Древо прошлой жизни. Том IV. Часть 3. Эмблема Создателя

Александр Гельманов

Герою приключенческого романа, молодому историку Александру предстоит составить необычное генеалогическое дерево своей семьи.Длинная цепь загадочных событий приводит его к обнаружению доказательств прежнего воплощения на Земле, встрече с возлюбленной по прошлой жизни и обретению огромных сокровищ.

* * *

— Имеют ли Духи влияние на события жизни?

«Без сомнения, потому что они подают тебе советы».

— Так как Духи действуют на материю, то могут ли они быть причиною некоторых обстоятельств, необходимых для известного события? Так, например, человек должен погибнуть: он всходит на лестницу, лестница ломается, и человек вследствие падения погибает. Духи ли сломали лестницу для того, чтобы исполнилась судьба этого человека?

«Совершенно справедливо, что Духи действуют на материю, но только для исполнения законов природы, а не для нарушения их, производя события неожиданные и противные этим законам. Если человеку суждено было умереть таким образом, то Духи могли внушить ему мысль взойти на эту лестницу, которая должна была сломаться под тяжестью его тела. Нет надобности прибегать для этого к чуду».

— Злоумышленный человек, стреляя в кого-нибудь, наносит ему лёгкую рану, но не убивает его. Мог ли добрый Дух отклонить от него смертельный удар?

«Если человек этот не должен быть убитым, то добрый Дух может внушить ему мысль уклониться от удара или может ослепить его врага, так что тот неверно прицелится; пущенная же пуля должна лететь по естественному закону природы».

— Что должно думать о заколдованных пулях, о которых говориться в некоторых легендах, которые неизбежно, как бы по роковому назначению, достигают цели?

«Чистая фантазия; человек любит чудесное и не довольствуется чудесами природы».

— Духи, располагающие обстоятельствами, могут ли встретить противодействия других Духов, желающих противного?

«То, что угодно Богу, то должно случиться; если встречается замедление или препятствие, то по Его же воле».

Книга Духов

* * *

Мы условились с Хельгой, что к автостоянке за церковью на Мюнстерплац подойдём порознь. Часы показывали 21.20, Хельга опаздывала на пять минут. Неужели, для того, чтобы влезть в нечто противозаконное, нужно тщательно накладывать макияж? Я стоял между углом здания кафе «Вулкан» и входом в церковь, глядя, как тусклые фонари освещают безлюдную площадь, когда в рюкзаке затренькал невыключенный мобильник. Звонил брат.

— Да, — ответил я как можно спокойнее.

— Не спишь?

— Укладываюсь. У вас там что, ввели среднеевропейское время? Что стряслось?

— Ничего. Почему-то не спится, хотел задать дежурный вопрос о возвращении.

— Пока не знаю. Мой друг Марк затаскал меня по достопримечательностям. Если осмотрю не всё, буду жалеть. И не беспокойся, я сам позвоню.

— Ладно. Ты не забыл, что Ленке дали задание составить родословную?

— Нашёл, блин, Клинтон, о чём напоминать. Вернусь, составлю. Передай, заработает по немецкой балльной шкале кол.

Мы пожелали друг другу спокойной ночи, отключились, и я снова посмотрел на часы. Может, Хельга передумала?

Вчера мы обговорили детали вылазки. Она подтвердила, что на верхних этажах здания идёт ремонт, и коридор, в котором находится молельня, действительно, перекрыт. В замок легче всего войти в те двери, через которые во двор выходят экскурсанты. Бригадир строителей получает ключ от этих дверей у вахтёра, затем рабочие поднимаются по боковой лестнице на верхние этажи. По окончании рабочего дня ключ сдаётся вахтёру. Главное, удалось выяснить, что с нижнего этажа, где расположена кухня, можно попасть на боковую лестницу, правда, до верхних этажей Хельга не поднялась.

Шаги на тёмной пустынной улице были слышны издалека. На Хельге была голубая спортивная куртка, чёрные брюки и повязанная на голове цветная лента.

— Привет. Сколько времени? — спросил я.

— Привет. 21.15.

— А у меня половина. Рурская магнитная аномалия, часы забарахлили. Подожди, переставлю стрелки.

— Зачем тебе рюкзак?

— Взял большую бутылку воды, в сумку она не входит.

Вода — не единственное, что я прихватил с собой. Вчера я купил две отвёртки: одну побольше и потяжелее, другую — потоньше и подлиннее, — для взлома дверей и простукивания стены. Зубило и молоток я покупать не стал, так как реакция Хельги на то, что я собирался делать, была для меня непредсказуемой. Кроме того, в рюкзаке находились прочие мелочи: пара рваных носков для уничтожения следов, пара полиэтиленовых пакетов, пара хозяйственных перчаток, пара запасных батареек к фонарику, нож и несколько шапочек для душа — надевать на ноги.

— Поедем на машине Рунка.

— Ты рассказала ему о поездке?

— Нет. В двигателе его «БМВ» что-то стучит. Днём Гельмут попросил меня послушать машину на ходу и дал запасные ключи.

— У тебя такой хороший слух?

— Брат научил. Я же говорила, что он автогонщик.

Мы сели в машину и пристегнулись ремнями.

— Скажи, ты кому-нибудь задавала прямые вопросы о строителях? Если станет известно, что кто-то побывал на верхних этажах, этот факт свяжут с твоим любопытством.

— Не свяжут. Вчера после экскурсии я попросила у вахтёра ключ, чтобы запереть дверь чёрного хода, он ответил, что его берут и сдают строители. Берут ли они ещё какие-нибудь ключи, я не спрашивала. Сегодня я поднималась на этаж, где находится Рыцарский зал, и убедилась, что дверь на боковую лестницу не заперта. Ещё вопросы будут? — Хельга развернулась и выехала со стоянки.

— Ты знаешь, что сказать вахтёру?

— Это не проблема. До завтрашнего утра дежурит герр Кляйн. Нам лучше зайти в бюро вместе, чтобы он не думал, что я тебя прячу.

— Конечно.

— Плохо, если нам встретится Штубе. Этот придурок докладывает про каждую обёртку от мороженого, брошенную мимо урны, но на такой случай я кое-что придумала.

— А что насчёт видеокамер?

— В коридорах их нет. Думаю, у службы безопасности есть комната, где ведётся запись из особо охраняемых помещений, но в текущем режиме её не просматривают.

«БМВ» выехал на Оберторштрассе и на перекрёстке свернул на улицу курфюрста Балдуина.

— Виршем… какой безлюдный. Это старая деревня?

— При Карле Коддле и его рыцарском ордене была. Тут всё старое: Пиллиг, Мёрц, Лассерг, Меттерних… там, куда мы пойдём, скорее всего, пустые комнаты и строительный мусор, ничего ценного.

— Главное — попасть. Боюсь темноты.

— Правда? На тебя не подумать.

— Я не в этом смысле. Тебе приходилось бывать в абсолютной темноте?

— Строители не могут работать в темноте. Какой-нибудь источник света у них должен быть.

— Возможно, но у нас на двоих один фонарик, хотя и мощный.

— Открой перчаточный ящик, у Гельмута был фонарь.

Я достал фонарь, проверил его и спрятал в рюкзак. Через несколько минут мы оставили позади обе автостоянки, и машина пошла под уклон.

— Почему ты не оставила машину на парковке, как обычно?

— Зачем подниматься пешком? Припаркуемся внизу. Видел перед замком дорогу, которая отходит вправо от основной?

— Да, на экскурсии сказали, что она ведёт на плодородный Майфелд. Оказывается, это очень старая дорога.

— Разумеется, ведь по ней снабжался Трутцбург, когда Балдуин осаждал замок.

— Он же в 70-80 метрах от этой дороги, а между ними течёт Эльзенбах.

— Вброд. Или на плотах.

Мы съехали вниз по прямой, по которой днём курсировал «фольксваген» с посетителями замка. Хельга повернула направо и сразу притормозила, но так, что задний бампер машины встал вровень с дорогой, с которой мы сворачивали.

— Ты поняла, что стучит в моторе Гельмута?

— Пока нет, — ответила она, снимая ремень. Надо послушать на высоких скоростях. Попробуем на обратном пути.

От дороги до моста было метров пятьдесят, до арки в конце его — ещё метров двадцать. Внезапно я испытал почти мистический ужас. Отсюда всё напоминало картину замка в лунную ночь, полотно, привезённое Эльзой в позапрошлом веке в Шато-конти: в разрыве чёрных облаков луна проливала мертвенный свет на тёмную громаду замка, казавшегося на дне лощины игрушечным; лунный свет отражался на поверхности реки, повернувшей своё русло туда, где я когда-то утратил жизнь; белая россыпь камней на берегу всё так же доходила до водной глади; лес на высоких склонах, обступавших замок на заднем плане, выглядел совсем чёрным и таинственным, но отличие от картины всё-таки было, — в замке не было света ни в одном окне. Где-то крикнула ночная птица, и ещё больший ужас охватил меня, но я взял себя в руки, чтобы Хельга не заметила моё состояние.

— Между прочим, в России ваш «БМВ» расшифровывается, как «боевая машина вымогателя». Он же «чёрный БуМеР» — «боевая машина рэкетира».

— Не знала.

— Бренд 90-х. Наша братва ценила шик за животные понты, а те, кому пришлись по понтам «мерсы», кашмарили не базарных торговцев, а более продвинутых барыг.

Мы перешли мост и остановились у крыльца магазина «Сувениры».

— Алекс, делай вид, что ты просто меня сопровождаешь, веди себя спокойно, можешь показать, что ты куда-то спешишь.

— Понял, не дурак. Могу сыграть вторую стадию опьянения, я хорошо усвоил её признаки. Для конспирации.

— Не стоит. Кляйн — обычный пенсионер, он из городка Польх.

— Знаю. На северо-западе от Мюнстермайфелда.

Мы прошли через арочный вход, соединяющий здания, и вошли во двор. Хельга нажала кнопку звонка у двери турбюро и поправила сумочку на плече. Через минуту дверь открыл невысокий пожилой человек.

— Guten Abend. Das ist mein Kollege.²¹

— Guten Abend, Helga. Was ist los?²²

— Alles ist in Ordnung, Herr Klein. Ich brauche meine Notizbuch. Können Sie mir bitte Büroschlüssel?²³

— Gut. Bitte.²⁴

— Danke.²⁵

Они пошли в конец коридора, а я заложил руки за спину и начал изображать вынужденное терпение. Хельги не было минут десять, что указывало на одно: она не может найти ключ. Наконец, я услышал шаги и короткий разговор с вахтёром. Хельга пожелала ему спокойной ночи, мы вышли на крыльцо, и господин Кляйн запер за нами дверь.

— Ты нашла ключ?

— Да.

— Я уже думал, всё сорвалось.

— Я тоже. Ключа не было ни в одном столе. Кто-то положил его на подоконник за шторы. Ты же предлагал сделать слепок.

— А если бы Кляйн вышел во дворик посмотреть на звёзды и заметил, как по нему крадутся две тени? — вполголоса ответил я. — Чтобы материализоваться в пространстве, в нём надо замотивироваться.

— Тебя учили этому в институте?

— Нет, я учился у шантрапы проходить в кинотеатр без билета. У всякой охраны есть слабое место. Как-нибудь расскажу, это очень смешно.

Мы спустились по ступенькам в нижнюю часть дворика и подошли к дверям. Ключ заскрежетал в замке так, что мы невольно перешли на шёпот.

— Тише. Запри изнутри.

— Сейчас.

Мы оказались в кромешной тьме и, не сходя с места, включили фонари.

— Видишь, слева по коридору дверь кухни? — я осветил её фонарём. — Там полно артефактов, всё закрыто, нам не пройти.

— Где вы спускались в кухню? — прошептала Хельга.

— Где-то за ней. Потом мы прошли через неё; она большая, в ней было две остановки. Когда мы из неё вышли, группа столпилась перед выходом во двор здесь, где мы стоим.

Я посветил в правую часть коридора. От него под прямым углом отходил другой, он был короче. Правая стена коридора имела две двери, в тупике его находилась нужная дверь.

— Ты говорила, дверь открыта и ведёт на лестницу. Проверим.

«Только бы не пришлось её ломать», — подумал я, но дверь открылась, и мы, держась за руки, перешагнули через порог. Небольшое пространство за дверью оказалось прямоугольной площадкой. Дважды повернув головы направо, мы увидели лестницу, которая поднималась к промежуточной площадке в направлении стены, имеющий чёрный ход.

— Где север?

— По левую руку. Интересно, что под этой лестницей? — прошептала Хельга.

— Ты же видела, там две двери. Теперь за ними хранятся вёдра и швабры, а в давние времена обе каморки облюбовали поколения жирных средневековых котов. Чёрт бы побрал эту средневековую архитектуру.

Дойдя до площадки, мы поднялись по второму лестничному пролёту и оказались на другом этаже.

— Знамённый зал на этом этаже.

— Да. Слева дверь в коридор, — Хельга приоткрыла её.

— Ага, — я посветил правее, на дверь, обращённую к лестнице. — Закрыто. Куда ведёт эта дверь?

— Наверное, в жилые апартаменты.

Я осветил лестничную площадку в поисках следующего марша, но вместо начала лестницы мы увидели стену с дверью, которая была заперта.

— Алекс, я думаю, эту дверь открывают и закрывают рабочие. За ней продолжение лестницы на верхние этажи, а там идёт ремонт. Не зря же коридор следующего этажа перекрыт.

— На следующем этаже находится молельня. Я уверен, что преграду мы обойдём. Свети под ноги, а я буду светить вперёд.

Мы медленно передвигались по коридору этажа Зала флагов, прижимаясь друг к другу и стараясь ступать как можно тише, но казалось, наши шаги раздаются по всему замку. А ещё мне казалось, что я иду в своё запредельное прошлое, и приехал в него не на «БМВ», а прилетел на машине времени, и не один, а с самой красивой девушкой.

— Стой! — Хельга остановилась и схватила меня за локоть. — Алекс, я услышала какой-то шорох…

— Обычное дело, — сказал я после минутной паузы. — Привидения повылезали посмотреть, кто пришёл. Врежут по башке бронзовым канделябром из-за угла, и привет семье.

Через несколько шагов Хельга снова остановилась и провела фонариком вдоль стены, видимо, желая сориентироваться.

— На экскурсии мы спускались сюда по винтовой лестнице с этажа, на котором была молельня. Она где-то в середине коридора, — а, вот она, идём, — я взял Хельгу за руку.

Поднявшись ещё на один этаж, мы увидели, что с северной стороны его часть до сводчатого потолка перекрыта закрашенным под цвет стен листовым металлом. В противоположной стороне коридора была молельня — углубление в западной стене, выступ которого хорошо виден снаружи. Я подвёл к ней Хельгу, вспоминая образы гипнотического транса, как проходил мимо неё в последний день своей прошлой жизни, и прошептал:

— Молельня находится примерно в середине западной стены, а нам надо попасть этажом выше, туда, где Рыцарский зал, — я задумался. — Так, сейчас вспомню. Во время экскурсии мы спускались сюда по какой-то лестнице, но не винтовой. До этого мы побывали в спальных покоях верхнего этажа, откуда спустились по лестнице на этаж, где расположен Рыцарский зал, и пробыли там довольно долго…

— Эта лестница находится в другой части коридора, почти в конце, — тихо сказала Хельга. — Я знаю, где она.

Лестницу на правой стороне коридора нашли сразу и поднялись по ней на два лестничных марша. Окна Рыцарского зала выходили на запад. Проходя мимо него, у меня усилилось сердцебиение. Нет, не от того, что хорошенько осмотрел его интерьер на экскурсии, а потому что знал, какую роль он сыграл в моей прошлой жизни, и запечатлел это помещение раньше, в состоянии глубокого регрессивного транса. Я так хотел взглянуть на этот зал ещё раз, что даже подёргал за ручку двери, чтобы удостовериться, что её заперли. То ли ещё будет, когда окажусь в комнате, которую когда-то считал своей.

— Кажется, здесь, — произнёс я, когда лучи наших фонарей сошлись в одной точке, — на дверях в другом конце коридора. — Я пойду первым.

Через дверной проём пахнуло незаконченным ремонтом. Я шагнул на лестничную площадку, Хельга — за мной. Вниз уходила лестница, похожая на ту, по которой мы поднимались на этаж Знамённого зала. С этой же площадки вверх уходил другой лестничный пролёт. На одной стене сохранились крепления для масляных ламп или свечей, на другой — имелись два небольших квадратных оконца на разной высоте для дневного света. Я взял Хельгу за руку, держа фонарик в правой руке, и мы двинулись вверх.

— Да-а, рояль бы тут не пролез. Да хрен с музыкой, здесь и с двухкамерным холодильником не развернуться. Прикинь, Хельга, как несладко жилось при феодализме: таскали шкафы на десятый этаж.

— У феодалов были крепостные.

— А я про что? Как изящно выразился один мой коллега, феодальное рабство — недоразвитый капитализм, а нежизнеспособный, саморазвалившийся социализм — высшая стадия недостижимого коммунизма. Народ негодный? А я думаю, вожди — подонки, иначе бы, не слюнявили Макиавелли с красным карандашом и не увлекались взаимоисключающими друг друга антихристианскими парадигмами. Казалось бы, элементарщина, а где собака порылась, даже академикам не сыскать. Бараны! До сих пор спорят, сколько угробили миллионов, будто от этого зависит, признавать социализм самым гуманным строем или нет. Я бы растапливал учебниками истории XX века печку, чтобы было неповадно кропать о «величии истории» всякую хрень. Гитлер положил в основу иерархии ценностей чистоту расы, Ленин и Сталин — классовую чистоту, а в основе духовных ценностей должна лежать иерархия чистоты Духа, обретаемой по мере перевоплощения души.

— Феноменально. Жаль, что ты не прочтёшь лекцию в Берлинском университете. В Европе некоторые ставят Гитлера и Сталина на одну доску. А куда вы ставите Ельцина?

— Борис Ельцин поставил во главу угла бабло и так понравился Кремлю, что после смерти его заменили двойником на второй срок. Если бы он был не в фаворе, вряд ли решили отгрохать одноимённый музей, больший по размеру, чем этот замок.

Мы уже миновали промежуточную площадку и ступили на последнюю лестницу. Я направил фонарик вверх. Перед нами, по ходу движения с лестницы, открылась верхняя часть дверного проёма без дверей. Поднявшись на площадку последнего этажа, мы увидели, что двери сняты с петель. Мы оказались в каменном мешке. Правая сторона площадки доходила до северной стены с похожим квадратным оконцем, с других сторон окружали стены, и нам осталось только два пути — вперёд, через зияющий проём, или обратно вниз.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

21

Добрый вечер. Это мой коллега (нем.).

22

Добрый вечер, Хельга. Что случилось? (нем.).

23

Всё в порядке, господин Кляйн. Просто мне нужна моя записная книжка. Не дадите ли ключ от бюро? (нем.).

24

Хорошо. Пожалуйста. (нем.).

25

Спасибо (нем.).