Рагнарек. Истинная история ариев, асов и ванов

Александр Владимирович Козинский

«Рагнарек» – это повесть-фэнтези из времен далекого прошлого (порядка 10 тыс. лет назад) германцев-асов, славян, литвы и кельтов-ирландцев (ванов), иранцев и индийцев (ариев). Повесть написана на основе исследований мифологии этих народов и их современных языков. События повести происходят после окончания последнего европейского оледенения, когда, вскоре после него многие из племен переселились обратно в Европу.

2. Убийство

Неожиданно тишина пещеры была нарушена шарканьем чьей-то обуви. Кто-то шел по туннелю в сторону Йимы. Вскоре в дальнем конце зала показалась человеческая фигура, и Йима опознал в неверном колеблющемся свете костра своего племянника Локу.

Собственно, о том, что Лока был его племянником, Йима знал лишь со слов самого Локи. Йиме было известно, что его отец Рудра, такой же искусный знахарь, как и он сам, часто бывал в странах индов, турсов и ванов. И везде там у него были жены, от которых он имел детей.

Говорили, что любимым его сыном в стране индов был юнец по имени Шайва. Его имя на диалекте индов означало «Седой», потому что в детстве у него были совершенно белые волосы. Отец Рудра на иранский манер звал его Сафед (Белый), а иногда еще и Сапетюра, что носило у эрана пренебрежительный оттенок. Он обучил Сафеда заманивать быков так же, как и его Йиму. А сверх того еще — надо же — учил лечить болезни (Йиме-то приходилось учиться самому). Со временем этого Шайву стали звать Шифа (Лекарь). И это изменение имени было очень кстати, потому что волосы Шайвы со временем потемнели. Но многие помнили его детскую кличку.

Вот этот Шифа-Сафед и был отцом Локи. Сейчас ему под 40, а Локе — за 20. Говорили, что Шифа, тогда еще Шайва, сошелся с матерью Локи лет в 15. Йима как врач неодобрительно относился к таким ранним бракам. Но что поделаешь, если жизнь человека слишком часто обрывается на охоте или на войне, а то и из-за болезни. И молодые люди умирают, не оставив потомства.

Став знахарем, Шифа-Сафед захотел стать великим вождем среди индов и турсов, таким же, как Йима среди эрана. Поговаривали также, что он хочет заодно перехватить у Йимы власть и над эрана. Ведь сам он тоже был по отцу эрана, хотя племенная принадлежность у ариев считалась по матери.

Но Йима не обращал внимания на эти толки. За власть он не держался. Если Сафед хочет и может, пусть попробует объединить всех ариев. Только нелегкое это дело править такой слишком уж огромной страной тем же манером, каким правит Йима. Сам он за это бы не взялся.

Хуже было другое. Йима подозревал Шифу-Сафеда в том, что тот был соучастником убийства их отца. Что и говорить: характер у Рудры был скверным. Он мог избить или оскорбить, кого угодно. И ему все сходило с рук даже в чужих странах. Так его везде уважали и ценили как знахаря и боялись как любимца богов. В племени же матери Сафеда (оно называлось шервы) Рудра вообще чувствовал себя своим и даже считался вождем. Кроме Сафеда у него там было еще семь сыновей, от разных женщин, но ими он презрительно помыкал.

Убийцей Рудры называли некоего Индру. Говорили, что Индра тоже был сыном Рудры, но тот его своим не признавал. Мать Индры была, что называется, «свободной женщиной» — адити. В качестве возможного отца Индры называли трех разных мужчин, с которыми эта адити имела сношения. Говорили, что мать Индры хотела вытравить плод и много чего еще. Но Индра все-таки родился здоровым ребенком и вырос в богатыря. А Рудра этого не заметил вовремя. Он насмехался над Индрой, говорил, что тот ублюдок, а не благородный арий, знающий своего отца. И этими оскорблениями довел того до греха.

Однажды Рудра сидел и жарил мясо. Индра спросил кого-то, где он. Ему сказали, что старик (вриддха), жарит мясо (врит) и поучает молодежь (вритта). Вот только от этого нет пользы (вритха). А Индра выслушал все это, рассмеялся и сказал: «Точно, он — вритра (препятствие)». Верно, именно тогда он задумал убийство, потому что вскоре после того случая он вызвал Рудру на поединок. Говорили, что во время поединка кто-то из шервов сунул в руку Индре нож. Но Йима этому не очень-то верил: Рудра был уже стар, и такому силачу, как Индра ничего не стоило убить его голыми руками. Хуже всего было то, что никто из сыновей Рудры не помешал убить старика-отца, в том числе и Сафед.

Плохой это обычай — право молодых смутьянов вызывать на бой старых вождей, чтобы самим занять их место. Для вождя ум и жизненный опыт важнее силы, а опыт приходит с годами, да и ум тоже. В тех племенах, где Йима имел авторитет, он всегда требовал, чтоб стариков уважали и слушали. Однако он слышал, что в каких-то дальних странах старых членов семьи убивали или в лучшем случае изгоняли из семей на голодную смерть. Боги, без сомнения, когда-нибудь накажут этих безумцев! Кстати, если Рудра был так несносен, то почему бы шервам просто не прогнать его как чужака?

Всё это вполне успело припомниться Йиме, пока Лока со всеми церемониями выражения почтительности приближался к его трону. С самого того времени, как этот молодой человек появился в пещере своего дяди, он всеми силами старался добиться его расположения. Но сын Рудры не мог забыть, что Лока — сын Сафеда и тоже шерва. К тому же Лока, который часто говорил, что прибыл к дяде, чтобы поучиться у него знахарству, не обладал ни способностями, ни желанием трудится, чтобы обрести знания. А вот честолюбия в нем было предостаточно. По отдельным его словам Йима понял, что Лока мечтает стать великим вождем. Да только что у него есть такого за душой, кроме хитрости, подчас злой, чтобы добиться столь высокого положения?

Хитрый Лока стал ухаживать за Сёккун, дочерью Йимы и, кажется, в этом преуспел. Во всяком случае, когда он попросил у Йимы разрешения жениться на девушке, та не была против. Сакка, мать Сёккун (имена матери и дочери означали на языке эрана примерно Родная и Родненькая), тоже просила за Локу. Эх! А ведь Сакка была известной знахаркой, его главной женой, которая должна была в случае чего заменить Йиму во главе рода! Но она плохо разбиралась в характерах людей.

Зато резко против высказался сам Йима, хотя Сакка и уговаривала его не рушить счастья дочери. Получив обидный отказ, бесстыдный Лока, тем не менее, не покинул пещеру. И вот он стоит перед великим вождем эрана. Зачем он пришел, зачем нарушил священное уединение знахаря?

— Говори! — коротко приказал Йима, по обычаям ариев он первым как старший должен был сказать свое слово.

— Великий вождь! — поклонился Лока, — Сюда скоро придет мой отец Шифа, которого вы эрана зовете Сафед. Я встретил его недалеко от пещеры. И он послал меня к тебе, чтобы предупредить о своем приходе. Он хочет увидеть тебя, своего родича, и говорить с тобой.

— Хорошо, — вежливо сказал Йима, — Пусть заходит. Гостя посылают нам боги. Особенно приятно, когда гостем является родич. Хотя… родичи тоже бывают всякие. Но пригласи его сюда и проведи мимо часовых, которые стерегут вход в пещеру.

Лока ушел, а Йима велел позвать к себе Сакку, чтобы она приготовила для гостя мясо. Вот только готовить он ей приказал в другой зале пещеры и не вносить еду без его приказания. Он хотел сначала поговорить с Сафедом наедине, чтобы выяснить у него подробности смерти своего отца. Лишь после этого он готов был действительно принять его как гостя. И в том была его роковая ошибка.

Примерно через час после ухода Локи, в туннеле пещеры опять послышались шаги. На этот раз шли двое. Один из них был Лока, другой — мужчина могучего телосложения, на голове которого была надета причудливая маска-страшило, какие обычно носили турсы с реки Пяндж.

У маски было четыре личины, каждая из коих имела свое выражение — от добродушной улыбки до дикой ярости. В случае необходимости владельцы маски могли поворачивать ее вперед той стороной, какая соответствовала моменту: дружеской беседе или ссоре, переходящей в боевую схватку. Ваны, жившие рядом с турсами, может быть, в шутку, а, может, и всерьез утверждали, что турсы носят такие маски из-за того, что не могут сами изобразить на лице ничего кроме робости и страха. Они очень плохие воины и надеются запугать врагов своими страшными масками. На асов же, которых они особенно боятся, они смотрят через маску, выражающую радость и дружбу, потому что страх, стягивая им мышцы челюстей, мешает им изобразить улыбку на собственном лице.

Судя по фигуре спутника Локи, Йиме было, однако, трудно поверить, что этот человек боится кого-то или чего-то. Властная осанка, уверенный разворот плеч, показывали, что к костру вождя эран приближается другой вождь и, вероятнее всего, великий воин. В руках гостя было и оружие: каменный топор и нож, которые он, без сомнения, пронес под одеждой. Его вид встревожил Йиму, и он на всякий случай протянул руку к своему оружию — к копью с наконечником из желтого берилла.

— Ага! — вскричал «гость», и голос его из-под маски прозвучал странно-неестественно. — Я так и знал, что ты захочешь меня убить! Ты пригласил меня только лишь для того, чтобы отомстить за этого старого идиота Рудру, нашего отца! Но это я, Спитюра, отомщу тебе, Мимар, за твое коварство!

Йима хотел сказать, что вовсе не приглашал Сафеда, что он сам пришел и напросился на эту встречу. Но тут в воздухе пещеры зазвучал по-юношески высокий фальцет Локи:

— О! Нет! Не убивай господина Йиму, отец мой Сафед! Он твой брат! Я не дам тебе этого сделать. Лучше убей меня!

— Ах, так! — вскричал человек в маске, — Да, я убью сначала тебя, предательский сын Лока, а затем и его!

Мастеру огня, который стоял шагах в сорока за троном Йимы с охапкой хвороста в руках, показалось, что воин в маске ударил Локу по голове камнем и тот упал на пол пещеры, как подкошенный. А воин переступил через него и обрушил ужасный удар своего топора на Йиму. Хрустнуло переломленное копье, раздался сдавленный предсмертный крик, и мастер огня понял, что его господина больше нет в живых. Между тем, убийца, подняв на головой окровавленный топор, бросился теперь уже на него, мастера, единственного, как он думал, свидетеля этого ужасного преступления. И мастер, бросив хворост под ноги набегавшему врагу, метнулся к выходу, чтобы избежать смерти и позвать на помощь.

Он бежал без оглядки и не видел, как человек в маске нагнулся над Локой, неподвижно лежащим на том месте, куда он упал, получив «удар камнем».

— Хочешь, я тебя ударю по-настоящему, Локи? — тихо спросил убийца Йимы. — А то они догадаются, что тебя никто на самом деле не бил.

— Не надо, — прошептал в ответ Лока, не поднимая головы — Лучше проверь-ка старика Яму. Вдруг он еще жив.

— Если Мимир и жив, это ненадолго! — усмехнулся человек в маске. — Я отрублю ему голову.

— Не такой уж я дурак, чтобы позволить тебе меня ударить, рука у тебя слишком тяжелая, — пробормотал Лока, глядя вслед уходящему убийце своего дяди. Потом он взял в руки камень и уже сам нанес себе скользящий удар в голову, содравший кожу и вызвавший довольно сильное кровотечение.

Лока так и лежал без движения на полу пещеры, пока туда не вбежали воины рода Йимы, а следом за ними члены его семьи во главе с Саккой.

— Этот сын убийцы еще жив! — услышал над собой Лока. — Я вижу, как он дышит. Давайте убьем его, чтобы наш господин был отомщен.

— Нет! — раздался властный голос Сакки. — Он не виновен в смерти вождя. Огненный мастер сказал, что он защищал его господина от оружия убийцы и сам пострадал от него.

Сакка опустилась на колени рядом с Локой и начала осторожно ощупывать его голову. Притворявшийся Лока в этот миг ощутил сильнейшее беспокойство: не разгадает ли эта знахарка, что он всего лишь симулирует? Чтобы верней обмануть ее, Лока застонал и чуть приоткрыл глаза.

— Он приходит в себя, — обрадовалась Сакка. — Как ты себя чувствуешь, дорогой?

— Что…? Что с моим отцом? — простонал Лока.

— Он сбежал! — мрачно ответил один из воинов.

— Я назвал отцом не этого подлого убийцу, — возразил Лока слабым голосом, — А великого вождя Йиму, который стал мне вторым отцом.

— Он умер, — ответил ему тот же мрачный голос, — И ты тоже виновен в этом, потому что ты привел сюда его убийцу — твоего кровного отца Спитюру.

— Я отрекаюсь от него! — крепнущим голосом воскликнул Лока. — Он хотел также убить и меня. Вы видите это сами.

— Да, этот жестокий человек хотел убить и своего сына! — охотно подхватила Сакка. — Посмотрите, наш милый Лока весь в крови. У него распухла голова!

Воинам, смотревшим на Локу, вовсе не казалось, что голова юноши стала больше, чем была. Но спорить с госпожой, к тому же великой знахаркой, никто не решился.

Через два дня Лока покинул пещеру Йимы. Уходя, он поклялся отомстить за смерть своего, как он выразился, тестя и второго отца. Тестем он назвал покойного Йиму потому, что его свадьба с Сёккун была теперь уже решена, хотя и отложена до конца следующего лета. Семья Йимы пребывала в трауре. К тому же в стране ариев было принято жениться осенью. Дети, зачатые в сентябре, рождались в мае и поэтому имели больше шансов пережить первые трудные месяцы своей жизни.

Лока, по его словам, намеревался обратиться за помощью к асам, с вождем которых он был очень дружен. Эти великие воины обязательно помогут ему отомстить Спитюре. Лока больше не называл Шифу своим отцом, а из двух его иранских имен всегда выбирал более уничижительное.

Еще через два дня Лока подошел к условленному месту в горах и, не снимая лыж, трижды издал громкий свист.

— Потише свисти, — услышал он совсем рядом с собой недовольный голос, — а то еще лавину на нас насвищешь.

И впрямь снег с ближайшего обрыва стал осыпаться, но вызвано это было лишь тем, что кто-то прятавшийся в снегу под этим обрывом начал вылезать из своей берлоги. Это был все тот же могучий воин, который убил вождя Йиму. Как видно, ему ничего не стоило несколько дней пролежать в снегу в ожидании своего сообщника. Правда, он был хорошо закутан в оленьи шкуры, а на голове у него все еще была надета страшная маска турсов.

— Неплохая эта штука, — сказал человек, снимая с себя маску, — хорошо согревает голову, не зря турсы везде таскают их с собой.

Человек, снявший маску, лицом был совершенно не похож на темноволосого черноглазого ария-инда, каким был Лока и его отец Шифа. Один глаз у него был ярко синим, а другого не было вовсе. На месте глаза красовался уродливый шрам. Локу всегда коробило от его вида, хотя он старался этого не показывать. Но у одноглазого были светлые волосы. Так что в этом одном отношении он мог бы тоже, как и Шифа, зваться Сафедом. Однако Лока назвал его иначе.

— Здравствуй, Один! — сказал он приветливо на языке асов, протянув одну руку для пожатия, а другой помогая отряхнуть снег со шкур своего товарища, — Надеюсь, ты не очень замерз в ожидании моего появления?

— Нет, со мной был изрядный запас квасира, — весело ответил человек, названный Одином. — Правда, он замерз внутри меха, но я его отогрел своим животом, а потом он грел мой живот изнутри.

— Хорошая вещь, этот квасир! — похвалил Лока, которому уже приходилось пробовать перебродившего мёда. — Говорят, это ты придумал, как его готовить?

— Нет, я хитростью вызнал секрет его приготовления в пещере вана из племени луди, по имени Сутеня или, как мы его звали, Суттунг — похвастался Один, — у его дочери Гани. Ваны эти живут ниже нас по реке Слид на озере Ой-Сива. У них там много пчел. Так вот они звали Ганю Ледышкой из-за ее холодности с мужчинами, а я звал ее на наш манер Гуннлёд. И я сумел растопить эту ледышку, пробурив дыру в ее пещеру и запустив в туда свою змею.

— Любите же вы, асы, выражаться иносказательно! — изобразил восхищение Лока.

— Это главный прием нашего стихосложения. Мы называем такие иносказания кеннинги (понимания). И понимают эти кеннинги только люди умные и высокого рода, как ты и я. Есть еще у нас цветастые определения предметов или людей, которые мы называем хейти. Например, квасир я назвал «медом поэзии». Потому что заметил, что когда выпью его побольше, сразу становлюсь скальдом, и меня тянет сочинять саги. Вот послушай, какую замечательную я сочинил сагу о себе, пока лежал здесь в снегу и пил «мед поэзии»:

[битая ссылка] Звался я Грим,

звался я Ганглери,

Херьян и Хьяльмбери,

Текк и Триди

Тунд и Уд,

Хар и Хельблинди;

Санн, и Свипуль,

и Саннгеталь тоже,

Бильейг и Бальейг,

Бёльверк и Фьёльнир,

Хертейт и Хникар,

Гримнир и Грим,

Глапсвинн и Фьёльсвинн….

— Мне кажется, что я уже слышал от тебя нечто подобное, — не совсем вежливо прервал друга Лока. — Это ведь имена, под которыми ты ходил шпионить к соседям, с которыми вы асы собирались воевать, или для того чтобы что-нибудь у них украсть. Ты ведь не собираешься тут мне перечислить все эти имена?

— Ну, погоди! Дай хоть закончу! Я придумал новый конец. Вот послушай:

У Сёккмимира я

был Свидур и Свидрир,

старого турса

перехитрил я,

Мидвиднира сына

в схватке сразив.

— Не совсем понял, о чем ты тут пропел, поясни, пожалуйста, — попросил Лока.

— Ну, как же? Сёккмимир это Йима. Вы арии еще по-другому зовете его Мимар, а мы Мимир. Его дочь, твою будущую жену, зовут Сёккун. Мимар ведь означает «творец». Я и назвал его иносказательно «Сотворивший Сёкк». И заметь, что я назвал его так из уважения к тебе.

— Благодарю тебя за это. А почему ты его турсом обозвал?

— А какая разница? «Турсы» ведь означает «горцы» и притом арийского племени. А Йима тоже в горах жил. А потом, назови я Мимира просто его именем или хотя бы вождем эрана, твои соплеменники могут догадаться, кто его убил.

— Ты предусмотрителен. А что означают имена Свидур и Свидрир?

— Ну, Свидур — это похоже на ваше Спитюра. А по-нашему свидур — редкое слово — это тот, кто связывает веревкой — обездвиживает, так сказать. Я ведь обездвижил Мимира, не так ли?

— Значит, Свидур это ты в образе моего отца?

— Точно! Ну, и голова у тебя, Локи! Ты начинаешь понимать кеннинги! Сразу видно, что ты благородного происхождения.

— А что означает Свидрир?

— Да, примерно, то же, что и Свидур. Я вставил это имя для сохранения ритма и формы. Я ведь до этого везде по паре имен называл.

— Теперь я понял. А кто такой Мидвиднир?

— Это мы так Рудру называли. Он ведь, скверный склочный старикашка, шатался по всему свету. Вот мы и назвали его Мидвиднир от наших слов mæða (приносящий неприятности) и víð (повсюду). Ничего, скоро ты, Локи, будешь хорошо разбираться в искусстве скальдов. Я научу тебя понимать все иносказания — и кеннинги и хейти. Мы с тобой будем неразлучными друзьями. И я не то что квасира, даже простого пива из полевых злаков пить не стану, пока тебе не нальют. Ты не сомневайся. Теперь, когда все думают, что Мимира убил твой отец, быть тебе верховным вождем всех ариев — и индов и эрана. С моей помощью, конечно! Я тебе и турсов отдам. Помнишь, как мы с тобой прикончили Тьяци? А мне и одних ванов хватит. Скоро мы с тобой всем Мидгардом завладеем и будем, как боги.

Все дальнейшее произошло именно так, как планировал хитроумный Один. Сразу же по возвращении в лагерь асов, после убийства Йимы, Один послал своих братьев Вили и Ве с отрядом в страну шервов.

Было холодно, но асы мало боялись мороза. Часто они даже бравировали своей выносливостью, раздеваясь почти догола и идя в таком виде сквозь метель. На лыжах они тоже ходили очень быстро, чем поражали соседние племена, не меньше, чем невосприимчивостью к холоду. Но здесь имело значение, скорее, умение, чем просто физическая сила. Лыжи у асов были длинные и узкие, сделанные из половинок ствола молодого ясеня или ели, расколотых повдоль и подбитых шкурой кабана. На таких лыжах, асы, опираясь на свои дротики, поднимались вдоль склонов хребтов шагом, нисколько не медленнее, чем другие на своих коротких и широких лыжах шли по дну долин. Достигнув же достаточной высоты, лыжники-асы начинали долгое пологое скольжение вниз вдоль склона хребта и тем намного опережали своих конкурентов из соседних племен.

Делая в день до 90 км, асы внезапно появились на леднике, господствующем над долиной, в которой зимовали шервы, и сразу же захватили спрятанный в нем склад мяса этого племени. Оказавшись на грани голода, шервы попытались отбить склад, но это им не удалось. Асы сверху метали в них куски льда. После потери нескольких сильных воинов шервы вынуждены были уйти на юг. Преследуя их по хребту, асы спустили на них в подходящем месте лавину, унесшую жизни многих.

Ходили слухи, что среди погибших были даже Шифа и Индра. Но со временем выяснилось, что оба остались живы. Индра, уже старик, с остатками племени ушел далеко на юг за реку Гильменд. А Шифа с немногими спутниками кочевал по южным отрогам Гиндукуша, предлагая свои услуги знахаря тамошним племенам индов и ванов. В знак скорби он выкрасил свое горло в серо-синий цвет. На вопрос «почему красит именно горло?» он всегда отвечал, что выпил слишком много змеиного яда. Под змеями он разумел сына Локу и его друга-господина Одина, которого все чаще стали называть Игг (Страшный). Имя Игг было очень похоже на иранское слово «аги» (змей). Асы же в насмешку долго называли своего врага Фарбхаути (Крашеное дыхало). До тех пор, пока он не выкрасил свое лицо их кровью.

Во время захвата мясного склада шервов Вили и Ве убили охранявшего его часового, огромного роста воина, которого за его непобедимость в бою прозвали Амрита (Бессмертный). Амриту убили во сне. Убийство Амриты наряду с убийством Йимы положило начало империи асов. Со временем оба убийства в сознании потомков асов слились в один миф о том, как Один и его братья убили первобытного, всегда (immer) существовавшего, отмеченного на памяти людей (im Merk), ледяного великана Имира и создали из его останков Вселенную. Впрочем, легенда об убийстве Имира, инеистого великана, олицетворявшего ледники, существовала у них и раньше, только убийцей Имира был тогда другой персонаж.

После того как с шервами было покончено, Лока и Один с отрядом начали обходить племена эрана и индов, повсюду рассказывая историю о том, как этот Спитюра Шифа убил своего брата великого Йиму, как Лока защищал дядю и чуть, было, не поплатился за это жизнью, как Один помог ему… и так далее. И везде они требовали признать Локу великим вождем, обещая все те блага, которые племена имели от Йимы. Эти обещания, а также грозный вид воинов асов и слух об их расправе над шервами вынуждали старейшин племен соглашаться. После этого асы требовали от них «подарка» в виде запаса мороженого мяса на дорогу и шли дальше.

Если вместо индов встречались ваны, то Один испрашивал у них подарков во имя их великого вождя Ньёрда, который в настоящее время гостил у асов и ел их мясо. Обычно ваны охотно соглашались поделиться запасами, которых у них тогда было в избытке. Кроме того, их обычай вообще требовал помогать путникам и угощать гостей.

Этот поход, который можно было бы на древнерусский манер назвать полюдьем (сбором дани), проходил гладко до тех пор, пока асы не зашли далеко на юг и не встретили индское племя, которое слышало другую версию событий. С этим племенем пришлось сражаться, но асы сумели одержать победу в битве. Почти всё это немногочисленное племя было истреблено. Оставшихся в живых после резни заставили погрузить на салазки все мясо с их склада и погнали на север к главному лагерю асов на берегах Бактрийских озер. И то сказать, зима уже заканчивалась, и надо было успеть домой до начала весенней распутицы. По дороге большинство пленников умерло, а тех, кто остался жив, асы принесли в жертву своим богам.

Добыча отряда Одина, была доставлена в главный лагерь асов очень кстати. В эту весну у асов слишком рано стал заканчиваться зимний запас пищи, и они уже начинали голодать.

Привезенное мясо и рассказы воинов о своих подвигах вызвали в лагере большой энтузиазм. Решено было на следующую зиму повторить поход сразу несколькими отрядами.