Смертельная прогулка

Александр Капков (2024)

Приключения Валентина Сидорова продолжаются…Бывает так, что обычная командировка в другой город оказывается началом череды непредвиденных и чрезвычайных событий. Сотрудника Российского культурного центра в одной из африканских стран Валентина Сидорова они заставят стать свидетелем попытки вооруженного переворота, блуждать по экваториальным джунглям, сражаться в боях без правил, с оружием в руках защищаться от бандитов и участвовать в шпионских играх. Круто сваренный интригующий сюжет с неожиданной концовкой не оставит равнодушным самого взыскательного любителя авантюрного чтива.

2.Вечер в Альянсе

Вечером жгучее солнце покинуло небо, словно бы опрокинувшись за горизонт, и наступило время коротких экваториальных сумерек. Пусть горелку и отключили, но дневная жара еще давала о себе знать. В темно-синем выходном костюме и белой рубашке, хорошо хоть без галстука, я спустился во двор и сразу же забрался в свой автомобиль — старину Форд «Бранко», который был лишь несколькими годами моложе меня, чтобы завести двигатель и включить кондиционер. Пока салон потихоньку наполнялся прохладой, я выехал из гаража во двор и, ожидая Лиду, сосредоточенно стал крутить настройку радио в поисках более-менее приемлемой музыки. Сейчас мне попадалась сплошь этнографическая, с боем барабанов и воем труб. Только отчаявшись и крутнув шайбу настройки в последний раз, я наткнулся на французский шансон.

Да, я люблю французскую музыку, не только современную, но и прошлого века. Джо Дассен, Азнавур, Далида и, конечно же, Мари Лафоре. Именно последняя была исполнительницей песни «Манчестер-Ливерпуль», мелодия которой звучала фоном для прогноза погоды в телепрограмме «Время» и тронула тогда мое детское сердце.

А вот и появилась Лида. Я вылез из машины, обошел ее и галантно открыл перед женой дверцу. Лида была в платье, совершенно скрывавшем ее живот, с едва уловимой долей косметики на лице и намеренно небрежно заколотыми волосами.

— Так и знал, что мне вновь придется укладывать в штабеля сраженных твоей красотой мужчин.

— Неисправимый льстец! Хотя бы сменил пластинку, я слышу эту фразу с первых дней нашего знакомства.

— Потому что это правда. Она была, есть и будет.

Я плавно тронул машину и сразу проехал в ворота, предусмотрительно открытые Симоном, демонстрирующего с самого утра необычайное рвение. Оно имело свои причины, обычно раз в день я скармливал ему бумажку-другую местных франков, но не сегодня, сегодня он обойдется, будет меньше спать. Какой я все же мстительный субъект.

Проехав по плохо освещенной улице (фонари горели через один), мы выбрались на проспект Свободы, отличающийся от других улиц своей необычайной шириной. Существует легенда, что, когда здесь образовалось независимое государство, первый президент, он же — диктатор, принял судьбоносное решение о создании самого широкого в Африке проспекта. И ему пришлось снести дома бедняков с обеих сторон, оставив без крова сотню семей. Но чего не сделаешь ради торжества справедливости. Проспект Свободы в нашем городе вечером, да и ночью тоже, был особенно привлекателен для населения, как свет фонаря для бабочек. Сюда стекались проститутки для своего промысла, солдаты в поисках дешевой любви, всякая криминальная шушера, торгующая любым товаром от светящихся презервативов до наркотиков.

На проспекте действует ограничение скорости — до тридцати километров в час. И это правильно: люди здесь гуляют не только по тротуарам, но и по проезжей части. Вот прямо перед капотом форда пробежали два парня в форме иностранного легиона. А темнокожие девушки разных возрастов, вплоть до самого нежного, призывно махали мне с обочины, не стесняясь присутствия Лиды, смотревшей вперед с индифферентным выражением на лице. Мы свернули с проспекта на авеню Франс, и по ней добрались до Альянса.

— Ого, смотри какая иллюминация! Все в огнях! — воскликнула Лида.

— Что ты хочешь, раз в год они могут себе такое позволить.

— А вы не можете, — упрекнула меня жена. — Вечно вам средств не хватает.

— Мы, Лида, организация государственная, а Альянс — общественная. Две большие разницы.

Лида хмыкнула, а моим вниманием завладел юный парковщик в желтом жилете, экспансивно жестикулируя обеими руками, он увлек нашего Бронко за собой к месту его временного пристанища.

У парадного входа нас встретила улыбающаяся мадам Дефорж, стильная и утонченная дама с хорошо замаскированным возрастом.

— Наряд у нее от Кардена, эксклюзив, — с легкой завистью шепнула мне жена.

— Откуда ты знаешь, может подделка, — успокаивающее ответил я и получил ощутимый толчок в бок.

Мадам Жюстин Дефорж заведовала учебной частью альянса, далеко не самая высокая должность в организации, где одних сотрудников больше полусотни. Однако, как мне казалось, она руководила всем. Ее знали все министры, все важные чиновники, не говоря уж о дипломатическом корпусе. Всякие каверзные вопросы и проблемы она решала на раз. Как-то помогла и мне в получении одного разрешения, которое мы тщились заполучить долгие месяцы. Я очень ценил ее внимание, потому и хотел, чтобы Лида меня сопровождала. Моей жене Жюстин не очень нравилась, она говорила, что та в моем присутствии кокетничает. Странно, но я этого не замечал, мне казалось, она относится ко мне по-дружески, даже где-то по-матерински.

— О, месье Валентин, мадам Лидия! Очень рада вас видеть! — защебетала Дефорж. — Как чувствуете себя, Лидия? Все хорошо? Я узнала о вашем скором отъезде, очень жаль, очень. Вас нам будет не хватать. Правда, правда!

Затем она взяла руку Лиды в свои, оттеснила чуть в сторону и перешла на английский. Моя жена знала его прилично, за полтора года она немного продвинулась и во французском, могла торговаться на рынке и самостоятельно заказать еду в ресторане, но уловить быструю речь истинного француза ей пока было не по плечу.

Все пять минут их беседы я торчал на входе, широко улыбаясь и излучая доброжелательность. В общении с европейцами это необходимый минимум.

— Что она от тебя хотела? — спросил я Лиду, когда, запечатлев на ее щеке поцелуй, мадам Дефорж выпустила мою жену из плена, и мы двинулись внутрь здания, где уже вовсю тусовались любители французского языка (шучу).

— Предлагает рожать в парижской клинике, — сказала Лида.

— И что ты ей ответила?

— Что я подумаю.

— Надо же, какая забота с ее стороны. А на какие шиши рожать — она не сообщила?

— Она говорила совершенно серьезно. И, обрати внимание, сказала буквально следующее: если нас с тобой волнует вопрос денег, она обещает договориться о большой скидке. Дала мне свой личный номер мобильного.

— Как мило! И за что нам такой бонус?

— Мы ей очень импонируем, такая молодая русская семья. Институт брака сейчас в упадке, ей нравится, что мы с тобой приверженцы традиционных семейных ценностей и хотим детей. Уяснил?

— Теперь да.

Мне было интересно, где и как французы разместят гостей, я часто бывал в Альянсе и знал, что больших помещений у них нет, только конференц-зал очень скромных размеров. И они меня удивили. Демонтировали стеклянную стену между холлом и конференц-залом, превратив их в один огромный зал. Никаких стульев, пустое пространство перед сценой с установленными микрофонами, где и вращались гости. Все столы, пока еще пустые, расставили ближе к стенам, а переносную барную стойку поставили прямо перед входом. Вышло оригинально и комфортно. Гости в основном были африканцами, и это объяснимо: Альянс делал ставку на выращивание агентов влияния. Но были и европейцы, обыкновенно — дипломаты.

Я разглядел в толпе наших посольских. Самые первые лица среди них отсутствовали и остальные оживленно беседовали в углу зала. Нам приветственно помахали. Мы, взяв у подоспевшего официанта по бокалу шампанского, подошли к ним, поздоровались. И Лида получила свою долю комплиментов, а я, соответственно, тоже раздал комплименты женам дипломатов, затем мы отошли к задней стене зала. Там стояли мягкие кушетки, на них мы и уселись.

— Кстати, мадам Жюстин назвала тебя коллегой, — заметила Лида, возвращаясь к интересующей ее теме.

— Подчеркнула сходство наших организаций. И они, и мы популяризируем свой язык, распространяем культуру.

— Ну да, ну да. Коллега она. А сама смотрит на тебя, как кошка на горячую кашу.

— Не смотрит, а ходит вокруг каши. И не кошка, а кот.

— Тогда она смотрит на тебя, как кот на сало. Так подойдет, господин лингвист?

— Вечно ты все выдумываешь. И ревнуешь зря. Она не в моем вкусе.

— Скажи лучше, что она не в твоем возрасте. Ей лет пятьдесят пять, не меньше.

— А мне говорили, что мадам всего сорок четыре, — подначил я Лиду.

— А выглядит на пятьдесят!

— Не буду спорить, тебе видней. Только напрасно ты меня к ней ревнуешь. Я думаю, что тут дело в другом.

— В чем же, интересно?

Я попытался принять заговорщицкое выражение и сказал:

— Мадам хочет завербовать меня, сделать шпионом, чтобы я сообщал ей о наших ноу-хау в области продвижения русской культуры.

— Нет уж, дудки! Ничего у нее не выйдет, — двусмысленно произнесла жена. — Лучше я буду рожать в нашем городе.

— Ты настоящая патриотка! — похвалил я Лиду, мы стукнулись бокалами и отпили по глотку. Одновременно глазами я пробегал по гостям, выискивая своего начальника. Людей было не столь много, чтобы мой крупногабаритный шеф смог раствориться в толпе без следа. Значит, он не пришел, что меня немного удивило, потому что мне он ничего не сказал. А посетить Альянс ему сам Бог велел. Только я так подумал, как увидел Отличника, целеустремленно направляющегося к барной стойке. Вот теперь все в порядке. Дементий Григорьевич, по случаю торжества, одетый в модный серый костюм и голубую рубашку с небрежно повязанным кумачово-красным галстуком, выглядел очень импозантно. Проигнорировав официанта, он взял у бармена стакан с щедро налитым содержимым, по цвету сильно смахивающим на виски, осмотрелся вокруг и безошибочно определил, где мы находимся. Он отсалютовал нам стаканом, но тут его кто-то отвлек, и к нам шеф больше не подошел.

Между тем на сцене появилось высокое начальство, и торжество началось. Первым выступила Жюстин Дефорж. Она поблагодарила собравшихся за то, что они откликнулись и пришли на празднование годовщины и предоставила слово послу Франции. Мне первый раз довелось лицезреть столь важную особу в непосредственной близи. И, должен заметить, что выглядел он прозаически: без мундира и регалий, в обычном костюме, чем-то похожий на профессора. Он кратко (и на том спасибо) охарактеризовал, во-первых, значение своей страны в деле совершенствования мирового порядка и, во-вторых, вклад в мировую культуру, если и преувеличив, то совсем чуть-чуть. В-третьих, посол коснулся той важной роли, которую играет в вышеозначенных процессах Альянс Франсез. Завершив десятиминутную речь, встреченную сдержанными овациями присутствующих, посол передал трибуну директору Альянса господину Рено, однофамильцу известного актера. Тот уже более многословно осветил пятнадцатилетний тернистый путь организации в деле просвещения народов Африки, подробно остановившись на наиболее позитивных достижениях. Чтобы не дремать, я в присущей мне ироничной манере пересказывал Лиде основные моменты этой эпохальной речи. Следующим выступал министр культуры (!). Это был моложавый, крепкий, свирепого вида африканец, не слишком уютно чувствующий себя в гражданской одежде. И немудрено! Пришедший к власти несколько лет назад президент, бывший генерал, сформировал правительство из преданных ему старших офицеров. Вот и министр культуры до выборов командовал танковым полком. По окончании его по-солдатски короткого выступления, гости, предчувствуя конец официоза, разразились необычайно бурными аплодисментами, принятыми им на свой счет. И министр радостно разразился малопонятным лозунгом на су-су (язык межэтнического общения народов Западной и Центральной Африки). Вышло грозно и для большинства непонятно. Жюстин тут же выправила ситуацию, поблагодарив всех присутствующих за внимание, и предложила подойти к столам, дабы насладиться фуршетом.

— Видишь, — сказал я Лиде. — Не прошло и тридцати минут, как все закончилось. Вот это скорость! У нас бы часа два токовали. Ты как? Готова к фуршету или отправимся восвояси?

— Давай побудем еще немного. Чувствую я себя хорошо, усталости нет. Почему бы нам не насладиться изысками французской кухни в сочетании со столь же изысканным общением?

— О, как ты язвительна на голодный желудок, жена моя!

Я подал руку супруге, и мы чинно проследовали туда, где более быстрые уже дефилировали вокруг столов, уставленных всяческими закусками. Впрочем, места хватало всем, толкаться не пришлось. Мы, не спеша, пробовали деликатесы, которые оказались очень неплохи. А я еще побаловал себя красным вином отменного вкуса, когда кто-то взял меня сзади за локоть. Так бесцеремонно мог вести себя только Колюня Бекешев, наш вице-консул — обладатель баскетбольного роста и густой каштановой шевелюры. Он происходил, как утверждала молва, из семьи потомственных дипломатов, и потому считался у нас мажором, которому многое позволено. Уж не знаю, мы с Колюней были одногодками, и мне он казался вполне вменяемым. Конечно, был не дурак выпить и поволочиться за противоположным полом, так это в дипломатической среде чем-то исключительным не является. Колюней, а не Николаем Ивановичем он был уже во второй командировке. Мне рассказывали, хотя это и звучит как анекдот, что, представляясь послу по первому месту службы, он так и сказал:

— Николай Иванович Бекешев, но можно просто Колюня.

Сейчас Колюня, судя по покрасневшему лицу, уже был под градусом, хотя времени с начала фуршета прошло всего ничего. Скорее всего, вмазал еще до начала. По-моему, он вообще не просыхал с того времени, как получил ранг третьего секретаря, а случилось это знаменательное событие еще месяц назад. Когда мы подходили к нашим дипломатам, Бекишева там еще не было.

— Привет россотрудникам! — поприветствовал меня Колюня.

— Привет надежде российской дипломатии! Что тебе надо?

— Слушай, Сидоров, в консульском для тебя лежит пакет из Москвы, с последней диппочтой пришел.

— Лично для меня? — уточнил я.

— Для твоего агентства. Какая разница-то?

— А такая, что мой шеф живет на территории посольства, ему будет легче заскочить к вам в консульский. Уяснил? Обратись к нему.

— И то правда! — Колюня отсалютовал мне стаканом с виски, судя по цвету, едва приправленным колой. — Хотя… постой-ка, брат мусью! (Из всех русских и иностранных поэтов он уважал одного Лермонтова и постоянно его цитировал). Я звонил ему и получил разъяснение отдать тебе. Что? Трудно заехать? Да?

— Я завтра с утра везу жену в аэропорт, только после. Лады?

— Лады. Так ты, Лида, уезжаешь? — тут вице-консул повернулся к жене. Та изобразила радость, но неубедительно.

— Счастливой тебе дороги! И можешь не волноваться, твой муж будет под моим личным присмотром.

— Не буду, теперь не буду, — кротко отвечала пай-девочка Лида. Она не слишком жаловала Колюню, хотя первое время после нашего приезда он рассыпался перед ней мелким бесом, а когда понял, что все зря, отвалил. С тех пор между ними были ровные недружественные отношения, все же позволявшие нам приятельствовать. Раскланявшись, Бекешев удалился с нашего горизонта, но его громкий голос еще долго доносился с другого конца стола.

— А не пора ли нам со двора? — спросила Лида. — Я наелась и напилась.

— Тогда в путь! — резюмировал я. И, поддерживая жену под локоток, повел ее к выходу. Я подумал, что мы сможем скрыться незаметно. Шеф, спиной к нам, что-то втолковывал на английском японскому дипломату, наверное, отчитывал его за Курилы. На сцене появились музыканты, зазвучали первые аккорды, и народ дружно повернулся в их сторону. Мы было прошмыгнули, но не тут-то было, навстречу нам торопилась вездесущая мадам Дефорж. Ее сопровождала высокая красивая африканка с аккуратно уложенными, выпрямленными с помощью химии волосами, с короткой стрижкой каре. Даже на расстоянии она источала какой-то странный, но, несомненно, приятный аромат.

— Уже уходите, молодые люди? — по голосу казалось, что Жюстин искренне расстроена этим прискорбным обстоятельством.

— Да, мы очень сожалеем, однако нам пора домой, — сказал я. — Позвольте сказать огромное спасибо за вечер. Он — великолепен.

— Было просто замечательно, — поддакнула Лида.

— О, никаких проблем! Я рада, что вам понравилось. До свидания, Валентин! Доброй дороги, Лидия! И помните, деточка, если будет нужда, звоните мне, звоните без сомнения. До свидания!

— Манифик, манифик, — передразнила меня Лида. — Какой ты приторно сладкий с ней. А от ее спутницы пахло жутко дорогими духами.

— Серьезно?

— А то ты не унюхал. Тысячу евро стоят не меньше. Выпендрежница.

— Да, — согласился я. — Зажиточно стали жить африканцы в лице своих отдельных представителей.