Книга совпадений. Чудеса на дороге к Богу. Рассказы

Александр Казакевич, 2019

В новую книгу Александра Казакевича вошли художественные рассказы о паломничествах в Грузию, в монастыри России, на Святую Землю. С паломниками все время происходят приключения, которые можно принять за художественный вымысел. Но благодаря этим чудесам, книга читается на одном дыхании, а совершающиеся чудеса напоминают читателю о Промысле Божием в судьбе каждого человека. Кроме того, читатель узнает много нового и интересного о святых местах, и кого-то, может быть, эта книга подвигнет на первое в жизни паломничество. Для широкого круга читателей.

Наследники святой Нины

Я прилетел в Тбилиси 31 мая. Русик тут же запихнул меня в машину, но, конечно, мы сразу никуда не поехали. Он повез меня угощать:

— Мы сегодня там будем вовремя! А сейчас мы едем обедать в тако-о-ое место! Все, что в Грузии любят, там есть: и хачапури, и хинкали! Но главное: там обалде-е-енная курица. Такой курицы ты больше нигде не попробуешь.

Я подумал про себя: «Опять курица!»

Отобедав так, что стало трудно даже разговаривать, мы поехали в Джавахетское нагорье, к грузинскому озеру Паравани. Озеро очень красивое, большое, но холодное, потому что расположено на двух тысячах семидесяти четырех метрах над уровнем моря. С вечера 31 мая на его пустынные берега съезжаются паломники.

Со своими друзьями я договорился так: поскольку им надо возвращаться в Тбилиси, они оставят меня вместе с другими паломниками, я один или два дня пойду крестным ходом, а потом, когда я решу, что могу возвращаться, мы созвонимся, и они меня заберут. Мы вышли из машины, и Русик в восхищении качал головой:

— Какая ночь! Космос! Звезды совсем близко!

— Я не верю, что все это происходит со мной.

Моя голова кружилась от космоса, который открылся передо мной в темном звездном небе.

Чтобы не замерзнуть на берегу холодного озера, паломники ночью жгут огромные костры, проводят время фактически без сна, в неторопливых разговорах.

Мы с Русиком подошли к ним. Русик заговорил по-грузински:

— Здравствуйте, это мой друг из России. Его зовут Саша. Он тоже собирается идти с вами крестным ходом святой Нины. Вы же не будете против?

Старый грузин у костра ответил ему:

— Как мы можем быть против? А этот русский парень пойдет с нами до конца? Вы пойдете вместе?

— Нет! Он пойдет один. Я помог ему приехать, но я завтра работаю. Поэтому я хочу оставить вам его, попрощаться и уехать в Тбилиси.

— Вы в Тбилиси только к утру доедете!

Мой друг обратился ко мне:

— Ты можешь садиться здесь у любого костра. Люди постарше помнят русский язык. А вот молодежь русского не знает. Зато, как правило, хорошо говорят по-английски. Давай! Храни тебя Бог.

Он обнял меня, поцеловал и помчался к своей машине. Старый грузин начал расспрашивать:

— А откуда вы узнали о нашем крестном ходе?

Это меня отвлекло. Я было начал отвечать и осекся:

— Из интернета! Я просто должен был найти крестный ход, который был ближе всего по датам… Ой!

— Что случилось? — удивленно посмотрел на меня грузин.

— Мой друг уехал с моими вещами.

— Вы позвоните ему!

— Телефон тоже остался там!

— Мы дадим вам телефон.

— Это грузинский номер! Я его не помню!

— Сейчас вам не надо ни о чем волноваться. Назад вы вернуться не сможете. Просто оставайтесь с нами. Бог все устроит.

В этой сумке было все: теплые вещи, деньги, паспорт. Она стояла в багажнике машины. А теперь я не понимал, как я скажу Русику, что готов вернуться в Тбилиси? Как расскажу, в какой точке Грузии сейчас нахожусь? Но как только я начинал об этом размышлять, во мне поселялась паника. Поэтому я по совету грузина предпочел об этой проблеме по возможности вообще не думать. И присел у костра. Когда остальным рассказали, что я из России, сидящие рядом люди начали для меня тихонько переводить свой разговор. Они вспоминали житие святой Нины. По очереди, продолжая рассказ друг друга, они поведали то, что в Грузии знает каждый школьник: как 1 июня вот в такую же холодную ночь на грузинскую землю шагнула юная Нина, как она увидела вдалеке костры пастухов. Она была одна. Она не знала языка. Ей было страшно. Ей было всего 14 лет.

Пастухи помогли ей согреться, накормили и подсказали нужную дорогу. 14-летняя девушка пришла сюда из Иерусалима, пришла, потому что именно в Грузию, в город Мцхета после казни Иисуса Христа попал Хитон Спасителя — Его одеяние, которое, по преданию, соткала Своему Сыну Дева Мария. Перед путешествием Богородица явилась будущей святой во сне, благословила ее на этот путь и подарила ей крест странной изогнутой формы, сделанный из виноградной лозы.

Озеро Паравани впечатляет всех, кто сюда приезжает. И, конечно, никто не мог сказать точно, где на его бесконечных берегах произошла знаменательная встреча святой Нины с пастухами. Но когда молчат факты, говорит сердце. В 1988 году сюда приехал патриарх Грузии Илия Второй. Он шел по бесконечному берегу этого горного озера. И неожиданно указал своим спутникам нужное место: все происходило здесь!

За разговором наступило долгожданное для меня время трапезы. Прямо на кострах, в котелках, варились какие-то овощные грузинские блюда. И с фасолью, и с перцем, и с помидорами, и с баклажанами. Монахини расположенного поблизости монастыря святой Нины принесли сыр, который сами делают в сыроварне обители, ароматный хлеб и мед с собственной пасеки.

И все равно после полуночи горный климат дал себя знать. Я с тоской вспоминал о теплом свитере, который сейчас радостно мчался в моей сумке в Тбилиси.

За костром мы перезнакомились. Было много православной грузинской молодежи. Кто-то шел в первый раз, но были ребята, которые отправлялись в этот сорокадвухдневный поход в третий, четвертый и даже пятый раз.

Действительно, молодые грузины русского языка не знали. Некоторые могли объясняться на английском. А нам переводили люди за пятьдесят и старше — это поколение, которое еще не разучилось говорить по-русски.

Я стал расспрашивать, ради чего каждый из них идет в крестный ход. К моему удивлению, большинство отправились в это паломничество не ради своих желаний. Они шли с молитвой за свою страну и за всех, кто здесь живет. Сначала о цели похода я спросил молодого студента, который все время следил, чтобы я не остался голодным, чтобы мне не забыли дать овощного рагу из котелка, а также сыр, хлеб и мед. Он начал горячо рассказывать о том, что Грузия много страдала в последние годы, и он идет молиться, чтобы ее раны зажили.

У костра были грузинки, которых, как и святую, звали Нинами. В Грузии это одно из самых распространенных имен, и, конечно, каждая мечтает пройти путем своей святой покровительницы. Рядом со мной сидела нежная, трогательная девушка, которая рассказала мне, как целый год, работая в частной аптеке, не брала выходные, чтобы скопить сорок два дня для этого путешествия. А ведь она еще и учится в университете на эколога.

— О чем вы будете просить? — поинтересовался я.

— У меня нет особенной просьбы. Я иду молиться за всех близких, за свою семью. Я очень хочу, чтобы святая Нина покрывала всю Грузию и всех людей своей благодатью.

А еще одна Нина (она сидела у костра вместе с мужем) рассказала мне такую историю:

— За это имя я благодарю Бога с самого рождения. Два года назад мы повенчались с мужем. Тогда и решили, что пойдем этим крестным ходом. Мы даже приехали сюда сразу после венчания. Но тогда показалось, что это нам не по силам. А в этот год все-таки решились. Понимаете, мне сорок пять лет. Возраст большой, а детей нет. Я иду, прошу святую Нину помочь мне родить ребенка.

У костров мне рассказали, что Хитон Спасителя, поклониться которому шла святая, находился неподалеку от царского дворца в старинном грузинском городе Мцхета. И теперь там, где соединяются Арагва и Кура, заканчивается крестный ход.

Правда, даже дотронуться до Хитона святая Нина не смогла: достать его было невозможно — он был зарыт в земле, а на этом месте вырос огромный кедр. Святая решила, что просто останется поблизости. Нашла себе приют под густым кустом ежевики, которой были усеяны эти склоны.

Желание Нины поклониться Хитону Спасителя исполнилось, но совсем не так, как она когда-то себе представляла: на месте захоронения Хитона народ древней Иверии, потрясенный подвигом святой Нины и ее верой, установил первый христианский храм Грузии. При ее жизни!

Когда казалось, что цель многолетнего миссионерства святой Ниной успешно достигнута, она вдруг покидает Мцхету и идет проповедовать дальше — в Кахетию. Там, где она нашла свое последнее пристанище, теперь построен удивительный, благоухающий розами Бодбийский монастырь. И как в IV веке, по-прежнему к святой Нине приезжают паломники со всего мира и получают утешение и исцеление от недугов. Это место почиталось всегда. А в XIX веке сюда приезжал российский император Александр III. И это он попросил, чтобы здесь построили женскую обитель для монахинь из России. В 1924 году Бодбийский монастырь был закрыт. Казалось, что навсегда. В 1991 году, когда его было решено восстановить, здесь были одни руины. Но за последние несколько лет монастырь удалось возродить.

И я должен был во что бы то ни стало попасть в этот монастырь, чтобы привезти оттуда благословившему меня в Москве священнику отцу Иннокентию четки, освященные на мощах святой Нины.

Одна женщина меня спросила:

— А вы слышали, что в России есть много разных крестных ходов? Но один из них невероятный. Туда идет сразу сто тысяч человек. Люди идут шесть дней по очень плохим дорогам — в любую погоду, даже в снег. Крестный ход посвящен святителю Николаю. Его чудотворную икону уже шесть столетий каждый год возвращают туда, где когда-то нашли. И этот крестный ход не прекращался даже при советской власти, несмотря на запреты и аресты.

— Первый раз слышу. А когда он начинается? — удивился я.

— Примерно как и наш. В самом начале июня.

Когда это перевели молодой красивой грузинке, она вздохнула:

— Может быть, Господь когда-нибудь даст мне попасть на этот русский крестный ход. Как он называется?

— Великорецкий. В честь реки Великой.

Мы так и не заснули до рассвета. А утром было уже не до сна. 1 июня на берегу озера Паравани, прямо под открытым небом, служится Божественная литургия. На нее приезжают не только будущие крестоходцы. Вся Грузия собирается здесь в этот день. Молитвы разливаются по берегу и словно птицы летят над холодными водами горного озера. А потом начинается крестный ход.

Но почему-то большинство приехавших на праздник не торопились в путь, а всех крестоходцев можно было запросто пересчитать, и получались очень скромные цифры — человек двадцать.

Двадцать человек на всю Грузию!

По дороге я попытался разобраться в этом и во время первого привала просто одолел паломников своими расспросами. Они мне рассказали, что сейчас во всех учебных заведениях Грузии экзамены и выпускные, но как только они закончатся, паломников будет гораздо больше! Они начнут присоединяться к крестному ходу, и число людей будет увеличиваться каждый день. А кроме того, многие идут не с крестным ходом, а сами по себе: ведь святая Нина тоже шла одна! В конце пути тем, кто шел в одиночку, подарят серебряное колечко, которое обычно надевают на паломнический крест. Я видел крестоходцев, которые несли в руках свои кресты, а на них было четыре и даже пять колечек — столько раз они преодолели этот путь самостоятельно.

А ту самую студентку Нину, которая весь год собирала отгулы на это паломничество, поставили во главе колонны. Ей дали самый большой крест, и теперь она определяла темп, ритм движения хода. Я видел, сколько смятения было в ее душе! Во время ночных разговоров через наших импровизированных переводчиков она горячо пыталась мне объяснить, как страшно было одной отправляться в путь длиной почти полтора месяца! Но того, что она пойдет самой первой, студентка Нина, конечно, не ожидала!

Я встал в конце колонны. Самым последним. Ну а что мне лезть вперед? Эти люди будут идти сорок два дня. А я завтра, скорее всего, уеду! Хотя, впрочем, как я уеду? Никакой связи с моими друзьями нет. Надеюсь, они просто догадаются, что меня надо забрать. Интересно, как они найдут на дорогах Грузии меня и крестный ход? И еще: скорость, с которой мы шли, мне казалась невероятно медленной! Ну разве можно так ползти! Эх, студентка Нина! Ну что же ты как черепаха! Прибавь шагу!

Но Нина шла как шла, и не мне было ее подгонять.

Казалось, прошло только полчаса, а крестный ход уже расположился на привал. Все паломники тут же зашуршали своими пакетами с едой. Все, кроме меня. Мне шуршать было нечем, и я просто прогуливался по лесочку, где мы остановились.

А есть хотелось — сил нет!

Тут ко мне подошел паренек, с которым мы общались у костров. Тариэл из деревни Палана, недалеко от Боржоми. Тариэл протянул мне кусок грузинского хлеба и огромный помидор. Это было спасение! Внутренний ропот на себя и на свою забывчивость во мне приумолк, и мне стало гораздо легче смотреть на великолепные грузинские пейзажи. Пригревало солнышко, мой организм вспомнил, что ночью я не спал. Я откинулся на травку и провалился в крепчайший сон.

Проснулся в ужасе. Мне казалось, что я спал несколько часов, а все ушли. Но не тут-то было. Картина ничуть не изменилась: паломники, развесив кресты, четки и иконы на ближайших деревьях, спокойно общались. Не было никакой спешки или суеты.

Прекрасный отдых длился так долго, что я от него устал, — больше часа. И мне уже не терпелось продолжить движение. Наконец мы снова отправились вслед за медленной Ниной. Причем, когда колонна шла, никто не разговаривал. Общение во время движения не благословлялось. Губы паломников твердили молитвы, количество которых определялось четками в руках. Но очень скоро мы снова остановились на отдых. Так продолжалось несколько раз: недолгий путь — утомительный и бесконечный привал.

Про меня паломники не забывали: каждый раз подкармливали, да так, что мне уже было тяжело идти. Не от усталости, а от гостеприимства.

Во время привала я спрашивал спутников:

— Не слишком ли медленно вы идете, может быть, скорость могла быть быстрее?

— Мы идем с такой скоростью, — отвечали мне, — чтобы у крестоходца была возможность подумать о самых главных вопросах, которые касаются взаимоотношений Бога и человека.

И не поспоришь!

Ну, вот впереди большое село, где сегодня мы будем ночевать. Ведь крестный ход святой Нины — это не только люди, которые идут. Это и местные жители, которые приглашают паломников к себе, укладывают спать, а на следующее утро дают столько продуктов, сколько необходимо для целого дня пути.

Я пытаюсь пошутить по поводу грузинского гостеприимства, на что мне вежливо замечают, что в этом селе нет грузин.

— Как же так? Мы же в Грузии!

— В Грузии! Но в этой ее части — армянские поселения. Здесь живут только армяне! Но ничего страшного! Они ждут нас! Сейчас они разберут паломников по домам.

Вначале мы зашли в каменную церковь первых веков христианства. Она маленькая и внутри темная. Все паломники зашли внутрь, и там сразу стало тесно и горячо.

Затем, прямо у порога церкви, армянские дети спели грузинские песни, которые они специально выучили накануне, чтобы поприветствовать крестный ход.

А после концерта нас стали разбирать по домам. Произошло это как-то незаметно: вдруг улица опустела и все паломники уже шли в разных направлениях в сопровождении местных жителей.

Ко мне подошла седая статная армянка, что-то сказала по-своему, указав на меня и на студентку Нину.

Кто-то из крестоходцев успел перевести:

— Эта женщина может забрать двух человек. Вы идите за ней! Она вас накормит и у нее в доме вы будете спать. Правда, она не понимает ни по-грузински, ни по-русски.

Вот так дела! Нас забрали вместе с Ниной, но при этом никто из нас не понимает другого. Нина тоже не знала ни по-армянски, ни по-русски.

А я к языковому барьеру уже привык.

В доме, к счастью, было прохладно. Я уже изнемогал от горного грузинского солнца. И у меня появилось подозрение, что во время литургии на берегу озера я обгорел. Меня предупреждали, что в горах это происходит молниеносно. У меня был с собой крем от загара, но он тоже остался в багажнике вместе с остальными вещами. Можно было надеть на голову бейсболку, но когда идет литургия, оставаться с покрытой головой невозможно. И в результате теперь мое лицо полыхало.

На пороге нас встретили полный, лысый, улыбчивый армянин, как я понял, муж женщины, пригласившей на ночлег, и худенький черноголовый мальчик — их сын. Меня и Нину тут же отвели в гостиную, посредине которой стоял огромный круглый стол, и усадили в мягкие кресла. Через несколько минут хозяйка принесла горячий кофе. Я его пил и понимал: кофе такой крепкий, что вторую ночь мне опять спать не придется.

Мы тут же взбодрились и начали общаться.

Сразу на трех языках.

Между тем хозяйка выставляла на круглый стол в центре гостиной вино, сыр, варенье, пироги, кастрюлю с чем-то горячим, которое так пахло, что хотелось как можно быстрее перейти от кофе ко всему остальному.

И наконец-то нас позвали на трапезу.

Нина прочитала молитву по-грузински, я — по-русски, хозяева дома переглянулись и тоже прочитали «Отче наш» по-армянски.

А дальше произошло вот что: когда Нине стали наливать в тарелку то самое ароматное варево, она отказалась. Принялась что-то объяснять, но я уже без всяких объяснений сам вспомнил, что сегодня среда, постный день, а значит, ни мяса, ни домашних сыров, ни свежего молока, ни супа на бульоне у добродушных хозяев мы не попробуем.

Помидорчик, огурчик, хлебушек и варенье с чаем — вот какой оказалась наша трапеза.

Жаль было до слез!

Через какое-то время хозяйка развела нас по комнатам. Мне досталась высокая металлическая старая пружинистая кровать с перинами из какой-то ушедшей жизни. Вот не думал я, что придется в Грузии спать на перинах!

Напрасно я боялся, что кофе не даст мне заснуть. Как только голова коснулась подушки, я провалился в глубокий сон.

Когда я открыл глаза, на улице было уже светло. Я жил вне времени, потому что часов не ношу, если надо посмотреть время — использую мобильный телефон. Но мобильного у меня с собой не было, и, который час, я не знал.

Я понадеялся, что еще раннее утро и еще можно лежать сколько угодно.

Но какая-то неуютность в сердце подсказала мне, что это не так.

Я тихонько прошел в гостиную и увидел сидящих за пустым столом Нину, хозяйку, хозяина и их сына. И в каждой фигуре читалось неимоверное напряжение. Я посмотрел на часы. Они показывали десять утра. М-да. Крестный ход должен был выйти из этого села в семь. Нормально я поспал.

Ну они тоже хороши! Не решились подойти ко мне и разбудить. Ждали, когда я проснусь сам. А как я проснусь? Хорошо, что я вообще встал, а не посчитал, будто сейчас, скажем, пять утра, и не перевернулся на другой бок.

Хозяйка предложила кофе. Я уж собрался утвердительно кивнуть, но взглянул на Нину и понял, что свой кофе я уже давно проспал. Когда мы выходили, сын хозяев дома вынес нам сумку с продуктами на весь наступивший день.

А потом мы с Ниной долго бежали. Надеялись догнать ушедших без нас крестоходцев. Я даже подумать не мог, что Нина окажется настолько резвой. Но бежали мы напрасно. Первый же перекресток ввел нас в замешательство: как в сказке, мы должны были выбрать одну из трех дорог.

Я чувствовал, что моя спутница сейчас заплачет.

А чего плакать? Надо было взять и разбудить вовремя.

И крестоходцы тоже хороши! Если бы их там десять тысяч было, могли бы уйти без нас. Но их всего-то двадцать! Трудно не заметить, что не хватает девушки, которая шла первой, и русского, который замыкал шествие! Мало ли что могло случиться! Нет! Взяли и ушли!

Мы продолжали общаться на двух разных языках, прекрасно понимая друг друга. Я говорил:

— Да не расстраивайся ты так! Куда они могли уйти за три часа? Вы же идете медленно! Уже через полчаса мы их увидим.

Нина показывала на дороги и по-грузински спрашивала:

— Ну и какой путь мы должны выбрать? Покажи мне, если ты такой умный!

— Может, я не такой умный, но если вы выбираете путь святой Нины, то должны идти так же, как шла она, то есть вдоль реки Куры. А это дорога слева.

— Хорошо, пойдем по дороге рядом с Курой! Надеюсь, что нам повезет!

Я тоже на это надеялся. Правда, я чувствовал себя гораздо спокойнее, чем вчера, ведь у меня был целый мешок с провиантом! И день сегодня не постный! Можем ни в чем себе не отказывать.

Через полчаса быстрого шага Нина показала мне, что идти больше не может и мы должны отдохнуть.

Я был только за! Тем более очень хотелось пить. Я спустился к Куре, чтобы сделать несколько глотков воды и умыться. Ведь с того момента, как я встал с армянских перин, у меня не было ни минуты времени на всякие утренние дела.

Когда я поднялся обратно к полянке, на которой оставил Нину, мне открылось колоритное зрелище: ее обступила бескрайняя отара овец. Овцы были разноцветными и, как мне показалось, всех существующих в природе пород. Все это стадо блеяло. А Нина сжалась в комочек и спрятала лицо в колени.

— Ну что ты боишься? — попытался я ее успокоить. — Это же овцы! Они не могут причинить нам никакого вреда!

Но Нина только сжалась еще сильнее.

И тут я увидел страшную картину: наша сумка с продуктами, которая лежала чуть в стороне, погибла под копытами сотен овец. Они ее просто растоптали! А потом еще и зажевали своими равнодушными губами! Все наши сыры, помидоры, коробочку с тушеным мясом и овощами! Все, о чем я мечтал целое утро, — погибло!

Теперь уже я чуть не плакал.

Мне никто не поверит дома: находился в Грузии и ни разу не удалось ни поесть нормально, ни выпить! Утешало только, что я больше не чувствовал себя виноватым во всех наших неприятностях.

После того как отара прошла мимо нас, мы поднялись и обреченно поплелись по выбранной мной дороге. Радости в душе не было никакой. Нина в одной руке несла головной крест хода, а другой рукой перебирала четки. Я семенил рядом с ней. Семенил, потому что Нина перестала спешить и догонять остальных паломников и пошла с той же скоростью, которая меня так выводила из себя в первый день пути.

Если бы мы не были такими голодными, то смогли бы оценить окружавшие нас фантастические пейзажи. Все, что связано с Грузией, предстояло сейчас перед нами: горы головокружительной высоты, просторы, купающиеся в мириадах полевых цветов, холодная река, утешающая нас своей тихой песней, — все было поэтичным, сказочным, головокружительным.

Но есть хотелось все больше.

И, как назло, мы не встречали ни людей, ни населенных пунктов, ни придорожных кафе — ничего. Мы шли по первозданной Грузии, совсем не изменившейся с четвертого века, когда здесь проходила святая Нина. Вот только асфальтированных дорог тогда, конечно, не было.

Путешествие святой Нины по незнакомой горной стране само по себе является самоотверженным поступком. Но с каждым этапом ее пути связано столько невероятных чудес! По ее молитвам разрушались языческие идолы гигантских размеров, стоявшие на вершинах гор, исцелялись люди, у бесплодных пар рождались долгожданные дети. И нам оставалось только молиться, чтобы святая помогла и нам тоже.

И она помогла.

Вдруг за одним из поворотов мы увидели крохотный домик с дымом, который шел из трубы. Наша скорость тут же увеличилась. Даже Нина смогла прибавить шаг.

Это была старинная хлебопекарня, в которой выпекали, как его называют в Грузии, «материнский хлеб». Для этого хлеба используют каменную круглую печку. Как правило, такие печки древние и передаются от родителей к детям. Печка стоит на земле. Ее раскаляют горячими углями, которые кладут в основании. Когда нагреваются стенки, к ним несколькими каплями воды приклеивают куски раскатанного теста — граммов по триста. Вода склеивает заготовки со стенками и не дает им отвалиться. И минут через восемь этот кусок теста превращается в готовый хлеб. Его снимают прямо со стенок и раскладывают на деревянных стеллажах.

В хлебопекарне работали две женщины. Мне показалось странным, что в этом безлюдном месте они трудятся как пчелки: все стеллажи были заставлены готовым хлебом. Именно заставлены, потому что каждая выпеченная лепешка была поставлена на ребро, как книги в библиотеке.

Когда они нас увидели, сразу заулыбались, замахали нам, приглашая подойти.

К счастью, они говорили по-грузински. Указывая на большой крест в руках Нины, стали ее расспрашивать.

А Нина расспрашивала их. Они говорили вместе и обе разводили руками, показывая, что ничего не знают. Как я понял, Нина спросила их, видели они крестный ход или нет. Оказалось, что не видели.

Нина достала из своего маленького рюкзачка кошелек, но тетки так отчаянно зажестикулировали, что сразу стало понятно: для крестоходцев здесь льготы. Они дали нам штук восемь горячего материнского хлеба, головку домашнего сыра, насыпали в пакет огромных алых помидоров и вручили бутылку облепихового морса.

С заплетающимися ногами мы зашли за угол хлебопекарни, каждый на своем языке прочитал молитву и дрожащими от нетерпения руками разломали горячие лепешки.

И в целом мире в этот момент ни у кого не было трапезы вкуснее.

А потом Нина предложила искупаться. Там было такое уютное место у реки, где легко можно было зайти в воду. Причем здесь Кура делала поворот, и Нина могла окунуться в речке, не опасаясь, что я ее увижу.

Мне уже начало нравиться, что мы идем одни. С крестоходцами такие радости себе вряд ли позволишь. Впрочем, и от Нины я такого не ожидал.

Вода была ледяной, но нам была нужна встряска, чтобы немного посвежеть!

Обсохнув, совершенно счастливые, мы отправились дальше. И это было какое-то чудо: перед нами открылась бескрайняя долина, утопающая в цветущих маках.

Не сговариваясь, мы побежали по ней. Бежали по макам, как бегают дети, когда им очень хорошо. И мы разве только не взлетели над этим потрясающим местом.

Потом мы, очарованные странники грузинских дорог, упали в маки и долго-долго в них валялись.

А Нина запела. Она пела своим низковатым голосом какую-то протяжную песню, от которой теплая волна поднималась от души, разрушая любые темные перегородки на своем пути, и выплескивалась обильными слезами.

Но долго под палящим солнцем Грузии оставаться было нельзя. Мое лицо горело со вчерашнего дня. И я ощущал, как прямо сейчас добавляю новую порцию ожогов.

Мы поднялись и снова вышли на дорогу. Мы не знали, правильно или неправильно идем. Мы не знали, где остальные. Мы не знали, каким будет сегодняшний день и найдем ли ночлег. Просто положились на волю Господа и покровительство святой Нины.

Через пару часов мы снова встретили людей. Это были рыбаки. На большой решетке они запекали пойманную рыбу. Увидели нас и пригласили подойти. Нина рассказала им о том, кто мы такие и куда идем. Рассказала, что я из России. Это вызвало интерес, но пообщаться не удалось: рыбаки тоже не говорили по-русски.

Нина спросила их про крестный ход, но они пожали плечами. Предложили нам сесть, чтобы попробовать рыбу с запеченными овощами. Вот только хлеба у них не было. Но хлеб был у нас из той хлебопекарни. Я и Нина смогли съесть только по одной лепешке, и еще много оставалось. Как раз хватило на всех.

Рыба обжигала пальцы, но чешуя и кожа, похрустывая, легко отделились от белого мяса. Я думал, что у речной рыбы будет много костей, но нет. Только жир стекал по пальцам и капал на траву у ног. Один из рыбаков вытащил из Куры кувшин с вином. Стаканов на всех не хватало, поэтому мужчина наполнил белым домашним вином один стакан до краев и мы передавали его друг другу. От горного воздуха, радостной встречи с удивительными людьми, ароматов запеченной рыбы, перца и помидоров, ну и конечно же от вина голова чуть закружилась. По всей видимости, не только у меня, потому что глаза рыбаков заблестели, и они затянули дивную песню. Я думал, что Нина ее тоже подхватит, но она только восторженно смотрела на поющих мужчин. После первой песни они запели другую, потому третью. Стало понятно, что так мы можем провести здесь день до самого вечера. К сожалению, мы должны были с ними попрощаться.

Снова продолжилась дорога под раскаленным солнцем. По всей видимости, поблизости находился какой-то населенный пункт, потому что мимо нас все чаще стали проезжать машины. В конце концов мы вышли на большую дорогу с очень хорошим асфальтом.

«Надо же, — думал я, — какая современная автотрасса в такой глубинке!»

Внезапно небо потемнело. Я не ожидал, что это может произойти так быстро. Только что не было ни облачка, ни тучки. А теперь огромное грозовое облако нависло над нами. И вот уже оно забурчало, вот уже по нему побежали молнии. Ох и обрушится на нас сейчас грандиозный ливень! Впереди, в поле, мы увидели маленький покосившийся сарай. Нина показала, что нам нужно поторопиться. Мы побежали. И где-то на полпути на нас хлынули небесные потоки воды. Мы мчались к сарайчику по полю, а облако метало невероятно яркие молнии, которые врезались в землю вокруг нас. Было ошеломляюще страшно. Я боялся и одновременно наслаждался первозданной картиной необузданной стихии.

Промокшие до нитки, мы заскочили в спасительный сарайчик. Немного отдышались, улыбнулись друг другу и разошлись по разным углам постройки, чтобы выжать мокрые одежды.

Переодеваясь, я не удержался и оглянулся на Нину. И увидел, что она тоже взглянула на меня. И прямо чувствовалось, как молния из той грозовой тучи проскочила между нами. Мне надо было сделать всего несколько шагов к своей прекрасной спутнице.

Но как только я сделал первый шаг, услышал тревожные голоса людей за дверью. Еще кто-то бежал к нашему сарайчику в поиске спасения от грозы.

Дверь растворилась, и в помещение влетело множество людей.

И это были наши крестоходцы. Те, кого мы целый день пытались догнать. Они нагнали нас сами. И сделали это в такой подходящий момент.

Промокшие паломники меня и Нину конечно же признали, но сейчас им было не до нас. Чуть отдышавшись, они начали скидывать и выжимать свои одежды. Все происходило в молчании: ни шуток, ни комментариев. Видно, они серьезно намучились, спасаясь от грозы. Потом все приходили в себя, разместившись кто где: на полугнилых скамейках, на сене, копна которого возвышалась в сарае прямо посередине, на найденных на полу досках.

Я терпеливо ждал, когда смогу поговорить по-русски с теми, кто знал мой язык, и наконец-то выясню, по какой дороге они шли и как здесь оказались. Минут через десять-пятнадцать начались разговоры, и я смог задать накопившиеся вопросы:

— Что же вы нас не подождали? Мы проспали, но вы же знали, где мы остановились, могли бы проверить! Вдруг с нами что случилось!

— Но мы приходили к вам, а ваши хозяева сказали, что вы уже ушли!

— Мы ушли, но позже, чем договаривались с вами! На три часа позже!

— Ну ведь и мы вышли позже!

— А почему?

— У нас два человека вечером отравились, и мы все утро искали для них врача и возможность отвезти в больницу. Вы, когда уходили, прошли через главную площадь, где у нас был пункт сбора?

— Нет, мы сразу вышли из села! Мы думали, что вы отправились вовремя! И даже бежали, чтобы вас догнать!

— Вот поэтому мы разминулись.

— А что случилось с теми двумя, которые отравились?

— Не смогли отказать людям, которые разместили их на ночлег, и попили свежего молока! День-то был постный! А утром у них как началось! И рвота, и понос! И температура!

Так вот что! Оказывается, мы с Ниной шли впереди колонны! И все это время, когда мы трапезничали, купались, резвились на маковом поле, пели песни с рыбаками, — колонна паломников была позади нас! И надо сказать честно, благодаря этому мы провели волшебный день.

Потихоньку ливень затих, и его сменила душистая прохлада, которая буквально гремела от звонких птичьих песен.

И вот воссоединение произошло. Мы снова в числе других крестоходцев идем к месту будущего ночлега. Нина снова возглавляет колонну, а я ее замыкаю. Но идти пришлось недолго. Каких-то сорок-пятьдесят минут — и мы оказались в большом селе, на входе в которое стояли огромные столбы с гнездами аистов. Грациозные птицы царственно возвышались то ли над кладками яиц, то ли уже над птенцами — нам снизу было не понять. И снова мы сразу же направились в грузинскую церковь. Она была побольше, чем в прошлый раз. Меня заинтересовал серебряный старинный поднос, весь усыпанный монетами.

— Что это за надпись? — спросил я у русскоговорящих.

— Если нуждаешься — возьми, если есть лишнее — положи, — перевели мне с грузинского.

— Какая мудрая традиция!

Но переночевать у меня не получилось: на сельскую площадь въехала машина Георгия. Он увидел в багажнике забытую мной сумку, понял, что я остался без вещей, и поспешил меня забрать.

— Как ты меня нашел?

— Всегда известно, в каких местах паломники ночуют, так что это не проблема!

— Жаль, потому что я уже влился в этот крестный ход и готов провести здесь еще несколько дней.

— Имей же совесть! Я проехал триста километров! И ты хочешь, чтобы вернулся в Тбилиси без тебя! Нам еще полночи ехать назад! А завтра на работу, так что собирайся!

— А что мне собирать… — начал было я отвечать и осекся: мне надо было попрощаться с Ниной.

Я увидел ее трогательную фигурку, стоящую у входа в храм. Переводчики нам снова были не нужны.

— Это был самый лучший день в моей жизни. Наверное, такой день не может повториться! Спасибо тебе, Нина!

— Я никогда не забуду того, что с нами сегодня произошло, — наверное, ответила мне она.

— Надеюсь, ты обязательно пройдешь весь крестный ход и через сорок два дня будешь в Мцхете.

— Спасибо, я буду молиться о тебе.

— Я тоже буду молиться за тебя.

И в этот момент, чтобы попрощаться со мной, нас окружили другие паломники. Одни говорили, другие переводили. Я тоже пожелал им пройти весь путь до конца, до Мцхеты, и чтобы не было никаких происшествий, а те, кто сегодня отравился, нашли силы через несколько дней снова соединиться с крестным ходом. Среди провожающих была женщина, которая шла в крестный ход, чтобы зачать ребенка. Она говорила по-грузински, а другие переводили:

— Хорошо вам добраться домой. Жаль, что вы уезжаете так быстро. Мы все будем скучать по вам. Хотите мы позвоним вам в конце или напишем где-нибудь в интернете, как все прошло, скажите ваше имя, чтоб мы вас там нашли.

— Саша! Александр Рябов! Спасибо! Вам поможет святая Нина!

Но чувство недосказанности меня не оставляло, и я подошел опять к Нине.

— Что ты будешь делать после Мцхеты? — спросил я, и ей перевели.

— Я разве тебе не сказала в первую ночь, когда мы сидели у костров?

— Нет! Я не помню такого разговора.

— Я никуда не уйду из Мцхеты.

— Почему, ты разве там живешь?

— Нет, но теперь я там буду жить.

— Но ведь ты учишься и работаешь в Тбилиси!

— Тебе неправильно перевели: я училась и работала в Тбилиси. Но теперь меня ждут в Мцхете, в женском монастыре.

— Как паломницу?

— Как послушницу.

И это был шок! Вот как! Оказывается, моя прекрасная спутница должна пройти эти сорок два дня и потом сразу уйти в монастырь!

И, возможно, святая Нина просто подарила ей чудесный сегодняшний день, чтобы у нее была возможность еще раз все обдумать, чтобы решение было окончательным.

И, судя по всему, она его приняла.

Ах, Нина, Нина! Удивительная, не похожая ни на одну из девушек, встреченных мной в жизни. Тонкая, трогательная, умная! Она решила посвятить свою жизнь Богу. И эти сорок два дня крестного хода — это ее путь в женскую обитель. Скорее всего, навсегда.

И я понимал, что был ее искушением и ее проверкой, которую она достойно прошла. Я вспомнил тот момент, когда между нами прогремела молния чувств. Но святая Нина всегда была поблизости, рядом с нами. Вот почему именно в этот момент нас нагнали остальные крестоходцы.

Мне уже сигналил из своей машины нетерпеливый Русик: пора ехать. Я пожал крестоходцам руки, а Нину поцеловал в щеку. И даже в вечерних сумерках было видно, как она зарделась и немного отпрянула.

Мне ничего не оставалось делать, как сесть в машину. Когда мы разворачивались, в дверцу постучали. Водитель притормозил, я открыл дверцу. Там стояла Нина. Она протянула мне четки:

— Я хочу сделать тебе подарок. Эти четки из Бодбийского монастыря, где похоронена святая Нина. Целую ночь четки лежали на ее мощах.

— Спасибо, Нина!

Все паломники махали мне руками. Это было так трогательно. А среди них мельком я увидел лицо старика, который был так похож на того деда на скамейке у московской часовни! И он тоже был с собакой. Но рассмотреть я его не успел.

По ночным грузинским дорогам мы возвращались назад. Я перебирал в руках четки, размышлял о Нине и ее выборе, о тех людях, которые отправились в этот крестный ход. Мне было трудно представить, что почти на полтора месяца, вот так, как они, можно отпустить себя из современной жизни. Ведь у меня столько обязательств, связей, имен, дат, которыми, кажется, я не имею права пренебречь. А у этих людей разве все по-другому? Но приближается 1 июня, и что-то особенное происходит в их сердцах, чем нельзя пренебречь, что оказывается самым главным. Когда кажется, что все вокруг зависит только от того, пожертвуешь ли именно ты всего лишь сорока двумя днями. Ведь все, что происходит с этим миром, связано только с шагами, которые ты делаешь, и молитвами, которые ты творишь.

* * *

Когда я вернулся домой, в Москву, настало время снова пойти в тот самый московский храм, где я брал благословение у отца Иннокентия. Он просил четки из обители святой Нины — я их привез. Те четки, которые мне подарила моя спутница, я решил пожертвовать ему. Мне было тяжело хранить этот подарок. Размышления о судьбе Нины, о том, что у нас случилось, и о том, чего не произошло, ранили мое сердце. А четки мне бы все время об этом напоминали.

Но на литургии я его не увидел. Надеялся, что он выйдет позже, когда будет молебен.

И его снова не было.

Я пошел в свечную лавку спросить, где же батюшка.

Женщина в лавке грустно посмотрела на меня:

— Так вы ничего не знаете?

— Нет? А что случилось? Я был в отъезде.

— Умер батюшка Иннокентий. Умер три дня назад. Сейчас отпевание начнется. Вон видите в правом приделе — это его гроб.

Я был ошарашен! Как же так!

Не веря сказанному, я пошел в правый придел, увидел гроб. Несколько людей понуро стояли рядом. Пожилая женщина, наверное мать отца Иннокентия, плакала, пытаясь сдерживать в храме свои рыдания.

Я вернулся в свечную лавку:

— Не знаю, что делать! Батюшка перед отъездом попросил ему четки привезти. Я привез. Из грузинского Бодбийского монастыря святой Нины, освященные на ее мощах.

— Да что вы? Когда это было?

— Неделю назад, в воскресенье!

— В прошлое воскресенье — это была его последняя служба. У вас с собой эти четки?

— Да! Вот они!

— Давайте!

Женщина с четками в руках отлучилась из лавки. Я видел, как она подошла к родственникам, что-то им сказала, они закивали головой и положили четки в гроб.

Возвращаясь домой, я по-прежнему пребывал в растерянности и в удивлении, как все промыслительно в нашей жизни. Мы многого происходящего не понимаем, а все имеет смысл, значение и последствия. Вот так мудро устроен мир.