Ночные тени

Александр Валерьевич Горский, 2021

Виктория Крылова – самый молодой следователь главного следственного управления. Но скидок на возраст и неопытность ждать не приходится, особенно когда речь идет о раскрытии серии жестоких убийств, раз за разом совершающихся под покровом ночи. Но как разоблачить того, кто ухитряется оставаться невидимым для камер наблюдения? Как поймать преступника, не оставляющего никаких следов? И что делать, если дома тебя ждет не меньший клубок проблем, причем, проблем, похоже, совершенно неразрешимых.

Глава 4

Вечер понедельника

Лифт тронулся вниз, и Вика, пользуясь выпавшими ей наконец несколькими мгновениями ничегонеделания, устало закрыла глаза. Да уж, день выдался не самым простым. Получить в производство сразу два новых дела, да еще в придачу к тому, что она сама притащила за собой с прошлого места работы. Должно быть, Карнаухов решил преподать ей небольшой урок. Хотя почему небольшой? Судя по той картине, что перед ней за день возникла, все три дела будут весьма непростыми, и вряд ли можно рассчитывать на то, что благодаря усилиям какого-нибудь необыкновенно доброго волшебника или чрезвычайно усердного оперативника на ее рабочем столе появится чистосердечное признание подозреваемого хотя бы по одному из дел, или, бог с ним, с чистосердечным, папка. Самая обыкновенная папка. Необыкновенным будет лишь ее содержимое, которое позволит передать дело в суд даже без всякого признания. Только где же ее взять, такую папку? В волшебников, особенно добрых, она перестала верить еще в детстве, а в чрезвычайно усердных оперативников…

Вика открыла глаза, а мгновение спустя распахнулись створки лифта. Выйдя на стоянку, Крылова вспомнила, что за весь день ни разу не позвонила Жоре, хотя несколько раз собиралась это сделать. Подойдя к машине, она вместе с брелоком от машины достала из сумочки мобильный телефон и уже успела разблокировать экран, когда за плечом у нее послышался веселый голос:

— Надо же, какой чудо-мобиль. Прям паровозик из Ромашкино.

Вика стремительно обернулась. Не глядя на нее, Распашной подошел ближе к миниатюрному ярко-зеленому Смарту и небрежно похлопал ладонью по крыше.

— Его если и впрямь ромашками разрисовать, шикарно получится. Будет с вами вместе необычайно гармонично выглядеть.

— Вот возьмите и свой автомобиль разрисуйте… ромашками, — возмущенно отозвалась Крылова. — Вы-то сами на чем ездите?

— Боюсь, мой бультерьер с ромашками не сочетается, — Гена оглянулся на стоящий неподалеку черный Х6. Я даже весь хром пленкой заклеил, а вы говорите, ромашки. А вот на вашей полянке, — он вновь похлопал маленькую машинку по крыше, — выглядело бы ну очень органично.

— Скажите, а вы сюда специально приехали, чтобы цветоводством заняться? — Вика попыталась перейти в наступление. — Мне кажется, мы на сегодня о встрече не договаривались.

— Случайные встречи, случайный тот вечер… — ухитрившись довольно точно попасть в ноты, пропел оперативник. — Скажите, Виктория Сергеевна, у вас, как правило, в производстве сколько дел одновременно? Я не говорю про сегодня, понятно, вы здесь только к работе приступили, еще обрасти не успели. Но вот обычно? Среднестатистически?

— Даже в этом вы ошиблись, — Вика иронично усмехнулась. — На сегодняшний вечер у меня в работе три дела. А что, это имеет какое-то отношение к ромашкам?

— Самое непосредственное, — уверенно отозвался Распашной. — Понятно, вы, следователи, с высот своего положения можете об этом не подозревать, но у нас, простых оперативных сотрудников полиции тоже по несколько дел в работе одновременно. И уверяю вас, три, это совсем небольшая цифра. Я бы сказал, малюсенькая. Так вот, работая по нескольким делам, оперативный сотрудник, как правило, взаимодействует одновременно с несколькими следователями, ну а я как сотрудник главного управления уголовного розыска чаще всего контактирую со следователями главного следственного управления. Ну как, ход мысли улавливаете?

Вика еще не успела и рта открыть, чтобы ответить, как Гена выпустил заключительный залп:

— Вы, Виктория Сергеевна, не единственный следователь в этом здании, с которым я могу договариваться о встрече. Но все равно, я искренне рад вас видеть.

— Извините, — пробормотала Крылова. — И как ваша встреча, прошла успешно?

— Более чем, — утвердительно кивнул оперативник, — но раз мы с вами здесь так нечаянно пересеклись, могу и с вами кое-какой информацией поделиться.

— Сейчас? — Вика непроизвольно взглянула на часы.

— Понимаю, — растягивая гласные, промурлыкал оперативник, — у столь прекрасной девушки должны быть не менее прекрасные планы на вечер.

— Вы даже не представляете себе, насколько прекрасные, — в тон ему отозвалась Крылова, убирая телефон обратно в сумку.

— Уверяю, провести вечер в моей компании может быть не менее увлекательно, а скорее всего, — Гена выпятил грудь вперед и подбоченился, — даже более. У меня у приятеля есть катер. Можем по Москве-реке погонять. Возьмем шампанского, малость почилим* (* — сноска Чилить — сленг. отдыхать, расслабляться). Погода позволяет.

— То есть мы этим прямо на катере заниматься будем? — Вика удивленно уставилась на оперативника.

— Можно и на катере, — от неожиданности Распашной немного смутился. — А «этим», это чем именно?

— А это именно то, чем мы с вами должны заниматься, — холодно отозвалась Крылова, — выслушивать отчет о проделанной вами за день оперативной работе.

— Ах, вот как, отчет, — Гена разочарованно вздохнул, — думаю, с этим мы и на берегу можем управиться. Оно ведь всегда приятнее, когда под ногами ничего не качается.

— Если можно, короче, — уверенным тоном перебила его Крылова, — вы же помните, у меня еще планы на вечер.

— Тогда совсем коротко, — кивнул оперативник. — С родителями пообщался. Они, как родителям и положено, ничего не знают. В институте был. Здание, надо сказать, такое интересное, с атриумом…

— Короче, — настойчиво повторила Вика.

— Поговорил с группой Апраксина. Из двадцати одного человека на месте было восемнадцать. Контакты отсутствующих взял, так что ближайшее время и с ними пообщаюсь. Те, кто были, особо путного ничего сказать не могли. В целом этот парень, Апраксин, был не очень общительный. Не то что, нелюдимый, просто немного сам по себе. Да и работал он постоянно, так что ему не до тусовок было. Лекции кончились, он и поскакал. Отношения со всеми поддерживал довольно ровные. Правда, несколько человек сказали, что на первом курсе у него был довольно серьезный конфликт как раз с одним из отсутствующих. Даже до рукопашной дошло, и победа досталась Апраксину. Не нокаутом, но, скажем так, за явным преимуществом.

— И что, конфликт был настолько серьезным, что спустя год из-за него могли убить?

— Вы же сами понимаете, серьезно-несерьезно, у каждого своё представление. Здесь вопрос скорее персональной гордыни, ну и злопамятности. Как-никак с того переполоха уже год прошел. Я узнавал, изначально причина была довольно ерундовая, один малость нахамил, другой ответил.

— Я так понимаю, Апраксин был именно «другим».

— Да, зачинщик не он. Инициатором всего представления был некто Бородин Юрий Всеволодович. Этот же Юрий Всеволодович и огреб по фейсу несколько раз, пока их остальные не растащили. Народу, между прочим, присутствовало много, целая группа. Они прямо в аудитории хвостами зацепились. Да, в придачу ко всему, у этого Бородина папа солидная фигура в правительстве. Так что мальчик еще тот мажор.

— Вроде вас? — уточнила Крылова.

— Вроде, — не стал спорить Распашной, — только у него папа выше моего подпрыгнул.

— Я поняла. Зацепился за тучку и плавает теперь на ней, плавает…

— Вокруг солнышка, — с улыбкой подхватил Гена. — Видите, Виктория Сергеевна, какое у нас с вами взаимопонимание сложилось. С полуслова. Это ли не верный знак, что пора нам перейти на «ты» в общении.

— Нет, Геннадий, — разочаровала его Крылова, — не умеете вы правильно знаки истолковывать.

— Да? — оперативник разочарованно почесал затылок. — Но ведь какой-то знак все же был?

— Это был знак о том, что, если вам нечего мне больше сообщить, то я с вами прощаюсь. Не затягивайте беседу с Бородиным, да и еще двоих, кого сегодня не было, тоже опросите. Как управитесь, милости прошу ко мне, только предварительно прихватите с собой коллег. Надеюсь, им тоже будет, чем со мной поделиться.

— Ну да, с друзьями оно завсегда веселее, — пробурчал Распашной и, махнув на прощание рукой, направился к своему внедорожнику. — Что мне снег, что мне зной, что мне дождик проливной, когда мои друзья со мной, — через мгновение донеслось до Крыловой.* (*сноска — Геннадий напевает строчки из песни «Когда мои друзья со мной», стихи М. Танич, музыка В. Шаинский)

Садясь в машину, Вика улыбнулась. Сквозь показную веселость в голосе оперативника явно слышалась плохо скрываемая досада.

Час спустя, открыв дверь ключом, Вика вошла в квартиру и прислушалась к доносившемуся из гостиной негромкому бормотанию телевизора. Судя по голосу комментатора, боксерский поединок был в самом разгаре, и ни одна из сторон пока не собиралась сдавать свои позиции.

— Я дома, — оповестила Крылова о своем приходе.

— Радостное событие, — из гостиной послышалось угрюмое ворчание, — быть может, меня наконец кто-нибудь покормит.

В дверном проеме показалась массивная опирающаяся на костыли фигура.

— Привет, — подойдя к мужу, Вика наклонилась и поцеловала его в подставленные губы. — Как у тебя день прошел?

— Мимо! Как он еще у меня пройти может? — недовольно поморщился Мясоедов и двинулся в сторону кухни. — Что у нас сегодня в плане ужина?

— А ты картошку почистил? — уточнила, уже предвидя ответ, Крылова.

— Нет, времени не было.

— Времени? — растерянно переспросила она.

— Времени, — Жора повернул голову и бросил на нее недовольный взгляд. — Если честно, настроения тоже не было. Еще больше, чем времени.

— Тогда макароны, — вздохнула Вика.

Вздыхать было от чего. Настроения у Жоры не было уже несколько месяцев, с того самого дня, когда медицинский консилиум вынес окончательный вердикт, — ближайшее время пациент, перенесший несколько сложнейших операций и чудом оставшийся в живых, вряд ли встанет на ноги. Что касается будущего, причем весьма отдаленного, то какие-то перемены можно будет ожидать лишь после того, как современная медицина сделает очередной шаг вперед, а она, по уверению людей в белых халатах, такие шаги время от времени делает. Был еще один вариант, но надеяться на него, как поняла Вика после разговора с лечащим врачом, особо не стоило.

— Видите ли, — уже немолодой врач тщательно подбирал слова, вероятно опасаясь внушить девушке неоправданные надежды, — нейронные связи в целом и процесс их регенерации в частности современной медициной изучены еще не до конца. Поэтому от нынешнего состояния пациента могут происходить подвижки как в ту, так и в другую сторону. Впрочем, — он предупреждающе коснулся ладонью плеча собеседницы, — изменений к худшему мы не прогнозируем. Накопленная практика, можете поверить, она достаточно обширна, дает возможность утверждать, что все двигательные функции организма, которые оказались не затронуты, будут и дальше сохраняться в полном объеме, естественно, с поправкой на возрастные изменения организма. Ну и образ жизни, сейчас это необыкновенно важно. Физическая активность, правильное питание, контроль массы тела…

— Я поняла, — Крылова не дала ему договорить. — Хуже быть не должно. А лучше? Лучше стать может?

— Я не хочу вас обнадеживать, — покачав головой, доктор отступил на полшага назад, — есть документально зафиксированные случаи, когда у пациентов с подобными травмами спустя некоторое время наблюдалась положительная динамика. Но вы должны знать, такие случаи единичны, и чем они вызваны, точного ответа нет ни у меня, ни у кого-либо еще. Ну, разве что… — с грустной улыбкой врач ткнул указательным пальцем под потолок, — но, к сожалению, оттуда с нами информацией пока не делятся.

Со времени этого разговора уже прошло около полугода, но голос пожилого хирурга все еще звучал в памяти Виктории:

— Надо верить. Вы должны верить в него, а он в себя. Тогда можно справиться с любыми трудностями.

Врач был прав, несомненно прав, вот только Мясоедов верить в себя и в то, что жизнь отнюдь не потеряла всякий смысл, отказывался категорически. Дни напролет он проводил, сидя в кресле у телевизора. В погожие дни он иногда выбирался на улицу, доезжал в подаренной ему бывшими коллегами прекрасно оснащенной электроколяске до ближайшего супермаркета, где покупал несколько банок пива, выпивал половину из них, сидя посреди детской площадки и с угрюмым видом взирая на копошащихся в песочнице малышей, которых, впрочем, быстро уводили молодые мамочки, весьма обеспокоенные столь странным и неприятным для них соседством.

Крылова, которую однажды две из таких мамочек остановили у подъезда и настоятельно попросили провести с мужем воспитательную беседу, предприняла честную попытку убедить Жору не портить отношения с соседями по дому.

— Ты понимаешь, — пыталась она подобрать убедительные аргументы, — это сейчас со мной говорили, причем женщины. А если с тобой придут разбираться их мужья? Что тогда?

— Тогда это несколько скрасит мои серые будни, — как ни в чем ни бывало отозвался Жора. — Я конечно малость ослаб за последнее время, но уверяю, если кто-то приблизится на расстояние вытянутых рук, — он выставил перед собой два огромных кулака, медленно распрямил, а потом вновь стиснул пальцы, — уверяю тебя, из этих самых рук уже никто не выскользнет. И потом, у меня же коляска по вооружению как легкий танк. Справа электрошокер, между прочим, от аккумулятора заряжается. Слева перцовый баллон на пол-литра. Фишман постарался!

— Фишман? — Вика мысленно прокляла закадычного Жориного друга, а по совместительству командира отряда быстрого реагирования из министерского главка. — А твой Фишман не подумал, во что все это может вылиться?

— Вика, — миролюбиво вздохнул Мясоедов, ну во что это может вылиться? И потом, если случится что-то серьёзное, у меня всегда ствол при себе.

— Ствол? — остолбенела Крылова, ты что, не сдал табельное оружие?

— Ну как я его мог не сдать? — ухмыльнулся Жора, — хотя, нет, и вправду не сдал. За меня все Фишман сделал, когда я в отключке валялся. Но ты же должна понимать. Когда такое было, чтобы у хорошего опера запасной ствол не нашелся?

— Запасной мозг у тебя не нашелся? — в сердцах вспылила Вика. — Ты что, хочешь, чтоб тебя за незаконное оружие посадили?

— Я и так сижу, не переставая, — Мясоедов похлопал ладонью по ободу колеса, — а что касается мозга, особенно спинного, то, знаешь, нет, никакой запаски врачи не обнаружили. Придется довольствоваться тем, что есть. Во всяком случае, мне. У тебя есть выбор.

Единственным плюсом того разговора, закончившегося рыданиями Виктории, запершейся в ванной комнате, было то, что Жора перестал пить на детской площадке. Теперь он предпочитал сидеть с угрюмым видом немного в стороне от заставленного качелями и детскими горками пятачка и периодически издавая громкий не то вздох, не то стон, разом заглушающий и детский смех и беззаботную болтовню родителей.

Макароны и сосиски. Сосиски и макароны. Стандартный набор, часто встречающийся на столе студентов, холостяков, людей, не умеющих готовить, не имеющих на это время и довольно обширной категории граждан, просто любящих макароны с сосисками. Блюдо, регулярно гостящее на столе сорокадвухлетнего бывшего оперативника Георгия Мясоедова и еще не достигшей своего тридцатилетия следователя главного следственного управления Виктории Крыловой. Не такое плохое блюдо, думала Вика, раскладывая макароны по тарелкам, если сверху еще потереть сыр и немного полить кетчупом, выйдет просто замечательно. Надо только проверить, остался ли со вчерашнего дня сыр.

Сыра в холодильнике не оказалось. По счастью, разукрашенная улыбающимися помидорами пластиковая упаковка с кетчупом была полна еще наполовину.

— Завтра в магазин заскочу, — вслух произнесла Вика, хотя в большей степени обещание она адресовала сама себе, чем молча жующему Мясоедову.

— Ты, вроде, и сегодня собиралась, — прервал процесс перемалывания пищи Жора. — Я, в принципе, к макаронам нормально отношусь, хотя врачи рекомендовали разнообразно питаться. И меньше мучного.

— А еще они рекомендовали тебе не сидеть без дела, — моментально отреагировала Крылова. — За весь день ты же мог картошку почистить?

— Не мог, — Жора выдавил в тарелку массивную кровавую лужицу, — занят я был. И потом, я же сказал, настроения не было.

— А его у тебя никогда нет, — Вика с трудом удержалась от того, чтобы не отшвырнуть вилку в сторону. — Уже сколько месяцев у тебя изо дня в день нет настроения. У тебя ноги не ходят, да, Жора? Не ходят, да. И это плохо, это очень плохо. Давай я даже скажу, что это ужасно. Но это не конец света, Жора! Это не значит, что всего остального больше не существует. Это неправильно!

— Неправильно? — левая бровь на лице отставного оперативника едва заметно дернулась вверх.

— Неправильно! — оттолкнула от себя тарелку Крылова. — Потому что у меня уже такое чувство, что и меня самой уже тоже нет. Во всяком случае, для тебя. Что я должна сделать, Жора, чтобы ты, наконец, перестал себя жалеть с утра до ночи? Давай купим еще одну коляску, я сяду в нее и не буду вставать — для того, чтобы тебе было не так одиноко. Тогда ты почувствуешь себя лучше?

— Разговор пошел в неправильном направлении, — поморщился Жора. — Ты ешь, а то макарошки остынут, слипнутся.

— В неправильном? Хорошо, давай выберем какое-нибудь другое. Например, ты расскажешь мне, чем таким занимался целый день, что у тебя не нашлось времени сделать хоть что-то полезное?

— Данный вопрос содержит твое собственное субъективно-оценочное мнение, — невозмутимо отозвался Мясоедов, — и возникает ощущение, что желание высказать это мнение, причем совершенно ошибочное, для тебя гораздо важнее самого вопроса. Но я все же тебе на него отвечу. Во-первых, большую часть дня я дышал свежим воздухом, а это, как уверяют, необыкновенно полезно для моего здоровья.

— Опять пугал детей на площадке, — фыркнула Вика.

Жора пропустил ее реплику мимо ушей.

— А во-вторых, я был занят одним довольно важным делом. Я бы мог даже назвать его оперативно-аналитической деятельностью, но ты же знаешь, я никогда не был сторонником всякой бюрократической зауми.

— Деятельностью? Оперативно-аналитической? — Вика несколько растерялась от неожиданности. — Нельзя ли меня посвятить в какие-нибудь подробности этой деятельности? Для лучшего ее понимания.

— Есть время собирать информацию, и есть время ею разбрасываться, — многозначительно отозвался Мясоедов. — Вторая стадия пока не наступила.

— Но я могу рассчитывать, что ты со мной поделишься? Когда наступит эта твоя вторая стадия.

— Можешь, — кивнул Жора. — Всему свое время. А пока время пить чай. К чаю ты тоже ничего не купила?

Ничего не ответив, Вика встала из-за стола и высыпала остатки ужина в мусорное ведро. Вечер был испорчен окончательно.