Земля предков

Александр Мазин, 2016

Девятый век. Ладожское княжество. До Древней Руси еще сотня лет, однако она уже начинается. И начинается именно здесь, в Ладожском княжестве, куда после трех с лишним лет странствий и битв возвращается родившийся в двадцатом веке и нашедший себя в девятом Ульф Свити, Белый Волк, пришелец из будущего. Он воевал во Франции и в Англии вместе с легендарным Рагнаром Лотброком и его сыновьями. Он побеждал, проигрывал, терял. И вновь возвращал утраченное. У него новое прозвище и старые друзья, готовые умереть за него так же, как и он – за них. Вместе с ними Ульф пришел сюда, в Ладогу, чтобы отыскать своего пропавшего конунга, в гибель которого так и не поверил. Пришел и тотчас оказался в самом центре схватки за право владеть землей своих предков.

Глава 5

Ладога. Недобрая встреча

Неву прошли не без трудностей, но потерь не было.

Один раз нас обстреляли во время стоянки — ранили раба.

Другой раз Свартхёвди, отойдя по надобностям, изловил лазутчика: белобрысого лопоухого парня, который не говорил ни по-словенски, ни по-скандинавски, зато обладал поистине скандинавской практичностью: попытался стырить отложенный в сторону воинский пояс Медвежонка. Попался, конечно.

Его мы присоединили к остальным рабам. Искать родичей, готовых выкупить клептомана, — недосуг. Сами найдутся. Паренек оказался полезным. Рыбу ловил — как медведи лососей, когда те на нерест идут. Одну за другой.

Ладога встретила нас замечательно — полным отсутствием волнения и безветрием. А еще парочкой драккаров, прошедших значительно севернее и слишком далеко, чтобы разобрать, чьи, поскольку паруса их были спущены.

Мы-то старались держаться южного берега озера, которое, как я помнил, местные называли озером Нево, потому что Свартхёвди боялся пропустить устье Мутной, то бишь Волхова, а эти шли открытой водой. Каждый из драккаров был раза в полтора крупнее «Северного Змея», и оставалось лишь радоваться, что нами они не заинтересовались.

Может, потому, что «дракона» с носа мы предварительно сняли и белый щит на мачту подняли?

Волхов мы не пропустили. И Ладогу-Альдейгью — тоже. Ее трудно было пропустить, поскольку миновать пороги можно было только через волок. Ну да мы пока что дальше идти не собирались.

Ага! А Ладога-то расширилась. Вроде бы еще один терем появился неподалеку от главной крепости, и домов стало побольше. Да и на другом берегу тоже что-то такое… Типа укрепления.

И кораблей изрядно. Не Роскилле, конечно, но, пожалуй, немногим меньше, чем на пристанях столицы норвежского конунга Хальфдана Черного.

А вот с местом тут посложнее, чем в норвежском фьорде. Там-то хоть на рейде можно остаться, а здесь вторым рядом не очень-то «запаркуешься».

Однако я уже знал, как решаются подобные проблемы. Так что наши корабли неторопливо двинулись вдоль берега, где под невысокой кручей теснились разного калибра суденышки.

Углядев подходящее место, занятое какими-то рыбачьими шаландами, я крикнул Свартхёвди, чтоб притормозил, и принялся договариваться. Щепотка серебряных монет, и освободилось ровно столько места, чтобы втиснуться «Северному Змею». Трофейный кнорр пристроился позади. Перебросили сходни с борта на борт.

— Что дальше? — спросил Медвежонок.

— Пошли князю представляться, — сказал я. — Надеюсь, он нас не забыл?

Медвежонок пожал плечами. Несколько лет прошло. Это по здешним меркам — много. Кто поручится, что и сам князь Гостомысл — жив?

— Хавгрим, мы уходим, — сообщил я. — Ты — старший. На берег никого не пускать, этих, — кивок на трэлей, — тоже.

— Само собой, — пробасил дан. — Если спрашивать будут, что отвечать? Или сразу — бить?

— Вот драки не надо. Скажешь: старшие ушли к князю. С подарками.

Кстати, о подарках: Хрёрек Гостомыслу в свое время меч подарил, но на мой взгляд — это слишком жирно. На первый раз и кинжала хватит. И отрез шелка — женской родне в подарок.

— Квашак! С нами пойдешь. Вот это понесешь! — Я вручил ему завернутые в кожу подарочки. Самому тащить — несолидно.

Пока шли вдоль берега, я приглядывался к кораблям. Штук пять было точно нашей, скандинавской работы. Но без парусов, без носовых фигур мне их было не опознать.

Медвежонок тоже не нашел знакомых. Но сказал, что корабли северной сборки здесь всегда были. Причем свейских и норегских больше, чем наших, датских. Просто потому, что от нас сюда плыть дальше.

Глядели на нас с интересом: мы с Медвежонком — колоритные. Народ же нам навстречу попадался по большей части мирный, хотя ножи на поясах почти у всех. Свободные, значит.

Но не все. Вот рядом с вместительным кораблем, похожим на наш трофейный, кучка явных трэлей. Расположились прямо на земле вокруг котла, хлебают что-то. И надсмотрщика за ними я что-то не вижу. Вообще воинов не вижу.

Зато прямо под кручей — небольшой рыночек. В основном жратва. Может, прицениться?

Не успел. Мы поравнялись с «таможней». Понятно, она была у «парадного входа». Прямо над нами — главные ладожские укрепления. Наверх — удобная лестница. У воды — три нормальных причала. К одному из них пришвартовался драккар Хрёрека, когда я впервые увидел этот город.

Сейчас эти козырные места свободны. Знал бы — сюда бы и подошел. Тут только одно судно стоит, и явно здешней работы: вместительное, с высоченными бортами и какое-то… неуклюжее, что ли?

Я б на таком в море выйти не рискнул.

— Кто такие?

Ага. «Таможенники». Ничего так, справные парни. Плечистые, бородатые, в козырных куртках с бляшками. Вооружение скромное, но качественное: щиты, копья, топоры. Лидер помоложе и прикинут получше — с мечуганом. Бородка расчесана, шлем красивый, полированный. Пижон. Я бы на его месте сверху платок намотал. Солнышко-то — греет!

Наши шлемы на поясах висят. Драться мы не собираемся, пусть гривы проветрятся.

— Даны, — ответил я спокойно, но подумал, что «таможенник» мог быть и повежливее. Видит же, что непростые люди. И корабли наши наверняка срисовал. — Я — Ульф Свити, Белый Волк, по-вашему, а это — Свартхёвди, сын Сваре по прозвищу Медвежонок.

— Что хотите? Что на продажу?

Даже не представился. Пижон и наглец. Сынок чей-нибудь, не иначе.

— Пока поглядим просто. Там видно будет.

Пижон сказал что-то своему подручному, и тот отправился вдоль берега — на корабли наши вблизи полюбоваться. На палубу-то его точно не пустят.

— Десятую долю князю! — заявил пижон. — Без разницы — дальше пойдете или здесь расторгуетесь.

— Изрядно, — заметил я. — И давно так?

— Для тебя, дан, — всегда! — отрезал «таможенник».

Свартхёвди оскалился. По-словенски он понимал с пятого на десятое, но интонацию ловил отлично. Скрестил руки на груди так, чтобы татуировку было видно.

Нет, не понял пижон. Надо полагать, никогда раньше с берсерками не встречался.

Я молчал. Этот — тоже. Громко топая, примчался подручный. Очень взволнованный. Сразу забубнил на ухо начальнику.

У того сразу на роже написалось: Вот! Я так и знал!

— Вы, даны, уже и здесь поразбойничать успели! — строго произнес он. — Здесь у нас — не там! Ответите по правде!

— Значит, мы, по-твоему, разбойники? — вкрадчиво поинтересовался я. — А почему так решил?

— А кто ж вы еще, если захватили снекку Виитмаса Щеки?

— А вот это, человече, я буду говорить не тебе, а твоему князю! — Моему терпению пришел конец.

— А не много ли ты о себе возомнил, дан? — заорал пижон, хватаясь за меч, но еще не настолько потеряв разум, чтобы достать его из ножен. — С каким это еще князем ты будешь говорить?

— А у вас их много, князей? — осведомился я, тоже опуская руку на оголовье меча. — Когда я был тут в прошлый раз, вроде один был. Гостомыслом звали. Ныне что, другой? И кто же, хотелось бы знать?

Ну да, я не очень-то надеялся услышать заветное имя. Более опасался услыхать другое: Водимир. Это было возможно, учитывая то, что я узнал от Быськи.

Тогда — полный крах моих надежд во-первых, а во-вторых — очень щекотливая ситуация, из которой, пожалуй, выбраться будет нелегко.

Ни один князь не останется равнодушным, узнав, что какие-то посторонние убили его делового партнера, пусть даже тот и повел себя неправильно. Есть свои, а есть чужие. Когда чужие убивают своих, им это сходит с рук, только если за ними стоит реальная сила. А за нами сейчас таковой не наблюдалось.

— Узнаешь, когда на правеж встанешь! — отрезал пижон. И своим: — Забрать у них оружие!

— Возьми, если сможешь, — очень вежливо произнес я. А чтобы «таможенник» не обманулся моей вежливостью, упер ему под подбородочный ремешок Вдоводел. Пижон даже дернуться не успел.

За моей спиной прошелестело: это выскользнул из ножен меч Медвежонка. Он встал рядом: меч — в правой, левая уже нахлобучила подбитый войлоком шлем, улыбка такая неприятная, что подручные пижона невольно подались назад. Очко-то не железное.

— Что ж ты больше ничего не приказываешь, малыш? — поинтересовался я. — Что-то с горлышком, да? И как тебе мой меч? Ты, малыш, даже не представляешь, что я могу с ним сделать. Могу, к примеру, язык тебе подрезать. Снизу. Чтоб вежливости научить. Хочешь?

Пижон молчал. И не потому что говорить было неудобно — я к его шейке едва прикасался.

— Страшно, да? — участливо спросил я. — Так ты не держи в себе. Напруди в штанишки. Сразу полегчает. Что страдать-то перед смертью?

Нет, убивать я его не собирался. Я не слабоумный: убивать представителя власти на глазах его подчиненных и, что еще важнее, ввиду стен княжеской резиденции. Кто бы ни был здесь князем, за своего он спросит со всей строгостью. И еще: я был почти уверен, что за нами наблюдают. Не может быть, чтобы в крепости не было дозорных. И уж совсем сомнительно, что эти дозорные не заметят нашей маленькой демонстрации силы. Глядишь, и появится кто-нибудь поумнее. Или достаточно сообразительный, чтобы понять: да, с нами можно разобраться. Но цену мы за себя возьмем такую, что мало не покажется.

Ага! Я был прав. Вон бегут! Вприпрыжку. Штук десять бойцов, а впереди…

А впереди — варяг! Точно, варяг! Очень характерные усики!

Блин! Мне как-то сразу полегчало. Пусть этот варяг может быть просто случайным наемником местного князя, кто бы он ни был, но варяг — это варяг. Не может он не знать Ольбарда и Трувора, а мы с ними, считай, были братьями по палубе. И не хочется думать, что — были…

Варяг! Вдобавок — обоерукий: вон, два клинка в руках. Лицо вроде незнакомое… Или — нет?

— Волк! — еще издали закричал варяг по-скандинавски, вбрасывая клинки в ножны. — Медвежонок!

Команда у него за спиной сразу затормозила.

Я тут же убрал клинок, прищурился, пытаясь узнать: кто же это?

И наглый пижон немедленно потащил наружу меч…

Достать не успел: варяг отпихнул его довольно невежливо и сграбастал метровыми ручищами. Одной — меня, другой — Медвежонка.

— Братья!

И тут я его узнал. Харра Стрекоза. Надо же как заматерел. Усы отрастил!

У меня уже улыбка до ушей. Прав я, прав оказался! Или — нет?

— Хрёрек? — спрашиваю. — Как он?

— Поправляется. — И тут же, настороженно: — А ты откуда знаешь?

— Догадался. Он же меня еще во Франции на праздник сюда, в Ладогу, пригласил. Я запомнил. Хотя что за праздник, до сих пор не знаю.

Харра глянул на Медвежонка, потом спросил по-русски, вернее, по-словенски:

— У вас там еще кто-то знает, что Хрёрек — в Ладоге?

Я покачал головой. Харра повеселел.

— На праздник ты опоздал! — сообщил он. — Но Хрёрек тебе будет рад. Только учти: его теперь на наш лад зовут, Рюриком. Запомнишь?

— Уж как-нибудь, — отозвался я. Еще бы я не запомнил это имя. Вот значит как оно оборачивается. Ну, поглядим.

— Эй! — крикнул нам вслед пижон в полированном шлеме. — Куда ты его ведешь, Стрекоза? Он — разбойник! Его надо задержать и на правеж!

— Ого! — Харра мгновенно развернулся. — На правеж? Уж не с тобой ли, Бобрёнок?

— Он корабль захватил! — стоял на своем пижон. — Не знаю, кто он тебе, а разбойничать никому нельзя! А он корабль захватил. Снекку Виитмаса Щеки! Так же нельзя! — Пижон совсем распереживался. Даже когда я ему жало под бородку сунул, и то не так волновался. Покраснел, губы дрожат… Кажется, вот-вот заплачет.

«А ведь он — совсем мальчишка, — подумал я. — Года на два старше моего Вихорька».

— Было дело? — спросил по-скандинавски Харра, оборачиваясь ко мне.

— Еще какое, — усмехнулся я. — Плыли себе, никого не трогали, и тут — этот работорговец навстречу. И без лишних слов — на нас.

— Вот так уж сразу и напал? — усмехнулся Харра.

— Он думал, что умеет считать, — вмешался Медвежонок. — Думал: всё правильно сосчитал: нас тринадцать, включая отца Бернара, которому, как ты помнишь, его бог убивать не велит. А их — три десятка. Так он посчитал. И ошибся.

— А в чем ошибка? — Харра был заинтригован. — У вас в трюме засада была?

— У нас совсем небольшой драккар, — сказал я. — И трюма вообще нет.

— Тогда в чем ошибка?

— А считать надо было не так, — ухмыльнулся Медвежонок. — Десять хирдманов и два воина Одина!

— Два? — Харра сразу напрягся, а я вспомнил, что варяги не очень-то доверяют берсеркам. И есть причина. Подавляющее большинство воинов-оборотней — это не столько подмога в бою, сколько огромный гемор во всё остальное время. — Одного я вижу, а где второй?

— Им бы и одного меня хватило, — самоуверенно заявил Свартхёвди. — А второй — брат мой, Хавгрим Палица. Ты его не знаешь. Но узнаешь, придет время. Бойся нас, Стрекозенок! — зарычал страшным голосом, что Харру явно не успокоило.

Его успокоил я.

— Хавгрим — мой человек, — сказал я. — Я оставил его присмотреть за кораблями. И еще: он спускает своего зверя, когда сам пожелает, а не наоборот. Если никто не станет нападать на нас, насчет Хавгрима можешь не беспокоиться.

— В этом не сомневайся! — буркнул Харра. Он больше не улыбался. — Бобрёнок! Эти люди, — кивок на меня и Свартхёвди, — близкие друзья князя Рюрика. Ты понял? Очень близкие друзья, почти родичи. И если кто-то тронет их людей или то, что им принадлежит, я лично приглашу тебя на перекресток! Ты понял меня, Бобрёнок?

— Моему князю Гостомыслу это не понравится, — пробормотал пижон, смиряясь.

Но Харра его уже не слушал, почти бегом устремился наверх. Мы — за ним.

— Слушай, а почему Бобрёнок? — спросил я на ходу.

— Тестя его Бобром зовут. Ближник он у Гостомысла. А этот — на дочке его женился. Вот тесть его к Гостомыслу и подвел. Сам-то он ничего, Бобрёнок, с пониманием. Но сегодня его первый раз на пристань поставили. Старшим над мытниками. А тут вы… Вот он и растерялся. Вы зла на него не держите. Как ему велели, так он и делал. Зеленый совсем, как… — Харра задумался и заключил: — Как сопля.

— Если б мы зло на него держали, Стрекозка, его головенка уже лежала отдельно от тельца, — сообщил Свартхёвди. — Ты лучше скажи: что это за праздник, на который мы опоздали?