Четыре унции кофе

Александр Димидов

История «миллионера поневоле» Джонатана Лоста. Колоритная картинка современного бизнеса, в которой есть все – от детективных погонь и любовных историй до маркетинговых схем.Первый из четырех романов об американском бизнесмене. Основан на реальных фактах. Книга содержит нецензурную брань.

ОСТОВ

Ранним утром меня разбудил стук в дверь. Дядя Роджер был уже при полном параде — в шляпе и подтяжках. Двигался он бодро, на впалых щеках поселился легкий румянец. Его супруга, дородная женщина, накрыла нам завтрак в гостиной. После овсянки с беконом и тостеров мы снова погрузились в «Шэви». Старик выглядел живее, чем вчера, хотя мимика осталась неизменной. Минут сорок мы пилили по шестьдесят четвертому шоссе на юго-запад. Потом свернули в сторону Уитона.

— Когда-то это был отдельный город, — сказал дядя Роджер. — Но Чикаго растет. Пять лет назад они изменили межу, теперь это уже не пригород. Кхе-кхе.

Он откашлялся глубоко и душевно. Я подумал, что земля в этих края наверняка взлетела в цене, как только отошла к Чикаго. Всюду одно и то же. А если так, то отчего бы ему не продать эту недожженную недвижимость с участком какому-нибудь фонду или корпорации, тем более, что, как я понял, дела с бизнесом на тканях явно не так хороши.

В этот момент мы как раз проехали через кленовую рощу. Старый, покрытый глубокими трещинами асфальт упирался в парковку, посыпанную гравием.

Перед ней возвышался двухэтажный каменный дом, когда-то переделанный под склад. Стену, где раньше была дверь, расширили под ворота. Вместо крыльца пристроили рампу для грузовиков.

Дом выглядел древним, с отвалившейся местами штукатуркой фасада, но еще вполне крепким. Не знаю, кем был построивший его фермер, однако на материал (каменная кладка в два фута толщиной) он явно не поскупился. И, судя по размерам этого строения, у него была большая семья. Конечно, окна потом заложили кирпичом на две трети, когда отапливать такую громадину стало накладно. Эта болезнь почти всей старой архитектуры. Люди девятнадцатого века тянулись к свету, а двадцатого к теплу. Поэтому вторые почти повсеместно изуродовали окна фасадов. Уменьшили их до необходимого минимума. Пройдитесь по главной улице в любом провинциальном городе, этого не скрыть. А на складе дневной свет вообще не нужен. Поэтому все окна, кроме одного внизу и двух на верхнем этаже, просто заколотили наглухо. Пара таких разломанных щитов теперь валялась на земле перед домом. Во время пожара их просто выбили.

Глубоко в гравий впечатались вмятины от колес пожарных машин. Вокруг было намусорено битой плиткой, обгоревшей мебелью и кусками дерматина.

Старик вылез из машины и долго копался в карманах брюк, прежде чем ему удалось выудить нужный ключ. Он отпер замок, широкая дверь ворот подалась с лязгом. Уже здесь на крыльце, еще не войдя внутрь здания, я почувствовал сильный запах гари.

Каменный пол был усыпан осколками стекла, кусками гипса, обгоревшей шерстью. Света не было. Старик прихватил с собой увесистый фонарь. Стены и потолок покрывал густой слой сажи, создавая подобие некоего грота. Остов сгоревших полок торчал острыми сколами посредине зала. Потолок над ними прогорел в нескольких местах, но крыша не пострадала. По крайней мере, заглянув в эти черные пятна, я не увидел неба.

Аккуратно ступая, мы чавкали в грязи, образованной сажей и пеной ярко-бурого цвета.

— Проводка, — тихо пояснил старик, высветив на стене место, откуда пошла искра.

Поскольку полки были придвинуты почти вплотную, огонь тотчас перекинулся на ткани. А вообще ему повезло. Могло быть гораздо хуже. Товар, конечно, пропал, но здание пострадало не сильно.

Я попытался вглядеться во тьму. В дальнем конце зала с правой стороны винтовая лестница шла на второй этаж. Но меня заинтересовало не это. Я сделал несколько шагов вперед. Остановился, почувствовав преграду под ногами. Старик метнул луч фонаря в дальний угол, и я заметил очертания древнего камина, припорошенного пеплом. Солнце проникало внутрь слоистыми пучками света. Отраженные слизью на полу, они рассеивались, не освещая. В одном Трэвис был прав — внутри царила прохлада. Но общая картина от этого лучше не казалась. Скорее, наоборот.

Я не знал, что собирался делать с этим зданием его дядя. И все же увиденного хватило, чтобы понять: прежде, чем сюда ступит нога плотника или маляра, надо будет убрать последствия стихии, просто чтобы обеспечить доступ к стенам и комуникациям. А работы здесь не на одну неделю. Если же он решит реставрировать стены, то мы застрянем на месяц. Нахрапом старую школу не взять, придется играться перфоратарами.

Я посмотрел на старика. Он стоял, задумчиво обшаривая фонарем обгоревшие дыры в поисках вчерашнего дня. Чтож, лиха беда начало. В багажнике «Шэви» дядя Роджер привез пару совковых лопат, веники и рабочие комбинезоны. Последние он купил в «Уолмарте». Мой был слегка узковат. Тачка, пила и совки ждали нас внутри.

Мы начали с того, что освободили окна, чтобы впотьмах не поубиваться. Затем я вооружился топором, а Трэвис был на подхвате. Старые полки, вернее, то, что от них осталось, нужно было разобрать и вынести на улицу. Полуобгоревшие рулоны ткани, пропитавшись сыростью, отяжелели неимоверно. Нам приходилось брать их вдвоем, чтобы с пола загрузить на тачку. И больше трех за раз увезти бы не удалось. Все это время центральные ворота оставались раскрыты настежь, поддерживая сквозняки. Так появлялась надежда, что мы не угорим от копоти раньше времени. Старик копошился рядом с нами, помогая по мелочам. Медленно, но верно, мы продвигались дюйм за дюймом.

— Когда расчистим пол, — сказал я, — нужно будет что-то вроде длинной швабры.

Старик согласился.

Мы курили на улице, расположившись под навесом, прямо на рампе. За парковкой начинался овраг, поросший орешником и кустами сирени. Я подошел поближе. Футах в двухстах по ту сторону велась стройка. Высился башенный кран, я видел сложенные в штабель плиты перекрытий и аккуратные пластиковые времянки для рабочих. Синими огоньками искрила сварка. Похоже, некогда отдаленный пригород теперь активно обживался.

Мы работали до позднего вечера с перерывом на перекус. После обеда грузовик доставил большой контейнер для мусора, старик пожаловался, что фирма запросила за эту ржавую посудину «все его деньги». И зашелся кашлем. Проще было бы по-тихому закопать этот хлам. Все равно натуральное — перегниет, и шут с ним, без вреда природе. Мы перегрузили то, что успели вынести, в контейнер. Пол еще скользил под ногами, но уже начал подсыхать. Мести его пока не было смысла. Нужно было сначала разобраться с пеплом на потолке, стенах, а потом простучать штукатурку. Трэвис перемазался, на чем свет стоял, и утверждал, что я был не лучше. Мы вдоволь наржались. Самым смешным было то, что я даже понятия не имел, сколько мне заплатят. Просто работал и все. За еду и ночлег. Вырваться из «Берлоги» само по себе казалось праздником, поэтому меня все устраивало.