Афган неизведан. Книга 2

Александр Елизарэ, 2022

Книга основана на реальных событиях из истории СССР, времен Брежнева, Андропова, Горбачева. Это записки рядового русского солдата десантного батальона связи. Скрытые факты войны в Афганистане. Приключения десантников 103-й Воздушно-десантной дивизии, стоявшей в Кабуле, где порой солдатский юмор помогал преодолеть невыносимые испытания и невероятный ужас войны на Востоке. Мы попали в страшную пещеру Алладина, откуда выход только один – цинковый ящик. Об этом мог написать только солдат. Мы сражались за счастье и мир чужих людей, но получили забвение и ложь. Мои размышления, аналитика, рассказы. Содержит нецензурную брань.

Чем отличается строевой командир от замполита

Вопрос интересный, во всяком случае лично для меня, да и, наверное, для многих, кто служил в армии. Никаких официальных документов, только личные воспоминания и размышления, опираясь на опыт службы рядовым солдатом в ВДВ.

Ведя многолетнюю переписку и общение с бывшими офицерами, я заметил одну и ту же тенденцию, которая всегда переходит в правило. И это очень интересно с психологической точки зрения.

Есть такая армейская поговорка: «Что, солдат, тяжело служить? Обижают, спать не дают. Ну, иди, пожалуйся замполиту или сразу в ООН. А еще лучше Папе — Римскому».

И ведь это вовсе не шутка. В Советской армии все прекрасно знали, что по разным вопросам, в том числе и фактам неуставных взаимоотношений, солдат обращался именно к офицеру-политработнику. Если, конечно, замполит был с головой и здоровой инициативой.

Но вернемся в наши дни. На днях общался в переписке с бывшими офицерами ВДВ. К сожалению, все родимые пятна, приобретенные ими во время службы строевыми офицерами в далеком Афганистане, так и остались в их головах, речах, в их психологии. Вбиты в их мозг как некая константа. И это их Вера. Создается впечатление, что они начинали служить во времена — «Римской Империи».

Так, уже через несколько минут общения с таким боевым офицером, все сводится к нескольким принципам диалога и жестким вопросам:

«Не спорь со мной, солдат!»

«Не смей перечить, я больше знаю!»

«Ты где служил, боец?»

«Ты, наверное, в батальоне был плохим солдатом — чадо, крыса, недоносок, стукач, тело, слабак!»

Вот такие реплики, все зависит от фантазии данного строевого офицера.

Даже начинают такие вещи смешные спрашивать: «Из какого автомата я стрелял, на каких вертолетах летал?»

Потом делается вывод, что я вообще два года в расположении простоял на тумбочке.

После многозначительной паузы тебе вдруг начинают сочувствовать, мол, не повезло тебе, солдат. После своих же слов, делается вывод, что ты боец не служил, а был где-то рядом со службой и иметь с тобой дело в принципе, не интересно. Разговор на этом заканчивается. А о чем еще говорить, вроде все перемололи. Рота, отбой и не шевелись!

По моим наблюдениям, в большинстве случаев, строевой командир, как правило среднего и самого главного для солдата звена — командир роты, видит перед собой только Солдата и никогда: человека, личность, свободно мыслящего юношу.

В Афганистане такого офицера, как правило, волновало только два вопроса:

Может ли боец в данный момент выполнить боевую задачу, приказ.

Второй вопрос: если не может, значит сержант плохо работает и обязан исправить бардак в течении пяти минут времени. Если боец болен, его нужно вылечить тоже в течении десяти минут и поставить «шланга» в строй роты. Дальше — выполнение боевой задачи любыми способами.

Его не волнует морально-психологическое состояние солдата или сержанта, от слова вообще и никогда. Он особо и не виноват, видимо в командном училище его этому не обучили. Заточили только на выполнение поставленной задачи.

«Я тебе кто, замполит, что ты мне жалуешься?» — резко парирует командир взвода или роты на жалобы солдата.

В результате такой солдат способен на многое, вернее теперь ни на что не способен, это просто тело в каске, бронежилете и с автоматом. А командир в это время попивает водочку в батальонной бане со старшиной роты или с другими ротными папами. Уточню, что вышеприведенные размышления касаются не всех строевых командиров, а только части их. С некоторыми качествами командира роты разобрались.

Теперь рассмотрим те же обстоятельства беседы с офицером-политработником или, как в последние годы принято говорить, с офицером-воспитателем.

После пяти минут разговора с таким офицером ты понимаешь, что становишься интересен собеседнику именно как личность. Он спросит: как дела в семье, здоровы ли родители, давно ли сам писал письмо на Родину, и есть ли у бойца жена или невеста. (кстати, в каждой роте были один два женатых парня). Ты чувствуешь, что этот офицер действительно обладает отцовским опытом и может повлиять на ситуацию с твоей проблемой. Происходит внутренне успокоение, уравновешивание, и солдат снова готов выполнить боевую или иную задачу, поставленную командиром взвода, роты или батальона.

Смешно и горько смотреть на строевых командиров и в другой ситуации. Когда вдруг оказывается, что замполит просит солдат покрасить казарму или помочь посадить ели или розы около модуля.

Сразу складывается мнение, что «зачуханец, шланг» или несколько «чмырей» сотрудничают с замполитом и одновременно стучат ему о плохих делах в подразделении. Это никогда не соответствует действительности, все эти домыслы и выдумки идут как это не печально, от нерадивых «папиков» — командиров рот.

Так и хотелось порой сказать такому офицеру: «Так ты возьми кисти и сам тогда и крась, в чем проблема?»

От чего между офицерами складываются такие отношения мне лично не понятно? Возможно, от того, что офицеров в СССР готовили разные ведомства. Одних готовили как боевые тактические единицы, вторых же обучали как педагогов и идеологов воинского коллектива. Когда боевые офицеры осознают и примут этот факт, то это скажется только положительно на развитии вооруженных сил в целом. По-другому не получится, пробовали уже и не раз. Хотя сегодня в Российской армии упразднены замполиты, но есть офицеры — воспитатели.