Мой Гамлет. Стихи, проза

Александр Лынник

Александр Лынник – медийный профессионал, звукорежиссёр, ведущий радио и телепрограмм, пародист, музыкант, автор-исполнитель. Выступает в различных концертных залах России. Книга содержит сборник стихотворений и прозы автора.

Штормовое предупреждение

В. Высоцкому

Он бил наотмашь, прямо в центр нерва,

И очень просто ведал о простом,

Он наши души очищал от скверны

И бился правдой в кривду, как в бетон.

Так жил поэт среди других поэтов,

Летя в фатальный миг своей судьбы.

Дуэль без правил — правила Советов

Влепила в спину девять граммов лжи.

Вот он упал в костюме из сомненья.

Застыли мизансцена, люд и пир.

И, не дождавшись сцены погребенья,

Воскрес он вновь в безумный этот мир.

Воскрес актёром, другом и поэтом,

Воскрес святым, с распятою судьбой,

Воскрес, кем был, а кто бы мог при этом

Прийти опять, взорвав собой покой.

И по сей день меня терзает дата,

Когда рука поэта бросила перо,

Но по инерции секира супостата

Секла его правдивое чело:

— Ты диссидент, опасный государству,

Ты ложь бросал во вражий микрофон

Про церковь и кабак, тюрьму и пьянство

Под хрип, который выдавал за стон.

Пел про войну и горные стремнины,

Но сам не воевал, и в горы не ходил!

Побойтесь Бога, он был сам ВЕРШИНОЙ,

И всю войну сквозь сердце пропустил.

Его слова летели к нам с небес

Дождём из слёз на ссохшуюся ложь,

Спасая нас, и зря старался бес

Их совесть разменять на ржавый грош.

Шторма застыли в беге вертикальном,

Оборван парус, одинок причал,

И нёс его народ в гробу хрустальном,

И в первый раз он просто промолчал.

Молчали все, сливались поколенья,

Страна не верила, что он загнал коней.

Но вот Таганка встала на колени,

И вся Россия встала вслед за ней…

Жизнь научит

Облака не живут,

Если их прячет ночь.

Звёзды днём не живут,

Жизнь дарует им ночь.

От сумы и тюрьмы

Зарекаться грешно,

На канате судьбы

Многим не повезло.

Время всё перемелет,

Не остынет душа.

Кто гадает, кто верит,

Кто живет вне себя.

Жизнь не стоит учить,

Жизнь научит сама.

Как идти по пути,

Где есть свет и есть тьма.

Под контролем шаги

И про нас знают всё,

Мы идем по пути —

Кто наверх, кто на дно.

Нарушая табу,

Правду учат кнутом,

Ложь выносит поток,

Хоть подбито крыло.

Мироточит с небес

И мы с верой идём,

Что простят нас не здесь,

Это будет потом.

Нас не надо учить,

Жизнь научит сама,

Как идти по пути,

Где есть свет и есть тьма.

Вор

Он на пляже не тронет барсетки,

И глаза в кошелёк не скосит,

Для него миллионы — конфетки,

Миллиарды — его аппетит.

В Кабардинке другого вор сорта,

Не домушник он и не щипач,

Даже александрийского форта

Не стыдится тот тёртый калач.

Не найти кабардинского вора,

Он в недвижимость вложил себя,

Превратившись в дворцы и хоромы,

Он стоит исполином дерьма.

Если б нефть говорить бы могла,

Если б газ тайну вслух нам поведал,

Раскраснелись бы эти дома,

Прокуроры б лишились обеда.

А кругом, как грибы после ливня,

Крыши ветхие простолюдинов,

Но за эти дома мне не стыдно,

Стыдно мне за дома властелинов.

Дороги судьбы

Дороги судьбы — твердь и пламень, и радость, и слёзы,

И каждый идёт в этой жизни своею тропой.

И с этой дороги сойти и свернуть невозможно,

Пока видишь небо и солнце над грешной землёй.

Ни дьявол, ни Бог, ни удача, ни страх и ни случай,

Ни вера, ни подлость, ни страсть, ни закон, ни запой, —

Ничто не поможет нам, сколько ты душу не мучай,

На этой тернистой дороге увидеть покой.

И если, расставшись с собой, как с оборванным криком,

Ты падаешь в пропасть с табличкой на шее «изгой»,

Расправь крылья жизни в падении мрачном и диком,

Пусть даже лохмотьями стали они за спиной.

И пусть нам судьбою нечестно отмерено в жизни,

Пока бьётся пульс, свет в глазах и тепло на губах,

Мы этой дорогой надеемся, видим и дышим

И ей не изменим, пока не истлеет наш прах…

Снова двое

Во мне снова двое: Я и Он…

И рвут они душу с двух сторон,

Cцепились, будто цепные псы…

А сердце одно, в общей груди.

И воя надсадно, оскалив клыки,

Хватают друг друга за вены-клубки,

И выльется кровушки в землю сполна,

И оба напьются и зла и добра…

В бессмысленной бойне живут и вражде,

И только в беде спят в одной конуре,

Друг другу тепло отдают в холода,

И кормят друг друга с ладони любя…

Во мне снова двое: Он и Я

И я их терплю, а они меня…

Лавина

Вершина над нами, последний привал,

В тебя мы врезались стальными когтями,

А там, на равнине, устали мы ждать

Этой встречи с тобой,

Что поделать, родная,

Ведь мы бредим горами

И этой отвесной скалой…

Идём, растянувшись пологой дугой,

Зовёт нас вершины загадочный лик,

Рискуем мы всем, чтобы тронуть рукой

Истерзанный дикими вЕтрами пик.

Прочнее страховки лишь друга рука,

И это для гор — не формальный закон,

Он в силах поднять из глубин ледника,

Он нам помогает пройти через склон.

Мы молча шли кверху в жилище ветров,

Твердя про себя, что мы все, как один,

Мы все были связаны общей судьбой,

Когда по страховке скользил карабин.

И не было мыслей иных, кроме той,

Которая нас заманила сюда,

Наверх, где ветрами нарушен покой,

Где ниже висит облаков седина.

Мы столько прошли среди снега и скал,

В промёрзшие пальцы друг друга дыша,

В награду за это — лавины оскал,

Чуть дрогнув, с вершины пошел не спеша.

Лавина идёт! Лавина идёт!

Спасения нет, от нее не уйти,

И лёд на куски, и камень в песок,

И сердце отчаянно бьётся в груди.

Лавина идёт! Лавина идёт!

Все судьбы сметая, круша всех и вся.

Восстала вершина, и снежный поток

Собой накрывает тебя и меня.

***

А там, на равнине, опять чьи-то сборы.

Что поделать и их одурманили горы.

Пусть вершина их примет — пусть они иногда

Вспоминают о тех, кто ушел под снегА

Я не пою…

Я не пою про то, в чём нету смысла,

Слова в тех песнях — ржавые ножи,

В угоду рифме не тасую мысли,

В колоде карт замасленных от лжи…

Я ненавижу показные слёзы,

Слепое покаяние души,

Для красоты обрезанные розы,

И понапрасну прожитые дни.

Я не люблю безбашенную смелость,

Без чувства страха риску — грош цена,

За счёт других, безудержная щедрость

Мне тоже не понятна и грустна…

Не помогаю я рабам стакана,

Их обещания намеренно пусты,

И если б мне досталась эта яма,

Я б сам себе не подал бы руки.

Я не люблю толпы инстинкт кровавый,

И бичевание свергнутых вождей,

Мне стыдно видеть «левых» среди «правых»:

Предвыборные лозунги ужей.

Я не хочу терзаться безнадёгой,

И верить власти, утонув в мечте.

Я не хочу спросить однажды Бога:

В какой же строчке я соврал себе?

Возвращение

Узлы распутал нож,

В тоннеле виден свет,

На поезд «ПРАВДА — ЛОЖЬ»

Обратный взят билет.

Лети, мой экспресс,

Без тормозов.

Я возвращаюсь в себя…

Я больше не вернусь

В тот город из песка.

Я выбрал этот путь,

Чтобы вернуть себя.

Лети, мой экспресс,

Без тормозов.

Я возвращаюсь в себя…

Там нет меня

Я вижу этот мир, раскрашенный лишь в цвет добра

Там тают не мечты, там тают лед и облака

Но, там нет меня…

Я вижу это мир, там все разбиты зеркала

И в зеркале души, нет места отраженью зла

Но, там нет меня…

Реквием

Оттолкнусь я от причала скоро,

И веслом Харон махнёт сплеча,

Его лодка — ветхая опора,

Парус — поминальная свеча.

Воды Стикса вкруг, я словно в топке,

Вспышка, миг — и холод пустоты,

И придётся плыть в зловонной лодке,

А по мне б в санях и со скалы.

Я по жизни в них летел по полю,

Очень жаль, что в этот смертный час

Пересяду в лодку я к Харону,

В лодку смерти, жизни бег предав.

Не молитесь вы по мне, прошу я,

На предназначение моё,

В церкви не споют мне «Аллилуйя» —

Я давно не посещал её.

Правда, вспоминаю мать родную,

Родину и, может быть, тебя,

Строчку правды, что в хмелю пишу я,

Самого не чувствуя себя.

Птицу отпущу на зов печальный,

И она, поднявшись до звезды,

Сложит крылья, и полет прощальный

Снег белёсый окропит в крови.

Блюз

Не ведал ночи я длинней,

Я был в князьях, теперь лакей.

Был щедрым я, теперь скупой,

Стою с протянутой рукой.

Как нагло с петель сорвала,

Дверь моей хижины тоска,

И руку дружбы подала,

И я спросил её тогда:

С чем ты пришла ко мне, скажи?

С пригоршней правды, с горстью лжи

В пустых глазах — зелёный мрак

В карманах водка и табак.

«Что ж, по одной!» и уходи,

Ведь нам с тобой не по пути

Жизнь не бывает без потерь

Вот и тебе, пора за дверь.

Не ведал я ночи длинней,

Я был в князьях, теперь лакей…

Спор

Стрелец:

Последний час и первый одинаков,

В них так легко, а между — лишь пути:

Сердечных стробов, бьющихся в груди,

Под ломаные ритмы тайных знаков…

Кнутом наотмашь — и в лохмотьях кожа,

В дуге душа, готовая к прыжку.

Стрелец не ослабляет тетиву:

Я на охоте с ним, и цели вижу тоже.

Голос небес:

Твой бег — ошибка, существо надменно,

Оно бросает в ветры паруса.

Куда летишь ты? — Приоткрой глаза,

Чем мельче шаг, тем дольше путь в Инферно.

И целей нет, один для всех исход,

И путь к нему лишь временем очерчен,

Бег во внезапность? — Инцидент исчерпан,

Внезапно появленье и уход…

Стрелец:

Внезапность, как награду, я приму.

Мой покровитель — Огненный Юпитер,

Лучом пронзит небесную обитель

И в жизнь отправит, словно на войну.

Бокал я выпью на краю скалы

Глотком удачи, смешанным с бедой,

И знаку своему махну рукой,

И он стрелу отпустит с тетивы.

Голос небес:

Истец, ответчик и немой свидетель —

В крови по горло на войне без правил,

Судить нас будут двое: Бог и дьявол,

Один за грех, другой за добродетель.

От этого суда не скрыться нам,

И в небесах жизнь тоже эпатажна,

Что будет впереди — не так уж важно,

Когда плывешь в потоке по волнам.

Стрелец:

Наш спор бессмыслен, не найдем мы суть:

У света нет границ и тьма безмерна,

Есть два часа: последний час и первый,

В них истина, а между — МЛЕЧНЫЙ ПУТЬ…

Шторм

Все наверх!

Долой паруса!

В мачты вошли топоры!

Режется шкот,

Падает грот,

Не падаем только МЫ!

Где горизонт?

Смешано всё — небо и океан,

В рост поднялась убийца-волна,

Ломая нас пополам.

Шторм!

Шторм!

Шторм!

Стон!

Шпангоутов стон!

Может, когда-то мы вспомним о нём,

Если, даст Бог, доживём…

Рифы, как волки, вонзая клыки,

Вспарывают борта,

Под ватерлинией режут они,

И режут наверняка.

Где горизонт?

Смешано всё: небо и океан,

Крысы за борт, с нами Господь

И, как всегда, капитан…

Эстафета

УДАР:

Я не слышал отсчет секунданта,

И сполз по канатам, как сорванный лист,

В глазах потемнело, и ноги что вата,

И на мгновенье толпы крик затих.

РАЗ:

Обида жжёт сердце, как раны жжёт соль,

Но надо подниматься с дрожащих колен,

С улыбкой сквозь слёзы, страданья и боль,

Когда на висках пухнут змеи из вен.

А может быть, возраст — препятствие к цели?

Соперник так молод, прыгуч и силён,

Крутые финты мне его надоели,

Но надо признать, ими я поражён.

Я тоже не промах, себе знаю цену,

Но с этим, как в стену, всё бьюсь головой,

Мне кажется, он изнемог до предела,

Но в печень проходит его боковой.

ДВА:

Прогремело, как гром в тишине,

Когда-то я сам этот счёт в такт считал,

Победа звездою купалась в вине

И рефери руку мою поднимал.

Я тяжесть венков ощущал на плечах,

И выла толпа у моих сбитых ног,

Но пробил тот час, я почувствовал страх,

Вот рухнул, хватаясь за бок.

ТРИ:

Бокс не выносит хромую беспечность,

Как долго я рвался, вершина, к тебе.

Но нет там дороги длиной в бесконечность,

И вот, сделан шаг к нисходящей тропе.

СЕМЬ:

Будто бы цепью я к полу прибит,

И мне б приподняться, и кинуться в бой!

А, может быть, хватит, пора уступить

Судьбе, что владеет тобой?

Деньгами набиты карманы вполне,

Их хватит на жизнь, что отмерил Господь,

Быть может, пора завершать резюме,

Другой на вершину идёт.

ВОСЕМЬ:

Я чувствую силу в руках,

Как будто бы ветер усилил прибой

Короткое «Брэк» — и я вновь на ногах,

Упрямо иду в ближний бой.

О, где же мой шанс, мой ликующий миг,

Поверь мне, я вряд ли его упущу,

А коль доведётся ему лечь на ринг,

Я пальцев с десяток загну.

Вот он открылся, «пиши, что пропал»,

Я силы все вложил в удар по виску,

И капа разжата, ликует весь зал,

Но тот ухмыльнулся в углу.

Опять по плечу ему хлопнул судья,

Он снова готов, лихо крутит финты,

Нет времени ждать, чтобы гонг зазвучал,

Я потом опять наполняю бинты.

И, кажется мне, эстафету бегу,

А вот тот, другой, ждет касания рук,

Он рядом уже, но я рук не даю,

Я верю, что выдержу следующий круг.

Но рефери пальцы, потея, сгибал,

Казалось мне, носят вокруг образа,

Как прежде, бывало, на шесть я не встал,

И только на восемь открылись глаза.

ДЕВЯТЬ:

С рассветом уходят мечты,

Соперника вверх устремилась рука,

Вот ты, моя пропасть, не верил, что ты

Будешь на столь глубока.

Но что происходит? Под крики толпы

От множества рук отрываюсь я ввысь,

И тысячи глаз с омерзительной тьмы,

Как будто софиты, зажглись.

И снова, я вижу, по кругу бегу,

И силы опять наполняют меня,

Но первым разрезать уже не смогу

На финише ленту, летя.

Ведь там тот, другой, ждет касания рук,

И я их касаюсь под крики и вой,

Как кубок, несу в перебитых руках

Победу свою над собой.

РАЗ — поднимаю я голову вверх,

ДВА — вот почувствовал локти свои,

ТРИ — на колени встаю не спеша,

А на ЧЕТЫРЕ — оперся в ступни,

ПЯТЬ — вытираю разбитую бровь,

ШЕСТЬ — поднял руки, скрестив на груди,

СЕМЬ — с болью в сердце живительный вдох,

ВОСЕМЬ — и всё впереди…

Streetracing hit

Стрит — рейсинг — форма незаконных автогонок на улицах.

Твой город спит в огнях,

Неоновых витрин.

И вот уже в глазах,

Неоновая пыль

И ты летишь за ним,

Газ выжат до конца.

Безбашенный экстим — опасная игра.

Поёт на вираже,

Стрит — рейсинговый ХИТ,

Две тачки в кураже,

Превысили лимит.

Ты стал одним из тех,

Кому неведом страх,

Летишь на красный свет,

Без тормозов в мозгах.

Рассвет развеял ночь,

Ты был ещё во тьме,

И знает только Бог,

Как повезло тебе.

Что свет дороже тьмы,

Ты осознал сполна,

За выход из игры — ХОРОШАЯ ЦЕНА!

Север Батя

Cколько песен пропето, а сколько ещё не сложилось,

Про озноб мелколесья и топи замшелых болот,

Но мне хочется петь, чтобы раненой птицей забилось,

Моё сердце не знавшее этих суровых широт.

Здесь не место дешёвым стишкам и избитым мотивам,

Здесь романтика вечных мерзлот не поёт у костра.

Ну а если поёт, её голос на грани надрыва,

Потому что, поймите, про Север иначе нельзя.

Полоза шли под воду и плотно туманы садились,

Изыскатели шли по мерзлОтам, вгрызаясь в тайгу,

Сколько их обожжённых морозом на вахтах сменило,

Свою юную кожу на полярную кожу — кирзу.

И обидно за фразу «ему длинный рубль был нужен»,

Порождённую теми, кто впился в тепло и уют,

Этим длинным рублём вся страна согревалась от стужи,

А у «длиннорублевых» коротким был жизненный путь…

Север-Батя, никогда не плачет

Слабаков не любит, и не ждёт тепло

Север-Батя, только все иначе

Называют Север — Север, вот и всё…

Север

Это было: снег кружился над торосами

Вертолётом разрывалась тишина,

Превращалась в лёд под дикими морозами,

Слеза…

В сотнях книг нам не прочесть эту историю,

В сотнях фильмах не сыграть, ни миг, ни час

Как на северных широтах добывали мы,

Конец ознакомительного фрагмента.