Рядовой для Афганистана

Александр Елизарэ, 2018

СССР, 1984 год. Александр Одуванчиков, следуя своей мечте, оказывается в воздушно-десантных войсках. Начинается суровая школа и преодоление себя. Предчувствия сбываются, после окончания учебного подразделения в Каунасе его направляют в Афганистан, город Кабул. Молодой солдат не представляет, что его ждет в древней и опасной стране. Лейтенант разведки США направляется в Афганистан для слежения за подразделениями ВДВ ОКСВА в Панджшере. Двое юношей – два взгляда на войну. Две дороги над пропастью. Действия романа основаны на реальных событиях. Автор проходил службу в ДРА в 1985-86 гг.

Глава VII. Афганистан. Начало мая, 1985 год

— Подъем, «духи»! Хватит спать, вставайте, «дедушки» знакомиться с вами будут!

«Началось», — догадался я и растолкал Виктора.

Мы стоим посреди ночи, в центре нашего кубрика, к которому уже начали привыкать, как к дому родному.

— Ну, ча-а, «слоны», рассказывайте кто вы, откуда прибыли? Почему такие борзые с первых дней? — сказал один длинный ефрейтор «дед» со смуглым лицом и играет длинной цепочкой с ключами от оружейки. Это гвардейский ефрейтор Чайковский, сейчас он дежурный по роте.

— А ча, рассказывать, мы вроде знакомы, уже пятый день во второй роте! — как можно смелее огрызнулся я.

Витек смотрит в пол.

— Прилетели мы из Гайжюная, отдельный учебный парашютно-десантный батальон связи. Я — Саня Одуванчиков с Урала, а это мой друг… Витька, — сказал я и косо посмотрел на друга, — говори… — шепнул я Витьку.

— Я Виктор Кинжибалов, с Алтая, — проснувшись, ответил Виктор.

— Так! Парашютисты, гордые, лабусы! Запомните «духи», для простоты общения ваши позывные: первый будешь Одув, а второй Кинжбек! Ясненько?

— Да мне как-то по…! Мы не лабусы и уж точно не «духи», — здорово разозлился я и зарычал, — «духи» «за колючкой», в чалмах ползают!

— О-о, ничего себе, «душара» борзый, давно я таких не видел! — сказал длинный ефрейтор, подошел ко мне сбоку и взял меня за шею.

Я смело смотрю ему прямо в глаза и размышляю «Тощий, сволочь, легко можно завалить с первого удара, но нельзя, из уважения. У парня много боевых выходов, раз он начал говорить первым, за всех «дедов».

Длинный с усмешкой отпустил меня, а потом неожиданно размахнулся своей цепочкой и попал мне между ног. Удар приходится вскользь по мошонке, но мне хватает, и я с трудом сдерживаю слезы.

— Борзый и не воспитанный, — добавил ефрейтор сквозь зубы.

— Слушайте оба внимательно, — с кровати встает еще один «дед» ефрейтор, Колян Бонько, — мы до года летали, и вы будете! Сильно вас мучить никто не собирается, но сигареты, если любой «дед» попросит, всегда должны быть. Так заведено, еще до нас!

— Все что ли? — встрял еще один «дед» рядовой, Ваня Кашин. — Пусть ХБ и носки мне стирают, мы по-черному шуршали, и они будут!

— А чай «дедушке» принести и печенья в постель — этого никто не отменял. Уважать старость надо! — поддержали его остальные, покачивая выбритыми затылками.

— А блинчики на боевых, кто нам будет жарить? — замычал «дедок» интеллигентного вида, Кочнев Юра.

Мне стало смешно и интересно, ого, блинчики на боевых жарят, весело! «Черпаки» не спят, внимательно наблюдают за развитием ситуации.

— Ну что, молодежь, все всосали, вопросы есть? — подошел к нам младший сержант Ваня Невдах, поигрывая своими кругленькими мускулами.

Старшина Калабухов молчит, соблюдая полный суверенитет и нейтралитет.

— А для начала посмотрим, как вы умеете отжиматься. Упор лежа принять, встать на кулачки! — скомандовал сержант Землянухин.

Мы молча подчинились команде старшего по званию, в конце концов, качка — это спорт, а не унижение.

«Много их, «дедов», целых двадцать три, — размышляю я, — правда отъявленных беспредельщиков, человек пять, остальные под ними «шестерят» или дуркуют, так называемые ротные шуты, злые гномы. «Черпаков» двенадцать человек. Эти волчата помалкивают, но по принципу стремления к сильному, всегда на стороне «дедов». Это правильно. С «черпаками» придется драться. В итоге мы двое против тридцати пяти закаленных и пропеченных солнцем десантов, — продолжаю я размышлять и делаю, наверное, уже полсотни отжиманий».

— Встать, смирно! Пресс к осмотру! — скомандовал сержант и сделал несколько отточенных ударов в живот мне и после — Витьку. Больно бьет, сволочь, если у моего смелого и угрюмого дружка выступили слезы.

— Ладно, пусть спать идут, наверное, хватить на первый раз, — несмело встрял в середину представления Петя Петров, наш «комод».

— Чего ты Петя вякаешь, забыл, что ли свое «духовство»? Не мешай салаг воспитывать! — заворчали «деды».

— Мы так и не услышали, все ясно? «Душары», — не унимается Невдах, — «фанеры» к осмотру! — закричал он и сильно ударил меня в грудную клетку отточенным ударом кулака.

Я не успеваю поставить блок, но все же немного отклоняюсь назад и гашу силу удара. Сержант переключается на Витька, проделывая с ним тот же финт.

— Дежурный по роте на выход! — внезапно закричал дневальный «на тумбочке», оповещая приход в казарму дежурного по батальону офицера.

— Всем спать, рота отбой! Сдохли, — прорычал Калабухов.

Спал я как убитый, крепко и безмятежно. Мозг мой с жадностью впитывал все происходящее и с нетерпением ждал новых событий. А «дедульки» пусть шибко не дергаются, я прилетел вместе с командиром и, откровенно сказать, чувствую себя в полной безопасности. Их понять можно, они шуршали, будучи молодыми по полной программе, а сейчас хотят вернуть себе хоть часть потерянного когда-то личного достоинства. Особенно стараются те, что прогибались и унижались больше. В глазах «дедов», я прочитал некую неуверенность в том, что мы будем их бояться. Этот феномен я объясняю так: все они прошли обучение в Ферганской десантной учебке и среднеазиатская манера общения у них — нам не знакома. Их «деды» называли своих молодых «духами», баранами, верблюдами и горными ослами. Прыгали они с парашютами среди гор и приземлялись на раскаленную, выжженную солнцем пустыню, ломая себе ноги и копчики. Настоящие горные барсы, с первых дней службы узнавшие, что иной дороги кроме как в Афганистан, у них нет. Ведь Ферганский учебный полк ВДВ, есть приемный покой перед выброской за речку Пяндж.

Ферганцев отправляли в самые опасные дыры, Кабул — голубая мечта и везет единицам. Они бегали марш-броски по горным ущельям, таская на спине как горбы свои радиостанции и РД, набитые булыжником, песком или кирпичами. Им не давали пить, вырабатывая привычку терпеть часами без капли влаги. От этого их печень съежилась и высохла, и делала их на десять, а то и двадцать лет старше. Они не хотели есть, им снилась вода — реки чистой воды. Но им наливали «чай» из верблюжьей колючки. Чтобы его пить, нужно быть действительно полным циником по отношению к себе. Они стали выносливыми и сухими, подобно саксаулу. Они пили из желтых от глины ручьев и бросали туда таблетки пантоцида. В их глазах не осталось слез. Стада мух садились на их лица во время редкого отдыха, и солдаты заболевали дизентерией и желтухой, проклиная свой выбор. Платили им тоже по семь рублей и рубль за службу в частях быстрого реагирования — Советском воздушном десанте. О чем мечтал каждый из них, наверное, о том, чтобы остаться там, в Туркестанском Округе, а не прибыть в 40-ю Армию, в опасный и проклятый Афган, сулящий только одно — «цинковый саркофаг».

Просто выжить, выскочить из этого замкнутого круга, не понимая за какие грехи их давно списали на военные потери. По сути, все они смертники, рабы, первой в мире страны, строящей развитой социализм на костях своих юниоров.

Мы же, напротив, десантники из Литвы — «белая косточка, голубая кровь десанта», избалованные морским ветерком с Балтики, лыжными прогулками и выходом в увольнение, в Каунасский музей чертей, к примеру. Мы — счастливчики, готовящиеся служить в «ГДР», Москве, Пскове, Рязани, Туле, в Иваново, или еще в каком-нибудь другом добром русском городке. Мысли об Афганской командировке для нас — экзотика, сулящая продолжение приключений в «курортной зоне». Мы — лабусы, не понимающие и не признающие манеру общения ферганцев, и по этой причине они не знают, как же нас приручить, как заставить всего бояться. По этой же причине я не сопротивляюсь жесткому обращению «дедов», уважая их тяжелый опыт и внутреннюю солдатскую усталость, их пожелтевшие белки глаз, будто от местной пыли, которая внутри них.

Мы просто пока не поняли куда попали, что уже пять дней мы стоим на краю пропасти под названием война. Для нас эта увлекательная игра, где пули летают, но конечно не попадают, а враги не реальны и добры, словно мы в гостях у прекрасной сказки «Тысяча и одна ночь». Наш детский мозг не хочет принять то, что это не русская сказка о доброй щуке, но древняя сказка востока, где калиф или падишах с легкостью рубит головы своим слугам, женам, наложницам, подданным, рабам и военнопленным — неверным. Где дикие племена враждуют друг с другом до последней капли крови и не хотят подчиняться ни своему королю, ни грозному завоевателю.

Горнист разбудил спящий городок десантной дивизии. Солнце появилось внезапно и уверенно поползло наверх. Ночная прохлада улетучивается вслед за ночью. Бесчисленный отряд лягушек и черепах прячется в трещинах и расщелинах бесконечных горных перевалов. Мы выбегаем на зарядку. Форма одежды — голый торс. Редкий день, когда вся дивизия отдыхает от боевых действий и с азартом и мальчишеством устремляется на пробежку. Мы бежим батальон за батальоном по огромному кругу нашей дивизии. Где-то за танковым батальоном, десантники выбегают за ограждение городка и уже бегут по окраине Кабула. Местные пацаны выбегают из домов и что-то кричат нам вслед, похожее на дерзкое и оскорбительное. Незамужние девушки выбегают из своих мазаных домиков подхваченные азартом увидеть невиданное и недозволенное зрелище, и потом, поймав несколько сотен взглядов молодых жеребцов, закрывая лица руками, скрываются в дувалах⁶². На краю этой улицы стоит вооруженный до зубов наш бэтэр. Мы обегаем его и возвращаемся обратно в городок дивизии. В усилители по всему городку кричит Валерка Леонтьев: «Ну, почему, почему, почему? Был светофор зеленый, а потому… что был он в жизни влюбленный!» Смешная городская песенка и под нее прекрасно бежится. Словно мы в Москве, где-нибудь в Сокольниках. Видно начальник по физической подготовке дивизии человек с большим чувством юмора. После кросса батальоны переходят на шаг и располагаются на гимнастическом городке «полтинника». Кто-то из солдат запрыгивает на брусья, кто-то виснет на перекладине. Разведрота занимает сектор для отработки элементов рукопашного боя. Они лупят ногами и руками по автомобильным покрышкам, подвешенным на цепи бревнам, отпускают тумаки и «калабахи» своим «слонам», потом начинают качать их тут же на камнях. Разведчики выделяются ростом и накаченными мускулами. Взгляды и движения их резки и нервозны. Волос на головах практически нет. На плечах у всех «дедов» наколки, указывающие на их принадлежность к «Спецназу ВДВ». Наши «дедки» даже не смотрят в сторону разведчиков.

— Петя, эй, а что мы не идем колеса пинать, — спросил я своего «комода».

— Хочешь дюлей от разведчиков схлопотать? Это у них быстро! Я смотрю, ты смелый стал! Мало мы вас ночью воспитывали, сегодня значит добавим.

— Есть, товарищ гвардии сержант! Всегда готовы! — с издевкой ответил я.

— Э-э! Одуванчиков, ты чо-о веселый такой? Смотри у меня, солдат, а ну запрыгнул на турник! Двадцать раз начал подтягиваться…

Я висну на перекладине и к своему удивлению кое-как, но делаю одиннадцать подтягиваний. Видно жаркий климат идет мне на пользу. Прибалтийский жирок исчезает, а мышцы становятся более эластичными. Витек смог подтянуться пятнадцать раз. Он свысока смотрит на меня, каков герой. Разведчики уходят, некоторые закуривают. Молодые разведчики, понурив головы, плетутся следом. Ха, а ведь я или Виктор могли попасть запросто и к ним. Радисты нужны в каждой роте. Нет, братцы, мой «комод» Петя и Миша Калабухов мне нравятся больше. Разведка это реальные «рэксы»! Звери!

«Деды» дают сигнал, и мы занимаем сектор рукопашки. Я выбрал себе бревно, обмотанное грубой веревкой, и стал молотить по нему кулаками и локтями, впадая в полное остервенение. «Что со мной происходит, может, выходит то, что нужно оставить в прошлой жизни, навсегда? Мое детство? Или делаю очередную попытку настроить себя на жесткую реальность, в которую я попал по собственной инициативе и безрассудству. Ведь если я сейчас не настроюсь на волну военной обстановки, то меня просто может все это уничтожить, как физический объект». Дембеля заметили мою злость, но не подали вида. Я немного запыхался и пока переводил дух, заметил одного парнишку, с которым учились в Каунасе. Он с улыбкой направлялся ко мне — это был мой приятель Славка Четкин

— Привет, Санек, ты что ли, я тебя не узнал! — крикнул он. — Ты так на бревно взъелся, будто это душман! Ха-ха! Ты где, как устроился? — Слава был доволен и спокоен.

— Славик! — обрадовался я. — Наконец-то, одна родная мордашка появилась! Я во второй роте нашего батальона. Мы радисты-переносники. Главное, что с Александром Семеновым в одном взводе.

— А, я понял, это ваш взводный, который летел с нами в Афганистан.

— Ну да. Он по ходу сам не ожидал попасть взводным в роту переносников. Ехал как командир в роту командно-штабных машин. А ты сам-то, в какой роте, быстрей рассказывай! Как у вас «деды», боевые? — спросил я и стал торопиться.

— А чо, «деды»… нормальные «деды». Попал я в ремонтный взвод, будем радиостанции ремонтировать, которые повредятся во время боевых. О, взводный у нас прикольный, анекдоты нам вечером рассказывает. Мы ржем. Ха, кадр, в общем, прапорщик Д-д-д-дрозд! — засмеялся Славка и запрыгнул на ближайшие брусья.

— Взводный прапор? Что за фамилия у него странная? — поинтересовался я.

— Фамилия обычная — Дрозд. Просто, когда он говорит, то сильно заикается, контуженый на всю голову. Его машина подорвалась вдребезги, а он цел. Дали ему «За Отвагу». Осталось ему здесь полгода, потом предупредили, что сразу спишут из ВДВ, из-за сильного заикания. Он не хочет, поэтому пишет рапорт, чтобы еще на два года в Афгане оставили. Даже расплакался, кому я, говорит, нужен такой на гражданке. Даже учителем в школу не возьмут, или завхозом. Мужик хороший, добрый. Прикинь, Санек, он мечтает здесь познакомиться с афганочкой и остаться жить здесь с ней. Если, конечно, Афган станет новой республикой в составе СССР.

— Слушай, а наш прапорщик, он же старшина роты, тоже контуженый — после подрыва, но тут все наоборот. Диагноз — псих и садист. Мы с Витьком его ненавидим.

— Да, со старшиной вам не повезло. Посмотреть бы на него, — сказал Четкин и ловко спрыгнул с брусьев.

— Нет, ерунда, пустое… тут все сложнее, абсолютно чужая страна, воздух не такой как в Фергане… Я в смысле — присоединить к Союзу, — поразмыслил я и продолжил, — Славик, а «деды» молодых бьют, то есть вас? — спросил я в надежде услышать горькие вещи и посочувствовать другу.

— Какие «деды», во взводе всего восемь десантников из них нас молодых трое, еще два «черпака». Вот и осталось три «дедушки», они ребята технари, все сержанты. Им надо нас всему научить, а самим свалить на дембель. Дрозд неуставные разборки тоже не любит.

— Ух ты, а нас уже немного отбоксировали, борзые они! Их больше двадцати, а нас двое — Витек «Кинжал», и я. Я думаю, это наш прапор этот бардак поощряет.

— Гее, ладно, не кисни, Шурик! Главное, мы в батальон попали по специальности! Будь!

— Давай, я зайду к тебе в роту, — ответил я и стукнул кулаком, по-дружески, Славика в плечо.

— Хоп бача!

— Это что значит, Славка?

— Все нормально, значит, по-местному — по афгански… — крикнул Славка и убежал догонять своих.

Его поджарая и треугольная спина выдавала в нем спортивного парня, что редкость для избалованного москвича. Славка с детства готовился в десантуру: занимался борьбой и рукопашным боем, видел себя крутым разведчиком. Теперь сидит с паяльником и радиосхемами. Неисправимый романтик.

Дембеля заинтересовались моим собеседником и грубо спросили кто это.

— А, этот гимнаст, ха, «черпак» из разведки, — откровенно соврал я, — из какого-то батальона. Точнее не знаю, может спецназовец.

Зачем я сказал тогда так, точно в воду глядел. Дембеля, конечно, не поверили, а я упал на кулачки и принялся отжиматься пятьдесят раз за улыбчивость и борзость в речи.

Перед завтраком, на построение нашего батальона пришли все офицеры. Комбат, лет сорока пяти, без особых примет, подтянутый и выбритый офицер, поздравил молодое пополнение с прибытием в Афганистан и заверил нас в том, что мы попали в лучшую воинскую часть во всей 103-ей ВДД. Ведь на войне ни шагу без разведки и ни полшага без связи.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

62

Дува́лы — домики местных жителей в Афганистане.