгнул на шаг назад. Стрекоза запорхала в воздухе, не давая моим противникам возможности приблизиться, но каждое новое движение давалось мне все с большим трудом. Рана, вероятно, оказалась достаточно глубокой и болью сковывала мою подвижность. Я понимал, что долго мне так не продержаться, а поэтому нужно было решать исход схватки прямо сейчас.

Что больше всего поражало меня в этих парнях, так это полное отсутствие каких бы то ни было эмоций. Они абсолютно безразлично восприняли смерть своего товарища, на их каменных лицах не дрогнул ни один мускул. И еще это чудовищное молчание. Обычно в пылу схватки бойцы подбадривают себя какими-то выкриками, оскорблениями противника, бранью. Эти же до сих пор так и не издали ни звука. От этой пугающей тишины становилось немного не по себе. Казалось, что ты сражаешься не с живыми людьми, а с бездушными механизмами или восставшими из могилы зомби.

Но, кем бы они там ни были, а мне необходимо было биться за свою жизнь, и спасение заключалось в атаке. Я собрал всю свою волю в кулак и, стараясь не обращать внимания на боль, бросился вперед. Это был коронный каскад приемов даккерейцев, отточенный мною за годы службы в полку до автоматизма, и для бандитов он стал неприятным сюрпризом.

У любого противника можно найти слабое место. Их слабость оказалась в излишней самоуверенности. Эта парочка решила, что я слабею и почти нахожусь в их руках, а для победы достаточно будет взять меня измором. Раненный человек быстро теряет силы, значит рано или поздно он допустит ошибку, не успеет отразить удар, а то и вовсе не устоит на ногах. Моя же контратака застала их врасплох, да и техника владения мечом у даккерейцев необычная, редко встречающаяся в других местах. Ударом с разворота я напрочь снес голову одному из бандитов, а затем на противоходе пронзил острием Стрекозы грудь второго. Тот замер, попытался сделать вдох, отчаянно схватился за лезвие моего меча в надежде вытащить его, а затем бессильно опустился на колени и упал на землю.

Все было кончено, и я, тяжело дыша, бессильно опустился на колени. От напряжения сердце бешено колотилось в груди, а боль в боку становилась просто нестерпимой. Немного переведя дух, я осторожно ощупал рану. Рубаха была насквозь мокрой от крови, и первым делом необходимо было остановить кровотечение. У меня для этих целей имелся отличный бальзам, рецепт которого когда-то дал мне Бургул гра Гул. Он всегда готов был помочь своему другу, особенно в тех случаях, когда это ему ничего не стоило. Не скажу, чтобы Бургул был таким уж скрягой, но карьеру авантюриста он избрал исключительно ради того, чтобы зарабатывать себе на жизнь, и неуклонно следовал этому железному правилу, стараясь извлечь из любого дела максимальную выгоду для себя, иногда даже в ущерб компаньону.

Что же касается бальзама, то орки всегда славились своими воинами, а хороший воин это не только тот, кто лихо машет мечом или точно стреляет из лука, но и тот, кто в состоянии самостоятельно позаботиться о себе в случае ранения. В этом отношении они превзошли все другие народы, даже славящихся искусством врачевания эльфов. И хотя их настои, мази и прочие снадобья выглядели ужасно, были омерзительны на вкус и запах или жгучи, как раскаленные угли, но зато действовали всегда безотказно. Мои товарищи по даккерейскому полку на первых порах относились к орочьим снадобьям с подозрительной брезгливостью, и лишь опробовав на себе, окончательно уверовали в их эффективность.

Ни для кого не секрет, что орков не очень-то жалуют все прочие обитатели империи, а некоторые даже считают их кем-то вроде разумных зверей, но я не разделяю этих предрассудков. У меня было много знакомых среди представителей этого народа, а некоторых из них я с полным правом могу назвать своими друзьями. Они отважны в бою, никогда не бросят тебя в беде, и при всем этом обладают какой-то детской непосредственностью, столь не вяжущейся с их грозным видом.

Я подошел к своим вещам, порылся в заплечном мешке и извлек оттуда пару пузырьков, один с жидкостью, другой с мазью, а так же суровую нитку и железную иголку. Подбросив в угли костра сухих веток, я раздул огонь, чтобы действовать не вслепую, и, сняв рубаху, занялся своей раной. Сначала я обработал ее жидкостью, которая остановила кровь и заметно утихомирила боль, а после этого прокалил иголку на огне, вдел в нее нить и наложил несколько швов на порез. Потом я густо смазал рану пахучей черной мазью из второй склянки и перевязал ее полотняной тканью.

Теперь стоило осмотреть тела моих врагов. Не скрою, что эти парни заинтересовали меня, и я рассчитывал найти в вещах убийц хоть что-нибудь, проливающее свет на тайну их появления здесь. Сначала я подошел к тому, которого убил первым. Ничего интересного, кроме серебряного медальона, на его теле не оказалось, но и эта находка тоже давала пищу для размышления. Изображение на нем выглядело по меньшей мере странным — губы, сквозь которые продернут висячий замок. Точно такие же амулеты я обнаружил и на двух других телах. На обратной стороне медальонов была выгравирована загадочная надпись «Молчаливое Братство», которая сразу же оживила воспоминания о недавней стычке. Выходит, что так поразившее меня безмолвие было как-то связано с этими знаками? Безусловно, все трое принадлежали к какому-то сообществу. Возможно, что вступая в него, они давали обет молчания или что-то вроде того, но кто такие эти молчаливые братья? Представители какой-нибудь неизвестной мне гильдии наемных убийц? Вполне возможно. А орден эонитов, стало быть, заказал им мою голову?

Я более дотошно еще раз осмотрел тела всех троих и в одежде безголового обнаружил потайной карманчик, в котором нашел небольшой клочок бумаги. Он был исписан некими знаками, значения которых мне понять не удалось. Скорее всего, это был шифр, а сама бумага представляла собой нечто вроде контракта на убийство. Что же, Родерик Эмерли времени даром не терял! Честно говоря, не ожидал, что меня выследят так быстро! С другой стороны, он ведь и не скрывал того, что попробует другим способом получить это злосчастное письмо. Я сам проявил непозволительную беспечность и чуть не поплатился за нее жизнью. Как они нашли меня? Думаю, особой сложности это не составляло. Дорога в Лабрассу в общем-то одна, а своего имени на остановках в лежащих на пути деревнях я не скрывал. Впредь придется быть осторожнее, если я все же хочу остаться в живых.

Что же такого мог написать этот мальчишка-принц, раз они так переполошились?! Меня так и подмывало вскрыть конверт и прочитать его содержимое, и только устаревшие понятия о чести не позволили мне этого сделать.

«Но ведь не пешком же эти молчаливые братья бежали за мной следом?! — подумал я. — Наверное, где-то рядом припрятаны их кони. Надо будет поискать их утром. А сейчас стоит оттащить тела подальше от стоянки. Я, конечно, человек не суеверный, но проводить ночь в компании мертвецов как-то не очень приятно!».

Взяв за руки одного из убийц, я оттащил его шагов на пятьдесят вглубь леса. Затем то же самое проделал со вторым. Когда дело дошло до безголового, на его пальце я обнаружил кольцо. Вернее сказать, это был перстень, почти такой же, как тот, который показывал мне Родерик Эмерли, только поскромнее, да и рубиновая звезда поменьше. Эта находка внесла серьезные изменения в ход моих рассуждений. Теперь получалось, что «Молчаливое Братство» вовсе не гильдия наемных убийц, нанятая орденом эонитов для сведения счетов со мной, а его составная часть!

И тут сразу же возникал вопрос. Зачем ордену, который вроде как ставит перед собой просветительские цели, иметь при себе такую жесткую карательную структуру? Ведь дураку понятно, что эта троица убийц вовсе не книжные черви, отправленные на выполнение не свойственного им задания, а настоящие профессионалы своего дела! Да и вся эта мишура с обетами молчания, тайнописью и прочими атрибутами секретности говорит за такую трактовку их деятельности. Нет, здесь явно что-то не чисто! Орден наверняка ведет какую-то грязную игру против Лоренваля, а принцу Эмильену что-то стало известно о ней!

Хотя, все это тоже из разряда домыслов. А варианты могут быть абсолютно любые. Например, что к ордену принадлежит только безголовый, который был внедрен в гильдию убийц с какой-то определенной целью. Единственное, что не подлежит сомнению — к нападению на меня эониты причастны несомненно, и их главной целью являлось письмо принца

Остаток ночи я не сомкнул глаз. Во-первых, у меня не было полной уверенности в том, что убийц только трое. Да, безголовый явно был среди них главным и имел какой-то ранг в ордене, о чем красноречиво говорил перстень со звездой, но ранг этот значительно ниже, чем у Родерика Эмерли. А если принять во внимание ту важность, которая придавалась эонитами письму Эмильена, они могли прислать надзирать за выполнением задания и более важную персону, которая ждет донесения от исполнителей. Возможно, я несколько переоценивал опасность, но события этой ночи показали, что это разумнее, чем недооценить ее.

Настроение у меня было скверное. Рана болела, а иногда меня начинало лихорадить. Конечно, неплохо бы немного отлежаться, но такой возможности мне не представлялось. Чем быстрее я довезу письмо до адресата, тем больше у меня шансов сохранить свою жизнь. Мне почему-то казалось, что когда оно попадет в руки канцлера, от меня, наконец, отстанут. Зачем им нужна смерть обыкновенного курьера? Только из соображений мести? Как-то слишком уж мелко! Хотя Родерик и угрожал мне ею со стороны этого таинственного Верховного Стратега, я все же думал, что угроза с его стороны была еще одним способом заставить меня отказаться от задуманного.

Едва рассвело, я прошелся по ближайшим к опушке окрестностям леса и вскоре нашел трех стреноженных коней. Хотя они и выглядели получше Каштана, я не стал менять его, поскольку успел привязаться к своему скакуну. Взял только одно седло, которое выглядело новее и удобнее проданного мне кузнецом, а самих коней распутал и отпустил на волю. Не оставлять же их связанными. Так они могли хоть позаботиться о себе и не стать легкой добычей хищников. Можно было, конечно, попытаться продать их, но времени на это у меня не было, да и лишний раз оставлять наводку для возможных преследователей тоже не стоило.

Распорядившись судьбой коней, я вернулся к тому месту, куда оттащил тела молчаливых братьев. В темноте вполне можно было упустить что-то важное, и я решил еще раз обыскать их. Двое из них, судя по смуглости кожи, оказались южанами, а вот безголовый, скорее всего, был выходцем с севера. Не найдя больше ничего интересного, я скинул тела в овраг и закидал их ветками. Все-таки хоть какое-то, но захоронение. Они, конечно, этого не стоили, но оставлять мертвые тела на всеобщее обозрение как-то уж совсем не по-людски.

Успокоив таким образом свою совесть, я стал собираться в дорогу. Путь мне предстоял не близкий, а о быстрой скачке на какое-то время приходилось забыть. Рану не стоило сильно тревожить, иначе процесс заживления мог затянуться, а мне очень не хотелось, чтобы она еще и загноилась.

С горем пополам я взгромоздился на Каштана, и тронул поводья. Конь, словно чувствуя, что его хозяин находится далеко не в лучшей форме, двинулся вперед неспешным шагом.

Наверное, теперь мне не стоило останавливаться на ночевку в поселках и городах, а если этого было не избежать, то надо хотя бы представляться вымышленным именем. Неплохо было бы также сменить дорогу. То, что мой путь будет длиннее, не так сильно меня волновало. Зато он станет безопаснее, а это в данной ситуации куда как важнее скорости. Еще неплохо подумать над тем, как изменить свою внешность. Даже если мне удастся благополучно добраться до Лабрассы, в столице меня в любом случае будут ждать. «Молчаливые братья» или кто-то другой, но они не успокоятся до тех пор, пока не завладеют письмом или оно не окажется у адресата.

«Где для моих врагов реальнее всего перехватить меня? — размышлял я. — Первое и наиболее вероятное место — у городских ворот. Их, правда сказать, несколько, но поставить возле каждых по наблюдателю для столь могущественной организации, как орден эонитов, не так уж и сложно. Значит нужно попытаться попасть в Лабрассу, минуя эти ворота. В огромном городе их шансы обнаружить меня уже заметно снижаются, и вторая точка, в которой я обязательно появлюсь — это дворец канцлера Микато. Там им придется действовать уже наверняка, иначе их задание окажется проваленным. Это наиболее опасное место, и свой визит туда надо продумать до мелочей. В Лабрассу можно попасть и морским путем, но порт, скорее всего, тоже окажется под наблюдением.

Вот если бы меня кто-то встретил, а лучше всего с повозкой, в которой можно было бы спрятаться среди вещей! Для этого нужно передать в город записку. Найти курьера за пару серебряных монет не так уж и сложно, но на кого в столице я могу полностью положиться? Из моих друзей даккерейцев если кто-то там и остался, то неизвестно где их сейчас искать. Еще есть Эрлана и Бургул. У каждого имеется свое жилище в Лабрассе, и я, приезжая в столицу, чаще всего останавливался у кого-нибудь из них. Но они никогда не были домоседами, и мой нарочный может просто не застать их на месте. Однако попытаться стоит. Оба моих друга бывалые авантюристы, они обязательно что-нибудь придумают».

Что же, хоть какой-то план у меня начал вырисовываться, и теперь главное без риска добраться до Лабрассы. Настроение у меня немного улучшилось, и я даже позволил Каштану перейти с шага на неторопливую рысь.