Мумия и Тролль

Александр Мазин, 2012

Загадочная статуя прибыла в Эрмитаж. Дар тайского короля президенту России. Вот только документы оказались поддельными, а сама статуя не имеет ни малейшего отношения к Востоку. Но пока об этом знают лишь те, кто прислал артефакт. Та же, кого в будущем действе назначили на главную и трагическую роль, об этом и понятия не имеет. Ее зовут Катя Малышева, она студентка Университета, хозяйка сыскного агентства, наследница изрядного состояния. Чистая, юная, очаровательная… Кстати о чарах. Чары на нее не действуют. Разве что чары любви… Встречайте: третья книга о Малышке, Карлссоне и их друзьях – «Мумия и тролль!»

Глава первая

Любовь мертвеца

«Хотите, чтобы ваш тролленок всегда оставался маленьким, пушистым и неагрессивным? Обращайтесь к нам!»

Эльфийское общество таксидермистов

На лекцию Катя опоздала. Ездила по чиновникам с юристом Коли Голого. Процесс регистрации детективного агентства был в самом разгаре и процесс этот оказался невероятно хлопотным и скучным. Во всяком случае на взгляд Кати. Лейке вот вся эта суета нравилась. Но ходить по инстанциям в дорогом костюме (вместо любимых джинсов и кроссовок) и подписывать бумаги приходилось Кате. «И зачем они все это затеяли? — иногда думала она с тоской. — Ну ничего, вот зарегистрируемся, а потом пусть занимаются агентством сами! Только ради Карлссона…»

В «коридорах власти» ее подташнивало. Здесь царила липкая атмосфера жадности, наглости и подобострастия. Согбенные просители и мордастые хозяева кабинетов… Кате не приходилось стоять в очередях. Молодой шустрый юрист плавал в этом отхожем месте, как головастик в луже, обещая со временем стать такой же жирной бородавчатой жабой, как и эти чиновники. Кате юрист был так же противен, как и те, кто ставил печати и подписи. Несмотря на ухоженный вид и спортивную фигуру, юрист был таким же гнусным: алчным, наглым, похотливым… Нет, он не позволил себе ничего лишнего, но даже от его взглядов на коже появлялось ощущение липкой слизи…

Только здесь, в просторной светлой аудитории на втором этаже здания Британского Совета, Катя наконец смогла вздохнуть полной грудью.

Тут было почти как на филфаке. Только вместо пластиковых жалюзи на окнах шторы, вместо выщербленного паркета — ковролин, а место исцарапанной зеленой доски занимал белый экран в полстены.

Сейчас рядом с экраном, на кафедре, стоял толстенький пожилой дядечка, о котором Кате было сказано, что это — широко известный переводчик и литературовед. Широко известный в узких кругах, надо полагать. Но — забавный. Ухоженный, в зеленом костюме и желтом галстуке, он напоминал Кате аристократичную, чисто английскую лягушку. Мысленно Катя сразу прозвала его Мистер Жаб. По доброму. Уж больно похож оказался дядечка на персонажа из «Ветра в ивах». Жаб-чиновников дядечка напоминал разве что круглым животиком. Приятным голосом, улыбаясь по поводу и без, знаменитый литературовед рассказывал о текстологических и библиографических исследованиях, архаизмах, диалектизмах, и прочих совершенно бесполезных в жизни, но безумно увлекательных и милых сердцу каждого истинного филолога вещах.

Темой семинара была Катина любимая тема: особенности перевода староанглийской поэзии.

Аудитория была устроена на старинный манер — амфитеатром. За длинными полукруглыми столами сидели переводчики: главным образом тетки интеллигентного вида на разных степенях увядания — от тщательно замаскированного до неприкрытого. Катя чувствовала себя одинокой ромашкой, неожиданно распустившейся в октябре на увядшем газоне.

«Неудивительно, что все на меня так косятся, — подумала Катя. — Наверняка гадают: как занесло такую соплюшку на собрание серьезных людей».

По инерции Катя всё еще считала себя наивной провинциалкой. А может, она и была такой, несмотря на фирменный костюмчик и искусную прическу, сооруженную с Лейкиной подачи. Правильно, в общем. К чиновникам в джинсах не ходят. Тем более, с таким юным личиком, как у Кати.

Катя честно старалась понять, о чем вещает лектор. То есть продраться сквозь лес специальных терминов. И в общем получалось. Но — с трудом.

Дамы дружно смотрели в рот Мистеру Жабу и преданно хихикали над каждой его шуткой, даже тогда когда он, как казалось Кате, вовсе не шутил.

Из общего осеннего формата, кроме Кати, выпадал только один слушатель. Единственный, кстати, мужского пола.

Парень сидел в сторонке, на отшибе, и на фоне филологических тетушек выглядел еще страньше, чем Катя. Долговязый, длинноволосый, в треснутых очках и застиранной футболке с подозрительной надписью «Saint-George Harrison», он казалось, был занят лишь тем, куда девать свои длиннющие конечности. То подогнет, то вытянет так, что драные кроссовки вылезут из-под стола.

Катя сразу ощутила к парню невольное расположение. И он, видно, это почувствовал: поймал ее взгляд и нахально подмигнул.

Катя немедленно сделала строгое лицо и отвернулась. Вот еще, не хватало!

–…А теперь, когда вводная теоретическая часть закончена, — наконец объявил мистер Жаб. — Немного практики.

Он зашуршал листками бумаги, раздавая их переводчицам.

— Уважаемые коллеги, сейчас мы испытаем свои силы в переводе этого замечательного образчика староанглийской народной поэзии. Баллада впервые была записана в середине восемнадцатого века, но ее сюжет, несомненно, гораздо древнее. Он существует как минимум в семи вариантах…

Катя взглянула на свой листок и едва сдержала смех. Нет, эти баллады ее определенно преследуют! Впрочем, не удивительно. Пойти на семинар ей предложила редакторша из издательства «Дельта — Плюс», которая все не теряла надежды сделать из Кати профессионального переводчика. Хотя Катя ясно намекнула ей, что она нынче студентка филфака, денег хватает, и вообще «всё в шоколаде», как говорит Лейка.

Тетка не спорила, но — не отставала.

–…итак, приступим, — заявил Мистер Жаб. — Начнем с названия. «The sweet ghost». Ваши предположения?

Дамы дружно уткнули носы в свои распечатки.

— «Сладкий призрак», — тут же заявила дама в очках.

— Ни в коем случае! — отрезал Мистер Жаб. — Уходим от буквализмов!

Дама так сконфузилась, что Кате даже стало ее жалко.

— «Милый дух»! — предложила Катина соседка, тощее существо с рыжими волосами.

— Уже лучше…

— «Дружелюбное привидение», — пробормотала Катя тихо, но лектор услышал.

— Как-как?!

— Ничего. Это я так, шучу. — Катя покраснела.

— А-а-а… — Мистер Жаб взглянул на нее настороженно. — В данном случае «sweet» несомненно переведем как «любимый» — ибо речь в балладе пойдет, как мы все уже поняли, о любви. Я предлагаю остановиться на рабочем названии «Любовь мертвеца»…

У Кати неожиданно пробежали по коже мурашки. Словно дунул холодный ветер.

Что такое, удивилась она. Сквозняк? Форточка открыта? Девушка бросила взгляд в сторону окна. Снаружи уже темнело. За кремовыми шторами — сырая осенняя мгла.

Катя представила, как будет идти домой, плутая по незнакомым закоулкам в районе Литейного проспекта, и содрогнулась еще раз.

Заказать такси ей в голову не пришло. Она всё никак не могла привыкнуть к тому, что деньги можно не экономить. — Простите, — пискнул кто-то с задних рядов. — Любовь мертвеца? Это в каком смысле?

— Дело в следующем, — охотно пустился в разъяснения Мистер Жаб. — Данный сюжет — популярнейший в раннем средневековье. Как ни удивительно, средневековые любовные баллады на самом деле вовсе не о любви, а о бедах и злоключениях, которые неизбежно преследовали влюбленных в те суровые времена. В свое время, составляя антологию любовных баллад, я предложил сгруппировать баллады по видам несчастий, обрушившихся на героев… — Мистер Жаб ухмыльнулся, и аудитория преданно захихикала.

Но как оказалось, дядечка литературовед не шутил.

— Клановая и семейная рознь, война, ненависть, ревность, похищения эльфами, убийства, — с удовольствием перечислил он. — Не последнее место занимало вмешательство потусторонних сил. Чаще эти силы, как вы понимаете, пакостили, но бывали и исключения. К таким исключениям относится и баллада, которую мы разбираем. Ее тема возвышенна и трогательна: любовь, которая сильнее смерти. Обет, который гибель одного из участников вовсе не отменяет.

— Как романтично! — вздохнула пышноволосая дама в очках. — Весьма, — кивнул Мистер Жаб. — Но любовь мертвеца еще и опасна. А чем именно, уважаемые дамы, мы сейчас совместно выясним…

Головы переводчиков дружно склонились к своим листкам, и в аудитории зазвучал хорошо поставленный голос Мистера Жаба, размеренно читающий строки на языке, лишь отдаленно напоминающем современный английский…

А у Кати вдруг мороз прошел по коже. Уже не дуновение холода, а настоящий ледяной шквал.

Ярко освещенная аудитория поблекла. Голос Мистера Жаба угас, звуки отдалились. Все стало серым, девушке померещился отчетливый запах тины. Как будто она не в Британском Совете, а то ли на ирландском болоте, то ли на шотландском кладбище, и под ногами жухлая трава и зыбкая грязь. Кате отчетливо привиделся огромный могильный холм… Почему-то с дверью. Маленькой деревянной дверью. Которая медленно и бесшумно открылась. За ней была темнота. А из этой темноты медленно выплыли две призрачные фигуры. Одна — с золотистыми волосами. Другая — с черными…

Катя глубоко вздохнула, крепко зажмурилась и потрясла головой… И вернулась в аудиторию.

Наваждение прошло. Только руки замерзли, как зимой без варежек. И все еще слегка трясло.

Что еще за видения такие?

–…Your faith and throat ye sall never get

Nor our true love sall never twin…

Кажется, видение длилось несколько мгновений, однако Мистер Жаб уже закончил чтение. Теперь Катя слышала запинающийся женский голос. Ага, догадалась она: так они делали и на филфаке. Читаем по отрывку и даем свой вариант перевода. Потом остальные предлагают свои вариант, поправляют — в общем, критикуют.

— Untill I come within thy bower

And kiss thee…

Дама доплелась до конца своего отрывка, и в аудитории поднялся гвалт. Наперебой предлагались варианты — очень далекие от оригинала, поскольку спецов по староанглийскому в аудитории не нашлось. Мистер Жаб морщился, напоминал о профессионализме и призывал делать поправку на архаизмы и диалектизмы.

«Ну-ка, интересно, — подумала Катя, скользя взглядом по неровным строчкам. — Сегодня у меня получится?»

Она сосредоточилась, вслушиваясь в тишину внутри себя, и вскоре услышала отдаленный, похожий на дыхание шепот, тень голоса, о которой никогда не скажешь, мерещится он или нет. Катю, как всегда, охватила легкая, словно чужая, грусть. Она знала, что это вовсе не внутренний голос, а тот странный дар, который, покидая мир, оставил ей Селгарин. Дар — что-то вроде ясновидения, непредсказуемый и почти неуправляемый. Но очень полезный, когда касалось иностранных языков. Но языками дело не ограничивалось. Иногда приходила и другая информация. Мистического смысла. Вот и сейчас Катя прислушивалась к звучанию слов и их смыслу, — явному и скрытому. Впитывала размеренный ритм романтической баллады и чувствовала как внутри все застывает, словно перед ней — не лист бумаги формата А4, а та самая дверь в холме…

С каждым мигом ей становилось страшнее. Въяве представилось, будто это она сама стоит в полночь на крыльце, а перед ней подозрительно бледный юноша. И говорит ей: «Это я, твой жених! Я к тебе вернулся!»

Только не уточняет, откуда именно.

И просится войти.

Как будто она не знает, кто не может войти в дом без приглашения…

«Что? — ужаснулась Катя, проглядывая балладу. — Она его впустила?! Дура! Он же мертвый!»

Она решительно отодвинула листик с текстом.

«Плохая баллада! — подумала она. — И нет тут ничего романтичного. И вовсе она не о верной любви. А о подлой ловушке…»

— Прошу, следующий! — объявил Мистер Жаб.

Наступила небольшая заминка. Вот оно что — настала очередь «святого Джорджа». Но единственный мужчина на семинаре повел себя странно: когда соседка подсунула ему листок и даже ткнула место, с которого надо читать дальше, он только молча улыбнулся и помотал головой. На текст даже не взглянул.

Впрочем, Мистер Жаб и бровью не повел, как будто так и надо. И повернулся к Кате.

— Барышня, прошу вас. Читайте и предлагайте свои варианты.

— Вот отсюда, — подсказала ей рыжая соседка.

Катя пробежала глазами строфу. Итак, девушка пригласила-таки его в дом, и мертвец сказал…

— My mouth it is full cold, Margret,

It has the smell now of the ground…

С чтением и переводом Катя промедлила. В аудитории снова стало тихо.

— Что нам скажет наша новенькая? — спросил Мистер Жаб, явно решив подбодрить засмущавшуюся девушку.

— Мне не хочется читать, — буркнула Катя. — Извините.

По аудитории пролетел удивленный шепоток.

— Не хочется? — удивленно повторил литературовед с интонацией «а зачем же вы тогда сюда явились?»

— Мне кажется, — пояснила Катя, тщательно подбирая слова, — что некоторые вещи… лучше не произносить вслух.

Теперь все взгляды были направлены на Катю. Она молчала, пытаясь сформулировать свои ощущения.

— Это какая-то неправильная баллада, — пробормотала она наконец, отчаявшись сказать точнее.

— Простите?

— Девушка потеряла своего парня, — начала объяснять Катя, страдая от того, что не может точно выразить свои ощущения словами. — И он как бы вернулся. Но на самом деле — это не он. Тут ловушка на эту девушку, а любовь совсем ни при чем.

— Ну и что? — изумился Мистер Жаб. — Вам не нравится содержание? И поэтому вы не будете читать?!

— Да, — покраснев, прошептала Катя. — Я не хочу читать, потому что, мне кажется, это… опасно.

Вокруг захихикали. Теперь уже явно над Катей. На лице очкастой дамы возникло откровенно злорадное выражение.

— Можно… ну… Накликать! — нашлась наконец Катя.

Мистер Жаб покачал головой, смотря на нее с выражением «конечно, всякого можно ожидать от блондинки, но это уже перебор!»

Катя напустила на себя гордый вид, который был в такой ситуации особенно неуместен, — хихиканье только усилилось. Неожиданно она заметила, что «святой Джордж» единственный не веселится, а смотрит на нее с неподдельным интересом.

— Ну что ж, — развел руками Мистер Жаб. — Суеверия, как известно, бессмертны. Но действительно, все эти волшебные баллады в средневековье почитались за сущую правду. Граница между мирами виделась людям весьма условной. Погибший в дальних краях жених, явившийся к несчастной Маргарет, мог точно так же явиться к любой из слушательниц. Наверняка они были не менее впечатлительными, чем наша юная коллега…

По аудитории снова пролетел смех.

Катя сидела красная, начиная сердиться. Страх понемногу прошел, и ей стало стыдно. Не очень-то приятно чувствовать себя суеверной дурочкой!

«Ой, елки-палки! — пришло ей вдруг на ум. — Вдруг они решили, что я просто не знаю языка и не могу перевести дальше?!»

Мысль, что ее сочтут необразованной вруньей, показалась Кате совершенно невыносимой. Она откашлялась и начала переводить — уверенно и без запинок.

— «Губы мои холодны, дыхание пахнет землей. Поцеловав меня, долго не проживешь… Теперь ступай же, Маргарет, за мной под землю…»

Тетки изумленно притихли. Катя перевела свои четыре строчки, но не остановилась, а ровным голосом дочитала до конца.

— «Безграничной была твоя любовь — и теперь ты за это поплатишься!» И мертвец забрал с собой в могилу верную Маргарет… И вырос над ней куст белого шиповника…

— Блин, я уже плачу! — лицемерно всхлипнул «святой Джордж».

Катя закончила в гробовой тишине. Мистер Жаб кашлянул, уставившись на Катю так, словно впервые ее толком разглядел.

— Сударыня… э… Вы ведь уже знакомы с этой балладой?

— Впервые вижу, — угрюмо сказала Катя.

— Специализируетесь на староанглийском?

— В некотором смысле. Я пару раз сталкивалась с похожими текстами.

Во взгляде литературоведа отразилось восхищение.

— Вы не могли бы немного задержаться после семинара? Я бы хотел поговорить с вами поподробнее.

— Конечно, — кивнула Катя.

Она чувствовала завистливые взгляды ученых теток. Но не злорадствовала. Ее угнетало странное чувство. Эти глюки… Травяной холм и дверь, за которой темнота…

Как будто она увидела что-то нехорошее. И это нехорошее имело отношение не столько к балладе, сколько к ней самой.

«Не надо было мне вообще сюда приходить, — подумала Катя. — Не надо было читать балладу. Даже перевод. Будто дверь куда-то не туда отворила…»

Кате вспомнилось, как Родгар завез ее на шведский остров, к могиле троллей. Там она тоже полезла, куда не следует. Но там у нее не было выбора, а тут — сама. Катя совсем расстроилась.

Кое-как досидела до окончания лекции. «Подробное общение» вылилось в предложение Мистера Жаба «продолжить знакомство и поучаствовать в академической работе». Катя неопредленно пожала плечами и взяла его визитку, отказалась от предложения проводить ее до метро и вышла, оставив литературоведа в окружении почитательниц.

На улице давно стемнело. Близился ноябрь, листопад уже закончился. Пахло болотной сыростью, каменные дома нависали над головой, зловеще чернея подворотнями. Ходить по таким улицам в одиночку и так страшновато, а после пережитого Катей на лекции — тем более. Редкие прохожие, — темные силуэты с бледными пятнами вместо лиц, — заставляли сердце екать от страха. Девушка шагала быстро, почти бежала, застегнув куртку до самого подбородка, и все думала о том, что случилось на семинаре.

Да и случилось ли что-нибудь? Кроме того, что сама же, испугавшись непонятно чего, наговорила глупостей?

«Зато в итоге поступила как надо! — похвалила себя Катя. — Преодолела страх и не поддалась суевериям. Молодец!»

Но сама себе не поверила.

Выйдя из пустынных переулков на широкий, ярко освещенный проспект, Катя успокоилась и даже пошла чуть медленнее. Теперь она мысленно ставила себя на место героини баллады. Как бы она поступила, явись к ней среди ночи любимый, про которого она точно знает, что он сейчас в далеком краю? Неужели оказалась бы такой же дурой и впустила его, не обращая внимания на явные признаки…хм… разложения?

«Но что, если та девушка все понимала? — пришло Кате на ум. — И все равно рискнула, потому что любила его?»

Мысли ее пошли в другом направлении. А она могла бы пойти за любимым на тот свет?

Катя вздохнула, задумчиво глядя под ноги, на блестящий от воды асфальт.

Каким еще любимым? Что это за чувство — любовь? Что она о нем знает? В школе были увлечения — но несерьезные. Такие, с которыми и в кино-то не пойдешь, не то что в потусторонний мир. А потом — Димка…

Катя привычно нахмурилась. Ей было неприятно вспоминать свое последнее, самое сильное увлечение. Какое-то время она даже воображала, что влюблена в Димку. Но увы, не сложилось. Нет, он был хорошим, но Кате хотелось большего. А чего большего — она и сама толком не знала…

Они не рассорились и даже остались друзьями. Но Димка страдал. Катя знала это совершенно точно. Из-за этого ее и мучила совесть. Тем более, когда они виделись последний раз…

Катя помрачнела еще сильнее, вспомнив тот «раз». Два месяца назад, еще в Швеции, она в последний раз мельком видела Диму — под ручку с Кариной. Помнится, тогда при виде этой странной парочки она ощутила беспокойство. Ей очень хотелось предостеречь Диму, чтобы не связывался с двуличной, лживой эльфийкой. Но из деликатности, — какое у нее право лезть в чужие отношения? — промолчала. А потом Димка исчез. Она уже второй месяц ничего о нем не слыхала…

«Надо было найти его! — с нахлынувшей тревогой подумала она. — Связываться с эльфами слишком опасно — кому как не мне это знать! Даже с полукровкой Кариной… Вот приду домой и немедленно позвоню… Нет, прямо сейчас!»

Катя остановилась, вытащила мобильник… и краем глаза уловила резкое движение за спиной. Кто-то тоже остановился. И остался стоять. Высокая, неподвижная тень…

Девушка похолодела. Кто-то крался за ней по пятам!

Если бы это обнаружилось в переулках, Катя, скорее всего, бросилась бы бежать. Но здесь, на Невском, где было людно и светло даже поздним вечером, она просто развернулась на месте — и нос к носу столкнулась со «святым Джорджем».

— Приветик, — ухмыляясь, сказал он. — Ну вы и шустрая! Сначала ждал полчаса, а потом еле догнал. Я-то думал, вы к метро пойдете…

«Так и знала», — подумала Катя с досадой. Сейчас предложит проводить до дома. И непременно скажет, что такой юной и хрупкой девушке одной ходить по темным улицам опасно. А потом телефончик попросит. Ну почему всегда одно и то же?

Избытком хороших манер «святой Джордж» явно не страдал. Бесцеремонно сунул широкую ладонь, которую Катя автоматически пожала.

— Я — Нафаня. А вы — Катя, я запомнил.

— Нафаня — это имя? — уточнила Катя.

— Да уж не научное звание! — и весело заржал.

Катя бросила на парня косой взгляд. От такого типа требовать соблюдения приличий просто глупо. Ну и чучело!

Нафаня зашагал рядом, активно размахивая руками и болтая без умолку. Не прошло и трех минут, а Катя уже знала, что он вовсе не переводчик, а научный работник, и трудится не где-нибудь, а в Эрмитаже.

Кате не верилось. Эрмитаж, храм искусства, величайший музей, прославленный на весь мир кладезь шедевров — и болтун Нафаня в треснувших очках?! Она даже уточнила — тот ли Эрмитаж, о котором она думает?

Нафаня подтвердил — тот самый. И даже показал удостоверение, где черным по зеленому было написано «сотрудник отдела Северо-запада».

Тут Катя зауважала его и решила, что совсем не разбирается в людях. И даже разрешила перейти на «ты».

— Я собственно по поводу работы к тебе и подвалил, — радостно сказал Нафаня. — Есть предложение!

— Мне? Работать в Эрмитаже? — изумилась Катя.

— Ну, не то, чтобы работать, просто есть одна любопытная задачка. Из области лингвистики. Я ж специально пришел к вам в Британский Совет — найти подходящего человечка. Подумал — чем черт не шутит? Вдруг кто из ваших поможет? И тут ты удачно подвернулась…

— В каком смысле подвернулась? — спросила Катя с подозрением. — Что тебе конкретно надо от меня?

— Разобраться, что за штуковину нам прислали, — загадочно сообщил Нафаня.

Из его дальнейших объяснений, уклончивых и сумбурных, Катя поняла только одно: где-то в закромах музея лежит некая «штуковина», на которую Нафаня уговаривает ее взглянуть.

— А что, кроме меня некому? — спросила она скептически. — Разве в городе нет специалистов по староанглийскому? Попросите хоть Мистера Жа… в смысле… нашего лектора.

Нафаня замотал головой.

— Не годится. Мне нужен человек с интуицией. Вот ты сказала, что ту балладу лучше не читать вслух, и меня как по голове стукнуло: ты-то мне и нужна!

Катя моргнула.

— Может, нашу надпись как раз не надо переводить…

Нафаня внезапно встал. Как раз на пути у Кати, так что она тоже вынужденно остановилась.

— Знаешь, что ученые наконец расшифровали надпись на дверях гробницы Тутанхамона? — проговорил он, наклонившись к Кате, очень таинственно.

— Нет, — Катя заинтересовалась, — а что там было написано?

— «Вскрывая эту гробницу, я тем самым соглашаюсь со всеми пунктами нижеследующего проклятия и принимаю все его условия, как то…»

Катя хихикнула.

— Шутки шутками, — Нафаня развернулся и опять зашагал вперед, — но я все же хотел бы сначала выяснить, что там написано. Что-то не нравится мне та штука. Ну знаешь, чисто субъективно… — Нафаня неопределенно помахал рукой в воздухе. — Она, как бы…излучает.

— Радиацию?

— Можешь смеяться — мы ее замерили на всякий случай. Нет, с радиацией все нормально. Веет от нее чем-то недобрым. Злая она. Красивая, но злая.

— Да что за штука-то? — спросила Катя. — Расскажи толком.

— А нечего рассказывать. Я пошарил в Инете… Ничего нет. Ну просто ничегошеньки. Даже похожего… Так что лучше я тебе ее просто покажу. Пойдем? — Нафаня сделал широкий приглашающий жест.

— Куда? В Эрмитаж?! Прямо сейчас? Он разве не закрыт?

— Не для сотрудников! — гордо ответил Нафаня.