Умные головушки. У нас в НИИ

Александр Брыксенков

Сюжетом новелл, помещённых в данном сборнике, явились реальные события, которые происходили в одном из научно-исследовательских институтов в советские времена. События эти были интересными и характерными, красочно рисовавшими научную, общественную и личную жизнь сотрудников института, что в наше деловое время должно рассматриваться с большой заинтересованностью.

Ау, вернисаж

Осень. Худ. Б. М. Кустодиев

Валю, работницу районной продуктовой базы, прислали во ВНИИгормаш на перевоспитание. Тогда было модно проштрафившихся работников сферы торговли и услуг подвергать положительному воздействию трудовых коллективов промышленных предприятий.

Конечно. все понимали, что это никакое не перевоспитание, а наказание за какие-то мелкие неподсудные проступки, наказание, которое осуществлялось путем болезненного отрыва виновного от кормушки. Вот и Валю оторвали от её сыров, масел и колбас и на три месяца определили лаборанткой с окладом в 100 рублей в лабораторию машин уборки городских территорий.

Свое вливание в трудовой коллектив Валя обставила очень мило. Она в конце рабочего дня выставила четыре бутылки столичной и две палки краковской колбасы, пригласив трудящихся угостится, чем бог послал. Трудящиеся одобрительно загудели и полезли в свои столы доставать стаканы, кружки.

Валя водку не пила: «Сердце». Она откупорила «жигулевское» и, чёкаясь с новыми коллегами бутылкой, постепенно осушила её прямо из горла, а затем и вторую: «Страсть люблю пиво». Наверное, от любви к пиву была она немного полноватая, что нисколько не умаляло её привлекательности.

Завлаб поручил новой сотруднице разобрать по годам и сброшюровать груды документации и чертежей, скопившихся на полках трех обширных шкафов. Регулярно прикладываясь к пивной бутылке, Валя с отвращением копалась в пыльных бумагах. Как солдат считает дни до приказа, так и она считала дни, оставшиеся до её возвращения на базу, делая фломастером соответствующие отметки на дверце одного из шкафов.

Через какое-то время женщины заметили, что Валя перестала делать отметки на дверце. Вернее, они сначала заметили, что Валя положила глаз на старшего научного сотрудника Сашу Вильфельда, а уж потом обратили внимание на охлаждение Вали к процессу подсчета проведенных ею в Гормаше дней.

Как Валя ни мелькала перед Сашей, как ни заигрывала — он её не замечал. Тогда она перешла к следующей степени охмурения: нечаянно касалась своей кормой его локтей, склоняясь над ним, клала грудь на его плечо, просила поддержать её когда взлезала на стул, чтобы достать бумаги с верхней полки. Но и эти потуги были безрезультатны. Однако, несмотря на неудачи, Валя решила идти дальше.

Вильфельд был серьёзен, замкнут, ответственен. Все задания выполнял в срок с хорошим качеством. Отличался вежливостью и предупредительностью. Короче, не какой-нибудь там вертопрах или недотёпа, а очень даже порядочный, степенный мужчина.

И все бы хорошо, но все эти положительные качества испарялись при воздействии на психику Вильфельда алкоголя. После принятия внутрь 150—200 граммов водки в Александре Павловиче просыпался то ли прусский, то ли тевтонский дух (Саша был этническим немцем) и он начинал командовать, наводить порядок, вырубать в актовом зале радиолу (сильно орет!), метать в окно граммофонные пластинки (устарели!). Иногда он огребал по шее, но чаще всего его удавалось спровадить домой, используя дежурную машину.

Совершая свои командирские действия, Саша разогревался и снимал пиджак, а убывая домой забывал его надеть. Поэтому следующее утро после праздников начиналось для него с поиска пиджака. В ходе обхода лабораторий и цехов пропажа находилась, однако в этот раз, после празднования очередной годовщины Великой Октябрьской социалистической революции, пиджак исчез.

Вильфельд сильно загоревал. Он знал, что за утерю пиджака получит от супруги добрый нагоняй, да и пиджака жаль. Саша сидел за своим столом и тихо печалился.

— Что-то вы загрустили, Александр Павлович? Случилось что? — подъехала к нему Валя.

— Да вот, — засмущался Вильфельд, — пиджак куда-то делся. Вчера оставил его в лаборатории, а сегодня его уже и нет.

— А вы хорошо его искали?

— Да уж лучше некуда.

— Ладно. Попробую я поискать. Только я не помню какого он цвета.

— Коричневый

И пустилась Валя в поиски. Хотя, чего искать-то, когда она его сама вчера положила в шкаф и прикрыла бумагами.

Когда народ пришел с обеденного перерыва, Валя торжественно вручила Вильфельду его пиджак. В честь такого радостного события Валя предложила Саше распить по бутылочке пива. Ну кто же от пива откажется?

За пивом парочка разговорилась. В разговоре открылись многие интересные моменты. Получалось, что Валя, как и Саша, большая поклонница Маяковского, в доказательство чего на её столе уже на следующий день появился томик поэта. И в оценке живописи души их оказались родственными: оба любили Врубеля.

Из всех картин Врубеля Валя помнила лишь одного «Демона», но это не мешало ей рассуждать о перламутных переливах, о насыщенном колорите, о безумных глазах.

Вильфельд поддакивал ей:

— Вы правы. Действительно у персонажей его картин очень необычные глаза. И у Пана, и у Богатыря, и у Гадалки, и даже у Царевны Лебедь.

— И вообще мне все передвижники очень нравятся, — заявила Валя.

И хотя Врубель не входил в число членов Товарищества передвижных художественных выставок и вообще относился к передвижникам критически, называя их публицистами, Вильфельд на заявление Вали отозвался одобрительным киванием головы:

— Да среди передвижников было много талантливых художников.

После второй бутылки Вильфельд, как-то спонтанно, не просчитав последствия, пригласил Валю на субботу в Русский музей осмотреть недавно открывшуюся выставку «всего Кустодиева».

Валя ликовала: «Лед тронулся!!!»

Чем ближе были выходные, тем больше Саша дергался: как объяснить жене, что ему нужно в субботу отлучится из дома часа на четыре. Наконец в пятницу он со всей своей немецкой прямотой огорошил супругу:

— Тома, я завтра отлучусь не на долго. Мне нужно от сотрудницы получить важные документы.

— Саша, — изумилась жена, — что за агентурные встречи. Неужели твоя сотрудница не может это сделать в понедельник, на работе?

— Понимаешь, шеф неожиданно поручил мне сделать доклад на совете, — начал выкручиваться Саша, — а материалы, нужные для подготовки доклада, у сотрудницы. Она взяла их на дом. Для обработки.

— Ну, дела! И где же вы встречаетесь?

— У Русского музея, — не подумав, выпалил Саша.

— О! И я с тобой. Там открылась интересная выставка, Представляешь, почти весь Кустодиев. Когда еще такое случится.

И она стала щебетать о подвижничестве художника, который из-за тяжелой болезни писал свои картины лёжа на спине. Жена щебетала, а Саша мучительно искал выход из сложившейся ситуации. Жену от принятого ею решения не отговоришь, разве что путём капитального скандала, а это совсем ни к чему. Позвонить бы Вале, предупредить. Так он не знал номер её телефона.

Конечно, можно было вообще не пойти на встречу. Так Валя будет в шоке.

«Хотя появление Томки в паре со мной её тоже не обрадует», — подумал Саша.

В конце концов он фатально, не по-мужски решил: «Будь, что будет».

А было вот что. Когда Валя увидела Сашу с женой, она поняла, что рыбка сорвалась с крючка. Саша представил женщин друг другу. Обе, на подавая рук, отделались кивком головы.

— Саша, ты отойди на минуточку, — обратилась к мужу Тома, — мы с Валей поболтаем немножко.

Когда через некоторое время Саша встретился с женой, он удивился:

— А Валя где?

— Она сказала, что передаст тебе документацию в понедельник. Не горит. А сумка с документами будет тебе помехой в музее. Ну что ж, Сашенька, пойдем наслаждаться искусством.

С этих пор кустодиевские снега, кустодиевские пышные женщины стали нелюбимы Вильфельдом. Они напоминали Саше о его мужском позоре.

Мужчины, при своих походах налево будьте предусмотрительны! Жены бдят.