Правосудие любой ценой

Александр Золотько

Вор в законе Мастер съездил отдохнуть и после возвращения кардинально переменился. Перестал понимать и «уважать» коллег по преступному бизнесу и устроил настоящий беспредел. Все, кто хотел выяснить, почему так переменился держатель городского общака, встретили скорый и неприятный конец. Чтобы распутать эту непонятку, воры обращаются к… подполковнику милиции Гринчуку. И тот обещает помочь. У подполковника Гринчука свои, а не воровские правила и понятия. Но «за базар» он отвечает всегда.

Глава 1

Весна пришла в город вовремя, но все равно как-то внезапно. Последний день февраля был, как положено, холодный и снежный. Мела поземка. А первого марта все проснулись уже весной. На небе ярко светило солнце, разом потекли сосульки и скоропостижно просели сугробы.

На разборку с наследством зимы марту потребовалось всего с неделю. Сосульки, снег и лед исчезли быстро, оставив на мокрой и еще холодной земле мусор, накопившийся за зиму.

В лесопарке, как и положено, обнаружили пару трупов, жизнерадостно именуемых знающими людьми «подснежниками». За пределы ежегодной нормы все это не выходило, а посему паники в рядах правоохранительных органов не вызвало, как не вызвало, впрочем, и возмущения общественности.

Общественность вообще редко возмущается такими пустяками, как рост преступности. Нет, каждый в отдельности, естественно, ворчал, натыкаясь на информацию об очередном преступлении, но в запросы в парламент или к Президенту ворчание не выливалось. Дело житейское.

Те, кто мог быть отнесен к преступным элементам и даже мог иметь отношение к появлению тех самых «подснежников», имел по поводу роста преступлений свое собственное мнение. Типа, беспредел достал, задрали отморозки… ну, и тому подобное. Сунуть перо в бок ближнему своему — это нормально, при условии, что делается в согласии с понятиями.

Бомба в машине или автоматный расстрел — тоже может быть, но в особых, конкретных случаях. Это слишком нервировало уважаемых людей и авторитетов. На то и существовали «стрелки», чтобы на них перетирать разногласия. И если козел в натуре не понимал, тогда…

Хотя, обычно, козел все понимал. Он тоже хотел жить.

Жить хотели и три парня, сидевших уже второй час в машине напротив высотки в центре города.

К самому дому они благоразумно не лезли, понимая, что дом населяют не самые простые люди города, и что охрана этих людей свободно могла начистить портреты всем троим. Для профилактики. Был такой опыт у одного из сидевших в машине.

Этот опытный отзывался на кличку Грыжа и, неспешно постукивая пальцами по рулю, делился опытом с двумя компаньонами — Яриком и Сливой.

— Прикиньте, мы такие только стали, вроде как не при делах, только Петруха прикурил, как у тачки нарисовались двое. И понеслась…

— Че, вот так просто от балды? — не поверил Слива.

— Не, не от балды. Вначале охранники сказали, чтобы мы, типа, сваливали, а Петруха им конкретно объяснил, куда им самим валить…

— Петруха, — хмыкнул одобрительно Ярик. — Этот может.

— Ага, — сумрачно кивнул Грыжа. — Тока теперь он еще с месяц не сможет.

— Что не сможет? — не понял Слива.

— Считай, ничего не сможет, — сказал Грыжа. — Я на заднем сидении кантовался, так даже дернуться не успел. У меня перед рожей ствол, а Петруха возле тачки лежит. А ему с носака объясняют, чего можно, а чего нет.

— А у вас что, своего ствола не было? — Ярик достал из кармана пачку сигарет и зажигалку, прикурил, не предлагая остальным.

Ярика вообще некоторые считали жлобом.

— Был, у Петрухи, — Грыжа оглянулся на Ярика. — Петруху уже почти отпустили, когда он схватился за свою дуру.

— И чего?

— Я ж тебе говорю, до этого у него только юшку из носа пустили и, там, пару синяков по роже. А когда пистолет заметили, вот тогда он свои переломы и сотрясения и получил, — Грыжа потянулся и зевнул.

— Че ты? — спросил Слива.

— Не выспался я, в натуре. Сейчас бы завалиться на боковую…

— С бабой, — добавил Слива.

— Не, — мотнул головой Грыжа. — Тока спать. С ментом все закончить — и спать.

Все трое помолчали.

То, что они должны были сделать сегодня, им нравилось мало. Хотя бы по тому, что никто из троих не понимал толком, зачем все это. Когда Атаман отдавал приказ, Ярик даже попытался засомневаться, но быстро смирился. Чем там могла закончиться разборка с ментом — не понятно, а если Атаман обидится, то…

На фиг, подумали все трое.

Сейчас же у всех было время поразмыслить.

— Ну и на хрена все это нужно Атаману? — спросил Слива, ни к кому особо не обращаясь.

Грыжа снова промолчал, а Ярик одной затяжкой докурил сигарету и выбросил окурок в окно. Там, на асфальте уже лежал с десяток таких же.

— Не, в натуре, — Слива обернулся к Грыже. — На хрена Атаману разборка с ментом?

— И если бы с кем другим, — лениво протянул Ярик, — а то с Зеленым.

— А че с Зеленым?

— Ты давно у нас в городе кантуешься, Слива? — спросил Грыжа.

— Считай, с полгода как откинулся и сюда переехал, — ответил Слива. — А че?

Этим своим «а че?» он в первые дни доставал всех, да так, что пару раз даже схлопотал по хлебалу. Потом к вопросу привыкли, но тупости Сливы, выделявшей его даже на фоне интеллектуального уровня братвы, все продолжали радоваться буквально ежеминутно.

Можно было понять, что приезжий пацан все еще путается в названиях улиц. Можно было простить то, что не всех уважаемых людей он знал в лицо, а тех, кого даже знал, узнавал далеко не всегда. В конце концов, свои бабки Слива отрабатывал вовсе не головой.

Но выучить и запомнить имена самых знаменитых лиц города даже такой бык как Слива был обязан. Тем более, лиц легендарных.

— Так кто такой Зеленый? — переспросил Слива.

Грыжа хмыкнул.

Ярик ухмыльнулся и постучал Сливу пальцем по лбу.

Слива отмахнулся и обиженно насупился.

— Ща как стукну, — предупредил Слива.

— Не, ты глянь на этого урода! — Ярик снова полез за сигаретами. — Зеленый — это…

— Ты не помнишь, как украли пацана из богатых? — спросил Грыжа.

— Это на Новый год?

— Точно.

— Конечно, помню, а че?

— Мешок через плечо, — привычно передразнил Ярик.

Слива привычно обиделся.

— Помнишь, как весь город на уши поставили?

— Помнишь… А че тут помнить? Не дурак, наверное, — сказал Слива.

— Наверное, — согласился Ярик. — И помнишь, как всю семью там замочили? С детьми, прислугой и охраной.

— Десятка два жмуриков было, — дополнил картину Грыжа.

— Помню, — кивнул бугристой головой Слива. — Там еще бабки большие типа как пропали.

— Типа, — сказал Ярик. — А вот Зеленый все это дело и распутал. Лично нашел беспредельщиков.

— И че?

— Не че. Нету тех беспредельщиков.

— Мент замочил?

— Сами они друг друга замочили, — Ярик выбросил очередной окурок.

— А мент при чем?

— Задрал ты меня уже, Слива, — простонал Ярик.

— Не, — мотнул головой Слива. — Если они сами друг друга замочили, то мент тут с какого боку?

— Ни с какого! Если так глянуть — ни с какого. А только среди братвы слух пошел — если Зеленый решит, что кто-то лишку на себя взял, или там замочил кого не по делу, то жить тому фраеру с неделю. А то и меньше. Порчу он, типа, напускает.

Слива перевел взгляд с Грыжи на Ярика, а потом обратно.

Прикалываются, подумал Слива.

Его постоянно разводили на ерунде, он уже даже привык. Не к тому, что постоянно выглядит лохом, а к тому, что ничего тут не поделать. Можно было только особо надоедливым давать в рыло. С Грыжей и Яриком этот способ явно не проходил, потому лучше всего было разрешить им довести шутку до конца и сменить тему.

— Чего зенками водишь? Не веришь?

Слива неопределенно пожал плечами.

— А то, что Саня Мехтиев умер после того, что начал под Зеленого копать ты знаешь? — спросил Ярик.

— И Гиря из города уехал, — подсказал Грыжа.

— Гиря?

Гирю Слива помнил. Он поначалу даже прибился в одну из его бригад, но потом, когда в январе Гиря вдруг неожиданно уехал, пришлось идти под Атамана.

— Это Зеленый Гирю из города выгнал?

— А то! — Грыжа опустил стекло в дверце и мельком глянул на Ярика. — Надымил, козел.

— Просто так выгнал? — не поверил Слива.

— Ага, — кивнул Грыжа. — Блин.

— Что там? — насторожился Ярик.

— Гляди, — Грыжа ткнул пальцем.

Из дома вышел высокий худощавый мужчина лет тридцати пяти. Помахал рукой, глядя куда-то на верхние этажи дома, перешел через дорогу и сел в темно-синий «джип». За руль.

— Это он? — спросил Слива.

— Ага, — кивнул Грыжа и завел мотор.

— Крутая тачка, — оценил Слива, разглядывая «джип».

— Самая ментовская машина, — сказал Ярик и нервным движением вытер губы.

— Ментовская? — не понял иронии Слива. — Че ментовская?

«Джип» Зеленого тронулся с места.

Грыжа подождал несколько секунд и тоже стартовал.

— Че ментовская? — повторил свой вопрос Слива.

— Ты часто ментов на таких машинах видишь, урод? — Ярик почесал висок, не сводя глаз с «джипа», едущего метрах в пятидесяти впереди.

Слива посмотрел на «джип», потом перевел взгляд на Ярика:

— А че?

«Джип» притормозил на перекрестке.

— Давай! — почти выкрикнул Ярик.

Грыжа надавил на педаль газа.

Ярик уперся руками в спинку переднего сидения. Напрягся.

Светофор мигнул, и «джип» тронулся с места.

— Не успели, — протянул Грыжа, отпуская педаль.

— Ничего, на следующем, — сказал Ярик. — Только держись поближе.

Слива все еще не совсем понимал, отчего так волнуются приятели. Лично он ничего особого во всем происходящем не видел. Тоже мне, фраер на «джипе»! Нашел чем удивить. Слива видел и покруче тачки…

Хотя, дошло вдруг до Сливы, менты действительно на «джипах» не ездят. Даже те, кто взятки берет. Эти боятся, что их возьмут за яйца. А у других бабок и на «жигуля» не хватает.

А этот, получается, не боится?

— Так он чего, взятки берет? — спросил Слива.

— Кто? Зеленый?

— Ну…

— Козел. Зеленый в жизни ничего не взял.

— А «джип»?

— А дом! — подхватил Ярик.

— А че дом?

— Ты знаешь, сколько в том доме одна квартира стоит?

— А…

Машина вильнула. Сливу бросило к дверце. Грыжа попытался проскочить между троллейбусом и «мерсом», но вовремя сбросил скорость.

— Мы так его не нагоним, — сказал Ярик.

— Нагоним, — сказал Грыжа.

— А может, — неуверенно протянул Ярик. — Может, на хрен?

— Атаман сказал — обязательно сегодня.

— Сам бы и ехал, — пробормотал Ярик.

— Так че квартира?

Если Слива решал что-то выяснить, то сбить его с курса было сложно.

— Она стоит как два таких «джипа». И то, если тебе разрешат ее купить. В тот дом кого попало не селят. А Зеленый — живет. И оба его помощника там же.

— Братку повезло, — сказал Грыжа, не отводя взгляда от машины Зеленого. — Быком был у Гири, а теперь вон с Зеленым кантуется, прапорщиком милицейским стал.

Троллейбус ушел вправо, к остановке, и Грыжа смог приблизиться к «джипу» почти вплотную. Только давно немытая «ока» разделяла теперь машины.

— Хорошо, что он один сегодня, — сказал Грыжа.

— Ага, — согласился Ярик, — хотя он и один не подарок.

Слива расправил плечи. Разговор коснулся темы, в которой он себя считал профессионалом.

— Я его, — уверенным тоном произнес Слива. — Да я трех таких как он…

— Ага, — легко согласился Ярик и похлопал Грыжу по плечу. — Может, дадим пацану возможность побазарить с Зеленым?

— Нам бы все успеть, пока он не успеет обидеться, — пробормотал Грыжа.

— Я, — снова начал Слива, но закончить не успел.

«Ока» ушла в правый ряд и включила поворот.

— Вот тут, — сказал Ярик.

Костяшки пальцев Грыжи побелели.

Светофор загорелся красным, «ока» начала поворот вправо, по стрелке. «Джип» мигнул «стопами», но потом вдруг рванул вправо, чуть не спихнув «оку» на тротуар.

— Твою мать! — выругался Грыжа.

Тормоза взвизгнули.

— Вправо давай! — крикнул Ярик.

Грыжа оскалился, оглянулся назад и, надавив на клаксон, потянул машину на поворот. Не обращая внимания на недовольные гудки других машин в правом ряду.

— Засек нас мент, — сказал Ярик.

— Вернуться хочешь? — спросил Грыжа, высматривая, куда подевался «джип».

— Так ведь засек…

— Это ты потом Атаману скажешь.

«Джип», не торопясь, двигался в сторону лесопарка.

— Давай его прямо тут, — предложил Ярик, и снова вытер рот. — Давай!

— Сказано было — на перекрестке. Чтобы как в аптеке.

«… не очко меня сгубило, а к одиннадцати туз!» — взревело вдруг в салоне машины.

Грыжа дернулся. Машина вильнула.

— Козел! — взревел Грыжа и врезал локтем вправо и вверх.

Удар пришелся Сливе в нос.

Так себе удар, если честно. Слива в другой момент и не обратил бы на него внимания, но сейчас… И главное — за что? Он ведь просто хотел включить музыку. Слива любил душевную музыку погромче. А его — в рожу?

Слива почувствовал себя обиженным. А когда он чувствовал себя обиженным, то тут же начинал восстанавливать справедливость.

На словах «Владимирский централ» Слива провел рукой по лицу и обнаружил, что из носу идет кровь. «…этапом из Твери» совпало с нечленораздельным боевым выкриком Сливы.

В машине драться не очень удобно. Водителю в этом смысле повезло меньше других — ему еще и руль мешает. Поэтому Грыжа заметить удар Сливы смог, а отреагировать — нет.

В ухо.

Грыжа смог только дернуть головой, ослабляя удар. Ему еще приходилось вести машину.

Слива левой рукой попытался обхватить Грыжу за шею. Тогда позиция была бы близкой к идеалу. Левой рукой блокируется голова водителя, а правой рукой можно обрабатывать эту самую голову практически без помех. Шансов у водителя нет почти никаких.

Грыжа нажал на тормоз. Машина резко остановилась, Сливу приложило лбом о стекло. Несколько капель крови из носу пунктиром простучали по стеклу.

— Мудак! — взревел Грыжа.

Мимо машины, ревя сигналом, проскочил автобус.

Что-то закричал Слива:

«… а к одиннадцати туз!»

— Твою мать!

— Козел!

В дело вступил Ярик.

Он захватил сзади за шею Сливу, потянул голову на себя. Слива вырывался, размахивая руками, потом вцепился в пальцы правой руки Ярика и начал их отдирать от своей головы.

Еще секунда, понял Ярик, и пальцы с хрустом начнут ломаться.

Теперь в машине кричало не только радио. Орали все.

— Суки! — хрипел Слива.

— Не выпускай! — кричал Грыжа, а Ярик просто выл что-то от боли в пальцах.

— Н-на! — выдохнул, наконец, Грыжа и приложил ребром ладони по напряженному горлу Сливы.

Слива дернулся и замолчал.

Не то, чтобы совсем замолчал, но ничего связного уже не произносил. Ему уже было не до того. Он уже просто хотел дышать. А это получалось не совсем.

Ярик отпустил голову Сливы, и тот, хрипя, стал сползать куда-то вниз.

— Урод, — выдохнул Грыжа и выключил приемник.

— Не нужно было его трогать, — сказал Ярик.

— Не нужно было его с собой брать, — недовольно пробормотал Грыжа. — Зеленого теперь…

Он хотел сказать что-то типа «хрен найдем» или «фиг догоним», но заканчивать фразу не стал. Зеленого не нужно было ни искать, ни догонять. Мент стоял перед машиной, с явным интересом рассматривая сидящих в ней.

Убедившись, что его заметили, Зеленый поманил Грыжу пальцем.

— Приехали, — тихо сказал Грыжа и вышел из машины.

— Здравствуйте, Юрий Иванович, — сказал Грыжа.

— Привет, Грыжа, — улыбнулся Зеленый.

От этой доброжелательной улыбки по спине Грыжи пробежал холодок.

— Я… это…

— Проводишь воспитательную работу среди молодежи, — кивнул Зеленый. — Куешь, так сказать, кадры.

Грыжа потер ребро правой ладони и оглянулся на машину. Слива дыхание все еще не восстановил, а Ярик старательно делал вид, что ко всему происходящему он отношения не имеет. Типа, просто сидит на заднем сидении.

— Заспорили тут… — пробормотал Грыжа.

— Понятное дело! — с серьезным видом кивнул Зеленый. — Спор — дело сильных духом. И горлом.

— Ага, — тяжело вздохнул Грыжа.

— А давай и мы с тобой поспорим, — предложил Зеленый.

— Про что?

— Ну… Есть много разных замечательных предметов для спора. Например, спорим, что я тебя посажу?

Грыжа сглотнул.

— Я вас вроде как бы задержал за драку и покушение на человека…

Зеленый и Грыжа одновременно посмотрели на Сливу.

— Вроде как на человека, — поправился Зеленый.

— Это мы по дружбе, по приколу…

— Вроде как шутейно, — с пониманием кивнул Зеленый. — Я и сам люблю вот так пошутковать. До первой крови. И твой этот приятель, понятное дело, подтвердит, что вы шутили.

— Ага, — с готовностью подхватил Грыжа. — Подтвердит.

— Правильно, подтвердит, — кивнул Зеленый. — Но не сразу. За это время я вас обоих — тебя и, если я не ошибаюсь, Ярика — положу на асфальт и вызову «маски-шоу» — группу. Они приедут, весело проверят машину и найдут там чего-нибудь такое… Интересное.

— Это…

— Что это? Нету у вас в машине ничего интересного? — Зеленый улыбнулся самым душевным образом. — А ты как полагаешь, пока вы будете в лежачем положении дожидаться альтруистов в бронежилетах, я не смогу вам чего-нибудь подбросить? Интересного.

Зеленый сунул руку в карман куртки и достал три пистолетных патрона.

— Три патрона. Для задержания хватит. Вас примут, привезут в участок, так поговорят немного по-взрослому, а, затем, появлюсь я. И стану задавать массу разных неприятных вопросов. Которые, если честно, будут сводиться к одному — какого хрена вы за мной ехали от самого дома. А?

Грыжа замялся. У него были инструкции от Атамана. И там все было понятно — место, действия, последствия, варианты и что будет ПОСЛЕ. Вариант, при котором разговор начинался ДО с Атаманом оговорен не был.

— Товарищ не понимает, — констатировал Зеленый.

Чуть наклонившись, он посмотрел в машину, поймал взгляд Ярика и махнул рукой, подзывая.

Ярик показал на себя пальцем и вопросительно посмотрел на Зеленого. Тот кивнул.

Ярик вздохнул и вышел из машины.

— Все в порядке? — спросил Зеленый.

— Где? — не понял Ярик.

— В порядке, — удовлетворенным тоном произнес Зеленый и таким же удовлетворенным тоном продолжил, — аккуратно укладываемся на асфальт. Лицом вниз. И руки за голову.

— Чего? — Ярик не слышал из машины разговора, посему такое предложение застало его врасплох.

— На асфальт, — сказал Зеленый.

— Вы что, в натуре?

— О, — обрадовался Зеленый, — мы начинаем пререкаться с работником милиции. Если события будут развиваться в таком темпе, то через тридцать секунд мы перейдем к сопротивлению. А еще секунд через тридцать я смогу принимать и более серьезные меры. Устраивает такой сценарий?

Ярик оглянулся на Грыжу.

— Не, пацаны, так дело не пойдет! — Зеленый спрятал патроны в карман. — Мы или укладываемся на асфальт сами, или я помогаю, по мере сил и фантазии. Или вы мне объясняете, какого хрена ехали за мной и что собирались делать.

— Скажи ему, — попросил Ярик Грыжу.

Грыжа отвел взгляд.

— Скажи ему, что тебе Атаман приказал, — снова попросил Ярик.

— Атаман? — восхитился Зеленый. — Сам Атаман что-то приказал сделать по моему поводу?

Зеленый присел на капот машины.

— И что же он приказал? Надеюсь, не мочить мента?

— Нет, — торопливо заверил Ярик. — Он сказал…

— Руку, — строго напомнил Зеленый, заметив, что Ярик полез в карман.

— Закурить, — объяснил Ярик.

— Потерпишь. Здоровее будешь. Подышишь чистым воздухом…

Мимо проехал автобус, обдав сизым вонючим дымом.

— Ладно, закуривай, — разрешил Зеленый.

Ярик торопливо закурил.

— Так кто будет говорить? — уточнил Зеленый. — Кто будет сотрудничать с представителем закона?

— Атаман сказал, чтобы мы дождались вас, потом нагнали на перекрестке и вроде случайно въехали в вашу тачку сзади, — сказал Грыжа. — Типа — случайно.

— Ага, — кивнул Зеленый. — Решил Атаман заняться мелким вредительством. Что ему мой «джип» плохого сделал?

— Не знаю. В натуре — не знаю, — развел руками Грыжа. — Он мне сказал, что если начнется разборка…

— Начнется, — подтвердил Зеленый.

— Когда начнется — посылать вас, извините, куда подальше и грузить, что это вы нас подрезали.

— Глубоко, — оценил Зеленый. — А дальше?

— Все.

— Интересно. Очень интересно. А вчера возле дома охрана вас зацепила?

— Нас, — кивнул Грыжа. — Не совсем нас, но…

— Понял. Выходит, что Атаман еще со вчерашнего дня хочет мне пакость сделать. Вопрос только — зачем? — Зеленый почесал кончик носа. — Забавные вы пацаны, с Атаманом вашим.

Ярик тяжело вздохнул.

— И что будем делать дальше? — спросил Зеленый.

— Не знаю, — честно признался Грыжа.

— Дурацкая ситуация, — констатировал Зеленый.

Рядом затормозила патрульная машина. Из нее вышел старший лейтенант и подошел к стоящим:

— Что тут у вас?

Зеленый тяжело вздохнул, достал удостоверение и показал его старлею:

— Подполковник Гринчук, начальник оперативно-контрольного отдела. С кем имею честь?

Старший лейтенант взглянул на удостоверение, потом на Грыжу с Яриком.

— Старший лейтенант Горкин. Помощь нужна? — спросил старший лейтенант.

— Ну что вы, у нас тут полное взаимопонимание. Мы сейчас как раз решаем так просто разойтись или со стрельбой. Вам как лучше, товарищ старший лейтенант Горкин?

— Нам лучше, чтобы вы убрали машину. А если надумаете стрелять, то где-нибудь в другом месте. Всего хорошего.

Старший лейтенант козырнул и вернулся в патрульную машину.

— Что там? — спросил водитель.

— Гринчук кого-то воспитывает.

— Тот самый? — водитель даже оглянулся, чтобы посмотреть.

— Тот самый, тот самый, поехали, — сказал старший лейтенант Горкин.

Патрульная машина тронулась с места.

— А правда, что он нашел те четыре миллиона баксов? — спросил водитель.

Старший лейтенант кашлянул.

— Нет, серьезно.

— Серьезно… — старший лейтенант почесал в затылке. — С одной стороны, он, понятное дело ничего такого никому не говорил.

— Ясное дело.

— С другой стороны, тачки у него и его людей крутейшие, живут в том большом доме, знаешь, где…

— Знаю, — кивнул водитель.

— И опять же, при всем при том не было случая, чтобы Гринчук не нашел того, что искал.

— Значит, — подвел итог водитель, — четыре миллиона баксов он нашел. Тогда какого рожна остался в органах?

— А нравится ему, — сказал старший лейтенант. — Единственный в мире мент-миллионер.

Гринчук проводил взглядом отъезжающую патрульную машину и посмотрел на пацанов.

— Ложиться? — спросил Грыжа.

Внезапно распахнулась дверца и из машины выбрался Слива, о котором все участники переговоров несколько подзабыли.

— Суки! — заявил Слива и двинулся на Грыжу.

— Стоять, — негромко скомандовал Гринчук.

— Да пошел ты… — заявил Слива.

Что ему этот мент, если еще не забыта обида, если саднит горло, если… Если просто хочется набить рожи этим козлам. Двоим. А если мент полезет не в свое дело, то и троим.

Лицо Гринчука чуть напряглось.

— Не надо, — быстро сказал Грыжа. — Мы сами.

Вообще-то, Слива пользовался славой отморозка, и драки с ним обычно избегали, но тут Сливе не повезло. Он в данной ситуации оказался меньшим злом. А потому…

Когда Гринчук шел к своему «джипу», Слива уже лежал, а Грыжа и Ярик доводили до совершенства ногами дело рук своих.

Когда «джип» тронулся с места, Грыжа на секунду оторвался от воспитательного момента и помахал вдогонку рукой.

— Любит у нас народ милицию, — сказал Гринчук. — Ой, как любит.

Гринчук достал из кармана телефон и нажал на кнопку.

— Да, — ответил Михаил.

— Миша, гигантская просьба — я сейчас съезжу к Атаману…

— Бильярдная в парке, — сказал Михаил.

— Я хотел, чтобы ты подъехал туда минут так через сорок. Сможешь?

— Конечно, — сказал Михаил.

— Там и встретимся, — Гринчук спрятал телефон в карман.

— Вот такие пироги, — сказал задумчиво Гринчук.

Атаман.

Странно. Их пути пока особо не пересекались. Парни Атамана работали по девочкам и бильярдным, немного промышляли наркотой. Причем, когда Гринчук еще был райотдельским опером, Атаман в его зоне не шустрил, а после того, как Гринчук приобрел свой нынешний статус, Атаман мог заинтересовать Гринчука только в особых случаях. В таких вот, как этот.

Итак, подумал Гринчук, предположим, что старый изможденный опер не засек сзади машину, остановился на перекрестке и получил удар в задницу, как последний лох. Обидно. Естественно, всякий водитель пойдет разбираться с козлом, который не держит дистанцию. А тут три обормота начинают гнать волну, и нести ахинею о том, что он их, типа, в натуре, конкретно подрезал. И вообще, не их это тачка, они на Атамана, то есть, Алексея Вадимовича Резникова работают. Дальше?

Два варианта — Гринчук лично отправляется к Атаману, либо назначает свиданку в нейтральном месте. Забивает, типа, стрелку. И там… Что?

Ладно, сказал себе Гринчук, посмотрим.

Сейчас Атаман должен кантоваться в бильярдной. Атаман был верен своим привычкам. Он был привычно недоверчив, привычно не любил конкурентов, но привычки нарушать свое слово не имел, за что его, в общем, уважали. С виноватыми расправлялся безжалостно, но при этом старался быть справедливым.

Особо высоко в своих профессиональных кругах он не лез, но свое место отстаивал крепко, соблюдая понятия и обычаи. Беспредела на своей территории не допускал, но и кровь его не останавливала. Если не было другого выхода.

Получалось, что Грыжу с компанией он послал потому, что не имел другого выхода. И это было странным.

Ладно, подумал Гринчук. Там посмотрим.

Основной базой Атамана была бильярдная в парке. Там он традиционно проводил большую часть своей жизни. Там же принимал гостей. Но мог и не принять.

На въезде в парк стояла «тойота». Первый пост. Гринчук притормозил и опустил тонированное стекло, чтобы охранники увидели его лицо. Лучше, чтобы Атамана предупредили заранее.

Метров через сто «джип» выехал на стоянку перед бильярдной. Гринчук остановил его возле атаманова «мерса». Заглушил двигатель.

От одноэтажного деревянного здания к машине подошел охранник. Крепкий парень, с лицом, не отягощенным особым гуманизмом.

— Чего нужно? — спросил охранник.

— Вообще-то, я думал, что мне нужно сегодня заняться некоторыми важными делами. Но после встречи с Грыжей и его компанией, я понял, что мне придется общаться с Атаманом. — Гринчук вежливо улыбнулся. — Но я совершенно не предполагал, что при этом мне нужно будет еще и с быками разговаривать.

На оскорбление охранник не отреагировал, что обнадеживало.

— Передай Атаману — приехал подполковник Гринчук. И этот самый подполковник Гринчук готов ждать не более двух минут.

Охранник оглянулся на здание.

— Время пошло, — напомнил Гринчук.

Охранник поправил что-то увесистое под курткой и пошел к бильярдной. Ровно через минуту он вышел и помахал рукой.

Гринчук с хрустом расправил плечи, достал из-под сидения пистолет, взвесил его на руке, словно прикидывая что-то, потом сунул оружие за спину, за пояс.

Вышел из машины, огляделся. Нажал кнопку на брелке.

«Джип» мигнул фарами, включая сигнализацию.

— И где хозяин? — спросил Гринчук, поднимаясь на крыльцо мимо охранника.

— В зале, — коротко ответил охранник.

Атаман действительно был в зале. Когда Гринчук вошел, Атаман как раз стоял, опершись на кий, задумчиво рассматривая шары на столе. Больше никого в зале не было.

— Типа, добрый день, — сказал Гринчук.

— День добрый, — ответил Атаман и обернулся к вошедшему.

Что-то в этом внешне спокойном лице было не так. Что-то… Гринчук подошел к столу.

Атаман руки не подал.

Умный Атаман, не хочет двусмысленности. Гринчук руку мог не пожать. А это ставило бы Атамана в неловкое положение в самом начале разговора.

— Сразу начнем разговор, или ритуал выполнять будем? — спросил Гринчук. — Типа, твои пацаны, блин, в натуре, наехали…

— Грыжа мне звонил, — сказал Атаман. — Не получилось у него…

В голосе Атамана прозвучала усталость и какая-то обреченность. Фатализм, что ли…

— По-другому думал, но что вышло, то вышло. Партию сыграем? — спросил Атаман.

— Не-а, — покачал головой Гринчук. — А то у нас получится как в кинухе «Место встречи изменить нельзя». А вы, господин Атаман, не Копченый, а я — не Жеглов. Так что…

Гринчук, словно извиняясь, развел руками.

— Тогда пошли присядем, — сказал Атаман.

И снова в его голосе прозвучала обреченность.

В зале было довольно темно. Свет горел только над столом, возле которого стоял Атаман и над столиком с двумя креслами в углу зала.

К столику Атаман и пошел. Сел в одно из кресел и молча указал Гринчуку на другое.

Гринчук сел.

— М-да… — выдохнул, помолчав, Атаман. — Странная штука — жизнь. Цепляешься за нее, пинаешь других, зубами рвешь врагов, а потом оказывается, что все это фигня. И жизнь — фигня. И ты. И все на свете — фигня.

— Очень точно подмечено, — кивнул Гринчук.

— Не надо, — сказал Атаман.

— Что не надо?

— Вот этого вот, не надо.

Атаман посмотрел в лицо Гринчуку, и тот вдруг понял, что именно не так. У Атамана были мертвые глаза. Они словно подернулись пылью.

И Гринчук спросил серьезно:

— Что случилось?

— Не знаю, — сказал Атаман. — Честно — не знаю.

Гринчук молча ждал. Молчал и Атаман.

В зале было тихо и сумрачно. Через секунду у Гринчука возникло ощущение, что и за стенами этого зала все стало таким же гулким и мрачным.

— Мне нужно было с тобой переговорить, — сказал Атаман.

Обычно в таких случаях Гринчук прерывал собеседника и напоминал, что они не пасли вместе свиней, и что на «ты» он переходить даже и не собирался. Но было в голосе Атамана что-то такое, что остановило Гринчука.

— Хотел, чтобы пацаны, вроде как случайно с тобой пересеклись, и чтобы ты сам решил со мной связаться, чтобы не я за тобой послал, а ты сам на меня вышел. Чтобы он не понял…

Атаман снова замолчал, задумался о чем-то на минуту и покачал головой.

— Не получилось… Ну и ладно.

— Можно сказать, что я зацепил твоих орлов за драку в машине. А потом на меня кинулся этот ваш новенький, — предложил Гринчук.

— Слива, — сказал Атаман и махнул рукой. — Хрен с ним. Приехал и приехал. Не думаю, что он станет это выяснять. Теперь это уже и не важно.

— Кто он? — спросил Гринчук.

Пауза.

Что-то скрипнуло в темном углу. Гринчук оглянулся на звук, но там ничего не было. Просто рассохшаяся половица.

— Ты Мастера знаешь? — спросил Атаман.

— Слышал, — ответил Гринчук.

Не слышать о Мастере Гринчук, естественно, не мог, хотя для большинства жителей города кличка эта ничего особого не значила.

Авторитетнее Мастера в городе человека не было. Мастер знал все, что происходило в городе. Мастер знал всех. Он был для таких как Атаман воплощением закона. Мастер, естественно, не мог пойти против общего решения, но и общее решение очень редко противоречило мнению Мастера. Одного слова Мастера было достаточно, чтобы прекратить разборки. И одного слова Мастера хватало, чтобы поднять человека на самый верх или смешать его с грязью.

— Я слышал о Мастере, — повторил Гринчук.

— А лично ты с ним сталкивался? — спросил Атаман.

— Не доводилось.

— А я… Я с ним хорошо знаком. Очень. Он мне помог. Когда-то. Подписался за меня. И дальше… — голос Атамана стал совсем хриплым. — Как отец. Честно, без понтов. Если бы не он…

Атаман провел рукой по лицу, и Гринчук заметил, что пальцы у того дрожат. И зрелище это было настолько странным и неприятным, что Гринчук отвел глаза.

— Я за него был готов… Подохнуть за него я был готов, вот что, — выдохнул Атаман.

— Был готов, — тихо повторил Гринчук.

— Да, был. Был, — повысил голос Атаман. — До прошлого лета. Даже до октября. А потом…

Атаман ударил кулаком по столу.

— И что случилось в сентябре? — спросил Гринчук.

— А ничего как бы и не случилось. В кои веки решил Мастер отдохнуть. Съездить на курорт. Я еще его уговаривал, — Атаман втянул воздух сквозь зубы, зашипев, словно от боли. — Он поехал. Ты бывал в Приморске?

— Нет.

— Хороший городок. Красивый. Я и сам там был лет пятнадцать назад. Море, крепость, горы…

Атаман потер руки, потом постучал пальцами по столу. Руки словно пытались спрятаться от чего-то страшного, но не могли найти убежища. И страх гнал их с места на место.

— Мастер поехал. На месяц. Но вернулся через три недели, и… — Мастер сцепил руки и спрятал их под стол.

Его словно бил озноб.

Голос чуть вибрировал, словно Атаман балансировал на самом краю лихорадки.

— И вернулся… — Атаман поднес руки к лицу, словно пытался что-то рассмотреть на своих ладонях, потом руки сжались в кулаки и с грохотом обрушились на стол. — Не он это приехал! Не он! Не он!

Удары становились все сильнее, и Гринчуку показалось, что дубовая столешница сейчас не выдержит и лопнет под этими ударами. Но Атаман вдруг замер. И когда заговорил снова, голос стал уже почти нормальным.

— Нет, это был он, Мастер. Только… Я не сразу это заметил. Он стал вести себя иначе… Будто… Ну, как бы он стал нас бояться, что ли. Типа, мы его могли заразить чем-то. Не подавал руки. В одиночку ел. Мы даже поначалу смеялись, что он боится отравы… Потом все пришло в норму. Почти… С ним, понимаешь, ездили трое наших. Водила и двое ребят на подхвате. Он их на следующий день, после того как вернулся, отправил по делам на Север. И…

Пальцы на руках Атамана снова зашевелись, будто жили своей, собственной жизнью. Словно испуганные черви, подумал Гринчук.

— Они не вернулись. Авария. Ночью на трассе в лоб с «КрАЗом». Все трое погибли на месте. Я бы и внимания не обратил… Да и не обратил я внимания тогда, только потом… когда начал думать… Я почему сказал, что не он вернулся… Изменился он. Сильно. Даже поведение… Замрет иногда, словно в столбняке, а потом вздрогнет, будто увидел чего и… Он отдал Юго-Западный рынок пришлым, ввязался в разборку с Абреком, хотя у нас никогда с ним не было проблем. И сам ничего он не получил с той разборки. Двое наших попытались… Это… поговорить только с ним. Так он даже ни с кем не посоветовался. Убрали обоих. Самых доверенных.

Гринчук кивнул. Он сам удивлялся месяца три назад, пытаясь понять, что могло стоить жизни двум людям из близкого окружения Мастера.

— И я стал думать, почему их. Почему именно их, ведь они были с ним почти с самого начала. А потом понял — потому, что они его знали лучше остальных. Они могли понять, что его подменили. Они… И я.

Атаман судорожно вздохнул.

— Подменили. Или загипнотизировали… Не знаю… Не знаю… Там в Приморске с ним что-то сделали. Опоили… Заколдовали. Не знаю…

Атаман встал с кресла и прошелся по залу. Вернулся в кресло.

— Что, с ума сошел Атаман? Рехнулся? Что думаешь?

— Не знаю, — сказал Гринчук. — А у него ты…

— Двое попытались… А я жить хочу. Хочу жить.

— Жить все хотят, — сказал Гринчук. — Даже я.

Атаман нервно засмеялся.

— Помоги, — сказал, отсмеявшись, Атаман.

— В чем? — спросил Гринчук. — И почему я?

Снова скрипнула половица.

— Я только одному человеку рассказал об этом. По телефону. Он мне позвонил, а я ему рассказал. И он мне посоветовал…

— Это кто?

— Гиря. Помнишь Гирю?

Гринчук невесело улыбнулся:

— Помню. И что?

— Гиря сказал, что ты сможешь помочь. Если захочешь. И еще сказал, что он тебе помог перед своим отъездом. И просит этот долг отдать мне.

Теперь засмеялся Гринчук.

— А нету никакого долга. Нету. И Гиря это сам прекрасно помнит. Я его должен был казнить еще прошлым летом, когда он взорвал машину перед казино. Помнишь, сколько там народу погибло? И я его не убил. Знаешь почему? Я и сам не знаю. Потом он мне действительно помог… Выбора не было. А я ему ничего не должен.

— Тогда просто помоги, — сказал Атаман. — Хочешь — заплачу. Хотя…

— Что?

— Слышал я про твои миллионы. Или врут люди?

Гринчук промолчал.

— Не врут, — улыбнулся Атаман. — И выходит, и заплатить я тебе не могу…

— При чем здесь миллионы? Что, кто-то тебе сказал, что я брал взятки или принимал заказы от братвы? — бровь Гринчука саркастически изогнулась.

— Не брал, — покачал головой Атаман. — Я не знаю, как тебя просить.

Гринчук промолчал.

— Понимаешь, я бы, наверное, стерпелся и с этим Мастером, с новым. Только… Неделю назад он мне сказал… Езжай, говорит, летом в Приморск. Обязательно езжай. Я, было, в шутку перевел, типа, не люблю моря, а он… Изменился в лице и говорит… Говорит, что не мне решать. Либо я еду туда, либо… Понимаешь? Поеду туда — меня там тоже подменят. Останусь — тут похоронят. Помоги, Зеленый. Прошу тебя, как человека, не как мента — помоги.

— Что я могу сделать? — раздельно произнося слова, спросил Гринчук. — Уничтожить Приморск? Взорвать его к едреней фене? Или замочить Мастера? Что?

Атаман тяжело вздохнул, словно перед прыжком в воду.

— Говорят, ты слово знаешь.

— Что? — удивленно переспросил Гринчук.

— Твой Михаил, этот, старлей твой, — Атаман провел рукой по волосам и откашлялся. — Он же тоже был… как это… загипнотизированный. Это ж он тогда, после взрыва возле казино разбирался с… сколько он тогда положил народу? Он тогда за этих бомжей подписался, за Крыс… Разное о нем говорят… но еще говорят, что ты можешь его остановить, если… это… в голове у него снова включается… Ты слово знаешь. Ведь знаешь?

— Знаю, — помолчав, кивнул Гринчук. — Но оно только для Михаила. Он… Впрочем, это не важно, что там с ним на самом деле. Тебе это не поможет. И Мастеру — тоже.

— Но ты откуда-то слово узнал? — почти шепотом спросил Атаман. — Ведь узнал. Спроси там и для меня. Для Мастера. А я… Я все что угодно… Я…

Лицо Атамана искривилось, будто он собирался заплакать. Или он на самом деле с трудом сдерживал слезы?

— Знаешь, Атаман, — сказал Гринчук, — я ни с кем этого не обсуждал. И не собираюсь. Михаил… С ним работали несколько лет. Была целая программа, государственная. Создавали суперсолдат. И ее прикрыли. Михаил уцелел случайно. Твой Мастер не может иметь к этому никакого отношения. Тебе просто…

— Показалось? Показалось? — Атаман снова вскочил с кресла. — Ты ничего не понял, мент. Это ж не только мне концы будут. Он же всех туда свозит, в Приморск этот проклятый. По одному. Вначале — меня и других наших. А потом… ты думаешь, мало у него ментов на зарплате?

— Много.

— А если он вначале отправит одного мента отдохнуть за свой счет? А потом тот отвезет в Приморск другого? Или просто отправит, как вот меня Мастер отправляет? И подменят ваших ментов… А потом…

Атаман вытер с лица пот.

— Не боишься?

— Нет, — сказал Гринчук, и почувствовал, как все внутри напряглось.

Он не боится. Этот бред Атамана, явно обкурившегося или просто допившегося до белой горячки не может произвести на него, подполковника Гринчука, такое впечатление. Не может. Детские лепет о чудовищах и вампирах. Атаман, правда, верит.

— Не боюсь, — с нажимом повторил Гринчук.

— Жаль, — сказал Атаман. — Жаль.

— Ничем не могу помочь, — сказал Гринчук, вставая.

Он почувствовал, что ему нужно, жизненно важно разорвать сейчас эту паутину и выйти на солнце. Прийти в себя и забыть весь этот бред, в котором смешались страх Атамана, его ненависть к Мастеру и кошмар, в котором приходится жить Михаилу.

И непонятно, откуда просочилась к Атаману правда о Михаиле. С этим нужно разобраться. Но потом. А сейчас… Сейчас нужно просто выйти на улицу.

Подал голос телефон в кармане. Гринчук посмотрел на номер, высветившийся на телефоне. Михаил.

Открылась дверь в зал. На пороге появился силуэт.

Поднося телефон к уху, Гринчук заметил, как силуэт в дверях делает странное движение. И услышал, как лязгнул метал о метал. Очень характерно. Услышав раз, как взводится автомат, уже не спутаешь это звук ни с одним другим.

— На пол! — уже в прыжке выкрикнул Гринчук.

Атаман только обернулся к двери. Он отвык выполнять команды.

Гринчук упал, перекатился подальше от света, в тень.

Ударил автомат.

Пунктир трассирующих пуль стремительно соединил два силуэта — того, что в дверях, и Атамана, все еще стоящего в освещенном кругу возле столика.

Выстрелы разом заполнил весь зал, смешав все звуки в один грохочущий ком. И ком этот катался по залу, сминая все на своем пути. И словно искры из-под точильного камня, вылетали из-под него горящие пули.

Разлетелась лампа за спиной у Атамана.

Светильник над бильярдом продолжал освещать стол и отбрасывать свет в стороны. И Гринчук увидел, как огоньки пуль, прошивая тело Атамана не гаснут, а яростными огоньками впиваются в стены.

И еще увидел Гринчук, что огненный пунктир двигается в его сторону, пытаясь нащупать, пытаясь выдернуть его из спасительного мрака.

Гринчук выхватил пистолет. Сдвинул флажок предохранителя. Носить пистолет с патроном в стволе запрещалось всеми инструкциями. Но он всегда относился к инструкциям без уважения.

Выстрел. Еще раз.

Гринчук не видел мушки, поэтому никак не мог толком прицелиться. Еще выстрел.

Автоматные пули торопились на встречу с Гринчуком, перепрыгивая с одного бильярдного стола на другой, распарывая сукно и смачно выплевывая щепки.

Тишина наступила внезапно. Гринчук не сразу поверил этому.

В автоматном магазине закончились патроны.

Силуэт в дверях шевелился, перезаряжая автомат. Гринчук не стал раздумывать, почему стрелок не укрылся за дверью. Гринчук просто выпрямился во весь рост и, повернувшись как в тире, к мишени правым боком, трижды выстрелил.

Элементарное стрелковое упражнение — три пули в ростовую мишень. В тире — с двадцати пяти метров. Здесь было метров пятнадцать.

Бах! Мишень качнулась. Прицел чуть ниже, чтобы скомпенсировать бросок первого выстрела. Бах! Мишень развернуло и ударило о стену. Бах! Мишень исчезла, неуклюже скользнув по стене куда-то назад, за пределы освещенного прямоугольника двери.

Подполковник Гринчук стрельбу закончил.

В голове гудело. Поэтому Гринчук не сразу разобрал, что его зовут.

Гринчук вздрогнул, но потом понял, что это не Атаман. Это Михаил. Пришел Михаил, и это значило, что можно вздохнуть спокойно.

— Юрий Иванович! — позвал от дверей Михаил.

— Да, Миша, — ответил Гринчук.

— У вас все в порядке?

Все ли у него в порядке? На Гринчука вдруг накатилась слабость. Твою мать, пробормотал Гринчук и оперся о бильярдный стол. Что это с ним?

Гринчук посмотрел в сторону двери. Вздрогнул, когда увидел, что в ней появился новый силуэт. Это Михаил, сказал себе Гринчук.

— Миша, ты?

— Я, — сказал Михаил.

— Там где-то возле входа — выключатель, — попросил Гринчук.

Через пару секунд вспыхнул верхний свет.

Гринчук оторвался от стола, сделал несколько шагов.

Атаман лежал на спине. Глаза были открыты. И в них был все тот же ужас. И они все также были припорошены пылью.

Гринчук с некоторым удивлением посмотрел на свою правую руку. Пистолет. Он его все еще держит в руке.

Механически поставив пистолет на предохранитель, Гринчук сунул его за пояс. Тут все нормально.

Гринчук прошел через зал, между столами к двери. Михаил вышел. Осматривает местность, понял Гринчук. Не доходя до двери, Гринчук остановился. Его телефон. Где-то он его выронил.

В зале кисло пахло сгоревшим порохом. Резало глаза.

Телефон лежал на полу, возле самой стены. И, кажется, не пострадал. Гринчук покрутил его в руке, хотел было сунуть его в карман, но спохватился и набрал номер:

— Это Гринчук. Да, подполковник. Высылайте группу к бильярдной в парке. В центральном. Да. Замочили Атамана. Я уже здесь. Жду.

Вот теперь телефон можно было спрятать.

Гринчук еще раз мельком взглянул на Атамана. Вот и все.

— Не долго музыка играла, — сказал Гринчук.

Атаман боялся, что его подменят. Заколдуют. А оказалось, что его просто застрелили. Как сотни крутых пацанов до него. И как замочат еще тысячи после. Профессиональный риск.

Ладно.

Гринчук потоптался на месте.

Да что это с ним? Не первый раз под пулями. И не первый раз приходится видеть покойника. Бывали зрелища и похуже.

Гринчук глубоко вздохнул и выдохнул. Еще раз оглядел зал. Не хватало, чтобы от трассера здесь начался пожар. И, кстати, зачем убийца использовал трассирующие пули? Понта ради?

Убийца.

Вот в чем дело, понял вдруг Гринчук и даже усмехнулся, такой странной показалась мысль. Он, подполковник Гринчук, только что убил человека. Ведь убил же.

И сейчас стоит тут, топчется между бильярдных столов только для того, чтобы оттянуть это свидание. Встречу с человеком, которого убил.

Убил.

Глупое состояние. Он ведь не просто так застрелил первого встречного. Он ведь убил защищаясь. Если бы не он, то его. Простой до банальности расклад.

Гринчук пошел к двери. Медленно пошел.

Автомат лежал на пороге. Уже с подсоединенным магазином. Пустой магазин валялся тут же, рядом. Выходило, что Гринчук успел в последнюю секунду. Но легче от этого не стало.

Убитый лежал на боку, неловко припав спиной к стене.

Молодой парень. Лет двадцати пяти. Кожаные перчатки. Джинсовая куртка. Пробита в двух местах на груди.

Еще одна пуля ударила в лицо. Чуть пониже левого глаза.

Все три пули в мишени, подумал Гринчук. Пять баллов за упражнение.

Кровавый мазок тянулся с высоты человеческого роста и до пола. Так что выходило, что бедняга получил первую пулю в голову. Вторую и третью можно было сэкономить.

Кровь густо вытекала из-под головы.

Гринчук вдруг поймал себя на том, что вытирает правую руку о свои джинсы. Словно пытается стереть грязь. Кровь.

Чушь. Не стоит так переживать. В конце концов — это не первый убитый Гринчуком человек. Второй. Первый был уже лет семь назад, когда… Гринчук тряхнул головой. Это воспоминание не относилось к разряду любимых.

На улицу, приказал себе Гринчук. Просто выйти на свежий воздух и убедиться, что солнце светит, и птички поют. И что кровью и порохом пахнет только здесь, в бильярдной.

В коридоре, перед самым выходом на крыльцо, лежал еще один труп. Лежал он лицом вниз, вытянув вперед руки. В полуметре от правой руки лежал пистолет.

Пуля явно вошла в затылок.

Гринчук осторожно обошел тело и вышел на крыльцо. Михаил стоял чуть в стороне, стоял спокойно, и Гринчук не сразу обратил на него внимание. Сразу в глаза бросилось еще одно тело — давешнего охранника. Он оружия так и не вынул.

Кроме машины Гринчука и Атамана на площадке перед бильярдной стояла видавшая виды «БМВ». Открыты обе правые дверцы. Стрелки, по-видимому, выпрыгнули из машины быстро, положили из пистолета с глушителем охранника, который по привычке сунулся выяснять, кто именно приехал. А потом…

Гринчук подошел ближе. Стекло в дверце со стороны водителя было пробито. Сам водитель запрокинулся на правый бок. Гринчук мысленно провел линию выстрела и только тогда заметил за кустом «опель» Михаила.

Понятно. Гринчук тяжело вздохнул. Михаил опоздал самую малость. Если бы он приехал хотя бы минут на пять раньше. Или даже на минуту… У ребят из «БМВ» не было бы шансов. Был бы жив Атаман, а Гринчуку не пришлось бы никого убивать.

А так…

Вначале подъехала «БМВ», пристрелили охранника. Двое побежали к зданию. Один, с пистолетом, остался на крыльце, типа, прикрыть, а второй, с автоматом, отправился за Атаманом. И тут появился Михаил.

Машина с открытыми дверцами, труп, вооруженный тип на крыльце… И машина Гринчука перед зданием. Михаил раздумывать не стал.

Вначале — водитель. Тип на крыльце замечает опасность и бросается вовнутрь, но пуля догоняет его и сокрушительным подзатыльником бросает на пол. Выстрела в бильярдной не слышно, Михаил это понимает, поэтому на ходу посылает вызов Гринчуку на мобильник.

Но… Маловато шансов было у Гринчука уцелеть. И все-таки…

Поздравляю, сказал себе Гринчук. И вежливо ответил — спасибо. Большое спасибо вам, гражданин подполковник, зато, что вы остались живы. Большое…

Михаил. Что-то оборвалось внутри у Гринчука. Лишь бы…

Гринчук обернулся к Михаилу. Тот продолжал стоять возле крыльца. Неподвижно. Словно маникен.

Ты слово знаешь, сказал Атаман. Если у твоего старлея снова в голове…

Не надо, мысленно попросил Гринчук. Не нужно этого.

Михаил смотрел прямо перед собой. На ствол сосны метрах в трех. Словно увидел что-то важное. И Гринчуку показалось, что губы Михаила шевелятся. Будто он разговаривает с кем-то. Или даже не разговаривает, а словно повторяет что-то про себя, что-то очень важное, чего нельзя забыть.

Гринчук осторожно подошел к Михаилу. Медленно протянул руку и коснулся его плеча. Осторожно. Если у Михаила снова началось ЭТО… Лучше его не провоцировать резкими движениями.

— Миша, — тихо позвал Гринчук.

— Да, — словно сбрасывая дремоту, обернулся Михаил.

Вроде бы все нормально, подумал Гринчук, заглянув в его глаза. Вроде бы…

— Все нормально? — спросил Гринчук.

— Да.

— Точно?

Михаил улыбнулся:

— Все нормально. Просто я…

Михаил сделал паузу, словно подбирая нужное слово.

— Я не люблю убивать. Даже если это и нужно.

— Я знаю, — тихо сказал Гринчук.

Михаил продолжал улыбаться. Гринчуку вдруг показалось, что Михаил просто не может согнать со своего лица улыбку. Что это не улыбка даже, а нервный тик. Гримаса.

— Мишка, — позвал Гринчук.

— Да, Юрий Иванович.

— У тебя все НОРМАЛЬНО? Ты понимаешь, о чем я?

— Понимаю, — кивнул Михаил. — Это не срыв. Я не сорвался. Правда. Неприятно стало. Как тошнота. Стоял и успокаивался. Честно.

Улыбка, наконец, ушла с его лица.

— Хорошо, — тихо сказал Гринчук, отворачиваясь.

Может быть — это действительно нормальная человеческая реакция, а не признак грядущего срыва..

Грянчук взглянул на часы. Пора бы группе и приехать. Совсем службу завалили.

— Миша, будь другом, — попросил Гринчук, — позвони Братку, скажи, что мы задержимся.

Гринчук еще раз оглянулся на «БМВ». Открытые дверцы, мертвый водитель. Водитель. Черт.

Стараясь не суетиться, Гринчук подошел к «БМВ». Вначале глянул через стекло с дыркой от пули, потом обошел машину.

Гренчук оглянулся на Михаила. Тот что-то говорил в телефон. И лицо уже снова приобрело нормальный цвет. Пугающая бледность исчезла.

Гринчук снова взглянул на часы. С минуту на минуту должны были появиться парни из дежурной группы. Они осмотрят здесь все, зафиксируют все на бумаге суконным протокольным языком, который, при всем его идиотизме, имеет одно важное качество — однозначность.

Послышался звук милицейской сирены.

Михаил закончил разговор и спрятал телефон в карман. Гринчук отошел от машины. И тут лицо словно обдало жаром. В него только что стреляли. И он только что убил человека. Это в кино менты мочат супостатов десятками, а потом спокойно рассуждают на темы закона и правопорядка.

Гринчук посмотрел на свои руки. Тело казалось пустым. Мир вокруг слегка покачивался.

Сирена приблизилась.

Когда дежурная машина подъехала к бильярдной, Гринчук уже сидел на деревянной лавочке возле крыльца. Руки он держал в карманах куртки. Не за чем посторонним видеть, что у него дрожат пальцы.

— Привет, — вылезая из машины, сказал следователь из райотдела. — А говорили, что только один жмур.

— Тут двое, один сразу за порогом, один дальше по коридору, а уж в зале — сам Атаман.

Из дежурной машины выбрался кинолог с собакой. Пес, не реагируя на покойников, заинтересованно потянулся к ближайшей сосне. Кинолог не возражал. Он только обернулся к следователю и поинтересовался, что нужно его псине искать.

Следователь посмотрел на Гринчука. Тот развел руками:

— Извините, ребята, по моим сведениям никто никуда не убегал. А если вам необходимо, чтобы кобель кого-нибудь обнюхал — пусть он обнюхает меня. Я до сих пор не уверен, что у меня чистое белье.

— Кстати, — спохватился вдруг Гринчук. — Вы когда въезжали в парк, рыжую «тойоту» видели?

— Ну, — кивнул следователь. — Стояла вроде бы.

— Тогда сгоняй туда своего опера, — посоветовал Гринчук. — Сдается мне, что и там ты обнаружишь одного, а то и двух покойников.

— Миша! — окликнул Гринчук. — Ты когда ехал сюда, «тойоту» видел?

— Да.

— А людей в ней?

Михаил задумался. Потом кивнул:

— Да, седели двое. Кажется…

Михаил снова кивнул. На этот раз уже увереннее.

— Двое убитых. Извините, Юрий Иванович, я тогда не разобрал.

Следователь наклонился к дверце дежурной машины и что-то сказал. Машина уехала.

— Повезло тебе, — сказал Гринчук следователю. — Такое интересное дело подвернулось. Просто шикарное. Карьеру сделаешь…

— Ни хрена, — помотал головой следователь. — Мы тут сейчас звякнем в прокуратуру. А еще к организованным преступникам — вот они пусть такое… это… резонансное преступление и разматывают. А на мне висит загадочное ограбление пивного ларька. Кстати…

Следователь посмотрел на Гринчука немного озадачено:

— А как вас сюда занесло.

— В гости приехали, — сказал Гринчук.

— Убийц, часом, не видели?

— А как же. Обязательно, — Гринчук встал со скамейки и потянулся. — Продиктовать паспортные данные?

Следователь недоверчиво усмехнулся.

— Так диктовать? — снова спросил Гринчук.

— Давай, — следователь достал из портфеля блокнот.

— Значит так, — Гринчук прошелся перед лавочкой, словно собираясь читать диктант. — Того пацана, что с автоматом, замочил лично Гринчук Юрий Иванович, тридцать семь лет, подполковник милиции.

Следователь перестал писать и вопросительно посмотрел на Гринчука.

— Чего уставился? — спросил Гринчук. — А водителя и того, что возле входа, Миша мой пристрелил. С остальными вы и сами разберетесь. Атамана, значит, автоматчик, а охранника, кажется, вот тот хмырь с пистолетом.

— Знаешь, что я тебе скажу, Гринчук? — спросил следователь.

— Что? — спросил Гринчук.

— Задолбаешься ты бумаги писать.

Гринчук огляделся по сторонам и тяжело вздохнул. Спорить тут не приходилось. Но самым важным было успеть предупредить Михаила, что стрелял он в вооруженного водителя. После того, как увидел, что тот в него целится.

Скоро здесь будет очень людно, подумал Гринчук. Часа так через полтора.

Гринчук ошибся на тридцать минут. Уже через час возле бильярдной толклось несколько десятков человек. Чем громче преступление — тем больше народу по этому поводу начинает суетится. Некоторые полагают, что это для лучшей работы. Гринчук всегда считал, что это для распределения ответственности на большее количество голов.