Черный снег

Александр Конторович, 2011

Последний и решительный бой «попаданца», заброшенного из XXI века в 1941 год и прошедшего все круги фронтового ада, – он вырос из «черного бушлата», воевал в «черной пехоте» и стал для врагов «черной смертью». Он узнал, насколько сложно изменить ход истории, – все равно, что плыть против течения или прокладывать путь по грудь в снегу, черном от пороховой гари и смерзшейся крови. Он попробовал на вкус этот черный горько-соленый снег, он взвалил на плечи неподъемные жернова времени и в ответе за судьбу потомков, чье будущее поставлено под удар. Ведь «если ты выстрелишь в прошлое из пистолета – будущее выстрелит в тебя из пушки…».

Глава 9

Вот это — здрасьте! Попал-таки американец сюда. Интересно, он сразу начал их тут ксивой стращать, или призадумался? Что он им уже успел наговорить?

— Он жив?!

Собеседник мой внимательно на меня смотрит. Видимо, реакция на его слова соответствует ожидаемой.

— Нет. Он… погиб…

— Как?!! Как же так?!

Ф-ф-у-у… Пролетел кирпич мимо…

— Мы не знаем. Когда бойцы обнаружили его тело, он уже был мертв. Сильно обгорел…

— Я могу его видеть?

— А откуда я знаю, что вы — именно тот человек, к которому он шел?

— Поправка. Он не ко мне шел.

— Пусть так. И все же?

Что я могу рассказать майору? Да ни хрена, в общем-то… Хотя… если память поднапрячь… Нож! Танковый корпус! Особист из Уральского корпуса!

— Он мог быть одет… в нашу форму или в танковый комбинезон…

Собеседник невозмутим.

— Вооружен автоматом ППД номер СЕ 14807, пистолетом ТТ и… нож еще должен у него быть.

Хорошо, что я номер автомата запомнил.

— Какой нож?

— Финка темного металла с надписью «Уральский добровольческий танковый корпус». Гранаты, немного необычные, у них взрыватель оригинальной конструкции.

— Этот пистолет?

Майор вытаскивает из стола ТТ. Кладет его на стол.

— Посмотреть можно?

Он кивает.

Так… обычный тэтэшник, выпуска сорокового года. Шутить изволишь, майор?

— Нет. У него должен быть десятизарядный пистолет.

— ТТ на десять патронов? Ничего не путаете?

— Нет.

— А еще что-нибудь? Какие-то еще вещи его назвать можете?

А что? Что еще могло быть у этого проваленыша?

— Ну… сапоги у него не совсем обычные… со стальными пластинками в подошве.

Майор недвижим. Черт, еще что-то есть! Но что же?! Какая-то деталь… судя по всему, именно она и озадачила майора больше всего…

Что это за деталь?

Американца забрасывали в Потсдам.

Это в Германии.

Наши там могли быть только в сорок пятом — это уже конец войны. Как выглядел особист танкового корпуса в это время?

Комбез?

Было.

Я это говорил, и оппонент схавал, не поморщившись. Значит — попал.

Оружие?

Номер автомата был назван и, судя по всему, совпал.

Пистолет?

Он пытался подсунуть мне какой-то левак и обломался.

Тоже ничуть не поморщился. Стало быть, и этого ответа ожидал.

Нож?

Не аргумент, таких ножей может быть хренова туча.

Сапоги?

А их вообще кто-нибудь проверял? Может быть, в них сейчас какой-нибудь старшина рассекает и в ус не дует, а я тут пыжусь…

Подведем итоги.

Мои ответы в целом совпали.

Но майору этого явно недостаточно.

Значит, есть еще какая-то деталь или детали, которые, с точки зрения особиста, являются уж совсем из ряда вон выходящими и однозначно идентифицируют меня как человека знающего. Супер!

Дело за малым — назвать эти детали…

Особист…

Нет, не то. Документы могли и не уцелеть. Да и не знаю я, что там в них понаписано.

Танкист…

И что?

Чем он принципиально от обычного бойца или командира отличается?

Да еще настолько, что это так уж в глаза бросается?

Нет.

Не в этом дело.

Потсдам… уже теплее…

Германия, сорок пятый год.

Блин!!!

Поднимаю правую руку и провожу ею по плечу.

Майор вздрагивает.

Попал!!!

Это же погоны!

Никто из особистов их до этого не видел!

Стукнула входная дверь, и сидящий за столом Кранц поднял голову.

— Вилли? В чем дело?

— Прибыл гауптман Хорст, герр гауптман.

— Один?

— Так точно, герр гауптман, один.

— Проси его сюда… — Кранц встал из-за стола навстречу вошедшему.

Хорст выглядел уставшим и чем-то озадаченным.

— Здравствуйте, Генрих! — шагнул к нему хозяин кабинета. — Отчего вы один? Где наш молодой друг? Где Лемке?

— В лесу, герр гауптман. Как и большинство его солдат.

— Не понял?

— Как вы и приказали, мы организовали засаду на русских курьеров. Долго ожидать не пришлось, уже утром мы увидели мотоцикл, который направлялся в сторону их лагеря.

За рулем был один солдат, и Лемке решил, что он за кем-то послан. Так оно и оказалось, уже через два часа этот же мотоцикл выехал в обратном направлении.

— Один? Или были еще пассажиры?

— Были. Еще один солдат, по-видимому, охранник, и офицер. Он сидел в коляске. Мои ребята сняли водителя и подранили офицера.

— А охранника?

— У нас было всего два снайпера. Да и офицер был значительно более интересен, чем какой-то там солдат.

— Продолжайте, милый Генрих, я вас очень внимательно слушаю.

— Русских выбили из седла таким образом, чтобы мотоцикл остановился перед засадой. В результате он успел отъехать вперед и исчез из поля зрения обоих снайперов. Предвидя это, я заранее определил им запасную позицию, куда они сразу же после выстрелов и направились. Мало ли… русские могли бы оказаться гораздо более непредсказуемыми, чем мы предполагали.

— Так…

— К сожалению, герр гауптман, все пошло именно по наихудшему сценарию. Водитель был убит, а офицер ранен в бок. Тем не менее он оказал ожесточенное сопротивление. Ему удалось убить троих и ранить семь человек.

— Это каким таким образом?

— Он вывалился на дорогу с пулеметом в обнимку. Несмотря на раны, стрелком он оказался очень неплохим. К сожалению, Лемке сосредоточил все внимание только на нем и совершенно упустил из виду уцелевшего охранника. А тот оказался под стать своему начальнику. Убил одного моего стрелка и бросил гранату во второго. К счастью, тот уцелел, его только немного зацепило осколками. Досталось и мне…

— Вы ранены? Так отчего же вы здесь?

— Пустяки, герр гауптман, слегка задело левую руку, только и всего…

— Все равно, Генрих, все равно. Хирург в нашем госпитале — истинный мастер своего дела. Вы должны непременно его навестить. Слышите меня, Хорст? Не вздумайте от этого увиливать — проверю!

— Слушаюсь, герр гауптман!

— То-то же… Итак — продолжайте.

— Взять офицера живым не удалось, он отстреливался до последнего патрона, а когда они закончились — подорвал себя гранатой. При этом убил еще одного солдата и одного ранил.

— Однако…

— Лемке приказал взять уходившего охранника, причем взять обязательно живым. Хотя мы вполне могли его подстрелить. И, видит Бог, у меня были на это все основания.

— Генрих, Генрих! Что с вами?! Я вас не просто не узнаю…

— Извините, герр Кранц…

— Да полноте, мой друг, что вас так взволновало?

— У этого… красного… была не совсем обычная винтовка…

— То есть?

— У него была винтовка моего заместителя. Я узнал бы это оружие из тысячи, ведь это мой подарок…

— Поясните…

— Это оружие, как и моя собственная винтовка, было выполнено по отдельному заказу. Специально подбирались стволы, прицелы тоже, ложи делались под конкретного человека, так что это далеко не стандартные винтовки. В бинокль все это можно рассмотреть достаточно подробно. Так что не сомневайтесь, герр гауптман, это она. Теперь я знаю, кто убил моего товарища.

— Хм… И что еще вы смогли разглядеть?

— Ну… судя по тому, что офицер остался его прикрывать… да и весь дальнейший ход боя это только подтвердил — основным пассажиром был именно этот человек.

— Тоже офицер?

— Нет. Он был одет в обычную солдатскую форму. Знаков различия никто не разглядел, но это точно не офицер. На вид ему более сорока лет. Тем не менее двигается он очень грамотно и… легко. Даже и получи я приказ на открытие огня, не уверен, что сумел бы его подстрелить первым выстрелом. Он почти не показывался в поле зрения, а во весь рост я видел его только один раз, да и то — на пару секунд.

— Лемке рассчитывал взять его живым?

— Да. И кроме того, он хотел понять — куда пойдет русский? Для этого в монастырь успели прорваться несколько наших солдат, они должны были проследить за этим и взять русского тогда, когда это будет наиболее удобно.

— И что же?

— Я не входил в монастырь, оттого и не могу сказать это определенно. Наша группа осталась снаружи. Мы должны были предотвратить подход подкреплений противника из лагеря. Но оттуда так никто и не вышел. А вот в монастыре внезапно начался бой. Сначала это были отдельные выстрелы, потом… такое впечатление, что там была засада. Во всяком случае, из группы Лемке уцелели только те солдаты, которые оставались с нами вместе на позициях. Он сам ушел вместе со своей основной группой. И, судя по всему, вместе с нею и остался там, внутри этих негостеприимных стен…

— Вы не пытались оказать им помощь?

— Нарушив ваш недвусмысленный приказ? Если бы мы даже и попытались войти в ворота, то имеющихся в моем распоряжении солдат хватило бы только на несколько минут боя. Для засады их было вполне достаточно, а вот для штурма монастыря… Там уже была почти вся группа Лемке, а это более тридцати человек. А нас всех было около десятка, считая уцелевшего снайпера, который, несмотря на раны, остался на своем посту.

— Извините меня, Генрих, но вы должны меня понять… Я был очень привязан к обер-лейтенанту…

— Понимаю вас, герр гауптман. Но… война есть война, никто из нас не застрахован от таких случайностей.

Кранц встал из-за стола и, достав из шкафа бутылку коньяка и пару рюмок, налил себе и Хорсту.

— Давайте выпьем, гауптман. За наших погибших товарищей.

Помолчав пару минут, Кранц поставил на стол рюмку и уже совсем другим тоном обратился к своему собеседнику: «Какие вы сделали из всего этого выводы, гауптман?»

— В монастыре есть посты русских. Они внимательно отслеживают окружающую обстановку и имеют возможности для организации внезапного нападения. Исходя из того, что эти развалины уже проверялись раньше и никого там отыскать не удалось, — развел руками гауптман, — все это хорошо замаскировано, и найти русских с наскока не выйдет. Я не думаю, что это самодеятельность отряда окруженцев. Да и посудите сами, герр Кранц, отряд Лемке начитывал почти тридцать хорошо подготовленных солдат, ведь так?

— Так.

— Так сколько же нужно человек, даже и учитывая возможность организации ими засады, чтобы уничтожить их всех? Как минимум — столько же. И это тоже должны быть опытные солдаты. Ведь из монастыря так никто и не вышел, даже и к воротам не приблизился, уж этого-то мы бы не пропустили.

Хорст снова налил себе коньяка.

— Огонь велся также со стен и башен. Помимо этого, я насчитал как минимум два пулемета, которые контролировали подходы к монастырю и не принимали участия в бою. То есть у противника есть силы еще и на это. И там имеются грамотные командиры, которые не упустили из виду и этот аспект боя. Нет, герр гауптман, там сидят не дилетанты. Не знаю, кто вам там рассказывал об отсутствии у них вооружения. Я этого не заметил. На слух огонь вело не менее трех пулеметов, не считая прочих стреляющих.

— То есть красные нас там ждали… — вертя в руках пустую рюмку, задумчиво проговорил Кранц.

— Во всяком случае — они были готовы и к такому повороту событий.

— Ну что ж… — хозяин кабинета поднял голову, — ладно… Этот раунд остался за ними. Благодарю вас, Генрих! Вы мне очень помогли.

— Мой рапорт будет у вас на столе через два часа, герр гауптман, — сказал снайпер, вставая со своего места.

Проводив гостя, Кранц поднял телефонную трубку.

— Мойзель? Соедините меня с подполковником Нойманом…

Лежавший на койке человек повернул голову на звук открывающейся двери. Увидев вошедшего, он приподнялся на кровати.

— Лежите, сержант. Как ваша нога?

— Да получше уже, товарищ майор. Меньше болит, может быть, и встану уже скоро.

— Не торопитесь. Время пока еще есть.

Майор Осадчий присел на край кровати.

— Вот что, Лемешев, вы говорили, что у вас есть вариант для связи с нашими подпольщиками.

— Есть, товарищ майор! Есть такое дело.

— Тогда — рассказывайте. Что нужно сделать? И куда должен прибыть связной?

— Надо быть на железнодорожной станции. Встреча будет там…