Таинственная дверь

Александр Другов

Вероника и её младший брат Владик волею случая попадают в средневековое королевство. Здесь Вероника становится принцессой, а Владик – одним из придворных. Им предстоит избежать множества опасностей, найти новых друзей, но прежде чем вернуться в наше время, им нужно обязательно отыскать и возвести на трон настоящую принцессу, которая станет править справедливо, ради будущего своего королевства и подданных

Глава 2

Каждая девушка мечтает стать принцессой.

А каждая принцесса плачет, зная, что ей никогда не будет дозволено пройти босиком по траве.

Вероника.

А попала она в замок вот как.

Как и рассказывал Кузьма, Вероника проскользнула мимо него тихонько, как мышь, так что он услышал только, как скрипнула дверь. А тогда уже было поздно её останавливать — кто-кто, а Кузьма точно знал, что, выйди он за Вероникой в тот другой, шестнадцатый век, он точно застрянет там не на один день и тогда без сомнения прозевает Владика. Впрочем, он его всё равно прозевал. Эти брат с сестрой… Кузьма давно не встречал таких энергичных детей.

Впрочем, вернёмся к Веронике. В отличие от Владика, за ней никто не гнался. Она тихонько прикрыла за собой дверь чёрного хода и неторопливо пошла по улице. У неё было время оглядеться по сторонам, и она сразу поняла — происходит что—то неладное. Она оказалась на окраине города, опоясанного высокой крепостной стеной с башней. У подножия этой громады, сложенной из отёсанных, тёмных от времени камней, она сейчас и стояла. Слышно было, как по стене прохаживаются, перекликаясь, часовые. Через ворота в город шла вереница людей, ехали телеги.

Мимо Вероники проехала тележка торговца зеленью, заваленная огромными пучками чёрной редьки, тёмно-зелёными кочанами капусты, связками алой моркови. От тележки резко и свежо пахнуло укропом, петрушкой, зелёным луком. Торговец дремал на ходу, и коренастая лошадь сама лениво тащила по знакомому маршруту тележку, стучавшую по мостовой окованными железом ободьями.

И вот даже не башня, не стражники на стене, а именно эта низкорослая лошадка с приставшими к её бокам стеблями травы и кусками засохшего навоза заставили Веронику глубоко вздохнуть, потому что голова у неё пошла кругом. Какие могут быть тележки с зеленью, какие замурзанные лошади в Петербурге двадцать первого века? На Васильевском острове? И ещё этот торговец с кнутом, спящий на ходу, в засаленном кожаном жилете и холщовых портках!

Вероника вместе с толпой крестьян вошла в ворота и машинально пошла узкими переулками, избегая людей и пытаясь собраться с мыслями. Где она? Что это за город? Как попасть домой?

— Глянь, какая девица странная!

— Да это не девица, это парень!

— Какой парень, ты глаза-то открой!

— Эй, ты! Обернись к нам!

Вероника невольно оглянулась. На неё таращились две женщины, с корзинами, из которых торчали рыбные хвосты, виднелись клубни картофеля, золотистые луковицы — они возвращались с рынка.

— Ты чего так вырядилась?

Вместо ответа Вероника повернулась и пошла прочь.

— Ты смотри, и говорить с нами не хочет! Девка, а в штанах!

— Не говори! Безобразие! Нет на неё Дона Кон Рабиа!

Вероника ускорила шаг.

Начинало темнеть, звёзды стали проступать в небе. Улицы совсем опустели. В окнах зажглись лампы. Из труб потянуло дымом, пахло печёным свежим хлебом.

Вероника оказалась у старого заброшенного дома. Пустые проёмы окон мрачно смотрели на улицу, сквозь стропила провалившейся крыши была видна холодная луна.

Вероника без сил опустилась на ступени разрушенного крыльца. Ею овладело отчаяние. Она пыталась сдержаться и смогла — слёзы покатились градом. Она всегда считала себя самостоятельным и сильным человеком. Сильным в смысле характера. Но сейчас она просто не знала, что делать. Мама с папой, Владик — где они? Когда она сможет увидеть их? И сможет ли вообще?

Громкий стук деревянных сандалий ворвался в переулок. Он сопровождался пением:

— Пусть молод мой рыцарь

И беден, как Иов.

Отважное сердце —

Богатство его.

От глаз его синих,

Кудрей золотых

Нет сердцу покоя…

Пение и треск деревянных подмёток оборвался — перед Вероникой стояла девушка примерно её же возраста с глиняным кувшином в руках, горлышко которого было аккуратно замотано чистой тряпицей. На девушке было небесно-голубое платье и вышитый фартук, деревянные туфли сабо. Некоторое время она с любопытством и без малейшей тени стеснения, можно сказать, даже нахально разглядывала Веронику, а потом дружелюбно поинтересовалась:

— Ты чего сопли распустила?

От неожиданности у Вероники моментально высохли слёзы. Она неприязненно смотрела на девушку, не зная, что ответить. Да что было отвечать? Что её занесло незнамо куда, и как выбираться отсюда — совершенно непонятно? Что…

Девушка протянула ей кувшин:

— Хочешь молока?

Вообще-то Вероника молоко в своей жизни пила нечасто, обычно его заменяли йогурты и кефир. Но сейчас она вдруг почувствовала дикий голод. Благодарно кивнув, он взяла кувшин и отпила несколько глотков.

Девушка подбодрила её:

— Пей-пей. Правда, мать велела отнести это молоко госпоже Симоне. Но госпожа Симоне постоянно всё забывает. Кроме того, она воображает себя баронессой и требует, чтобы в её честь провели рыцарский турнир. Так что мать не узнает.

— А если узнает?

— Отлупит.

Судя по безмятежному тону девушки, к таким педагогическим приёмам, как лупка, она была привычна.

Вероника сделала ещё несколько глотков и почувствовала, как возвращаются силы. Она вернула девушке кувшин.

— Спасибо. Как тебя зовут?

— Анита.

— А меня Вероника.

Анита оглядела Веронику и сообщила:

— Ты похожа на пугало.

Что могло не устраивать Аниту, Вероника не поняла. Она решила ответить уклончиво.

— Э-э-э… Понимаешь, я купалась…

— Ты с ума сошла? В нашей речке купаться нельзя! Туда помои сливают и со скотобоен такое выбрасывают! Ты откуда свалилась?

«Вот как раз этого тебе знать не надо, всё равно не поверишь», — подумала Вероника и ответила:

— Ну, не купалась, так, решила на берегу полежать. И мою одежду…

— Голая лежала?!

— Вот что ты пристала?! Говорят тебе, украли одежду, пришлось это надевать!

Анита задохнулась от негодования:

— Надеть?! Мужские портки?!

Вероника осеклась. На ней были футболка и джинсы, в которые в данный момент с негодованием тыкала пальцем Анита.

— Нет, ты точно с Луны свалилась. Ты знаешь, что за такое бывает? Да если Дон Кон Рабиа увидит или ему донесут, а ему точно донесут, потому что ему все всё доносят, он впадёт в тихое негодование!

Вероника машинально уточнила:

— Почему тихое?

— Потому что гнев — грех. А тихое негодование — не грех. Во всяком случае, он так говорит. Но дело не в этом. Женщина в мужской одежде — это такое… Если он узнает… Короче, если хочешь жить, тебе нужно срочно переодеться. Только во что?

Анита на мгновение задумалась. Потом решительно тряхнула головой:

— Пошли!

— Куда?

— Ко мне домой.

Анита решительно потянула Веронику за собой, тараторя на ходу:

— Мы недалеко тут живём. Мама держит гостиницу. Отец помогает. Ну, и я тоже. Крутимся с утра до ночи. Но зато и гостиницу нашу знают во всём городе. У нас такие гости бывают!

— Какие?

Анита машинально оглянулась и понизила голос:

— Всякие. Самые достойные люди государства. Вчера вот городской палач заходил. Напился, плакал и говорил, что его никто не любит. А те, кто попадают к нему в руки, ещё и обзываются. Папа с ним соглашался, а под конец сказал, что, действительно, такого подлеца, как палач, поискать — не найти. Так что они чуть не подрались. И мама на папу ругалась, а что ругаться? Она сама всё время ему говорит, что постояльцам надо угождать и во всём соглашаться. А вообще ты задавай поменьше вопросов. У нас за длинный язык знаешь что бывает?

— Что?

— Потом узнаешь.

— Что ты меня всё время пугаешь?

— Подожди, ты ещё увидишь, сама испугаешься.

Что именно Вероника должна будет увидеть и чего конкретно испугаться, ей на этот раз узнать не пришлось — Анита резко затормозила, так что Вероника едва не ткнулась ей носом в спину.

— Пришли.

Перед ними стояло чистенькое побелённое извёсткой двухэтажное здание под черепичной крышей, за окнами которого теплился уютный свет.

— Тут не пойдём.

И Анита потянула Веронику за собой вокруг дома, во двор, перетащила за собой через забор и провела в дом через невысокую дверь.

* * *

Вероника стояла перед Анитой в её комнате в юбке и лёгкой вязаной кофте. Анита критически оглядывала её. Вероника не выдержала:

— Что ты смотришь?

— Нет, неплохо. Хорошо, что мы с тобой одного роста. Ты только немного потолще.

Вероника задохнулась от негодования.

— Что?! Кто потолще?! Сама ты потолще!

— Не ори, родители услышат. Пошли, я вас познакомлю.

— Ты боишься, что услышат, или хочешь познакомить?

— Не будь ослицей! Надо, чтобы я вас познакомила, а не они тебя тут нашли! Ещё и в моей одежде!

Подталкивая Веронику перед собой, Анита повела её через дом.

— Осторожно, тут порог. А тут притолока низкая. Тут снова порог. Дверь. Всё-таки треснулась? Знаешь, ты неловкая, как наш пёс Арко. Но тот хоть через палочку прыгать умеет. Мам, пап, это Вероника!

Вероника, которая сосредоточилась на том, чтобы не упасть через неисчислимые пороги и не врезаться головой, не сразу поняла, что они находятся посреди просторной гостиной с большим очагом и несколькими крепко сколоченными столами. Среднего роста стройная женщина с узкими смешливыми глазами накрывала на один из столов, высокий худой мужчина подбрасывал угля в очаг. Оба они обернулись и уставились на Веронику.

Отец Аниты машинально произнёс:

— Гарри.

Мать, оглядывая Веронику, кивнула:

— Мария.

Анита тем временем безмятежно щебетала:

— Ужинать скоро будем? Мясо готово? А то я пока с этим молоком для госпожи Симоне бегала, так есть захотела!

При упоминании молока Вероника отвела глаза — госпожа Симоне никогда не увидит тот кувшин — его вместе с остававшимся в нём молоком Анита великодушно отдала какому-то бродяге с ребёнком.

Делая вид, что ничего особенного не происходит, Анита подошла к очагу, стала кочергой мешать угли и продолжала:

— Вероника будет нам помогать. Она умеет готовить, может убираться, стелить постели, стирать.

Мария удивлённо подняла брови:

— Анита, подожди, но разве мы не справляемся сами? Зачем нам ещё помощница?

Анита аккуратно поставил кочергу к стене и выпрямилась. Немного подняв подбородок, она устремила большие карие глаза на мать. Вероника ждала, что она что-нибудь скажет, но Анита молчала.

Мария вздохнула:

— Хорошо. Пошли на кухню, поможешь мне принести ужин.

«Да, — подумала Вероника, — что Анита там говорила про то, как её лупят? Точно наврала. Тут лупкой и не пахнет. Ведёт себя как принцесса».

За ужином взрослые больше молчали, лишь время от времени бросая на Веронику изучающие взгляды. Только однажды Гарри указал ложкой на кофточку Вероники и раскрыл рот, собираясь задать вопрос, но Мария, которая гораздо раньше мужа узнала купленную для дочери кофту, его опередила:

— Гарри, ещё похлёбки?

— Да, дорогая.

Но и сама Мария под конец ужина не удержалась:

— Вероника, а откуда ты приехала в наш город? Где твои родители?

Что отвечать? Она не успела придумать заранее! Но Вероника даже не успела запаниковать — Анита вскочила из-за стола:

— Нам спать пора. Завтра с утра полно работы. Вероника, давай, помоги мне с посудой.

И Вероника, собрав тарелки, заторопилась следом за Анитой, которая бросила на ходу матери:

— Она ляжет в моей комнате.

Ночью, когда они лежали в постелях и луна, теперь уже гораздо ласковее, светила в ночном окне, Анита спросила:

— Кстати, а правда, откуда ты? Я даже не успела спросить.

— Это долгая история.

— Ничего, у нас вся ночь впереди.

Вероника пыталась протестовать:

— Ты же сказала, завтра рано вставать, работы много.

— Успеешь выспаться. Ну, давай, рассказывай!

— Господи, я из другого города.

— Из какого?

— Ты не знаешь.

Анита от возмущения поднялась на локте.

— Что это я не знаю? Я всё знаю! Меня отец грамоте обучил, нас с ним на нашей улице всего двое, кто читать умеет. И географию от него знаю. Отец в монастыре вообще многому научился. Но не ужился с настоятелем. У него характер вспыльчивый. А у тебя кто родители? Слышишь?

Но Вероника закрыла глаза и сделала вид, что спит. Она не то, что не хотела отвечать на вопросы Аниты. Она просто не знала, что говорить. Вряд ли Анита поверила бы ей. И потом ей стало грустно. Очень хотелось домой. Вероника едва не заплакала, но сдержалась. Слезами делу не поможешь. Надо думать, как выбраться отсюда. С этими мыслями Вероника незаметно для себя заснула…

И, как ей показалось, сразу услышала голос Марии:

— Девочки, быстро поднимайтесь.

Ещё не открывая глаз, Вероника пыталась понять, кто её разбудил, чей это голос. Вспомнив вчерашние события, она едва не застонала от отчаяния. Господи, если бы это был сон! Но это был не сон. Тот же голос повторил:

— Я кому сказала? Дел невпроворот!

Пришлось подниматься. За окном маячило серое утро.

Кружка молока и кусок хлеба был завтраком. А потом началась работа — Вероника с Анитой чистили на кухне котёл и сковороды, носили уголь, мыли пол. К полудню Вероника уже на чуяла под собой ног. Протирая окна на первом этаже, Вероника слышала, как скрипнула дверь, мужские голоса поприветствовали Марию. Она обернулась и увидела двух мужчин — один из них прикрывал лицо полой длинного серого плаща. Гости поднялись по лестнице на второй этаж.

Едва девочки присели отдохнуть, как услышали голос Марии:

— Отнесите гостям вино! Я занята с тестом!

Анита устало глянула на Веронику:

— Отнеси ты. Вон, в буфете. У меня уже сил никаких не осталось.

Вероника молча кивнула, взяла из буфета бутылку вина и две кружки и пошла по лестнице на второй этаж. Подойдя к двери комнаты, она услышала голоса:

— Сиятельный дон, при всём моём уважении к вам, я не вижу, как мы могли бы заставить Высший совет согласиться с вами. Это стадо баранов. Трусливых и тупых, но очень и очень упрямых.

Другой голос, мягкий и вкрадчивый, возразил:

— Они вовсе не тупы. Следует быть более терпимым к этим заслуженным и мудрым людям. Не всем же быть столь решительными и прозорливыми, как вы, дорогой граф.

— Но что же вы намерены делать?

— Я могу согласиться с вами в том, что война — дело слишком серьёзное, чтобы ставить вопрос о ней на голосование. Тем более что скорее всего нас не поддержат. Именно поэтому…

Веронике надоело стоять под дверью. Она постучала и вошла, не дожидаясь ответа.

В комнате сидели двое мужчин, один высокий, мощного телосложения, в нарядном камзоле, другой весь в сером, с кротким выражением лица и острыми глазами. При появлении Вероники они тут же оборвали разговор и молча смотрели на неё.

— Хозяйка велела принести вам вино.

Вероника поставила бутылку и кружки на стол. Мужчина в сером, которого его собеседник называл доном, не спускал с неё внимательного взгляда.

— Как тебя зовут, дитя моё?

— Вероника.

— Чудесное имя. И как давно ты служишь здесь?

— Я не служу, просто помогаю хозяевам.

Мужчина мягко улыбнулся.

— Ах, прости, прости. Я неловко выразился. Откуда ты?

Веронике надоели вопросы сладкого типа в мышином одеянии.

— Приехала из другого города. Извините, у меня ещё дела.

Вероника вышла, плотно прикрыв за собой дверь.

Мужчина в сером, а это был Дон Кон Рабиа, охранники которого гнались за Владиком, улыбнулся своему собеседнику:

— Вот решение нашей проблемы.

Его собеседник изумился:

— Эта девица?

— Именно, дорогой граф.

Вероника машинально чистила картошку для обеда, как велела ей Мария, но безотчётная тревога всё больше охватывала её. Кто этот тип, что выспрашивал её о том, откуда она да что она? Что ему надо? Но какой у него противный медовый голос, и ещё эта улыбочка. Ладно, леший с ним. Хорошо, что они ушли.

В дверь с улицы постучали. После паузы стук повторился. Из глубины дома послышался голос Марии.

— Вероника, кто—то стучит. Пойди, спроси, что нужно.

— Хорошо, Мария.

Вероника вытерла руки, подошла к двери. Тревожное предчувствие снова укололо сердце. Помедлив, она распахнула дверь. И свет померк в глазах. Кто-то набросил ей на голову плащ, сильные руки подхватили её и бросили внутрь кареты. Раздался стук копыт и удаляющийся крик Аниты:

— Вероника! Вероника!

* * *

С её головы сдёрнули плащ. Как ни была она испугана, Вероника не смогла сдержать отвращения — перед ней в кресле сидел тот самый тип в сером со сладким голосом, которого она видела в гостинице. Он повёл рукой в сторону другого кресла.

— Садись, дитя моё.

Вероника села — от пережитого у неё подкашивались ноги. Она огляделась — они находились в просторном кабинете, который был убран без особой роскоши. Но в каждом предмете — в картинах на стенах, в резном письменном столе, тяжёлых портьерах — чувствовался вкус и богатство хозяина.

Дон Кон Рабиа соединил кончики пальцев и принялся разглядывать Веронику. Та пыталась сдержаться и не сдержалась.

— Зачем вы это сделали? Что вам от меня нужно?

Мужчина улыбнулся.

— Прекрасно. Просто прекрасно.

— Что прекрасного? Голову какой-то тряпкой замотали, приволокли сюда! Это называется похищение! Вы знаете, что за это бывает?

Мужчина в сером в восхищении поднял руки:

— Превосходно.

— Господи! Что именно превосходно? Что вам так понравилось?

— Вы просто созданы для этой роли.

— Для какой роли? Слушайте, может, вы сумасшедший? Точно, ненормальный.

Мужчина поднялся и стал прохаживаться возле Вероники.

— А вот с выводами не стоит торопиться. И вообще, не суди о людях опрометчиво. Внешность бывает обманчива. Да нет, что я говорю, она как раз в большинстве случаев бывает обманчива.

Вероника хотела возразить, но мужчина жестом велел ей молчать, и она отчего-то послушалась.

— Возьмём тебя. С виду ты обычная девочка, видимо, из неплохой семьи. Скорее всего, твой отец… ну, скажем, писарь в ратуше. Или помощник нотариуса.

Вероника хотела сообщить, что вообще-то её папа — топ-менеджер в крупной компании, а не писарь в ратуше. Тем более, что она понятия не имела, что такое ратуша, вероятно, что-то не слишком престижное. Но она решила и на этот раз промолчать.

— Я думаю, что ты получила хорошее воспитание и каким-то неизвестным мне образом попала в наш город. Здесь ты не пропала и даже смогла работать в гостинице. Это значит, что ты умеешь приспосабливаться к неожиданным ситуациям.

Вероника хотела поинтересоваться, что ещё нового о ней самой сообщит этот странный человек, но вновь предпочла слушать. Что—то подсказывало ей, что разгадка всей этой странной ситуации близка.

— Наконец, у тебя сильный характер. Ты совершенно не знаешь меня, но должна опасаться незнакомого и, видимо, влиятельного человека. Однако ты не только осмеливаешься возражать мне, но и, гм, довольное нелицеприятно высказываться в мой адрес. Под нелицеприятными высказываниями я имею в виду то, что ты назвала меня сумасшедшим. Поверь, многие люди и за гораздо меньшие проступки теряли головы.

— Сами виноваты.

— Да, они виноваты. Правда, не все. Некоторые мне просто не нравились.

— Да не они, вы виноваты, что я вас так назвала. Что вам от меня надо?

Мужчина назидательно поднял палец.

— Вот. Мы подходим к сути вопроса.

— Наконец-то.

— Прекрати дерзить, моё терпение может кончиться. Теперь о том, что мне нужно. Так получилось, что в нашем государстве сейчас период безвластия. Нет, конечно, у нас есть Высший совет, там заседают достойнейшие, мудрейшие господа. Цвет нашего общества. Однако трон, который до недавнего времени занимал всеми нами горячо любимый король, оказался не занят. И теперь…

— А куда он делся? Я про короля.

— Он умер.

От этого короткого ответа и острого, как бритва, взгляда, брошенного Доном на Веронику, у неё по спине побежал холод.

— Но трон не может, не должен быть пуст. Народу необходимо знать, что есть человек, который денно и нощно, то есть днём и ночью, непрестанно думает о нём. Что этот человек милостив и мудр, открыт сердцем и справедлив. Что он является защитой для людей.

— Кто бы спорил — конечно нужен. Так найдите такого человека. Мудрого, и чтобы сердце, ну, и так далее.

— Я уже нашёл.

— Поздравляю. И кто это?

— Ты.

Бац.

Приехали.

Он свихнулся.

Надо звать на помощь.

Может, он шутит?

Эти мысли не то что пролетели у Вероники в голове. Они метались, сталкивались и отскакивали друг от друга, как мячики. И никак не хотели угомониться.

Вероника вгляделась в глаза мужчины — они были пронзительны и холодны. Вероника несколько раз глубоко вдохнула, успокаивая нервы.

— Вы шутите? Какой из меня король?

Мужчина усмехнулся.

— Ты ещё и скромна. Это радует. Ты не будешь королём, ты будешь принцессой. Пока. А потом королевой.

Мужчина взял Веронику за руку. Его ладонь была сухой и холодной. Веронике очень хотелось отнять руку, но мужчина заговорил вкрадчивым голосом, не отрывая от неё взгляда, словно завораживая её.

— Все девушки мечтают стать принцессами, не правда ли? Ты будешь прекрасной принцессой. В твоём распоряжении будут дворцы, фрейлины, пажи, слуги. Ты увидишь всё — великолепные балы, фейерверки, рыцарские турниры. Какие платья у тебя будут! Бархат, шёлк, кружева! Какие украшения ты будешь носить! С алмазами, рубинами, изумрудами…

Вероника хмуро посмотрела на Кон Рабиа:

— Изумруды — это хорошо. Но королевством надо управлять. А я с братом—то не всегда справляюсь.

— Я тебе помогу. Я — Дон Кон Рабиа. Слышала обо мне?

То, что Вероника слышала про Дона Кон Рабиа, при нём вслух повторять не стоило, и она промолчала.

Дон Кон Рабиа усмехнулся.

— Вижу, ты знаешь, кто я. Так вот, об управлении государством не беспокойся, я буду твои регентом, то есть наставником, учителем. Стану помогать тебе решать самые сложные задачи. Я научу тебя многому, многое расскажу. Вдвоём мы справимся.

Конец ознакомительного фрагмента.