Пржевальский

Александр Валентинович Надысев, 2023

В книге Александра Надысева «Пржевальский» вы узнаете много нового о многочисленных приключениях русского офицера Генерального Штаба Николая Пржевальского, произошедших во время его знаменитых путешествий по Уссурийскому краю Российской империи и Центральной Азии в XIX веке. Опираясь на реальные события, автор описывает множество забавных событий, которые случались с путешественниками на протяжении всех изнурительных экспедиций по незнакомой местности и часто без подробных карт и проводников. И только русское упорство и смелость позволили экспедициям Пржевальского преодолевать неимоверные трудности и всякий раз возвращаться на родину целыми и невредимыми.

История первая.Уссурийские приключения

Уссурийский край Приморья, недавно отошедший в лоно России, безмятежно дремал и не слишком спешил раскрывать свои тайны. Но тяга открытий всё больше и больше увлекала русских путешественников, и они устремились исследовать эти неизведанные земли. И если морской путь к южным границам Приморья был достаточно изучен, то продвижение по таёжным рекам на юг находилось в полной неизвестности. И несмотря на дикие таёжные дебри в Уссурийском крае, эти речные пути и привлекли российских путешественников к их внимательному исследованию.

Глава 1. Погоня

Одна из них, маленькая экспедиция русских исследователей, в поисках удобных речных путей в Приморье, устремилась на лодке вниз по течению реки в полную неизвестность.

«Что нас ждёт впереди? — думал молодой штабс-капитан Николай Пржевальский, сидевший за кормовым веслом лодки. — Одному Богу известно. Хотя знаю, что эта река Суйфуну вынесет нас в воды Японского моря».

День близился к концу, ленивое солнце неторопливо садилось за лесистые горы, и на реку надвигался лёгкий туман, который своими клубами томно обнимал тайгу.

— Уссурийский край, — кричал Николай Пржевальский, размахивая офицерской фуражкой. — Дикий край!

А эхо вторило ему:

— Край, край…

— Николай Михайлович, — забеспокоился его спутник, молоденький топограф Николай Ягунов, — на ваши крики могут из леса стрельнуть.

— Не бойся, дружище, — рассмеялся его начальник. — Перед нами только первозданная природа, а сколько тайн она скрывает! Не перечесть!

«Хотя кто его знает, — подумал Пржевальский, — что таит в себе эта дикая тайга?»

И только два казака вяло гребли и безучастно разглядывали безлюдные берега реки, заросшие непролазными лесами. Как вдруг справа послышались частые выстрелы.

— Что такое? — встрепенулись казаки. — Никак охотятся?

— Не похоже на охоту, скорее это погоня, — заметил Пржевальский, и быстро заработал кормовым веслом. «Надо б держаться поближе к берегу, не то могут подстрелить», — забеспокоился он, и слева за поворотом реки увидел длинную песчаную косу.

— Гребите вон туда, к той косе, — прокричал Пржевальский казакам. — Там будем ночевать.

Вскоре лодка врезалась в песок и казаки, выскочив в воду, затащили её на берег. Они быстро соорудили бивуак из подходящих осин, натаскали валежника и развели костёр. К ним подсели Пржевальский и Ягунов, и стали вытаскивали из мешков недавно подбитых птиц. Озабоченно поглядывая на реку, Пржевальский учил своего помощника, как потрошить птиц для изготовления чучел. Они разговорились.

— Сколь мы уже в пути, — спросил Ягунов, — мне показалось, целую вечность?

— Вот и считай, — стал загибать пальцы Пржевальский. — 26 мая 1867 года мы выехали из Иркутска по дороге в сторону озера Байкал, а дальше Забайкалье. Через 10 дней прибыли в Сретенск и оттуда на пароходе шли по рекам Шилке и Амуру. Правда, наш пароход наскочил на мель, и нам пришлось покупать лодку, на которой мы добрались до Алабазина. Там дождались парохода и только через месяц высадились в Хабаровке.

— Знаю, знаю, Николай Михайлович, — заулыбался Ягунов, — вы тогда купили лодку, взяли двух гребцов и с ними пошли вверх по течению реки Уссури.

— Да, это плавание продолжалось до станции Буссе, — подтвердил Пржевальский. — Оттуда в начале сентября мы направились вверх по реке Сунгача к озеру Ханка. Хорошо там поохотились и пополнили коллекции птиц. Потом отправились на юг по почтовой дороге до деревни Никольское¹. И вот оттуда на лодке путешествуем по реке Суйфуну, на песчаной косе которой сделали первую остановку на ночлег. Сидим у костра и скоро попьём чай с галетами. Кстати, можно и фазана сварить, всё равно на чучело не сгодится. Как казаки сварим?

— Как прикажите, — ответили довольные казаки, и вдруг закричали. — Глянь, лодка показалась на реке! Похоже, гребец выбился из сил, еле ворочает своим коротким веслом.

— А за ним-то гонятся, — опять закричали казаки. — Смотрикось, из-за поворота реки вынырнули ещё две лодки.

— Помните выстрелы? Вот и погоня показалась на реке, — заволновался Пржевальский, схватив свой штуцер, — видать, сильно нашкодил этот беглец!

Глава 2. Беглец

Ещё мгновение, другое и лодка своим носом врезалась в песчаный берег, прямо на виду у путешественников. Беглец не удержался в лодке, с криками вылетел из неё и головой зарылся в песок. Пржевальский вскинул свой штуцер и дважды выстрелил перед первой лодки, которая круто повернула в сторону беглеца. Но выстрелы сразу охладили пыл преследователей, их лодки пронеслись мимо и скрылись за следующим поворотом реки. Казаки бросились к беглецу и по песку приволокли его к костру.

— Видать китаец, — доложили они и приподняли беглеца.

— Кто ты? — спросил Пржевальский, показывая свои не слишком сильные знания китайского наречия. — Откуда?

Незнакомец быстро оправился и, опустив глаза, ответил:

— Я из Мачьжурии и моё имя Чунь-Ху. Китайцы хотели убить меня, но я украл лодку и сбежал.

— За что же тебя так?

— Потребовал дополнительную плату за работу и получил палкой по спине, — соврал китаец. — Тогда пришлось бежать, ведь нужно вернуться домой и кормить семью.

— И куда тебе?

— Мне бы добраться до Пьемонта, и оттуда в Китай, а эта река мне знакома.

— Ладно, поверим на слово, — улыбнулся Пржевальский и, поглядев на казаков, спросил их. — Возьмём его в проводники?

— Чаво же не взять, раз местные реки знает, — ответил один из казаков, разливая чай.

Китаец узнал, что его возьмут с собой и обрадовался, но тут же, сделав удручённый вид, сказал:

— Но денег у меня нет.

— Хорошо, хорошо, отработаешь, — рассмеялся Пржевальский. — Пойди, набери сухих веток для костра и поставь себе навес для ночлега.

Китаец принёс веток из леса, его усадили у костра и стали кормить.

— Тощий, а ест много, — потешались казаки. — Откормим!

— Очень благодарен, очень, — раскланивался китаец, когда казаки его накормили.

Ночь надвинулась быстро, костёр догорал, всё ещё освещая таёжный лес. Пржевальский встал и распорядился:

— Всем спать. Завтра с утра отчаливаем.

Глава 3. Спасение

Ночь стояла душная. Бешеные гнусы, комары, мошка и всякая «дрянь» не давала покоя. В бивуаке не продохнуть. И если казаки, как только улеглись, сразу захрапели, то Пржевальскому не спалось. Он плотнее закрылся москитной сеткой, прикрыл глаза, и ему вспомнилось детство, юность, служба в Польше, а потом неприятности, которые в корне изменили его жизнь. А произошло вот что. Русское Географическое общество отказало в финансировании его экспедиции в Центральную Азию. Тогда при встрече известный путешественник Петр Семёнов Тянь-Шанский предложил ему показать себя вначале в какой-нибудь малой экспедиции в неведомый Уссурийский край, а при успехе обязательно предложат более сложную экспедицию в Центральную Азию. Для этого пришлось податься в Сибирь и перевестись в Восточносибирский военный округ. Вспомнилось как, прибыв к месту службы, его поддержал генерал-майор Кукель, возглавлявший Генеральный штаб Восточносибирского военного округа. И как его срочно командировали в экспедицию для разведки путей продвижения русских войск к границам Кореи и Маньчжурии, а за одно исследовать природу Уссурийского края.

Пржевальский вздохнул, открыл глаза и вслух сказал:

— Исследования Уссурийского края — это только начало моего пути!

— Начало пути, а что впереди? — сонно спросил Ягунов, и засопел.

— А впереди Центральная Азия, Тибет! — ответил Пржевальский и вздрогнул…

Раздался страшный рык и истошный крик китайца. Пржевальский с охотничьим ружьём вылез из бивуака и увидел в темноте горящие глаза тигра. Голодный хищник бродил у потухшего костра и недовольно рычал. Пржевальский вскинул ружьё и выстрелил над головой зверя. Тигр подпрыгнул и стремглав нырнул в темноту. Китаец, прижавшись к своему навесу, дрожал всем телом и всхлипывал:

— Это манзы мстят и наслали на меня тигра.

— Не причитай, Чунь! Разожги костёр и тогда тигр не вернётся! — велел ему Пржевальский и полез обратно в бивуак.

— Кто стрелял? — спросонья спросил Ягунов. — Вы?

— Да, тигр к нам наведался, я его отогнал, — успокоил Пржевальский. — Спи!

Глава 4. Неприятности

Ранним утром путешественники, взяв с собой беглого китайца, отчалили, оставив на берегу украденную лодку.

— Пусть китайцы заберут свою долблёнку. Может, на этом и успокоятся? — усмехнулся Пржевальский и велел казакам грести вдоль правого берега реки, подумав: «Как бы нам не устроили засаду».

Не успела лодка с путешественниками обогнуть следующую песчаную косу, как казаки, постоянно оборачиваясь, заметили что-то в прибрежных кустах.

— Вона, видишь, на левом берегу две лодки, спрятанные в кустах? — пробасил бородатый казак.

— Видать, сторожат нас, — предположил казак помоложе.

— Ну да, видно те, что вчерась гнались за нашим китайцем, — подметил бородач.

— Что молчишь? — спросил он беглеца. — Они?

Китаец понял, закивал головой, спрятался за борт лодки и задрожал: «Как бы манзы не заметили меня с русскими».

Пржевальский, быстро работая кормовым веслом, проговорил:

— Не бойся, Чунь, защитим!

Бородач схватил своё ружьё:

— Николай Михайлович, можа стрельнуть?

Пржевальский велел не стрелять и налечь на вёсла, а сам подумал: «Китайцев не видно у лодок, наверное, они пошли берегом за украденной долблёнкой».

Лодка с путешественниками пронеслась мимо «засады» и вошла в новый поворот реки.

— Пронесло, — радовались казаки. — Эх, так и не постреляли.

Они быстро забыли про неприятности, весело гребли и даже затянули песню. По берегам реки стеной стояла загадочная тайга — деревья, кустарники укутанные вьюнами, манили к себе, а в их зарослях мелькали стаи птиц.

— Какая красота! — радовался Пржевальский. — Может, пристанем к берегу и поохотимся?

— Что вы, Николай Михайлович, — вскричал Ягунов. — Нам бы подальше уплыть от неприятностей, а то того и гляди подстрелят.

— Да ладно, я пошутил! — вздохнул Пржевальский.

Глава 5. Манза

Тем временем основное течение реки вынесло лодку на безмятежную водную гладь. Река стихла, и перед путешественниками показались берега, поросшие тростником и камышом. Пржевальский, в поисках сухого места, кормовым веслом направил лодку к берегу и вскоре она послушно пошла вдоль камышей. Неожиданно путешественники увидели на берегу шалаши поселения, а чуть дальше в лесу заметили отдельную фанзу, огороженную изгородью.

— Вот туда гребите, — велел казакам Пржевальский и увидел встречающих на берегу китайцев. — Сюда и пристанем.

— Видали, — заулыбались казаки, — нас встречают, как дорогих гостей!

— Это нас встречают работники манзы, — пояснил проводник Чунь, — а сам хозяин, сидит в фанзе и дремлет с трубкой в зубах.

Пржевальский кивнул головой и кое-как перевёл слова проводника.

— Кто такие манзы? — поинтересовался Ягунов.

— Это осёдлые китайцы, проживающие в этом крае. К ним морем из Шаньдуна прибывают на сезонную работу китайцы, которые отработав, зимой возвращаются к своим семьям. Вот они нас и встречают, — перевёл Пржевальский, — а за ними за изгородью фанза стоит.

— Фанза? Какое большое строение вытянулось к лесу, — удивились казаки, вытащив лодку на берег. — Вона виднеется соломенная крыша, стены глиняные, два оконца с деревянными решётками, а в торце дверь открытая. Ба, да нас туда приглашают! Можа пожрать дадут.

Путешественники вошли в ворота, встроенные в невысокий частокол, и увидели маленькую деревянную молельню, закрытую решёткой.

Проводник пояснил:

— Как у всех манз, там на стене молельни висит изображение Бога в образе китайца. Здесь они молятся и кладут дары: полотенца, железные чашки для огня, палочки, ленточки и всякую всячину.

— Что ж войдём, — решился Пржевальский, и путешественники вошли внутрь фанзы. Был полумрак и гости стали оглядываться.

— Просторная фанза, в длину сажень 6-7 и в ширину сажени 4, — прикинул Ягунов.

— Кроме хозяина, вон он сидит как истукан, здесь живут его работники, — объяснил проводник Чунь, — и все китайцы здесь без женщин.

В глубине фанзы путешественники, наконец, разглядели хозяина, сидящего на высоких нарах, покрытых искусно плетёными циновками из тростника. Перед ним дымила печка с чугунной чашей, в которой варилась пища. Труба печи была проведена под всеми нарами, выходила наружу и оканчивалась деревянным столбом-трубой.

— Значит, дымом греются, — заметил Пржевальский, — хотя и так тепло.

За печью путешественники увидели очаг с горячими углями, чуть присыпанными золой. Хозяин-манза, словно не замечая вошедших гостей, сидел неподвижно и его угрюмое лицо ничего не выражало.

— Так он сидит целыми днями, курит трубку, ничего не делая, только подливай ему чай, — прошептал проводник, — и всё от того, что его женщины остались в Маньчжурии, а ему приходиться одному здесь зарабатывать на жизнь.

Глава 6. Хунхуз

Когда Пржевальский объявил, что он со спутниками желает заночевать, манза сделал кислую мину. Но услышав, что русский платит серебром, оживился и расплылся в тошнотворной улыбке. Пржевальский подумал: «Не очень-то приветлив этот китаец, недаром говорят, что манзы не любят русских. Вот и наглядный пример».

Услышав про серебро, манза привстал и прикрикнул на своих работников. Те опрометью побежали за мясом и вскоре в фанзе вкусно запахло.

Подняв глаза, Пржевальский увидел, что потолка в фанзе вовсе нет. Вместо него были накиданы жерди, на которых висели: кукуруза, оставленная на семена, старая обувь, шкуры, одежда и прочая дрянь, а в углу болтались чахлые соболиные шкурки. Вонь в фанзе стояла жуткая. «Как же здесь спать? — подумал Пржевальский, — нет, надо б ночевать на свежем воздухе!»

Жуя мясо, Ягунов спросил у проводника:

— Чунь, чем занимаются манзы и кто они?

А Пржевальский перевёл ответ проводника:

— Манзы это беглые или ссыльные китайцы из Маньчжурии, которые прижились в Приморье без семей. У них целое хозяйство, они нанимают работников, сеют просо, держат скотину. А некоторые выращивают женьшень и везут на продажу в Китай или Корею. Фунт корня дикорастущего женьшеня в Китае стоит до 50000 франков. Богатые манзы отправляют своих работников на побережье Японского моря, где те моют золото, добывают морскую капусту или трепангов. Это очень выгодные занятия.

— Почему же такой нелюдимый этот манза?

— Бессемейная жизнь отражается на характере манзы. Видишь, он всем недовольный, и сидит как истукан.

— Я слышал, что на эти золотые прииски нагрянули бандиты, так называемые хунхузы, — заметил Пржевальский и увидел, как проводник смутился и спрятал свои раскосые глаза.

— Так они грабят только богатых купцов и манз, — пробормотал проводник Чунь и вдруг осёкся…

В фанзу с воплями вбежали китайцы:

— Где этот разбойник Чунь-Ху? Да, да, тот, который прибыл с русскими? Он хунхуз «красная борода»!

— Хунхузы напали на селение и чуть не угнали весь скот, еле отбились, — кричали другие. — А их главарь уплыл на лодке. Мы преследовали его, но попали под выстрелы этих русских. Так, где Чунь-Ху?

Пржевальский переглянулся со своими спутниками.

— Он был с нами и вдруг исчез, — удивился Пржевальский. — Неужели Чунь преступник? А мы его наняли в проводники.

Манза вскочил со своего места и закричал:

— Догнать негодяя и повесить!

Вскоре прибежали китайцы и доложили, что хунхуз убежал по реке и украл лодку.

— Пороть всех, — кричал манза. — Нещадно!

Глава 7. Сбор растений

Чуть забрезжило, а Пржевальский уже на ногах. Ему не терпелось разыскать загадочные растения, растущие повсюду.

— Подъём! — разбудил он своих спутников. — Пора в путь!

Расплатившись с манзой, путешественники отправились вниз по реке Суйфун к морю. Казаки гребли и ругались:

— Жадный манза, утром не покормил, так мы голодными и отправились.

А Пржевальский расхохотался и велел причалить к берегу:

— Разводите костёр, а мы с Ягуновым пока постреляем дичь. Может, найдём неведомые растения и «жар-птицу» для чучела.

Неспешно перекусив, Пржевальский с Ягуновым пешком отправились по берегу. Они собирали травы, а казаки на лодке плыли по реке за учёными и удивлялись трудолюбию Пржевальского.

— Наш барин не знает усталости, — говорили они. — Теперя он собирает травы, ловит насекомых, даже листья складывает в папки. А Ягунов-то рисует карты на листочках. Потом на берегу, они складывают их вместе. И так каждый день, одно слово — учёные!

На третий день путешествия река Суйфуну значительно расширилась, и показались заливные луга, переходящие в болотистую низменность, поросшую тростником и осокой. Долину реки обрамляли высокие горы, густо покрытые таёжным лесом. Переплетаясь с диким виноградом, тайга представляла собой непролазную чащу, в которой птиц было множество.

— Вот где раздолье, вот где можно поохотиться! — радовался Пржевальский. — А какие здесь необычные растения! Коля, собирай их и суши на солнце, а я подстрелю каких-нибудь птиц.

Так они шли по берегу, стреляли, собирали цветы, растения, ловили насекомых и радовались своей удаче. Ягунов вырисовывал на карте извилины реки и переживал:

— Николай Михайлович, всё хорошо, но вот бумаги может не хватить.

— Скоро прибудем в Новгородскую гавань, там пополним свои запасы, — ответил Пржевальский, пробираясь через прибрежные заросли, и вдруг заметил дикарей, следивших за ними.

— А ну пойдём, посмотрим, — предложил Пржевальский, и они вышли из-за кустов на песчаный берег и… увидели тростниковые шалаши.

Глава 8. Гольды

Так путешественники нечаянно набрели на стойбище дикарей, которые сразу стали кланяться и зазывать их в свои шалаши. Узкоглазые аборигены были среднего роста, безбородые, с плоскими физиономиями, с приплюснутыми носами и очень скуластые. Они были одеты в длинные синие рубахи, украшенные узорами, в китайских шапочках, а некоторые красовались в шляпах из бересты и все поголовно курили трубки, даже дети.

— Это, кажется орочи, а может гольды, — терялся в догадках Пржевальский, листая толстенную книгу, взятую в экспедицию. — Вот нашёл. Ну да, это гольды — тихий народец.

— Гольды, и вон тот с огромной трубкой в зубах, тоже? — удивился Ягунов. — А по мне так эти дикари все на одно лицо!

— Пойдём, посмотрим на их жилища, — засмеялся Пржевальский, — интересно же, как они живут, что едят?

Осмотрев стойбище гольдов, путешественники вернулись на свою стоянку, а Пржевальский остался поговорить с вождями. Они, удобно разместившись в шалаше, не торопясь, повели разговор. Вернувшись к костру, Пржевальский, прежде чем записывать в дневник, поделился услышанным с Ягуновым:

— Знаешь, гольды добродушный от природы народ. Ведь они основные коренные жители Уссурийского края и проживают в большем количестве, чем пришлые китайцы. Правда, гольды многое переняли от них: одежду, быт и даже постройки своих жилищ. Видишь, их фанзы очень похожие на китайские, но всё-таки есть и отличия. Они свои амбары устраивают на высоких деревянных стойках для защиты от крыс и змей. Мужчины только охотники и рыболовы, а на попечении женщин остаётся фанза, имущество и дети. Гольды в основном промышляют рыбу острогой, но мне они показывали снасть для рыбной ловли. Она состояла из длинной верёвки, к которой на расстоянии двух футов привязаны небольшие верёвочки длиной с аршин с железными крючками на концах. К ним приделаны пробки из коры. Вот и всё. Верёвка лежит на дне реки, а крючки с поплавками поднимаются кверху и привлекают рыбу. Они выменивают у манз не только крючки, но и просо, одежду обувь и всё прочее. В общем, они здорово зависят от пришельцев-китайцев.

— Интересный народец, — подытожил Ягунов.

Пржевальский только покачал головой.

— Я пригласил вождей на ужин, — сказал он. — Да вот, они уже идут к нашему костру.

Глава 9. Проклятье шамана

Вечерело. Казаки уже сварили мясо птиц, вкусно запахло, и Пржевальский стал угощать знатных вождей, приглашённых к костру. Они голодные с удовольствием уплетали вкусное мясо и чистосердечно жаловались на притеснения жадных манз, которые при торговле обманывали их. Пржевальский поинтересовался о племени, об их занятиях и вообще о жизни в тайге, и наконец, спросил:

— Откуда вы?

— Мы гольды и своим родом жили в долине реки Бейчи-хэ. Там мы охотились, ловили рыбу и жили вольготно, до тех пор пока не пришли китайцы. Они стали выращивать просо и привозить из Маньчжурии товары, нужные для жизни и охоты. Чтобы как-то жить, мы вынуждены выменивать добытых на охоте соболей на просо, одежду, охотничьи припасы. Китайцы нас обманывали и, конечно, мы залезали в долги, ведь непросто добыть быстрого соболя. Закончилось тем, что главный китаец изгнал нас из долины реки Бейчи-хэ, до той поры, пока мы не вернём восьмилетний долг соболями. Наш шаман проклял китайца и предсказал, что его род в долине нашей реки все восемь лет будет жить в несчастиях, а через 50 лет, если не уйдёт, то его ждёт огненная кара.

— Что же произошло? — спросил Пржевальский.

— Много воды утекло с того времени, — мрачно качали головами вожди. — Мы посылали охотников тайно разведать наши родные места, и оказалось, что предсказания шамана сбываются. Они видели последствия страшного тайфуна, который нагрянул в позапрошлом году на долину реки Бейчи-хе, тогда вода пошла вспять. Вся долина была затоплена, все деревья начисто смыло, но упрямые китайцы не ушли, слишком плодородная оказалась наша земля.

— Значит, в 1866 году был тайфун, а огненная кара будет в 1916 году? — сразу подсчитал Пржевальский.

Вожди закивали и вскочили со своих мест:

— Кару им, кару небесную!

— Манзы всем поперёк горла и они заслуживают справедливую кару, — поддержал Пржевальский и стал прощаться с вождями.

Уже поздно вечером при свете костра Пржевальский записывал в свой дневник все наблюдения за этот день. Он терпеливо заполнял таблицы метеонаблюдений, складывал в альбомы гербарии цветов, растений, и учил Ягунова сушить убитых птиц для изготовления чучел. А главное, Пржевальский на картах старательно обозначал секретными значками возможные пути следования судов по рекам с примерными их глубинами.

Утром гольды провожали путешественников всем стойбищем. Они долго махали руками, пока лодка не скрылась за прибрежным лесом. Казаки весело гребли, а река Суйфуну расширялась всё больше и больше. Теперь её воды широко разлились далеко за горизонт.

— Скоро увидим море, — кричали казаки. — Японское!

Глава 10. Море

Вдали в сизой дымке показалось морская гладь Тихого океана. Вскоре лодка с путешественниками вошла в большой залив и казаки своими вёслами почувствовали первые морские волны.

— Японское море, — радовались они, — наконец-то добрались.

Лодку пришлось продать местным рыбакам, и путешественники, перебравшись на винтовую шхуну «Алеут», вышли в море. На палубе шхуны Пржевальский, как ребёнок, восторгался свежим ветром, любовался синеющими морскими просторами и скалами берегов.

— Это Амурский залив, а затем будет залив Посьет, — радовался Пржевальский. — Мы плывём вдоль берега, и скоро будет пост Новгородский.

— Это военный пост? — спросил Ягунов.

— Да, — ответил Пржевальский, — пост этот основан в 1860 году, и первое название имел двойное: Новгородский по названию бухты, а Посьет в честь капитан-лейтенанта Константина Посьета. Рядом с этим постом я уже вижу корейские селения. Вот туда мы и заглянем переночевать. Посмотрим на быт корейцев, их нравы.

Шхуна встала на якорь, и матросы стали готовить шлюпы для высадки на берег.

— Так что, братки, гребите вон к той фанзе, — велел морякам Пржевальский, садясь в первый шлюп, — она уже хорошо видна.

Так в начале сентября путешественники прибыли в гавань Новгородскую, вблизи границы с Кореей. Они высадились на каменистый берег бухты и направились в селение к первой, на отшибе стоящей, фанзе. Когда же они вошли, то это строение оказалось просторным и сплошь занятое корейцами. Они курили, дымя длинными трубками так, что в таком угаре было трудно дышать. С ними курили и женщины, которые увидев путешественников, попрятались с детьми за перегородками.

Оглядевшись, Пржевальский обратился к первому попавшемуся корейцу по-китайски:

— Желаю остановиться на ночлег.

К его удивлению кореец оказался хозяином и на ломаном русском языке ответил:

— Оставайся, если заплатишь серебром.

«И здесь серебро в почёте», — подумал Пржевальский и дал две монеты.

— Так-то хорошо, — обрадовался кореец, прикусив одну из монет.

В этот момент в хижину вбежали оборванные корейцы и быстро заговорили.

— Что они хотят? — спросил Пржевальский.

— Это мои родственники, — ответил хозяин. — Они сбежали из Кычен-Пу через реку Тумангу от своих хозяев и просят меня приютить их.

— Интересно, — заметил Пржевальский. — Накорми их за мой счёт, а я тем временем поговорю с ними и расспрошу о Корее.

В разговоре с испуганными беглецами Пржевальский многое узнал о поселении Кычен-Пу. Они чистосердечно признались в притеснениях властей, рассказали о численности населения, о своём быте и тяжёлой жизни и прочее. Пржевальский слушал, слушал и неожиданно для себя решил: «Обязательно проникну в Корею, чего бы мне это ни стоило, и своими глазами увижу город, закрытый для европейцев».

Он выбрал самого шустрого корейца и спросил его:

— Пойдёшь с нами переводчиком в Кычен-Пу?

За него ответил хозяин:

— Ему нельзя в город, он в бегах. Я пойду с тобой, но за серебро.

— Согласен. Лодку дашь? — обрадовался Пржевальский. — Тогда отправляемся завтра.

Глава 11. Корея

Для того чтобы разведать соседнюю страну, Пржевальский арендовал у корейца большую лодку, нанял трёх гребцов, и с Ягуновым, корейцем-переводчиком и двумя казаками отправились в путь через реку Тумангу в приграничный город Кореи Кычен-Пу. Течением реки лодку сносило, но гребцы справились и выгребли. И вдруг за поворотом реки путешественники увидели городские стены крепости. Пржевальский смотрел на приближающийся берег реки и волновался, ведь он впервые оказался за пределами России.

«Что меня ожидает впереди. Не ведаю», — думал он, завидев, бегущих корейцев.

Когда путешественники вступили на землю, то их обступила большая толпа корейцев в белых халатах и чёрных шляпах. Они жадно разглядывали «белых» пришельцев и галдели. Вдруг они раздвинулись и к Пржевальскому, растолкав толпу, подошли стражники. Они потребовали покинуть страну. Пржевальский через переводчика объяснил, что хочет видеть начальника города, но стражники отказали, ссылаясь на запрет въезда иностранцам в Корею.

Тогда Пржевальского посетила спасительная мысль. Он достал солидную бумагу с огромной печатью. Стражники поцокали, поцокали и почтительно спросили у русского:

— Почему не по-корейски написано послание?

— Переводчик заболел, — извинился Пржевальский.

Не найдя более повода задерживать, стражники повели путешественников в особый дом.

— Что вы им показали? — шёпотом спросил Ягунов.

— Подорожную, написанную генерал-губернаторской канцелярией — предоставить штабс-капитану Пржевальскому почтовых лошадей, — рассмеялся находчивый офицер.

Дом, в который их поместили, имел лишь три лёгкие стены, был покрыт навесом и предназначен, видимо, для приёма почётных гостей. Прошло немало времени, когда в проёме дома появился чиновник в белом халате и что-то гортанно прокричал. Путешественники сразу поняли, что сейчас появится какой-то начальник. И действительно, четверо носильщиков с пением внесли носилки, на которых восседал толстый кореец на кресле, покрытом тигровой шкурой.

«Настоящий начальник, — подумал Пржевальский, — не иначе будет расспрашивать о России».

Войдя в дом приёмов, носильщики опустили носилки с начальником города на пол. Кореец встал, направился к Пржевальскому и жестом пригласил его сесть на тигровую шкуру. Он был в белом халате с широкими рукавами, в белоснежных панталонах, а на его голове красовалась чёрная шляпа с огромными полями и с узкой верхушкой на ней. Пржевальский представился:

— Штабс-капитан Пржевальский.

В свою очередь представился и кореец:

— Капитан Юнь Хаб.

Они разговорились, ведь каждый из них рассчитывал узнать о соседней стране и как можно больше. Вначале, Юнь Хаб отвечал на вопросы уклончиво, но затем разговорился и велел принести корейский атлас. На этой карте он показал свои познания в географии, тыкая пальцем на Урал, Петербург, а вот на Москву насыпал горку пепла, сказав:

— Французы.

«Карта корейская, конечно, дрянь, но кое-что из истории они про нас знают», — подумал Пржевальский и спросил о Корее:

— Сколько в Кычен-Пу живёт жителей и далеко ли до столицы?

Кореец отвечал осторожно:

— Много жителей, а до столицы очень далеко, — а потом проговорился в быстром разговоре и многое рассказал. Взамен он попросил, чтобы русские власти вернули беглецов обратно в Корею, а он им отрубит головы.

Пообещав посодействовать в этом важном деле, Пржевальский откланялся, а Юнь Хаб расплылся в приторной улыбке. Посмотрев на ружьё Пржевальского, он неожиданно пожелал, чтобы капитан выстрелил на прощание. Получив согласие, Юнь Хаб прикрикнул на прислугу, чтобы на стене крепости установили толстую доску. Пржевальский окинул взглядом стены крепости и вскинул свой штуцер. Грохнул выстрел, и прислуга принесла начальнику доску с большим отверстием в ней. С удивлением и животным страхом начальник рассматривал дыру в доске, ведь цель была в 100 шагах от места выстрела. Затем вздыхая, хвалил ружьё, долго раскланивался и стал прощаться с гостем.

Пржевальский, вдруг заметил пленника, похожего на китайца, привязанного к столбу.

— За что? — спросил Пржевальский.

— Этот китаец из Хуньчуня и привёз плохую капусту, — ответил кореец.

Пржевальский пожалел несчастного и выкупил его у начальника, заплатив звонким серебром.

Вернувшись на лодку, где его ожидали спутники, Пржевальский ещё раз посмотрел на корейскую крепость и сказал:

— Пусть всегда помнят про русскую пулю, которая достанет кого угодно и где угодно и за любыми стенами!

А про себя подумал: «Мы теперь знаем, как речными путями добраться до Кореи, а то морской путь от Иркутска до Новгородской гавани очень далёкий».

Глава 12. Хуньчунь

Пржевальский, сев в лодку, стал писать отчёт о том, как устроена крепость, что представляет собой корейский приграничный город Кычен-Пу и многое другое. Он отвлёкся и подумал: «Ведь китаец из Хуньчуня? А что если в этот город наведаться. Превосходная мысль!»

И он тут же обратился к спасённому китайцу:

— Плывём в Хуньчунь, а тебя берём в проводники. Покажешь нам город.

— Очень согласен, я ведь там живу, — обрадовался китаец и вдруг забеспокоился. — Только надо купить много морской капусты и прикинуться торговцами.

— Капусту закупим по пути, — ответил Пржевальский, — а сейчас отчаливай, ребята!

Вскоре на высоком берегу реки Туманги показался город Хуньчунь.

— Прямо-таки настоящая крепость, а перед городком, похоже, военный городок, — посмотрев в бинокль, удивился Пржевальский.

— Могу рассказать, что знаю о Хуньчуне, — подал голос спасённый китаец.

— Валяй, — разрешил Пржевальский, — только объясни, откуда такое название?

И китаец начал частить:

— Маньчжурское название Хуньчунь, означает конец реки. Город обнесён глиняными стенами, вон видите, с башнями, глубоким рвом, и имеет губернаторскую резиденцию. А впереди расположен укреплённый военный лагерь, туда торговцев не пускают. В городе проживают шесть тысяч жителей, есть телеграф и известен, как центр китайского найма рабочих. У нас их называют «кули» и нанимают на промыслы морской капусты и трепанга.

Китаец осёкся, увидев на берегу охрану, а Пржевальский успокоил его:

— Не бойся, у нас есть охранная грамота.

Солдаты, повертев в руках «подорожную» с красивой печатью, разрешили торговцам с капустой войти в город. В отличие от довольно опрятных корейцев, китайцы были одеты в поношенные грязные халаты. Вдоволь побродив по кривым улочкам с торговыми лавчонками тесного города, они заглянули на городской рынок, где сразу продали свою морскую капусту, отдав выручку счастливому китайцу. И чего только не было здесь на этой «толкучке» — всё, что душе угодно. Китаец не отставал от них и на ходу рассказывал о жизни в городе, о быте и чаяниях китайцев. Путешественники обносились и поэтому на рынке смогли купить снаряжение для продолжения экспедиции и лошадей. Переночевав в гостином дворе, путешественники отправились в обратный путь в Новгородскую гавань, вспоминая гостеприимный город Хуньчунь.

Глава 13. Вдоль побережья

Чуть больше месяца Пржевальский провёл на Новгородском посту. Он провёл инспекцию поста и тщательно изучил его окрестности, исходил всё побережье и записал в своём дневнике:

«В военном отношении залив Посьета имеет преимущества перед бухтой Владивосток. Если Владивосток удобно бомбардировать с трёх сторон, то залив Посьета, врезанный вовнутрь материка, менее подвержен обстрелу неприятелем, да и менее замерзает зимой».

Деятельный Пржевальский уже мечтал о продолжении путешествия. Он решил не медлить и предпринять по побережью вьючную экспедицию в гавань Святой Ольги, а оттуда, наняв проводников, попасть на реку Уссури, перемахнув через горный хребет.

— Неужели это возможно, — удивлялся Ягунов, внутренне содрогаясь, — это же неизвестные горы?

— Не бойся, — улыбался Пржевальский, — всё будет хорошо!

Пржевальский купил шесть лошадей, снарядил их вьючными принадлежностями и нанял двух солдат для ухода за лошадьми. Путешественники взяли с собой продовольствие: несколько пудов сухарей, просо и прочую провизию. Одну лошадь навьючили исключительно охотничьими припасами: дробью, свинцом, порохом. И отряд путешественников отправился в экспедицию вдоль побережья Японского моря к гавани Святой Ольги.

Вначале они, пройдя 170 вёрст по почтовой дороге, пришли к устью реки Суйфуну. На почтовых станциях они меняли лошадей и двигались дальше. Так путники, где верхом на лошадях, где пешком, шли по морскому побережью, переходили речки через мосты, сделанные из простого накатника или, сняв сапоги, вброд. По берегам речек везде были раскиданы фанзы китайцев и корейцев, а на мелководьях этих речек они ловили красную рыбу, заходящую сюда осенью. Пржевальский с манзами ловил эту рыбу при помощи больших плетённых из тальника «морд», укладывая их поперёк речки. Проходящая рыба сама задевает за крючки такой «морды», привязанной к длинной палке, и только выдёргивай пойманную добычу.

— Вот это рыбалка, — восторгался Ягунов, — на вечер будет знатная уха!

В лесистых горах водились козы, олени, медведи, кабаны, дикие кошки и прочее зверьё, которое уссурийские манзы ловили, устраивая ямы из срубленных деревьев и валежника. И что интересно, они пойманных оленей, изюбров приводили в фанзу и кормили сеном до тех пор, пока у них спадут старые рога и заменятся новыми, молодыми. Тогда животных забивали и продавали за хорошие деньги. Вот на такую охоту с ними с удовольствием ходил Пржевальский, называя её самой успешной в своей жизни.

Но больше всего он удивлялся тому, что манзы охотились на зверя с фитильными ружьями. Он разводил руками и пытался объяснить Ягунову:

— Эти старинные ружья со стволом длиной аршина два с половиной и с замком, состоящим из курка, спуска и пружины, закреплённой на внешней стороне ружья. В курок вставляют зажжённый фитиль, который воспламеняет насыпанный порох… Бах, и выстрел, и ведь попадают.

— Как стрелять при дожде? Непонятно! — не переставал удивляться Ягунов. — Да и вообще, как охотиться с таким ружьём? А ведь местные охотники очень удачливые.

И вдруг закричал:

— Смотрите, Николай Михайлович, они жгут траву. Зачем?

Пржевальский ответил:

— Я интересовался, манзы сжигают сухую траву вокруг своей фанзы для того, чтобы при лесном пожаре огонь не перекинулся на их жилище.

— Предусмотрительные, — покачал головой Ягунов.

А путешествие продолжалось. Они шли вдоль побережья моря, собирая ракушки и стреляя по птицам. А казаки с вьючными лошадями следовали за ними и, продолжая не понимать своих господ, философствовали между собой:

— Так уж нашим учёным нужно, сбивать о камни сапоги, рвать цветочки? Куда лучше ехать на лошадях.

— Им, барам, виднее. Видал сколь здесь птицы?

— Да, пострелять здеся одно удовольствие.

Бродя по побережью, Пржевальский с Ягуновым много охотились, ловили рыбу, занимались сбором совершенно незнакомых трав, удивительных растений и, сидя у костра, мечтали о путешествии по монгольским степям. Кроме того Пржевальский не забывал рассматривать побережье Японского моря с целью размещения военных постов для обороны границ России и старательно обозначал их на картах.

Пржевальский снял шапку, и с удовольствием вглядывался в морские дали. Ветер трепал его волосы. Он обернулся и сказал своему помощнику:

— Морские ветра здесь настолько сильны, что береговая полоса в несколько вёрст почти без лесов, зато здесь высокая трава и встречается много неизвестной растительности. Так что собирай травушку, Коля, и как можно больше.

Ягунов шел за Пржевальским и, постоянно наклоняясь за растениями, рвал их и удивлялся:

— Действительно, Николай Михайлович, какое здесь удивительное разнообразие природы и на совершенно голом берегу!

— Собирай траву, не ленись, — хохотал Пржевальский. — Думаю, завтра уже пойдёт снег, а нас скоро ждёт баня во Владивостокском посту.

Глава 14. Владивосток

Хмурой осенью, 26 октября путешественники достигли поста Владивосток, а ночью уже бушевала метель. Поэтому Пржевальский решил пожить с неделю в тепле, передохнуть с дороги и заменить измученных лошадей.

Кроме солдатских казарм, офицерского флигеля, в котором разместили путешественников, во Владивостоке были склады, около 50 казённых и жилых домов, и два десятка китайских фанз. Так что населения было небольшим и составляло не более 500 человек.

Пржевальский, осуществляя инспекцию поста, не отказался от охоты, на которую пригласил его знакомый офицер. Утром они даже не успели пройти несколько вёрст до заветного оврага, как увидели семь аксисов, так называли оленей местные жители. Охотники стали обходить это стадо оленей, продираясь сквозь ветви деревьев. Пржевальский, приготовив ружьё, стал осторожно подкрадываться к аксисам… и лучше не вспоминать об этом. Вечером после охоты они делились впечатлениями. Пржевальский, краснея, рассказывал:

— Знаешь, как только в 100 шагах я увидел аксисов, так меня сразу бросило в пот. Я ведь никогда не видел так близко этих красавцев. Ну, выстрелил дважды и промазал. Так себя проклинал, что не передать. Зато пробежав полверсты, я за деревьями вновь заметил аксисов всего в 50 шагах, и опять дал промах с двух стволов. Стыдно, жуть! Тогда я достал свой пистолет и успел после пяти осечек ещё раз выстрелить вдогон, и… опять мимо.

— Да, уж такое упустить, — рассмеялся приятель, — да ладно, спи спокойно. Завтра опять пойдём на охоту, и ты будешь удачливее.

— Не уснуть мне, — раскраснелся Пржевальский. — Такой конфуз.

На следующее утро Пржевальский с тем же офицером снова отравился на охоту. Он всю дорогу настраивал себя не горячиться и стрелять обдуманно. И это помогло ему не только на этой охоте, но и быть удачливым в будущем.

Глава 15. По берегам Уссурийского залива

4 ноября Пржевальский со спутниками отправился по побережью в путь и, пройдя по полуострову Муравьёва-Амурского, 6-го числа добрался до военного поста, расположенного на вершине горы Уссурийского залива. Купив лодку, экспедиция Пржевальского с большими трудностями переправилась через устье реки Майхэ, потому что по реке неслись льдины, а берега были уже замёршие. Так что пришлось во льдах прорубать проходы для лодки и лошадей, которых пустили вплавь. Совершенно окоченевшие лошади дрожали, и казакам пришлось водить их по кругу, чтобы согреть. Затем лошадей навьючили и уже к вечеру усталые и замёрзшие путешественники прибыли к устью реки Цыму-хэ, где их приютили в деревне Шкотова.

Здесь в шести дворах проживало 34 человека. Это были ссыльные поселенцы, крестьяне и «отпускные» солдаты.

Местные жители рассказывали:

— Видите, на берегах реки Цыму-хэ раскинулись фанзы манз? Их главное занятие снабжать золотопромышленников и ловцов морской капусты жизненно важными припасами и развлекать их в притонах.

Ссыльные поселенцы шептали:

— А ещё они открыли у себя игорные дома.

Одна фанза находилась недалеко от деревни, и Пржевальский заглянут туда. Игра была в полном разгаре. Манзы, поджав под себя ноги, сидели на нарах, расположенных вдоль стен и играли в кости. Они курили трубки и кричали друг на друга, а толстый манза, видимо писарь, записывал счета. Увидев иностранца, манзы уставились на него. Когда же Пржевальский захотел объясниться с ними, то его несовершенное знание языка сразу сказалось. И манзы, сделав вид, что ничего не поняли, продолжили свою игру. Пржевальский, возвращаясь в деревню, сетовал:

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Никольское — ныне город Ворошилов