Чужая жизнь. Книга II. «Приговоренный муж»

Александр Владыкин (2024)

Я попал в магический мир. В первый же день меня женили против моей воли. Меня планировали убить. Но я выжил. Моя жена сначала меня презирала, а теперь обожает. Я независимый герцог. Но проблемы у меня только начинаются. Потому что я — темный маг. И на меня теперь ополчатся все королевства, империя и вездесущая инквизиция.

Глава 3. Я, Изабелла и все остальные.

Да, именно так все сейчас выглядит со стороны. Есть я — герцог Юма Ричард, есть моя нареченная невеста принцесса Турвальда Изабелла и есть — все остальные. И сейчас мы торжественно въезжаем в Юмиле, столицу моего герцогства.

Пришлось таки навести некоторый порядок в титуловании девушки. Так что теперь она официально мне не жена и, соответственно, не герцогиня, а опять невеста и принцесса. Правда, когда дядюшка Родрик этот вопрос поднял, Изабелла сначала горячо возражала. Уж очень ей нравилось считать себя уже моей законной супругой. Но потом, прислушавшись к доводам достопочтенного, который сейчас рассекает за мной в новой сутане, согласилась, что он прав.

В чем суть? В том, что если официально объявить ее до церемонии в храме моей женой, то и церковное таинство становится какой-то непонятной пародией и вызовет удивление у народа. Это что? Наш герцог до заключения брака уже эту принцессу того? Раз женой ее называет? И будут в сомнении крутить головами, осуждая не меня, конечно, а Изабеллу. За вольность нравов. Подданные у меня, надо сказать, не то чтобы очень набожные, но традиции блюдут и их нарушение воспринимают плохо. И этим мне, кстати, очень нравятся. Тоже не терплю распущенности ни в ком. Кроме себя. И, пожалуй, Изабеллы. И Гру тоже. Да и Мелли… Хотя с последней все закончено. Ей предстоит в скором времени стать баронессой и женой Гуннара.

С другой стороны, если обойтись совсем без церковного ритуала, то девушка так навсегда и останется не совсем полноценной моей женой и, соответственно, герцогиней Юма. Легитимность той церемонии, которую ее папачиус в Турвальде провел, не признают нигде, кроме самого Турвальда. В общем, накосорезил Конрад Третий, когда пошел против официальной церкви в своем желании непременно заполучить в свою постель будущую королеву Матильду. Ну, а последним аргументом, добившим Изабеллу, стало замечание Родрика, что и ее дети (в смысле наши) в этом случае могут потом быть признанны незаконными наследниками. Вот тут моя карьеристка сразу сдалась. Она ведь уже видит сначала меня императором, а потом и нашего сына. А потом и целую династию, которая будет править вечно. А ей будут стоять везде памятники (рядом со мной) как основательнице.

Так что теперь она носит титул «нареченная невеста его светлости герцога Юма Ричарда, принцесса Турвальда Изабелла». Чтобы ее утешить, я даже в шутку предложил добавить еще и «Прекрасная» в конец, но потом решили не перебарщивать. И так пока произнесешь все, устанешь. Правда, теперь у меня герольд есть. Он справится. Да, прилетел ко мне тот петушок, который тогда Элениэль по поручению Сиверса сопровождал и ее вызов мне объявлял. Вон он — самым первым со своей вувезеллой вышагивает. Сейчас на центральную площадь придем, и он там орать начнет, как резаный, меня прославляя. Текст уже заготовлен и мною согласован.

Я, кстати, тоже согласился на новый титул. Пока ношу старый — просто герцог, но через неделю будет торжественная коронация меня в качестве Великого. Стану Великий герцог Юма Ричард. Предлагали мне, уже не в шутку, а всерьез, прибавку «Победоносный», но я наотрез отказался. Такое имя постоянно подтверждать нужно, а это прямой путь к постоянным войнам. У меня же планов на мирные преобразования вагон и малая тележка. Бардак в народном хозяйства Юма первостатейный. Куда только предки этого тела смотрели, не понимаю. Ни инфраструктура не развита, ни научные исследования, как магию совместить с технологическим прогрессом, толком не ведутся. Про социалку даже не говорю. Работы — непочатый край предстоит.

Думаете, я тщеславный, что Великим, не сделав, по сути, еще ничего, решил себя провозгласить? Ошибаетесь. Причина в другом. Когда месяц тому назад, да, уже месяц прошел с тех пор, как я лихим маневром, проявив чудеса смелости, разгромил непобедимых имперских наемников (это официальная версия событий, которую придумал не я, а мои приближенные), в наш лагерь начали подтягиваться те графы, бароны и простые дворяне — лендлорды, которые до этого держали сторону графа Сиверса, им было остро необходимо как-то проявить свои верноподданнические чувства по отношению ко мне. Вот они, посовещавшись, и заявились к моему шатру, чтобы нижайше попросить меня принять заслуженный титул «Великого» и прибавку к нему «Победоносный». Хотел, честно говоря, в шею их прогнать, но дядюшка не дал.

— Очень своевременная мысль, — промолвил он задумчиво и тихо добавил, чтобы только я слышал. — Ричард поблагодари их за предложение и скажи, что подумаешь.

Поблагодарил. Благосклонно отпустил. Думать сели в полном составе малого совета — я, Изабелла и Родрик.

— Зачем мне это надо, дядя? — спросил я, насмешливо наблюдая за тем, как расплывается в довольной улыбке лицо Изабеллы. Понятное дело. Теперь она на ровном месте станет не просто герцогиней, а Великой.

— Корона твоя герцогская где? — вместо ответа спросил Родрик. — В Турвальде осталась? А это, между прочим, важнейший символ твоей власти.

Да, неудачно получилось. Я, стало быть, в Юме на троне сижу, а какой-нибудь неизвестный перец мою корону в Турвальде себе на голову напялит и объявит себя законным герцогом. Шняга…

Изабелла, услышав слова Родрика, смутилась. Улыбка с лица исчезла. На меня смотрит виновато. Ага. Помнит кошка, чье мясо съела! Это же она у меня тот обруч с камешками попятила и на себя нацепила. Помню. А потом еще и профукала мой символ власти. Наклонился к ней, шепотом сказал:

— Вечером накажу по методу дроу.

Успокоилась, опять улыбка на губах. Теперь предвкушающая. Не знаю, почему этой гордячке так нравится, когда я ее сначала по попке шлепаю, а потом утешаю. Но какая разница? Ей приятно, а мне не трудно. Да и приятно тоже. Не шлепать, конечно, а потом утешать.

— Вот, — продолжил тем временем дядя. — А так ты проведешь торжественную церемонию коронации с принятием нового титула. Для этого изготовим новую корону, естественно. Заодно я и бракосочетание ваше проведу, как положено. Будет отличный повод устроить для народа праздник на неделю — другую. И время подходящее — зима наступит уже, никаких срочных работ ни у кого нет.

Вот как раз после этого и возник небольшой спор по поводу статуса Изабеллы. Как он завершился, я уже рассказал.

Въезжаем мы, стало быть, в Юмиле, восторженные подданные, наконец, вновь обретшие своего горячо любимого законного герцога, а еще больше дармовую выпивку, которая сегодня будет выставлена на всех площадях, неистово меня приветствуют. Коня моего, неизменного Буяна, ведет под уздцы бывший граф Сиверс. С остриженными волосами в знак покаяния и раскаяния в содеянном. Да, оставил я ему жизнь и даже почти простил. Не я оставил, и не я простил, если формально рассуждать. То есть я, конечно, но устами Изабеллы.

В ту ночь, когда я стимулировал умственную деятельность Изабеллы поглаживанием ее груди, она высказала следующее:

— Конечно, по-хорошему следовало бы графа в медном быке запечь. Это и другим урок было бы, и народу надо дать какое-то развлечение в честь твоего возвращения на престол. Но, с другой стороны, кого казнить мы еще найдем, а граф Сиверс, судя по всему, неплохой вояка. И по-своему честным он мне тогда в Турвальде показался. Хотя и вел себя крайне нагло. В общем, я думаю, нужно посмотреть, как он сейчас поступит. А там… Можно и простить. Можно и запечь.

И граф повел себя правильно. Избежал чести быть приготовленным в медном быке на предстоящем празднике. Явился к нам в лагерь как раз, когда мы уже выступать в сторону Юмиле собирались. Приехал с дочкой своей Мирандой, которую когда-то хотел за меня выдать, и только двумя слугами. Встал перед нами с Изабеллой на колени, голова острижена, первый снежок на коротком ежике седых волос тает. За ним Миранда пристроилась. Тоже на коленях. Но, к счастью, волосы не обрезала, а то была бы совсем на какого-нибудь напуганного галчонка похожа. Трясется. То ли от холода (в одном платье, без накидки — жалость пытается вызвать), то ли от страха. А скорее всего — и от того, и от другого.

Мы с Изабеллой восседаем уже на лошадях. Вокруг все замерли в ожидании. Сейчас раскроется, милостив ли темный маг — их старый-новый герцог или нет? От этого для моих вассалов многое зависит. Что он сейчас сделает? Простит старика или превратит у всех на глаза в кадавра, да заставит собственную дочку загрызть? Ну, или наоборот. И сдается мне, что надеются они на первое, но и на второй вариант с удовольствием посмотрят. Такие здесь нравы. Казнь, а если еще и изощренная — самое желанное зрелище.

А я держу мхатовскую паузу. Смотрю сурово на предателя, а сам прикидываю, как лучше поступить. Мой авторитет и так никаких вопросов не вызывает. Он до небес в последнее время вознесся. А вот Изабелле немного любви моих подданных не помешает. Пусть ее милостивой считают. Ага. Просто сама доброта. Уж я-то знаю.

— Встань, барон Сиверс, — произношу громко, чтобы все услышали и поняли, что я бунтовщика в статусе понизил. — Передаю твою судьбу в руки моей нареченной невесты принцессы Турвальда Изабеллы.

Довольна девушка. Это именно то, о чем она всегда мечтала. Решать судьбы людей, править, возносясь над толпой.

— Барон Сиверс, — произносит она так торжественно, будто судья при оглашении приговора министру-взяточнику — только что молоточка в руке нет, а вместо мантии обтягивающий костюм для верховой езды. — Я дарую тебе жизнь. А прощение ты заслужишь верной службой его светлости герцогу Ричарду на границе с лесом оборотней. Половину твоих владений корона берет под себя.

Молодца! Мне бы такое в голову, признаюсь, не пришло. Все продумала моя невеста. Тут тебе и не полное пока прощение, и к делу опытного полководца пристроила, и прибыток казне обеспечила. Надо будет, кстати, проконсультироваться у Родрика, какие земли у Сиверса выгоднее всего будет откусить. И сбежать оттуда Сиверс, если вдруг опять на предательство решится, не сможет. Это не граница с Турвальдом, через которую можно в империю ломануться. Там будут лес и оборотни. А Изабелла, оказывается, еще не все милости на бывшего графа излила. Продолжает.

— Твоей дочери Миранде я выражаю свое благоволение и беру в свою свиту (заложницей верности новоиспеченного барона будет, перевожу я про себя). Нарекаю ей новое имя — Мира (да, прежнее длинновато для дочки какого-то барона, да еще и впавшего в немилость). И я знаю, что ты мечтал найти ей достойного мужа. Не беспокойся об этом. Теперь я сама этим займусь и подберу Мире подходящую партию.

Змея, акула, барракуда! Не забыла, что Сиверс мечтал свою дочурку со мной окольцевать. Не месть это, конечно, но что-то похожее. Интересно, кого Изабелла для девушки выберет?

— Отправишься к новому месту службы через месяц, а пока дозволяю сопровождать нас в Юмиле, — завершает свою речь невеста.

Вот и ведет барон Сиверс под уздцы моего коня, а его дочка Мира, с лица которой за прошедшие с их приезда две недели так и не сошло испуганное выражение, едет чуть позади Изабеллы. Справа от нареченной невесты и принцессы идет пешком и с мечом на перевязи бывшая принцесса эльфов Элениэль — теперь телохранительница Эли.

Почему идет и почему с мечом? И то, и другое, потому что Изабелла, хоть и моя невеста, хоть это и знают все, но пока, в первую очередь, принцесса Турвальда. А ко всем представителям этого королевства у моих подданных отношение чуть хуже, чем плохое. Так что задача Эли не допустить, чтобы какой-нибудь фанатик или уже успевший хватить по случаю праздника крепкой настойки истинный патриот не попытался избавить своего обожаемого герцога от такой будущей жены. А с седла это сделать будет сложнее. Без меча тоже. Смотрит телохранительница внимательно по сторонам, обстановку оценивает. Изабелла ей с некоторых пор полностью доверяет. У меня есть определенные сомнения, но они не касаются обеспечения безопасности моей любимой. Они из другой оперы.

Чем эльфийка заслужила такое отношение моей не страдающей излишней наивностью любимой девушки? В общем, ничего особенного. Жизнь ей спасла. Как в воду, Изабелла смотрела, когда обмолвилась, что именно в роли ее защитницы та может пригодиться.

Произошло это так. Через пару дней после моего убытия в поход (это когда я отправился наемников голодом морить) наш лагерь собрались покинуть эльфы. Я им это разрешил, хотя и сомневался, что им удастся до холодов пройти по горным перевалам. Ведь напрямую они двигаться не могли. Наемники были еще вполне сытые и их не пропустили бы. Впрочем, не мое дело. Захотели померзнуть, хозяин — барин. Изабелла из вежливости, а также в связи с ее планами установить добрые отношения с Эльфарой вышла их проводить. Естественно, в сопровождении леди Мельбы, Гру и Эли. Плюс еще пяток гвардейцев. Но те поодаль держались. Присутствовали, скорее, для проформы. Никто нападения на мою жену, которая тогда еще не была разжалована в невесты, ожидать не мог даже в страшном сне. А он приснился.

Внезапно, а как еще может террористическая атака произойти?, из группы эльфов выскочил один юный аристократик ушастый (к слову, уши у эльфов лишь едва удлиненные, можно даже этого и не заметить, если не знать) и с обнаженным мечом кинулся на Изабеллу, крича что-то про то, что это она виновата в беде, постигшей несравненную принцессу Элениэль, и сейчас он восстановит вселенскую справедливость, перерезав девушке горло. Думаю, влюблен он был в свою госпожу до безумия, вот у него крыша окончательно и протекла. Впрочем, это не важно, что там его торкнуло.

От неожиданности никто даже не дернулся, чтобы его остановить. Так бы и остался я вдовцом, не успев даже полноценно жениться, если бы не Элениэль-Эли. Безоружная, в неудобном платье она умудрилась в одно мгновения оказаться между убийцей и Изабеллой. А тот совсем спятил, потому что и ее, объект своей страсти, попытался мечом со своего пути убрать. Однако не рассчитал. Свои боевые навыки эльфийка вместе с магией не утеряла, так что сначала уклонилась от его удара, а потом поднырнула под занесенный меч и повалила противника на землю. Тут уже и гвардейцы очухались, и остальные эльфы подскочили. Скрутили покушавшегося на мою невесту. А Эли получила порез в том же месте, где был и у Изабеллы. Полученный от кинжала эльфийки. И Изабелла сочла это, вкупе с несомненным подвигом Эли, знаком, что та искупила свою вину. С этим, кстати, спорить не собираюсь. Искупила. Меня в ней другое напрягает несколько.

Преступника сами эльфы хотели достойно покарать. Повесить попросту. Но Изабелла, которая способность хладнокровно думать не теряет ни в какой ситуации, приняла решение его помиловать. Незачем нам становиться причиной смерти знатного эльфа, пояснила она мне свой поступок. Повод к его казне забудется потом, а то, что состоялась она в Юме, помнить будут долго.

В итоге наказали урода по-другому. Вымазали в дегте, изваляли в перьях, посадили на осла задом наперед и так отпустили из лагеря. Потом другие эльфы его развяжут, а сам он где-нибудь в ручье отмоется. Но опозоренным останется навсегда, хотя и живым.

А теперь про то, что меня в Эли смущает.

Ее отношение ко мне. Стоит мне появиться в поле ее зрения, как она от меня глаз не отводит. Даже вот сейчас — нет-нет, да повернет голову в мою сторону. Но не со злостью смотрит, не с вожделением. А с какой-то такой тоской, что я каждый раз себя в чем-то жутко виноватым чувствовать начинаю.

Хотя и нет за мной никакой вины перед ней. Сама она все сделал — и на дуэль меня вызвала, и перстень свой на кон поставила, и потом чуть не силой меня ко всякому разному склоняла, и с кинжалом ночью заявилась. А я, как раз, вел себя крайне благородно — на дуэли не только не убил, но даже серьезно не ранил, потом от дроу спас, в дальнейшем своей властью над ней не воспользовался с определенными целями, пообещал вернуть перстень, как только мы Юмиле захватим. И сейчас. Позволил ей остаться у нас, сыта, обута, одета, вон — со своим мечом на почетном месте телохранительницы моей невесты шествует. А могла бы, между прочим, сейчас по лесам скитаться или уже давно у какого-нибудь аристократа на цепи в его замке сидеть и с ужасом каждую очередную ночь ждать.

Что ей еще от меня надо?