Шмары шпики и лимоны зелени

Александр Евгеньевич Нерозников, 2021

Подполковник в отставке ищет маньяка, из-за неудачи с которым его и проводили не пенсию. Ему (совсем не по своей воле!) помогает бологовский бомж. А освободившаяся из заключения гражданка Эстонии (и дочь вора в законе) влюбляется в маньяка, помогает преступнику пленить сыщика и использовать его в зловещем сексуальном ритуале. Но русский бомж оказывается умнее… Содержит нецензурную брань.

8. Ева

(перевод с эстонского)

Слова теперь мало что значат. Их стало слишком много и они обрели бесконечные множества смыслов, надсмыслов и подсмыслов, множества оттенков и намеков на оттенки.

В центре Таллина на Ратушной площади висит знак кругового движения, а под ним долгие годы советской власти была надпись:"НЕ БОЛЕЕ ТРЕХ РАЗ!"На эстонском языке. Кто ее туда пришпандорил? Русские менты или эстонские чиновники-жополизы? А может, ее и не было, той надписи? Просто анекдот о нашей сообразительности? Лично меня тогда еще и в проекте не было, а мама моя была подающей огромные надежды молоденькой актрисой нашего захудалого театра. Театра, в котором я родилась и выросла. Хотя, как говаривал отец того заведения,"Весь мир театр"… и так далее.

Я шесть лет шила рукавицы на строгом режиме, и мне еще оставалось хрен знает сколько — малоприятная перспектива для молоденькой девушки, хоть и эстонки. Жизнь-то уносится, как вода в унитаз. Вода с дерьмом.

Короче, меня вызвала наша спецмегера из надзора и, ничего не объясняя, дала на подпись кучу бумажек, будто я директор Кремля. На русском языке, которого я почти и не знаю. Тогда не знала. А под конец произнесла целую речь:

— Ева Энновна Пайдес! Ты отбыла у нас… Сколько ж ты отбыла? Осуждена была в 2015-м за нанесение тяжких телесных в особо извращенной форме… — взглянула на меня поверх каких-то навороченных очков с линзами в виде полумесяцев, будто ждала какой-то реакции.

Но ее не будет. Я устала доказывать, что отрезала причиндалы, как орудие преступления. А мне тогда еще и пиво нельзя было покупать! Но нет, суд решил, что я просто садистка-националистка! Что пробралась в гостиничный номер к господину Н. сорока восьми лет от роду, министру культуры региона, добропорядочному гражданину России и отцу четверых детей, находящемуся в служебной командировке в городе Засранске Глубокожопского района. Вооружившись тупым кухонным ножом, я якобы напала на спящего и нанесла увечья, опасные для жизни. Адвокатесса, сучка, даже и не вспомнила на судебном"разбирательстве", что перед этим я была отравлена какой-то гадостью и подверглась сексуальному насилию. Да и переводчица, древняя мумия из нашего посольства, осталась совершенно глуха к моим словам и переводила так, как им всем было надо.

Спецмегера сняла очки и постучала ими по бумагам на столе, заговорив неожиданно усталым бабьим голосом:

— Ева, меня чисто по-человечески интересует одна вещь…

Таким образом они обычно подписывают на стукачество, агитируют, так сказать. Я сделала детское личико и тонким голосом заверила:

— Маргарита Федоровна! Я стараюсь спросить в отряде!

Она тяжело вздохнула.

— Я не о том. Ты ведь за время отсидки не получила ни одной посылки.

— Бандероль! Мне был бандероль от мамы!

— В 2015-м! Весом в триста грамм! Я не об этом! Ты ведь ни с кем не общалась на воле! Или общалась?

— Я письма слать маман… несколько раз…

Мегера достала откуда-то с пола внушительную картонную коробку из-под туфлей сорок шестого размера и поставила на стол.

— Все эти письма, как я понимаю, на эстонском.

— Это?! Письма?! — я воще потерялась — коробка была плотно набита конвертами. — От кого?

— К сожалению, у нас нет переводчиков, тем более, с эстонского. Сама понимаешь.

— Мне можно смотреть?

— Теперь можешь их все забрать.

Я выхватила вскрытый конверт. От мамы!

"Милая моя доченька! Я уже не знаю, где ты находишься и вообще жива ли! — пятна от влаги. — Но продолжаю писать на официально присланный мне адрес. У нас в труппе произошли некоторые события…"

Не выдержав, я разрыдалась:

— Эмаке!..(мамочка) Эмаке!.. Эмаке!..

Она мне писала! А я, сволочь, злилась и строила планы психологической мести. Типа того, как приду и посмотрю в глаза. И попрошу ее посмотреть мне в глаза.

Конечно, мама у меня та еще штучка! Всю жизнь протомилась в мечтах о Большой Сцене, Телевиденье и Кино. В таком состоянии для нее стали выпивки и частые смены"друзей"обычным явлением. Неудовлетворенные амбиции часто приводят к алкоголизму и неразборчивости в сексуальных связях. По молодости она и меня так нагуляла. Неизвестно от кого.

Я не могла читать. Слезы застилали глаза, руки тряслись, дыхания не хватало. А сучка оперша продолжала:

— Да, теперь ты можешь их все забрать. Но, Ева! — она сощурила накрашенные веки и поджала губы. — Вот признайся, я никому не скажу и нигде не зафиксирую! Правда! Это останется строго между нами! Кто за тебя вступился? У тебя есть высокопоставленные знакомые?

До меня с трудом дошел смысл вопроса, я маялась другим:

— Есть один. Жаль, что я не резать ему горло!

— Нет, я не о потерпевшем! Хотя его ты наказала гораздо жестче, чем просто лишение жизни! Бедолага остался евнухом. И потерял кресло, ему пришлось выйти на пенсию. Этот вряд ли стал хлопотать о тебе!

— Обо мне кто есть хлопотал?

— Больше того! Одним положением или одними деньгами такого добиться практически невозможно. Слишком уж это сложно!

Я так ни фига и не поняла.

— Вы о чем? Об это письмо?

— Нет. У тебя в отряде осталось что-то личное?

— Конечно! Полкило чай и конфеты!..

— Сходи и забери их!

— Меня переводят? Я привык в этот отряд! У меня тут отношения, есть подруги! Я не хочу ездить!

— Сходи и забери личные вещи! — приказным тоном сквозь зубы процедила спецмегера.

Ну, раз уж решено выкладывать все как на духу, типа исповедоваться…

В театр я не поступала, я из него просто и не уходила. Разве что на учебу да на эту отсидку. Я ведь и родилась прямо за кулисами! Во время репетиции. И все детство мое, как и юность, прошли среди этого бутафорского хлама. Хотя у нас и была комнатка в общаге, за которую никогда не забывали вычитать из жалования, почти все время мы проводили тут, в стенах родного заведения. После моего появления на свет дирекция выделила нам клетушку за гримерными в складе декораций. Там мы в основном и обитали, лишь изредка наведываясь на официальное место проживания. Впрочем, так было и удобней с блядскими наклонностями матушки, с ее постоянными депрессиями и запоями по поводу исчезнувших возможностей. На складе декораций за одним из письменных столов я готовила домашние задания, то и дело скатываясь на игру в театр, где я, естественно, играю главные роли и раскланиваюсь на овации зрительного зала.

После школы я поступала в столичное Театральное училище. Но прижиться в общаге среди высоко амбициозных стерв как-то не удалось. Одной из них на втором курсе я испортила основной инструмент актера — расцарапала лицо после очередного выяснения табели о рангах. Благодаря обширным связям директора нашего театра и, как я подозревала, автора проекта"Ева Пайдес» (не совсем удачного), меня не исключили, а просто перевели на заочное отделение, вернее, на курсы актерского мастерства.

На момент изнасилования я была, хоть и несовершеннолетней, но уже довольно умудренной в сексуальных делах дурнушкой. Увы, следует признаться, что более-менее привлекательной я была лишь в подростковом возрасте. А потом превратилась в типичную пышечку, к тому же с явным косоглазием. Некоторые из моих случайных ковалеров после второй или третьей рюмки говорили, что в этом есть особое очарование. Что ж, возможно так и есть.

Во всяком случае, министр культуры русского региона что-то заметил во мне. Вероятно то, что я была иностранка, почти не говорящая на их языке. Он сразу подсел к нашему столику. Кроме меня там сидели здоровяк Якоб, рыжая куколка Хелен (на нее он, вероятно, и клюнул), мама (высокая сухощавая блондинка) и я, косоглазая пышечка. Мы даже не выпивали в тот вечер крепких напитков! Этот гад принес нам шампанское, сам разлил в бокалы и — все! В себя я пришла от его воплей в его номере. Я была совершенно голой, как, впрочем, и мама с Хелен. В руке у меня был кухонный нож, а эта сволочь фонтанировала черной кровью, зажимая обеими руками пах.

Во время суда, а он состоялся в марте 2015-го, мне было 17. В тюрьме после задержания мне стали вспоминаться некоторые весьма неприятные подробности той оргии. Это было ужасно! Нет, я совсем не против различных эротических игр, но только если они не связаны с насилием и принуждением. Против этого я могу и восстать. Что, впрочем, и сделала. И не однажды.

В заключении, как сами понимаете, существуют однополые сексуальные связи. В следственной тюрьме на меня наехала одна мамаша, принуждая к сожительству. Я еще не знала внутренних законов и просто воткнула ей в глаз черенок ложки. К счастью у той сучки уже была плохая репутация не только среди заключенных. Я отделалась переводом на строгий режим. Где порядка, как оказалось, гораздо больше, чем на общем.

Ну да, отвлеклась маленько. Уж очень хочется все расставить по своим местам!