Мыша и Дэн

Александр Викторович Улеев, 2020

. Волею случая двое воспитанников приюта для детей-инвалидов попадают в проект учёных. Во время уникальной операции их помещают в виртуальную реальность. При попытки недоброжелателями сорвать эксперимент, на защиту Маши и Даниила брошены все силы, а дети, не зная о реальных страстях вокруг них, наслаждаются игрой.

Глава 3 Приют

Попрощавшись с мужчинами, женщины отправились на новое место работы Нины. Маленькая двухместная машина уверенно двигалась по дороге, а Кристина, ловко объезжая выбоины, подпевала магнитоле. Нина задумчиво разглядывала мелькавшие за окном сосны, в сотый раз прогоняя в голове, с каких слов начать общение с попечителями приюта. В голову лезла лишь какая-то чушь из старых кинофильмов. Представив, как она смиренно стоит перед ними с низко опущенной головой и рассказывает о своих прегрешениях, Нина поёжилась. Кристина, оборвав на полуслове энергичный припев, с удивлением посмотрела на подругу:

— Нинка, ты чего, замерзла, что ли?

Женщина тяжело вздохнула:

— Может, в магазин завернём, косыночки купим?

От удивления Кристина посмотрела на подругу, чуть приоткрыв рот:

— Зачем они нам нужны?

— Ну, монастырь всё же, женщинам положено…

Окончить она не успела, так как Кристина залилась смехом:

— Ой, уморила, подружка! Так ты думаешь, мы в монастырь едем?

— А куда же ещё, приют ведь монастырский?

— Не, он в Валдае расположен и вполне светское заведение. Просто находится под патронажем Новгородской епархии, спонсируют они его. Там работают три женщины от церкви, но в приюте они проходят урок послушания и милосердия. А медперсонал там вольнонаёмный и работает за вполне реальные деньги, а не за виртуальное отпущение грехов.

Нина просияла:

— А я голову ломаю, как мне себя вести среди монахов.

— Да кто ж тебя к монахам пустит, олицетворение греха и скверны?

Нина улыбнулась, поправляя бюст:

— Есть чуть-чуть, но до греха пары размеров не хватает.

— Им и этого хватит, чтоб «кондратия» схватить. Нормальное современное заведение, просто… просто страшно там.

— Это почему?

— Не объяснить это, сама посмотришь. Может, конечно, это я такая впечатлительная, а тебе, как врачу, легче будет.

Нина очень серьёзно посмотрела на Кристину:

— Привыкнуть к страданиям ребёнка невозможно. Если кто-то с ними свыкается — он нелюдь!

Всю оставшуюся до приюта дорогу женщины промолчали. Оставив машину на стоянке, они вошли в кованую калитку и пройдя по ухоженной аллее, подошли к добротному двухэтажному зданию. Высокий сложенный из валунов фундамент резко контрастировал с современным строением, но вписывался в общую архитектуру своим контрастом. Кристина с гордостью обвела его рукой:

— Моё творение.

Нина с удивлением посмотрела на подругу:

— Да ладно.

Та обиженно надула губы:

— Ну архитектор я или как? Зря, что ли, ГАСУ с отличием оканчивала. В Китай звали небоскрёбы им строить, а я влюбилась в чекиста, и… и заграница показала мне кукиш.

— Жалеешь, подружка?

— Не. Чего я там не видала, нас и здесь неплохо кормят.

Возле входа их встретила пожилая женщина, которая выбивала развешенные на перекладины домотканые коврики. Заметив подходящих людей, она прикрыла глаза от солнца ладонью и просияла доброжелательной улыбкой:

— Кристина, доченька, давненько ты нас не навещала. Здравствуй, родная, здравствуй, красавица!

— Здравствуй, баба Вера! Как здоровье ваше?

— Да хорошо всё, копчу небо потихоньку, Господу нашему на радость. Смотрю, не одна ты. Представишь меня своей знакомой?

— Обязательно. Старицкая Нина Павловна, детский врач, будет заведующей по медицинской части и вашей непосредственной начальницей.

— Вот радость-то какая, я уж и не надеялась! Да вы проходите в холл, а я следом, только соберу тут всё.

— Может, помочь чего?

— Да что тут помогать, чай, с половиками и сама управлюсь, а вам мараться только.

Пройдя в здание, они разместились на стульях в небольшом зале возле лимонника, посаженного в деревянную кадку. Следом вошла баба Вера. Закинув поклажу в бытовку, она махнула женщинам рукой:

— За мной ступайте, апартаменты ваши укажу.

Пройдя в конец коридора, она отворила дверь с табличкой «Заведующая» и, пропустив Нину и Кристину, вошла следом:

— Тут всё чистенько, убирались каждый день. Если что переставить или нужно чего из имущества, то Кондратий, завхоз наш, этот вопрос решит. Иннокентия Семёновича я предупрежу, что коль какие бумаги забрать надо, то пусть сам идёт.

Нина вопросительно взглянула на женщину:

— А это кто?

— Так психиатр, на полставки тут устроен, за нашими детками присматривает.

— Это за какими?

— За теми, что душой хворы. Процедуры да лекарства им назначает, медкарты ведёт. Восемь человек у нас блаженных, шесть девочек и два мальчика. Четверо детишек с травмами, к тем свои доктора приходят. У двух девочек, двенадцати и пятнадцати лет, позвоночник повреждён, эти лежачие. А двое совсем малые, по шесть годков, у тех увечья.

— Ясно, с детьми я сама на обходе познакомлюсь, да и дела их почитаю. Мне бы со штатом определиться.

— Так что тут определяться? Я на кухне, Кондратий сторожем числится, а так на все руки мастер: на нём электричество, плотницкие дела и сантехника. Люба и Катя — медсёстры. После училища опыта набираются, на них процедуры, таблетки, уколы. Пост их на втором этаже, где палаты. По очереди с утра и ночью дежурят, а днём сами справляемся. Да со мной две женщины на испытании от настоятеля — Дарья и Евгения. Они в палатах помогают и мне на кухне. Хорошие девушки, добрые, детки их любят. Только вот судьбы у них тяжёлые, не ворошите им прошлое, пусть сами своей жизнью распоряжаются. Ну и всё. Если ничего больше не надо, то пойду я, завтрак деткам выдам, а вы до обхода их дела почитайте. Сегодня Катя на смене, она спустится да о своём доложится.

— Хорошо, Вера… э…э…э…

— Да бабой Верой и зови, что тут политесы устраивать.

Нина улыбнулась:

— Хорошо, баба Вера, идите кормите детей.

Вслед за ней засобиралась и Кристина:

— Давай, подруженька, вливайся, а мне на службу надо, вечером за тобой заеду.

Оставшись одна, она несколько минут смотрела в окно, пока не отъехала Кристинина машина. Потом, встряхнувшись, подошла к шкафу, вытащила дела и медицинские карты своих подопечных:

— Ну, детки, давайте знакомиться, нам вместе долго жить.

Листая электронные страницы, она наблюдала, как перед её глазами пролетали короткие, но трагичные жизни и сердце сжималось от боли. Как врач она понимала, что можно им сострадать, но никогда не показывать жалость, потому что она может морально сломить ребёнка. Он сам должен осознать, что если перестанет бороться, то недуг его победит. Оторвал её от чтения стук в дверь:

— Нина Павловна, к вам можно?

— Да-да, войдите!

Невысокая кареглазая девушка подошла к столу и с любопытством посмотрела на Нину. Заметив на столе непрочитанные дела, она погрустнела и отвела от них глаза:

— Если вы сейчас не заняты, можно провести обход, реальное общение расскажет о них лучше, чем эти записи. Дети уже позавтракали, а через час у них начнутся процедуры и мероприятия по распорядку.

— Хорошо. Есть ли проблемные больные, кого нужно посмотреть в первую очередь?

Девушка задумалась, потом, заглянув в записную книжку, заговорила. Чёткими, профессионально выверенными определениями она вкратце обрисовала подопечных. Чем больше она поясняла, тем больше Нине нравилась эта русая девчонка со вздёрнутым носиком. Определившись с приоритетами, она надела халат и шапочку, повесила на шею стетоскоп и вслед за Катей поднялась на второй этаж. Только там она поняла, что Кристина подразумевала под понятием — страшно тут. От тишины, царящей в отделении, по спине пробежали мурашки. За двадцать лет практики среди детей она впервые не слышала гомона, смеха, бегающих из палаты в палату проказников. Заметившая состояние Нины, Катя вздохнула:

— Я тоже первое время привыкнуть не могла, неправильно это как-то, когда дети не шумят.

— Да, Катенька, это неправильно, и мы к этому привыкать не будем. Давай начнём с подопечных Иннокентия Семёновича.

Обход подходил к завершению, а настроение Нины подымалось. Общее состояние пациентов было удовлетворительным. Все дети были ухоженными, палаты прибранными и проветренными. У девочек с травмами спины стояли последние модели реанимационных коек с массажем, климат-контролем и голосовым управлением наклона ложа и вызова персонала. Оставалось посетить самых маленьких и заняться общей рутиной, доставшейся ей вместе с должностью. У маленьких она застала абсолютную идиллию. Мальчик с забинтованными руками сидел на кровати, а рядом с ним девочка, прикрывшаяся пледом, которая кормила его с ложечки. Отвлекшись на шум открывающейся двери, она пронесла ложку мимо открытого рта мальчика, ткнув её куда-то в подбородок и измазав творогом. На его возмущения лишь тряхнула гривой огненно-рыжих волос и, отставив тарелку, повернулась к вошедшим:

— Здравствуйте! А это вы новый доктор, который нам сопли лечить будет?

Катя укоризненно покачала головой:

— Машенька, ну кто тебе такое сказал?

— Баба Вера. Она сказала, что это наш любимый недуг, а Вера Павловна искоренит это наказание господнее.

Нина, улыбнувшись, подошла к детям:

— И сопли, и всё остальное вылечим. А теперь давайте познакомимся по-настоящему, а не через бабу Веру. Меня зовут Нина Павловна, я детский доктор. А вас?

— Меня Маша Калинина, а это — Данька.

Мальчик недовольно засопел:

— Не Данька, а Даниил Романович Крутов.

— Ой-ой-ой, какие мы! На Романовича ты ещё веса не набрал и показав ему язык, повернулась к Нине.

Та с улыбкой поправила выбившийся из-под шапочки локон. Вдруг девочка застыла, а два её изумрудных глаза округлились в удивлении:

— Нина Павловна, а на вас в детстве солнышко тоже плюнуло?

Сообразив, о чём она спрашивает, женщина рассмеялась и, сняв головной убор, тряхнула огненным водопадом:

— Да, оно за мной всё детство гонялось.

Дружный смех взорвал тишину приюта, а Нина ещё раз для себя решила выкорчевать безнадёгу с корнем из детского учреждения. Даниил старался прикрыться забинтованными руками от Маши, которая пыталась наградить его щелбаном:

— Это кто говорил, что все рыжие злые? Даня говорил. Значит и Нина Павловна злая? Отвечай!

— Да отстань ты от меня!

Очередная попытка Маши увенчалась успехом, и она удовлетворённо хмыкнула:

— Это тебе за рыжую!

Мальчик сердито запыхтел:

— А ты, а ты… Нина Павловна, а она у меня из творога изюм ворует!

От возмущения Маша покраснела:

— Ах так?! Вот теперь, когда захочешь пописать, меня не упрашивай тебе помочь. Мы тебе подгузник оденем, туда и пруди!

Девочка откинула плед и перебралась на край кровати. От увиденного у Нины перехватило дыхание. Чуть ниже колен у Маши не было ног. Штанины спортивных брюк были завязаны узлом и тащились вслед за передвигающейся на руках девочкой. Катя, заметив изменившееся лицо женщины, тихо тронула её за руку:

— Нина Павловна, вы просто не успели почитать их дела, а я, глупая, не сообразила вас уведомить.

— Да-да, Катенька, я обязательно почитаю. Прямо приду и сразу прочту.

Совладав с собой, она напустила на себя сердитость:

— Так, дети, перестаём баловаться, доедаем завтрак и готовимся к процедурам. Пойдёмте, Катерина, я отпущу вам препараты!

Только оставшись одна в кабинете, она дала волю своим эмоциям, уткнувшись в ладони и беззвучно зарыдала. Говорят, женские слёзы приносят облегчение. Наверное, это так. Но Нине они добавили абсолютную уверенность, что она приложит все силы, чтобы сделать этих крох счастливыми. Пододвинув к себе электронные дела, она активировала доступ и открыла первую страницу. Перед глазами пронеслись две трагедии её маленьких подопечных. Даниил — сын дипломата в небольшой африканской стране, по причине развода и отказа от него матери, проживающий вместе с отцом. Маша — дочь работницы обслуживающего персонала этого посольства. Террористический акт против сотрудников посольства, гибель их родителей и извлечённые из руин здания искалеченные детские тела. Срочный борт МЧС, улетевший с ними в Москву. Целый год операций и лечения трёхлетних детей в центре медицины катастроф. Полтора года реабилитации в различных институтах и наконец их прибытие в приют. Врачи делали всё возможное, но сохранить конечности детям не получилось. Нина внимательно прочитала заключение травматологов и полностью согласилась с выводами коллег. Отдельной записью стояло заключение психиатра Валдайского нервно-психологического диспансера Иннокентия Семёновича Куцер:

«…у детей наблюдается посттравматический синдром, связанный из-за травм ограничениями действия. Гибкость детской психики объединила свои недостатки с достоинствами оппонента в единый организм, объединённый в общую нервную систему и синхронизированную как единое целое на уровне ментального взаимодействия».

Дальше шли наблюдения и выводы специалиста, а также общие характеристики. В конце уже позже был дописан постскриптум:

«Не рекомендуется (это слово зачёркнуто), запрещается разлучать мальчика и девочку, запрещается препятствовать их контактам, мотивируя половыми или другими признаками. Ограничение в общении приведёт к необратимым последствиям психического отклонения их сознания. Запрещается проводить исследования, способные затронуть их психику, до достижения ими пубертального периода».

Нина отключила документ и минут пять смотрела в одну точку. Мысли в голове пролетали роем, но ни одна не становилась ключом к выходу из этой ситуации. Наконец, встряхнувшись, она решила посоветоваться с Виктором, а вдвоём-то они что-нибудь точно придумают. Он у неё такой умница.

Дождавшись звонка от Кристины, она вышла к стоянке. Уже на полпути к дому пришёл звонок от мужа, который, узнав, что она скоро будет, заверил, что к её приезду будет готов ужин.

Добравшись до дому, она рассеянно слушала восторженные отзывы Виктора о новом месте работы, думая о своём. И когда он обиженно отвернулся, подошла и обняла его за плечи:

— Виктор, пообещай мне, что когда это будет в твоих силах, ты поможешь двум малышам!

И она рассказала ему о Маше и Данииле. Он очень серьёзно её выслушал и, немного подумав, сказал:

— Не знаю, сколько времени нам понадобится, но обещаю, что выполню твою просьбу.

— Спасибо, Витя, я буду ждать!