Я расскажу тебе сказку

Александр Кеслер

В этой книге есть продолжения известных сказок, где со знакомыми героями происходят уже новые неожиданные приключения.Есть в ней и другие сказки — с неизвестными читателю героями, поступающими нестандартно и непредсказуемо. А еще есть фантастические сказки, рассказанные космическими скитальцами.

Часть 1. «Там на неведомых дорожках»

Смолян и Васька

(написана в соавторстве с Григорием Родственниковым)

«У лукоморья дуб зелёный;

Златая цепь на дубе том:

И днём и ночью кот учёный

Всё ходит по цепи кругом;»

(А. С. Пушкин)

Туристический сезон в Лукоморье оказался под угрозой срыва. И причиной тому стал учёный кот Василий.

Поначалу импровизации легендарного кота выглядели забавно и даже вносили некое разнообразие в привычную накатанную годами программу. Старые сказки в исполнении Васьки вдруг зазвучали по-новому, поскольку он регулярно добавлял в сюжет какие-то неожиданные повороты — вроде такого: «…выдернул дед репку и упал на бабку, бабка — на внучку, внучка — на Жучку, Жучка — на Мурку, Мурка — на мышку, а та и пикнуть не успела. Тут-то ямка от репки им и пригодилась».

Но это ещё что. Особенно ему удавались песни на популярные мелодии. В исполнении Василия они наполнились совершенно иным смыслом, что вызывало неподдельный интерес в широких народных кругах.

Всё это, как Вы понимаете, была присказка. А вот теперь начинается сказка.

Как говорится, лиха беда начало. Постепенно Васька перешёл от сказок к анекдотам, которые, как правило, начинались с фразы «однажды русский, француз и немец (или англичанин)…», а заканчивались традиционно одинаково, что дюже шибко обижало туристов хрянцузкого, германского и аглицкого королевств. О песнях и говорить нечего, поскольку репертуар кота составляли в основном матерные частушки.

Вот тогда-то царь Берендей и заподозрил неладное. Оказалось, что память стала подводить лохматого — кот забывал классические сказки, оттого и придумывал собственные повороты сюжетов и непредсказуемые финалы…

* * *

Царь Берендей пил с горя уже третий день кряду. Однако это слабо помогало, поскольку в голову ничего путного не приходило.

— А может, наш Василий филонит? — выдвинул сомнительное предположение первый министр Силуян, незаметно просочившись в трапезную и внезапно материализовавшись у Берендея за спиной.

— Тьфу ты, чертяка, напугал! — встрепенулся царь от неожиданности, пролив вино из кубка на штаны. Пятно получилось большим и некрасивым. Монарх потрогал его пальцами и окончательно погрустнел:

— А какой ему смысл придуриваться? Нет, занедужил Васька — верняк.

— Не факт. Может, решил хитроман отпуск себе устроить, вот и притворяется слабоумным. Надо бы с ним построже, царь-батюшка.

— Да я пробовал уже и построже, и поласковее. Бесполезно это. Лекарь говорит, возрастное это у него — склероз. Тут только молодильные яблоки помогут.

— Так в чём проблема? Напиши царский указ и отправь Ивана-дурака с секретным поручением за ентим самым лекарством куда следует.

— А то бы я без тебя не сообразил, — недовольно буркнул Берендей, опрокинул кубок с вином в глотку, занюхал засаленным рукавом золочённого кафтана и вздохнул. — Уже две недели минуло, как отправил.

— Тогда и печалиться не о чем.

— Глупый ты, Силуян, хоть и министр. Иван вот уже три дня, как должон был воротиться, а его и след простыл. К тому же, доходили до меня слухи, что в тридевятом царстве прошлый год неурожайным выдался, и тамошний царь дюже лютует, когда к нему народ за яблоками прётся. Ежели не в настроении, то может и голову отрубить и на кол посадить. А так-то оно, конечно, и печалиться не о чем…

* * *

Василия разбудило противное громкое карканье, доносящееся с улицы. Звуки были настолько резкими и раздражающими слух, что кот попытался заткнуть уши лапами. Не помогло. Тогда Василий, не открывая глаз, грозно мяукнул:

— Кыш!

Однако птица не только не угомонилась, а напротив, разразилась таким оглушающим карканьем, что кот мгновенно забыл про сон, высунулся из дупла и рявкнул:

— Кому жить надоело?!

На златой цепи раскачивался здоровый чёрный Ворон. Он скосил на Василия чёрный глаз и каркнул:

— Мне надоело! Двести пятьдесят девять лет почтальоном работаю, а народец по-прежнему злой и неблагодарный. Скажи мне, учёный кот, где справедливость?

— Чего тебе, пернатый? — нахмурился Василий.

— Весточку тебе от друга притаранил, — деловито заявил гость.

— Давай, — протянул кот лапу.

— Ишь ты, какой шустрый. А напоить, накормить гонца с дороги по доброй традиции? Или ты не русский?

— Ах, да! — хлопнул Васька себя по лбу лапой, пошарил на дне дупла и подцепил когтем скатерть-самобранку, — совсем запамятовал. Старость — не радость.

* * *

— Короче, ситуация кислая, — рубил правду-матку ворон, уплетая кренделя и печеньки за обе щёки, — забрёл он в болото и повстречался там с Лешаком. А Лешак этот тварь ещё та. Он у лесной нечисти в авторитете. Те его, как святой водицы боятся — вот он и обнаглел, беспредельничать начал. А характер у него не простой, вздорный. Озоровать шибко любит, надо всеми насмехаться и подшучивать. Закружил Ивана, следы запутал, в болото загнал, в самые топи непролазные, и спрашивает: «Хочешь, Ваня, домой вернуться или желаешь здесь навеки сгинуть?»

— А Иван чего? — заинтересовался кот.

— Известно чего. Кому же охота зазря пропадать? Хочу, говорит, домой, как не хотеть? А вражина лесная ему тогда и говорит: «В карты сыграем. Если выиграешь — укажу дорогу. А ежели проиграешь — станешь моим слугой на целые три года!»

— О, как! — мяукнул кот, — неравноценный обмен! Дорогу Ванька бы и сам как-нибудь нашёл, он по чужим лесам шастать мастак, не впервой.

— То-то и оно, — каркнул ворон, — не знаю, как там вышло, может, Леший ум Ваньке затуманил, может, морок навёл, а только согласился Иван играть…

— Ну и…

— Что и? Продулся Ваня, вчистую.

— Да-а, — поскрёб затылок когтями Василий, — все-таки не зря ему такое погоняло присвоили, «Дурак», ох, не зря. И что же теперь делать?

— Это тебе лучше знать. Ведь не просто так тебя «учёным» кличут?

— Учёный, — вздохнул кот, — был учёный, да кончился. Болезнь страшная меня источила. Склероз называется. Слыхал про такую?

— Нет, не доводилось, — развёл ворон крылья в стороны. — А чего она делает?

— Она, пернатый, мозг выедает. Как есть памяти лишает. Забыл я вдруг все сказки и песни напрочь.

— Полностью забыл? — опечалился ворон.

— Почти. Куплет или два помню, а целиком никак. А это ведь для нашего Лукоморьего бизнеса полная и окончательная погибель. Туристам чего говорят про меня? «Идет налево — песнь заводит, направо — сказку говорит…». А тут, куда ни иди — всюду склероз.

— Страх-то какой, — покачал головой ворон, — а может, это злое колдунство? Ты анализы на ворожбу сдавал?

— Ясное дело. Первым делом. Нет во мне ни капли чужой магии. Чист я, как лесной родник. А мозг, что изъеденное яблоко — весь в дырах да червоточинах… Сгрыз меня окаянный склероз. Пенсионер я теперича, пернатый.

— Чур меня! Не ругайся таким страшным словом!

— А что делать? Только накинуть на шею златую цепь да и удавиться по-тихому.

— Удавиться оно, конечно, можно, но только ведь ты не простой кот, а сказочный. Значит, надо найти волшебное средство против твоего недуга.

— Есть такое средство. Молодильные яблоки царя Злобомира. За ними и послал Берендей Ивана. А он, видишь, у тамошнего лешего сгинул.

— Не сгинул он, а в полон попал. Весточку тебе отправил. Сидит горемычный и ждёт, что его друг Василий из беды вызволит. А Василий мне про суклерос какой-то рассказывает. Или ты уже не легенда Лукоморья?

— Легенда, — вздохнул кот, — только я, пернатый, сроду дуб заповедный не покидал. Здесь и состарился. Ноги у меня к дальним переходам не приучены, ориентироваться в лесу не умею. Дорог не знаю. Как я Ивана разыщу? Кто мне путь укажет?

— А я что, зря двести пятьдесят девять лет при почте служу?! — расправил крылья ворон. — Я все дороги-пути на все Тридевятые и Тредесятые царства знаю, о всех временных порталах ведаю. Собирайся, кот, за Иваном пойдём.

— Правда, дорогу укажешь? — обрадовался Василий. — Милый ты мой Воронок! Так я это… сейчас! Только котомку соберу! Ты погоди — я сейчас!

Через малое время Василий был готов к путешествию. Он аккуратно смотал и спрятал в дупле дуба златую цепь, надел на ноги красные сафьяновые сапожки, закинул за спину узелок с необходимыми походными принадлежностями и подмигнул ворону:

— Я готов, пернатый!

— Для кого пернатый, а меня отец Смоляном нарёк, — недовольно посетовал ворон. — Надеюсь, скатерть-самобранку не забыл? А то не люблю, когда в брюхе от голода урчит.

— Не волнуйся, Смолян, голодать не придётся. Далеко ли до земель царя Злобомира и болот, где Ванька мается?

— Отсюда две недели хода, — усмехнулся ворон и, видя, как потускнели зелёные глаза Василия, поспешил добавить: — Но мы за час доберёмся, ибо я не зря на почтовой службе перья терял — ближайший пространственный портал знаю. Тут недалече — вторая полянка слева.

* * *

— Как же он в такой блудняк вляпался? — сокрушался Василий, топая за Смоляном.

— Эх, не хотел я тебя огорчать, — махнул крылом ворон, — тем более, что это только моё предположение, но думаю, что тут всё дело в ля-фам.

— А вот с этого места поподробнее, — заинтересовался Василий.

— Да тут вот как получилось-то. Когда Ванька за яблоками к царю Злобомиру явился, тот хотел было ему голову отрубить. Давно, говорит, у нас в царстве никаких развлечений не было, так что ты очень вовремя пожаловал. Палач участливый такой попался, подбадривает Ивана, интересуется: «Волнуешься, паря? В первый раз?»

Но тут дочь царя — Ульянка все карты спутала. Вступилась она за Ивана, поскольку глаз на него положила. Она-то ему, кстати, пару килограмм батиных яблок и отсыпала втихаря, надеясь, что Ванька её полюбит за это всей душой и под венец позовёт. А только тот жениться на ней и не помышлял. Но дурак, он дурак и есть. Нет чтобы слинять по-тихому и подарить девке надежду, что вернётся к ней и свадебку сыграют, так он что учудил. Взял, да и накатал ей прощальное письмо аккурат перед тем, как улизнуть из царства Злобомирова. Поблагодарил её, значится, чин по чину, что помогла она ему, пожелал ей счастья и семейного благополучия, мужа хорошего и так далее. А в конце приписку сделал: «Молодой я ещё для семейной жизни, не готовый я к ней». Ульянка прочла то письмо, да и смекнула, что лямур с Иваном обломился. Осерчала, знамо дело. И я так себе думаю, что отправила она голубя почтового к Лешему. Неспроста этот ирод Ваньку в болото заманил, да ещё и в темницу заточил. Во как оно всё обернулось-то.

— «О женщины, вам имя — вероломство!» — вздохнул Василий и, хитро прищурившись, поинтересовался: — А ты-то чего впрягся в это дело? Али какой личный интерес имеешь?

— Не без того, — сознался Смолян, — мне уже недолго осталось, третья сотня на убыль пошла, а Ванька молодильное яблоко посулил за помощь.

— И нафига тебе это? Хочется ещё триста лет почтальоном работать?

— Не, не хочется, но охота посмотреть, чем закончиться бардак, который на земле творится.

— Понятно. У каждого свои тараканы в голове. А яблоки-то Леший у Ивана не отнял? — удивился кот.

— Не, в котомке они у него, сам видел. Если что, то можешь три года подождать. Яблоки, правда, к тому времени в сухофрукты превратятся, и эффект от них будет не такой мощный…

— Не, Смолян, три года долгий срок. Я за это время всё на свете позабуду. Да и Лукоморье окончательно обнищает. Тут как ни крути, а нужно Ваньку выручать.

* * *

За разговорами кот не заметил, как Смолян довёл его до портала, и уже через какой-то час спасатели оказались на болоте около ветхой перекошенной избушки, крыша которой была покрыта зелёным шелковистым мхом.

Леший, вероятно увидев в окошко, что пожаловали гости, тут же предстал перед котом и вороном собственной персоной.

— Вот ты-то нам и нужен, — обрадовался Василий, оценивающе осматривая неизуродованное интеллектом лицо хозяина лесов и болот.

— Мы завсегда гостям рады, — ехидно лыбился Лешак. — Заходите в дом, перекусите с дороги, чайку на травках попейте.

— Спасибо за приглашение, но некогда нам чаи с тобой гонять. Дело у нас к тебе.

— Что за дело? — насторожился Леший.

— Говорят, что ты Ивана-дурака пленил.

— Кто говорит?

— Неважно кто, авторитетные люди говорят.

— Ну, есть такое дело, — не стал отпираться Леший. — Только там всё честно было — карточный долг… сами понимаете. А вы чего хотите?

— Хотим, чтобы ты Ивана отпустил, — каркнул Смолян.

— Это можно, работник из него аховый. Но, сами понимаете, что не за просто так.

— И какие твои условия, дядя? — спросил Василий.

— А сыграйте со мной в карты. Выиграете — забирайте своего дурня, а проиграете — составите ему компанию.

Василий пристально посмотрел Лешему в глаза и отрицательно покачал головой:

— Не, в карты с тобой, дядя, играть я не буду.

— Струсил? — решил взять его на слабо Леший.

— Просто не люблю полагаться на случайность. Вот если бы ты мне какое-то интеллектуальное состязание предложил… Шахматы, например.

— Чего удумал. Где я тебе шахматы в этой глуши возьму? Тем более, что я и играть в них не умею.

— Беда с вами — с нечистью, — вздохнул кот, — тогда предлагаю альтернативный вариант: я тебе стану загадки загадывать. Если ты три загадки не отгадаешь, считаем, что проиграл, и Ивана отпускаешь.

— А давай! — заржал Леший, — это я могу.

— Вот и договорились. Сейчас проверим твою смекалку и сообразительность. Только смотри, чтобы потом не увиливал, — погрозил кот лапой, — при свидетелях согласился.

В подтверждение этого Смолян громко каркнул.

— Ладно-ладно. Загадывай свои загадки, — великодушно позволил хозяин.

— Давай смоделируем такую ситуацию…

— Чего сделаем? — оторопел Лешак.

— Не заморачивайся, а то мозг лопнет, а тебе ещё загадки отгадывать. Представь себе, что ты насобирал на своем болоте сотню мухоморов.

— Это я легко. А в чём загадка?

— Да не лети ты как голый в баню, дослушай вначале. Лежат они, значит, у тебя в лукошке, пришел ты домой и начал их считать.

— Нафига? Я же знаю, что их там сотня.

— Ну, не знаю я, нафига. Чтобы правильную дозировку для настойки отобрать, например.

— А, ну это другое дело, это важный момент, — с пониманием кивнул Лешак. — Тут если с дозировкой ошибёшься, то и травануться можно.

— Так вот, за десять секунд можно сосчитать десять грибов. Сколько времени нужно, чтобы отсчитать восемьдесят?

— Да это же элементарно, кот. Если десять грибов — десять секунд, то значит отгадка — восемьдесят секунд.

— Можно, конечно, и восемьдесят секунд считать, — согласился с ним Василий, — но правильный ответ — двадцать.

— Это как?!

— Элементарно — двадцать отсчитал, значит восемьдесят осталось.

— Я хвастался-то, что загадки для тебя тьфу, — злорадно каркнул Смолян.

— Так я же думал, что вы нормальные загадки будете загадывать.

— А я тебе какие загадываю? Слушай вторую: что можно завязать, но нельзя развязать?

— Шнурки? — с сомнением промямлил Леший, — да нет, ерунда какая-то… А, знаю! — радостно завопил он. — Петлю на шее! Повешенный-то её уже не развяжет.

— Интересная версия, но несколько мрачноватая и неправильная, — поморщился Василий, — петлю сможет развязать другой человек, а правильный ответ — «разговор».

— Эх, Леший, голова-то не только шапку носить, ей думать нужно, — потешался ворон.

— Две загадки ты уже не отгадал, — констатировал Василий. — Слушай третью загадку: идёт то в гору, то с горы, но остаётся на месте.

— Это как?.. Это кто же?.. — растерялся Леший. — Да фиг его знает, что это такое?

— Это дорога. Освобождай Ивана, вражина.

— Не освобожу, — буркнул Леший.

— Почему? — оторопел Василий.

— Не хочу, — вздохнул повелитель леса, — сейчас подумал — вы уйдёте, а я с кем останусь? Так хоть Иван есть — можно в картишки перекинуться. Нет, не просите, не освобожу.

— Ты же обещал! — каркнул Смолян, — все слышали!

— А я не слышал! — нагло ухмыльнулся Леший. — Вам послышалось. Это, наверное, дерево скрипело или выпь вдалеке проорала.

— Какая ещё выпь?! — начал горячиться Смолян, но Василий пихнул его лапой в бок:

— Погоди. Значит, передумал отпускать?

— Ага, — расплылся в гадливой ухмылке Леший, — передумал.

— И на мнение окружающих о твоём недостойном поступке тебе плевать?

— Абсолютно, — кивнул головой Леший. — Чего мне окружающие? Кто меня здесь осуждать осмелится?

— Действительно, — согласился Василий, — тут ведь одна нечисть бесстыжая живёт. А ежели мы тебе выкуп за Ивана предложим?

— Выкуп? — заинтересовался Леший, — это можно. А чего у вас есть?

— Молодильные яблоки! — каркнул ворон, — съедаешь и молодеешь!

— Не, — скривился лесовик, — на что они мне? Я и так молод. Бороду триста лет растил. Вдруг после яблок укоротится?

— Золото тебя, конечно, не заинтересует? — предположил кот, — драгоценные каменья? Жемчуг? Бисер для свиней?

— Не, — замахал руками Леший, — на кой мне всё это в лесу?

— Сукно для штанов? — поддакнул Смолян, — красное, под цвет мухоморов!

— Зачем? — насупился Леший.

— Как зачем? Наденешь модные червонные труселя — все кикиморы твои будут!

— Издеваешься, пернатый! — разозлился Леший и попытался схватить ворона за хвост, но тот проворно взлетел и уселся на ветку ели. Скосил на лесовика чёрный глаз и прокаркал:

— Не хочешь, как хочешь! Ходи без порток!

— А я вот сейчас прикажу вас схватить и на муравейник посадить! — пообещал Леший. — Это мой лес. Я здесь хозяин, и надо мной смеяться нельзя.

— Ладно, — Василий примирительно поднял лапы, — не будем ссориться. Это Смолян от усердия тебе услужить предложил. Продолжим торг. Может, ты качественный алкоголь уважаешь? У Берендея одного пива двенадцать сортов! Есть мадьярская медовуха, есть аглицкий эль, гишпанская текилка, хрянцузский шампусик, скотский вискарик…

— Не, — скривился Леший, — баловство это! Я из мухоморов намну — ещё хлеще будет!

— Табак? — не унимался Василий, — чёрный, серый, коричневый? Курительный? Нюхательный? Для травли тараканов?

— Не, не надобно.

— Ладно, — сдался Василий, — чего же тебе надо, ирод бородатый?

Леший с сомнением поскрёб длинную бороду, поймал жирную вшу и с хрустом раздавил грязными ногтями:

— Мне бы воды… живой.

— Чего? — опешил Василий, — живой воды?!

— Ага, — кивнул лесовик, — именно живой. Мёртвая мне без надобности.

— Во, хватил! — рассмеялся кот, — да это же сказка! Воду ему живую подавай, придумал тоже! Её почитай лет двести никто не видел! Кончилась она, потому как все кому не лень её бочками таскали.

— Говорят, есть, — вздохнул Леший, — мне брат из вашего леса сказывал.

— В лесах Берендея точно нет, — отрицательно замотал головой Василий, — давай, другое проси!

— Другого не хочу! — упёрся Леший.

— Ну, сам подумай! Где мы возьмём то, чего нет?! Да и зачем она тебе сдалась?

— Жениться хочу! — неожиданно выдал Леший, — дочку водяного посватать!

— Дык… — растерялся кот, — а вода живая зачем? Или водяному своей мало?

— Фигуристая девка, — мечтательно закатил глаза бородач, — пройти мимо невозможно, такая краля. Бедра белые, как береза, и тугие, как тисовый лук, волосы мягкие, как пух куропатки, и длинные, как озёрная осока…

— Стоп, стоп, — остановил Василий поток красноречия, — я не понял, проблема в чём? Раз такая красавица — женись!

Леший скорчил обиженную рожу:

— В том-то и дело, что не красавица! Со спины — королевна писаная, а повернётся — кикимора плоскомордая!

— Ну, — развел кот лапы в стороны, — красота, она преходяща, это я тебе как учёный говорю. Лишь бы хозяйка справная была. Одного не понял: живая вода при чём?

— Говорят, если умыть ей лицо, — заговорщически зашептал Леший, — любой урод в красавца превратится…

— Враки! — рассмеялся кот, — да и нет давно этой воды. Правду я говорю, ворон?

Смолян, до этого выразительно молчавший, неожиданно каркнул:

— Достать живую воду можно, но где гарантия, что эта бородатая нечисть нас опять не обманет?

— Клянусь, не обману! — ударил себя в грудь Леший, — не только Ивана, но ещё вам дюжину кикимор подарю и русалок десяток наловлю!

— Нам такое не надобно! — зыркнул глазом ворон. — Не обманешь, если дашь клятву у священного дуба!

* * *

— Откуда про священный дуб узнал? — спросил Василий, когда они со Смоляном отошли от избушки, — ну, что Леший не сможет от своих слов отказаться?

— Я же почтальон — знаю. Этот дуб с начала времён стоит, все поколения леших пережил. Если кто его именем поклянётся, а клятву нарушит — и дня не проживёт.

— А на живую воду зачем подписался? Она что, и правда есть?

— Есть. Мне еще дед про неё сказывал. А он не зря Вещим звался. Текут у заветного камня два ручья: один с живой, а другой с мёртвой водой.

— И ты знаешь, где этот камень?

— Знаю! — угрюмо каркнул ворон. — Найти его дело нехитрое, сейчас в портал нырнем и через час около того камня будем. Вот только воду взять сложно. Охраняет заветные родники чудище дивное — слуга морского царя.

— И каков из себя тот грозный охранник?

— Этого никто не знает, потому как никто от него живым не возвращался.

— Обнадёживающие перспективы, — свистнул кот. — У меня только один вопрос остался: нафига ты этому чёрту лесному брякнул, что живую воду добыть можно? Выпендриться захотелось?! Поумничать?! Эрудицией блеснуть?! И что нам теперь делать? Как эту воду достать?

— Ша, лохматый! Не кипишуй. Сам же видел, что он упёрся как осёл, и окромя воды ему ничерта не нужно.

— Да видел, — согласился Василий и уже миролюбиво проворчал: — делать неча, веди к своему порталу, Смолян.

* * *

Кот с вороном издали заприметили заветный камень, омываемый двумя ручьями, но приближаться к нему не торопились. Находился камень на живописной зелёной лужайке, и подкрасться к ручьям незамеченными не было ни малейшей возможности. На камне том восседало странное существо. Не точтобы грозное или страшное, а скорее даже наоборот — смешное и нелепое, похожее на карлика. Уродец имел широкий рыбий хвост вместо ног, блёклые белёсые глаза и физиономию, похожую на рыбью морду.

Осмотрев дивного стража, Смолян насмешливо каркнул:

— Вот так чудище. Да мы с тобой этого хлюпика одной левой нейтрализуем, он и пикнуть не успеет.

— Не думаю, — охладил его прыть Василий.

— Это еще почему?

— Да потому, что это самый настоящий лоскотун — внебрачный сын русалки и человека.

— И что?

— Да то, что в виде компенсации за свою безногость этот мутант получил трёхметровые руки, цепкие и гибкие, как щупальца осьминога. Он с лёгкостью дотянется ими до любого, кто приблизится к роднику, защекочет и в ручей с мёртвой водицей окунет.

— А ты откуда знаешь?

— Мне русалка из Лукоморья про него рассказывала, которая на ветвях дуба сидит и туристов зазывает. Я-то думал — враньё, а оказывается, сущая правда.

— И что будем делать?

— Да есть у меня одна мысль, стоит попробовать.

Кот пошептал что-то ворону. Тот с недоумением вытаращился на Ваську:

— А шапки-невидимки на такой случайу тебя нет?

— Да есть, но её моль сильно побила. Она теперь в самый ответственный момент носителя видимым делает.

— Всё у тебя, лохматый, не ку-ку, — недовольно буркнул ворон и взмыл в небо.

Поднявшись на приличное расстояние, Смолян полетел к камню.

То ли лоскотун задремал, то ли потерял бдительность, а то ли попросту не рассчитывал на подобное вероломство и такую открытую наглость…

Мешок, сброшенный Смоляном, опустился точно на тщедушное тельце, накрыв стража от макушки до кончика хвоста. Ворон, подобно пикирующему бомбардировщику, тут же камнем ринулся вниз — вслед за сброшенной упаковкой. Подлетев к ослеплённому лоскотуну, он долбанул мощным клювом того в темя. Страж хрюкнул и распластался под мешком без признаков жизни.

Василий молниеносно преодолел стометровку и сунул заранее приготовленную сухую палку вначале в один родник, а затем в другой. Палка сразу обуглилась, а затем зазеленела и даже расцвела.

Набрав две фляги живой воды, кот быстро отбежал на безопасное расстояние от камня, косясь на неподвижный мешок. Хотя вероятность того, что лоскотун быстро очухается и была мизерной, но мало ли…

— Удачно получилось! — рассмеялся Василий.

— Ага! — согласился Смолян, подлетая к нему.

Довольные собой и результатами проведенной операции, кот с вороном пошли прочь. И в этот момент за спиной у них раздался скрипучий голос:

— Далёко направились?

Оказывается, лоскотун мало того, что очухался, так ещё и успел выбраться из мешка и теперь поглядывал на них маленькими злыми глазками.

Расстояние было приличным, и кот смело откликнулся:

— Домой, однако! А тебе за живую воду спасибо!

— А вам родители не говорили, что воровать нехорошо? — прищурился карлик.

— Так ты бы нипочём не дал! — каркнул ворон, — какой же смысл просить?

— Ах вот как, — вздохнул хранитель вод, — ну, тогда пеняйте на себя.

Его руки вдруг мгновенно вытянулись и крепко сцапали друзей сильными тонкими пальцами. Затем карлик подтянул к себе воришек и принялся внимательно разглядывать:

— Так-с, кот и птичка. Птичку первой съем, вымочу в мёртвой воде, чтобы хорошо размякла, потом супчик забацаю. Кот тоже хорош, пушистый, мягкий. Я из его шкуры шапку сделаю, а то зимой уши мёрзнут.

— Ты же говорил, что у него руки только на три метра вытягиваются, — посетовал ворон.

— Это русалка говорила, — мяукнул Василий, — выходит, ошиблась…

— Цыц, ворюги! — прикрикнул на них низкорослый уродец, — разговорились, понимаешь!

— Прости нас, уважаемый мутант, — жалобным голосом заговорил Василий, — не по собственной воле, а токмо по велению Лешего из царства Злобомира, осмелились мы взять у тебя немного живой воды.

— Какой ещё мутант? Что за слово такое? Меня зовут Горюн-лоскотун! А Лешего этого знаю — мерзкий нечестивец, даже не моется никогда. Стыдно такому хозяину служить.

— Так мы и не служим, уважаемый Горюн-лоскотун. Мы ради друга старались.

— Какого ещё друга?

— Мы расскажем всё как есть, только прошу, сторож дивных вод, не сжимай так крепко пальцы — рёбра вот-вот лопнут.

— Рассказывайте! — потребовал карлик.

И пленники рассказали всё, как есть: про то, как с Василием приключилась хворь, как царь Берендей отправил Ивана за молодильными яблоками, как Ванька их добыл, а потом угодил в плен к Лешему, как друзья отправились его выручать, как Леший и их обманул и как они оказались здесь.

В процессе рассказа лоскотун то хохотал, то хмурился. Когда же история подошла к концу, он удивлённо покачал головой:

— Оказывается, ты знаменитый кот ученый. Наслышан. Даже жаль тебя убивать. Но с другой стороны, спросят: куда кот ученый подевался? А я скажу: я его сожрал, а из шерсти шапку сшил! Здорово?! Вот мне все позавидуют!

— Не позавидуют тебе! — гневно каркнул Смолян, — а проклинать будут! Сказок всё меньше и меньше становится. Скоро совсем не останется. А Василий — легенда Лукоморья. Скажут люди: где тот гад, что учёного кота извёл?! Придут и забьют тебя палками! Хвост отрубят, а требуху свиньям отдадут!

— Напугал! — расхохотался карлик, — я же не виноват, что Василия на воровстве поймал! А раз поймал — делать нечего! Тут, как говорят, невзирая на лица. Хотя, какое у кота лицо? Так, морда.

— А если мы откупимся? — мяукнул кот.

— А что у вас есть? — заинтересовался лоскотун.

— Молодильные яблоки! — каркнул Смолян.

Лоскотун скривился:

— Ерунда. Моя живая вода хлеще. Если её по чуть-чуть пить, то и молодость и память вернётся…

— Слыхал, Вась? — каркнул ворон, — память вернётся! Может, тебе не молодильные яблоки, а живая вода нужна?

— Верно птица говорит, — поддакнул лоскотун, — пара глотков, и мозг работает, как у молодого. Только к чему? Всё равно — умирать.

— Значит, убьёшь? — вздохнул кот.

— Убью! — стукнул хвостом по камню страж, — а куда деваться? Это же развлечение какое! Я почитай лет сто никого не убивал — так и со скуки подохнешь!

— А если мы твою скуку развеем — отпустишь? — спросил кот.

— Ну, попробуйте, а там поглядим, — неопределённо ответил мутант.

* * *

После третьего Васькиного анекдота лоскотун принялся громко хохотать, выпустил пленников из своих цепких ручонок и схватился за живот, видимо опасаясь, что тот лопнет от смеха.

Воспользовавшись внезапно наступившей свободой, Смолян не раздумывая подлетел к потерявшему над собой контроль и рыдающему от хохота Горюну и ловко повторил удачный тюк в голову. Затем, ухватив обалдевшего Василия когтями за шкуру, стремглав понёсся к порталу.

— Ты что творишь?! — заорал кот.

— Жизнь тебе спасаю, и себе заодно.

— Так мы же вроде с ним договорились.

— Ключевое слово здесь «вроде». С Лешим ты тоже вроде договорился, помнишь, чем там дело закончилось? Как по мне, так с этими уродами лучше не рисковать.

Только после того, как Смолян втащил Василия в портал, он разжал когти, и кот шлёпнулся на землю.

— Думаю, что теперь он не дотянется до нас своими шаловливыми ручонками, но лучше побыстрее смыться как можно дальше, — сказал ворон и полетел вглубь портала.

Васька, потирая ушибленный бок, молча побрёл вслед за ним.

* * *

— А она точно живая? — с недоверием вертел в руках фляжку Леший, принюхиваясь к воде.

— Мы, в отличие от некоторых, своё слово держим, — буркнул Васька.

— Да говорить-то у нас умеют все, а вот отвечать за свои слова — не каждый, — ехидничал Леший.

— Весьма самокритичное замечание, — буркнул Смолян. — Ивана освобождай, умник.

— Это успеется. Вы вначале докажите, что это живая вода.

— Достал ты уже! — психанул Смолян и вонзил клюв Лешему в ногу.

Тот дико завизжал, но Василий не растерялся. Он выхватил у потерпевшего из рук флягу и окропил пробитую ногу водой. Буквально на глазах рана затянулась, вроде её и не было вовсе.

— Убедился? Веди Ивана! — рявкнул кот. — Не испытывай наше терпение, а то я могу и мёртвой водицы тебе в харю плеснуть.

— Да угомонитесь вы, пошутил я, — струхнул Леший и быстрой походкой двинулся к сараю, бубня под нос: — Что за манеры? А еще учёный…

— А откуда у тебя мёртвая вода, кот? — спросил Смолян. — Ты же вроде только живую набирал.

— Так у меня её и нет, но этот-то не знает. Не все же ему нас дурить. Это ему ответка за загадки.

* * *

Кот Василий дремал на солнышке, растянувшись на златой цепи.

— Вот лежебока, — каркнул Смолян, подлетев и усевшись рядом, — нет чтобы народ веселой сказкой или задорной песней потешить, так он дрыхнет. Память тебе волшебные яблоки вернули, а юношеский задор — забыли.

— Пускай отдыхает — заслужил, — подмигнул ворону Иван.

Василий лениво открыл один глаз и мяукнул:

— Чего пожаловали? Снова за помощью? Что на этот раз случилось?

— Да вот, Смолян домой собрался, заглянул с тобой попрощаться, — доложил Иван.

Кот потянулся, выгнул спину дугой, затем сел на цепь и сказал:

— Тогда счастливого пути тебе, братка. Заглядывай в гости, не забывай. — А потом обратился к Ивану. — Ты бы, Ваня, того… Ульяне хоть букетик цветов передал бы, что ли. Она же тебя от смерти спасла, яблок молодильных отсыпала. Всё одно Смолян в те края направляется.

— Ага, отсыпала, а потом Лешему сдала как стеклотару, — обиженно буркнул Иван. — Он мне всё рассказал. Иш ты, чего удумала, дуреха, чтобы я, видите ли, повзрослел в заточении и стал пригодным для семейной жизни…

— Не факт, что так оно и было, — каркнул ворон, хотя версия выглядела вполне правдоподобной, — Леший и соврёт — недорого возьмёт. Нечисть, она, брат, такая.

— И зачем это ему?

— Да чтобы людей рассорить. Возможно, тут просто нелепое стечение обстоятельств — подвернулся ты ему в лесу, он тебя и пленил, а на Ульяну свалил, что, дескать, по её наводке действовал.

Василий одобрительно кивнул головой:

— Да ты и сам, брат, накосячил изрядно. Девушки — они ушами любят, а ты ей такое письмо грубое накатал… Могла и осерчать. Но даже если и так, то не стоит на неё обиду таить, любой может оступиться. Тут самое правильное — простить. Я бы на твоём месте всё же передал цветы — как знак примирения.

— Да что это за подарок — цветы? Ну, постоят пару дней, а дальше в мусор. Другое дело свиная голова. Это и суп, и холодец, и просто красиво…

Кот с вороном недоуменно переглянулись.

— Не, ну у меня для неё такого дорогого и красивого подарка нет, — рассмеялся Иван. — Убедили, пусть будут цветы! У бабки Матрёны как раз тюльпаны расцвели, погодь, Смолян, я мигом.

Как только Иван умчался, Василий хлопнул себя лапой по лбу и полез в дупло. Выглянув, он протянул ворону флягу со словами:

— Видать не совсем ещё недуг отпустил, чуть не забыл.

— Это что?

— Как что? Живая вода.

— Да нет, Василий, тебе она нужнее, мне и того яблока, что Ванька дал, вполне хватит.

— Бери-бери, у меня ещё фляга имеется.

— Погодь, ты же вроде всего две фляги живой воды набрал?

— Правильно — две. Одна мне, одна — тебе.

— А что же ты Лешему дал, опосля того, как он Ваньку освободил?

Василий хитро прищурился:

— Да была там у меня в котомке ещё одна такая же фляга с настойкой для мужской силы и озорства. Я так подумал — раз он жениться собрался, ему нужнее…

— Тогда, выходит, у тебя с Лешим счет: два — один, в твою пользу.

— Вроде того, — усмехнулся Василий, — согласись, Смолян, что как-то это неправильно.

— Что именно, Вася?

— Что каждый лесной босяк станет авторитет учёного подрывать и над ним глумиться, полагая, что это безнаказанно сойдет с рук. Нельзя подобное спускать. Нет, нельзя…

Портал

«Лукоморье» происходит от словосочетания «лука моря» и означает «изгиб морского берега».

Лукоморье — заповедное место на окраине

вселенной, где стоит мировое древо — ось мира.

Жизнь в Лукоморье текла по привычному сценарию. Плоха она была, хороша ли, вопрос спорный. Но поскольку жители сказочного заповедного места другой не знали, то их вполне устраивала и собственная. К тому же, как говаривал когда-то Эйнштейн, все в мире относительно. Время в Лукоморье тоже было категорией относительной. Если в других мирах проходили годы, то в сказочной стране за это время всего лишь часы.

Силы зла творили свои пакостные делишки, чем норовили испортить настроение окружающим и злобствовали что есть мочи. Богатыри, как им и полагалось по статусу, в рабочее время самоотверженно боролись с нечистью, а в свободные от ратных дел минуты досуга любили посидеть и поболтать о всякой ерунде, тоже ведь люди. Как правило, занимались они этим делом на свежем воздухе — под легендарным, разлапистым дубом.

Какой-то предприимчивый купчина, обратив внимание, что место бойкое, открыл на побережье трактир «У дуба», назвав его импортным словом «таверна». Злые языки поговаривали, что, на самом деле, заведение принадлежит иностранному инвестору Симбаду-мореходу, решившему таким образом приблизить Лукоморье к цивилизованным заморским королевствам и европейским ценностям. Сам Симбад на сей счет отмалчивался и своего участия в деле открытия пресловутой двери в Европу не подтверждал, но и не опровергал. Да и появлялся он в Лукоморье, следует заметить, крайне редко, а все больше бороздил просторы морей и океанов.

Заведение же пришлось народу по душе и стало пользоваться популярностью, как у местных жителей, так и у заезжих принцев с королями. Тридцать здоровых мужиков «в чешуе, как жар горя», естественно не умещались в трактире все одновременно. Потому, если уж наведывались туда гурьбой, то располагались на природе — в тенечке под дубом. А для иностранных гостей посещение таверны «У дуба» стало традицией, поскольку захаживали они туда в обязательном порядке, дабы утопить в вине или медовухе свое горе.

По части горя земля русская была щедра и хлебосольна. Дуб рос аккурат на границе тридевятого и тридесятого царств, которыми правили цари Пахом и Берендей. А их дочери жутко капризные дамочки были, да очень переборчивы до женихов. И все никак они себе пару выбрать не могли. Вот от заморских гостей отбоя и не было.

Несмотря на то, что в родных краях иноземцев и улицы, мощенные камнем, не чета нашим были, да и архитектура намного краше, всех почему-то тянуло в лапотное Лукоморье. Каждый надеялся найти в дальнем краю свое счастье, красавицу жену и заполучить полцарства в придачу. Но вместо ожидаемого счастья и планируемого благополучия, как правило, получал отказ и закономерный стресс, который мчался поскорее снять в заведение «У дуба».

Таверна располагалась рядом с легендарным деревом, опоясанным златой цепью. Раздобревшие интуристы, чьи утонченные желудки были не привычны к местным напиткам и закускам, очень скоро оказывались на свежем воздухе и прохлаждались в тени дуба, изливая душу ученому коту Василию и, сидящей на ветвях, русалке Алисе.

Конец ознакомительного фрагмента.