Луга и окрестности. Из истории населенных мест Лужского района

Александр Носков, 2015

Великая миссия православной церкви – усиливать идею державности в политическом сознании народа, способствовать целям его единения. Храмы – воплощение вековых традиций. Многие из них представляют собой уникальные памятники архитектуры и искусства. Необходимость издания вызвана возросшим интересом к истории края. Памятуя о том, что церкви и часовни являются объектами, неразрывно связанными с историей конкретных населенных мест, авторы, сохраняя тему храмового зодчества как основную, путеводную, включили в книгу дополнительную информацию по широкому спектру краеведческих вопросов. Храмы приводятся по местам их нахождения, взятым в алфавитном порядке. Сведения о ряде памятников представлены в виде объемных глав, рассказывающих о лицах, событиях, местных примечательностях, имеющих отношение либо к самому храму, либо к месту его нахождения. Всего учтено более 250 церквей и часовен. Книга рассчитана на интерес к ней не только лужан, но и всех, кому интересна тема достопримечательностей Ленинградской области, в надежде привлечь широкое внимание к вопросам изучения, сохранения и восстановления историко-культурного наследия региона, представляющего собой естественно-историческое окружение Санкт-Петербурга.

Этапы истории

Человек на территории современного Лужского района появился в среднем каменном веке — мезолите. Мезолитическая стоянка вблизи деревни Соколок (Рельская вол.) является самой древней из стоянок первобытного человека, обнаруженных в пределах Ленинградской области. В следующий исторический период — неолит — территория района была уже широко заселена. Неолитические стоянки обнаружены при озерах Меревском, Череменецком, Сяберском, а также на северном берегу р. Наплатинки в черте г. Луги. За многие столетия этнический состав населения Полужья неоднократно менялся. Археологами четко прослеживается обитание здесь с первых веков н. э. финно-угорских народностей, представленных так называемой культурой длинных курганов, имеющих характерную валообразную форму насыпей.

Несколько позже в окрестностях озера Ильмень появляются славяне, точнее, одна из западных славянских народностей, именуемая в летописях словенами. К IX в. славяне расселяются по всему пространству будущих новгородских владений, вступая в контакт с коренными жителями, формируя вместе с ними местные культурные традиции.

Пантеон финно-угорских племен состоял из божеств, или духов, связанных с огнем и другими природными стихиями, а также с конкретным местом среды обитания: рекой, озером, рощей, возвышенностью, камнями, источниками. От аборигенов сакральное восприятие подобных объектов вполне могла быть заимствовано словенскими переселенцами, также язычниками, но с более развитыми мифологическими представлениями, включающими верование в высших богов. Сохранилось описание верований славян, сделанное неизвестным русским книжником XII в. Оно называется «Слово о том, как языческие народы поклонялись идолам и приносили им жертвы». Здесь говорится, что первоначально славяне «клали требы» (приносили жертвы) упырям и берегиням. Упыри — это вредоносные духи, оборотни, сродни вампирам. Славяне сжигали своих умерших, поэтому упырями могли быть только те, кто не был погребен по этому обряду. Берегини — это добрые божества, связанные с культом воды: рек, озер, источников.

Постепенно среди славян распространился культ высших божеств, ассоциировавшихся с земледелием и плодородием. Главным в сонме божеств новгородских словен и северо-западной Руси становится Велес, или Волос, — покровитель скотоводства, некогда связанный с поклонением змею. В противовес Велесу, культ которого поддерживался волхвами, в Киеве при Владимире Святославлевиче формируется пантеон богов во главе с Перуном. Характерный для западных славян культ Перуна был воспринят в Киеве в связи с созданием славянской государственности, прежде всего за счет развития дружинного, то есть высшего военного сословия.

Кроме Перуна, в киевский пантеон вошли: повелитель ветров — Стрибог, бог света и тепла — Даждьбог, бог Солнца — Хорс, бог благодатной влаги и урожая — Семаргл (Симаргл), единственное женское божество — Мокошь, олицетворявшее собой женское начало природы и домашнего хозяйства. На Северо-Западе вторым по значению или равным Велесу стал бог огня Сварог, или Радигост.

Не исключено, что многие из святилищ, устроенные в честь славянских языческих богов, располагались на местах прежних дославянских капищ и, в свою очередь, стали местами основания христианских погостов и храмов.

В 988 г. князь Владимир принимает христианство и повелевает крестить киевлян. Вслед за Киевом наступил черед Новгорода. В 990 г. митрополит Михаил крестит новгородцев, но в силу языческих традиций, а главное, как нам кажется, из-за неприятия киевского верховенства, новгородцы вскоре вернулись к дохристианским обрядам. С целью искоренения последних князь Владимир в 992 г. посылает посадником в Новгород своего воспитателя и воеводу Добрыню и тысяцкого Путяту. Княжеские посланцы приступили к уничтожению языческих идолов и насильственному крещению горожан, что привело к открытому протесту последних. Они еще хорошо помнили, как всего лишь десятилетие назад тот же Добрыня утверждал в Новгороде культ Перуна с установкой его идола в окружении негасимых костров.

Для подавления бунта Добрыня решился на поджог города, а Путята разбил вооруженные отряды горожан. «Путята крестил мечом, а Добрыня огнем», — говорили по этому поводу новгородцы.

Христианизация новгородской сельской округи началась уже в следующем столетии, при сыне князя Владимира Ярославе Мудром, получившем новгородский престол в 1010 г.

Поспешность, с которой вводилось христианство во времена Владимира, может иметь одно важное оправдание. Князю наследовали его многочисленные сыновья, что сделало почти весь XI в. временем острых конфликтов, княжеских междоусобиц. Отдельные княжества, каждое со своим пантеоном языческих богов, были бы реальной альтернативой единой Руси. Останься Русь языческой, кто знает, состоялось бы вообще ее государственное объединение и если бы состоялось, то неизвестно, в каких границах. Укрепившееся в народном сознании православное христианство способствовало стиранию племенных различий внутри русского этноса. Единая вера помогла сложению единого народа, вопреки тенденции к княжескому сепаратизму.

Но язычество, сдав позиции, не исчезло вдруг и окончательно. В лужских деревнях, например, обычай устройства погребальных насыпей — курганов — прослеживается до середины — конца XIII в. Другой вид погребения — жальники, имеющие форму округлых или прямоугольных площадок, обложенных камнями, и также восходящие к обычаям води, сохраняется еще полтора — два столетия.

В сельской глубинке окраинного русского Северо-Запада почитание языческих божеств продолжалось почти до позднего средневековья. Так, в XIV в. появляется трактат, направленный против «крестьян, двоеверно живущих, верующе в Перуна, и Хорса, и в Мокошь, и в Сима и в Ръгла»… В крестьянской среде происходит отождествление некоторых богов языческого пантеона с христианскими святынями, являясь специфической стороной «народного православия». Например, языческое женское божество Мокошь сливается с образом Параскевы Пятницы, покровительницы целебных родников и святых колодцев. Общепринято считать отождествление в народном сознании Перуна с Ильей-пророком, Велеса — со св. Власием, весеннего бога плодородия Ярилы (Яровита) — со св. Георгием Победоносцем и т. д. Что касается неславянского населения, то процесс его христианизации растянулся по меньшей мере до XVII в. И это при том, что в 1227 г. уже была крещена Корела «мало не вся люди», а вслед за ней водское и ижорское население.

В 1535 г., затем вторично новгородский архиепископ Макарий по указу из Москвы посылал в Водскую пятину инока Илию «для искоренения кумирской прелести» у води и ижор. Местным племенам ставили в вину идолопоклонничество, выражавшееся в том, что они молились с арбуями (священниками-двоеверцами) «в своих скверных мольбищах деревьям и камням», умерших хоронили не у церквей на погостах, а в лесах по курганам, младенцев до крещения называли языческими именами и т. д. Негодование архиепископа вызывал и внешний вид местных женщин: «Замужние жены и вдовы, старые и молодые бреют себе голову, и покров на голове и одежду на раменах [плечах] носят, подобную мертвечьим одеждам». Под началом Илии повсеместно шло разрушение языческих мольбищ, вырубка и сжигание священных рощ, уничтожение обожествляемых камней и одновременно крещение некрещеных. К таким же действиям обязывал духовные и мирские власти преемник Макария, архиепископ Феодосий, грамотой от 1548 г., но уже по отношению к языческой чуди.

Слившиеся с христианством языческие поверья в крестьянской среде приняли устойчивую обрядовую форму. Вот некоторые свидетельства, почерпнутые под Лугой в конце XIX в. в ходе этнографических наблюдений в Городенском Дмитриевском погосте, к которому относилась территория современной Заклинской волости с деревнями Турово, Смешино, Сырец, Вычелобок и др.

«В праздник Преображения Господня крестьяне, в видах прибыли, никому ничего не дают в долг, а напротив, стараются что-нибудь принести к себе из чужого в дом; в день Рождества Иоанна Предтечи женщины собирают лекарственные травы, а накануне ходят в баню и вплетают в веник цветок „Иван-да-Марья“, выпарившись, бросают веник с цветком в воду с приговорами, 23 апреля перед выгоном скота обходят его с решетом, в котором находятся: образ Георгия, освященная верба, хлеб и яйца, все это отдается пастуху; в праздник Покрова непременно кормят скот в хлеве, хотя бы он пришел сытый с поля, — это для приплода. В великий четверг приготовляют четверговую соль как лекарство, приносят воду до восхода солнца и ею моются в предотвращение болезней; женщины собирают на свой двор щепки с чужого двора для успешного несения кур; с Пасхи до Вознесения многие не плюют за окно, у которого сидят, ради Спасителя, который „невидимо ходит по домам и улицам“. В дни перед свадьбою подруги невесты поют под окном ее песни, называемые „зарею“, родители, благословляя жениха к венцу, покрывают его шубою, и при каждом его поклоне в землю дружка ударяет его по шубе, говоря: „Во имя отца“, жених каждый раз отвечает: „Аминь“».

Насаждение благочестия требовало организационного структурирования. В церковно-административном отношении Древняя Русь делилась на епархии во главе с епископами, которые подчинялись митрополиту. Новгородская епархия, в состав которой входила территория будущего Лужского уезда, была образована в 992 г., после усмирения языческого бунта. Ее возглавил епископ, именовавшийся Велико-Новгородским и Псковским, а немногим позже — Новгородским и Великолукским.

В 1589 г., с возведением московского митрополита в патриархи, четыре епископа, в их числе и новгородский, получили сан митрополита.

В 1721 г. Петр I с целью усиления государственного влияния на церковь отменил патриаршество в России и учредил особую духовную коллегию — Святейший Правительствующий синод во главе с президентом. В 1723 г. Санкт-Петербург был отделен от Новгородской епархии и становится центром особой синодальной области. Самостоятельная Санкт-Петербургская епархия была создана в 1742 г.

В 1746 г. границы всех российских епархий были пересмотрены. Санкт-Петербургская епархия стала охватывать три губернии: С.-Петербургскую, Выборгскую и Ревельскую. Тогда же в состав С.-Петербургской епархии из Новгородской был передан Череменецкий монастырь.

В 1781 г. Лужский и Гдовский уезды были отсоединены от Псковского наместничества и вошли в состав С.-Петербургской губернии.

В 1788 г. Святейшему синоду было указано «для удобнейшего управления границы Новгородской, С.-Петербургской и Московской епархии привести в соответствие с губернскими». Принцип соответствия административно-территориальных и епархиальных границ действует и в наше время.

В конце XVIII в. в административную систему Русской православной церкви были введены благочиния. Над монастырями и над церквами с их причтами устанавливается надзор благочинного помощника епископа. Подконтрольный ему благочиннический округ объединял от 10 до 30 окрестных церквей.

До начала XX в. в Лужском уезде С.-Петербургской епархии существовало три благочиннических округа: 1-й округ охватывал церкви по правому берегу р. Луги, в бывшей Водской пятине; 2-й — церкви лужского левобережья до р. Плюссы; 3-й — церкви на территории Заплюсья. К 1915 г. в уезде значится уже четыре благочиннических округа, причем к 4-му округу отошла часть церквей 1-го и 2-го округов.

Лужский район получил ныне действующие границы при включении в него территорий Оредежского и части Ось-минского районов, упраздненных соответственно в 1959 и 1961 гг. и в епархиальном отношении представляет единый Лужский благочинный округ.

Храмовое строительство сопровождало процесс христианизации края. Первые церкви, как правило, ставились на погостах, игравших роль центров административных округов, известия о которых восходят ко временам св. княгини Ольги. В Лаврентьевской летописи 947 г. говорится: «Иде Вольга Новгороду и устави по Мсте погосты и дани и по Лузе оброки и дани». Это также и наиболее раннее упоминание о реке Луге. Лужане могут считать княгиню Ольгу чуть ли не своей землячкой. В летописи сказано, что князь Игорь взял жену из Плескова (так в древности назывался Псков). Родиной св. Ольги считается село Выбутский погост, находившееся в 13 км к югу от исторического Пскова. Целью похода Ольги к Новгороду было подчинение здешнего населения княжеской власти. Установленные Ольгой погосты представляли собой места, где происходило взымание дани и вершились судебные дела. К каждому погосту приписывалось определенное число окрестных поселений. Если верить летописи, то ко времени похода Ольги по Луге сеть погостов уже была сформирована. С принятием христианства погосты становятся центрами церковных приходов и принимают вид села с церковью и кладбищем, домами для проживания священника и причта. К концу XV в. окончательно сложилось разделение обширных новгордских земель на пять крупных административно-хозяйственных областей-пятин. Лужское правобережье относилось к Водской, левобережье — к Шелонской пятинам. Погосты являлись структурными единицами пятин. На территории Лужского района находились погосты: Шелонской пятины — Сумерский (центр — д. Самро Осьминской вол.), Бельский (центр — д. Белая Горка Волошовской вол.), Дремяцкий (центр — д. Новоселье Володарской вол.), Петровский (центр — д. Петровская Горка Скребловской вол.), северная часть Которского погоста (центр — с. Которск Псковской обл.); Водской пятины — Бутковский Никольский погост (центр — д. Бутково Ям-Тесовской вол.), Спасский-на-Оредежи (центр — пос. Ям-Тесово), Климентовский Тесовский (центр — д. Заполье Приозерной вол.), северо-восточная часть Городенского погоста (центр — с. Городня Новгородской обл.).

До сих пор не найдено свидетельств о том, как выглядели и строились первые церкви Новгородской округи, включая Полужье. В замечательном памятнике древнерусской литературы — Изборнике, этой уникальной энциклопедии русского средневековья, составленном в 1073 г. для князя Святослава, сына Ярослава Мудрого, находим лист с образцовым чертежом каменного храма и графической системой архитектурных пропорций.

В отличие от княжеских зодчих, плотники, рубившие деревянные сельские храмы, вряд ли пользовались образцовыми проектами, больше исходя из навыков народной архитектуры. Примером подобных построек может стать находящаяся на территории Старой Ладоги церковь во имя Димитрия Солунского, которая по виду напоминает простую крестьянскую избу, только увенчанную крестом и главкой. Несмотря на то что эта церковь построена в 1901 г., она повторяет формы своей древней предшественницы.

В 1136 г. новгородцы изгнали князя Всеволода Мстиславовича. С этого времени они стали сами приглашать к себе князей, которые должны были принимать условия, диктуемые вечем. Так зародилась Новгородская вечевая республика, одной из опор которой был авторитет местной церковной власти. Напомним также, что новгородским землям удалось избежать гибельных княжеских междоусобиц, что создало благоприятные условия для оживленной строительной деятельности. К XV в. церкви имелись во всех сельских округах, причем не только на погостах, но и в некоторых усадьбах.

Последовательная история церковной жизни на территории Лужского района и вообще на большинстве бывших новгородских земель начинается лишь с полной ликвидацией независимости Новгорода при Иване III Васильевиче и присоединением новгородских земель к Московскому княжеству. 10 января 1478 г. архиепископ и новгородские послы подписали великому князю Московскому крестоцеловальную запись: «…вечевому колоколу в отчине нашей в Новгороде не быть, посаднику не быть, а государство нам свое держать… и великим князем быть в своей отчине, волостям быть, селам быть, как у нас в Низовской земле». По административному правлению и порядкам Новгород стал равен любой другой области Московского государства. Это означало отмену главной особенности аграрного строя вечевой республики — подчинения погостов городской общине. Отныне управление погостами переходит к лицам, назначаемым из Москвы. Если раньше городская община Новгорода была свободна от уплаты податей и жила фактически за счет плативших их крестьян (населения погостов), то отныне горожане стали таким же податным сословием, как и крестьяне. Размер крестьянских податей, введенных при Иване III, не был слишком обременительным, составляя 1/60, как бы мы сейчас сказали, «вмененного дохода» (в год полугривна на доход в 30 гривен). В массовом порядке осуществляется конфискация земель и передача их в поместья переведенным из Москвы служилым людям великого князя — помещикам, которые будут получать доходы с крестьян своего поместья без права распоряжаться землями и увеличивать повинности.

Именно с этого момента начинается составление новгородских писцовых книг, первых русских земельных кадастров, содержащих сведения для целей податного обложения. Наиболее ранней из них является Переписная оброчная книга Шелонской пятины 1498 г. За ней следует книга Водской пятины (1500 г.). Писцовые книги являются прекрасным историко-статистическим материалом, в том числе и по церковному состоянию погостов. Здесь мы встречаем и первые достоверные сведения о храмах Полужья.

К 1500 г. на территории современного района насчитывалось 16 церквей. Писцовые книги перечисляют, какие села, деревни, починки и выставки входили в приход каждой из них. Здесь мы встречаем первые упоминания названий большинства ныне существующих поселений.

Показателем значительного благоустройства христианско-религиозной жизни Полужья к началу XVI в. является появление в крае первых монастырей, рост числа приходских церквей.

Первыми монастырями на территории района были: 1) Никольский Клинский (окраина д. Усадище Приозерной вол.); 2) Успенский Тесовский женский (у д. Бережок Приозерной вол.); 3) Чащинский скит (у ст. Новинка); 4) Троицкий Верхутинский (на берегу оз. Поддубского); 5) Череменецкий Иоанно-Богословский мужской (западный берег Череменецкого оз.).

Церковные приходы, вероятно, вначале были тождественны погостам. С появлением в границах одного погоста нескольких церквей к каждой церкви стал приписываться куст ближайших поселений, образуя отдельные приходы. В числе первых приходские церкви появились в селах: Перечицы (Георгиевская), Белое (Рождества Богородицы), Озерцы (Архангела Михаила), Коростыни, к югу от Тесова-4 (Никольская).

Примечательно сообщение о церкви в сельце Хабалина Гора (совр. д. Хабалинка Каменской вол.): «В нем [сельце] церковь Покров Пречистые да двор большой с садом, а в нем князь Иван Михайлович Гагарин, да двор человека его Парфенка, да двор попа Степана». Большим двором в писцовых книгах назывались помещичьи усадьбы. Не исключено, что Хабалина Гора дает нам редкий для Полужья того времени пример устройство храма при господской усадьбе, силами местного помещика.

Все церкви, как на погостах, так и приходские, были деревянными. То же было и в монастырях, включая Череменецкий, где к началу XV в. находился деревянный храм во имя Св. ап. Иоанна Богослова.

Наиболее раннее (если не единственное) известное изображение древней церкви на территории района представлено на гравюре с видом Тесовского погоста, выполненной секретарем голландского посольства Антонисом Хутеерисом. Гравюра датируется 1611 г. и относится к периоду шведской оккупации края 1611–1617 гг. На гравюре показан правый берег р. Тесовой с высоким обрывистым мысом. Вдоль его бровки расположены постройки, где четко видна группа из трех строений, стоящих вплотную друг к другу. За ними высится сторожевая (набатная) башня. Правее от них можно рассмотреть деревянную Климентовскую церковь, представляющую собой однорядное сочетание трех срубов (клетей): большого центрального — для самой церкви, западного — для притвора (сеней), на гравюре Хутеериса обращенного в сторону зрителя, и сруба алтарной части (апсиды), который угадывается с противоположной, восточной, стороны храма. Каждый сруб перекрыт двускатной кровлей. На коньке кровли центрального объема установлены главка и крест. Скорее всего, Хутеерис изобразил церковь, которая упомянута в Писцовой книге Водской пятины 1500 г.

К памятникам древнерусской христианской культуры следует отнести почитаемые каменные кресты, высеченные из гранита, известняка или песчаника. Их можно встретить в разных местах — на древних могильниках, на территории отдельных деревень. Начало появления таких крестов относят к XII в. На Новгородских землях их широкое распространение приходится на XIV в. Несколько десятилетий назад в районе насчитывалось около 30 мест с сохранившимися каменными крестами, сейчас они имеются в 12 или 13 пунктах, включая изображения креста, выбитые на каменных плитах.

Обычно каменные кресты делят на три группы: намогильные, памятные и поклонные. В двух последних случаях они сближаются по значению с часовнями, поставленными в мемориальных целях, входят в число деревенских святынь, сродни почитаемым источникам, камням или деревням. Когда-то местные крестьяне зажигали перед ними свечи, обращались к ним с просьбами. Матери, потерявшие детей, одевали на эти кресты рубашки умерших. Кресты украшали полотенцами, лоскутными ковриками. Считалось, что отдельные кресты обладают чудодейственными свойствами, например крест в с. Щуполголово Приозерной вол. Местные старожилы говорят, что надо подойти к нему, положить «денежку», дать обещание вечно приходить сюда, помнить о нем, чтобы он помог (А. А. Панченко). Подобные верования характерны для народного православия с его стихийным мистицизмом в отношении к природным явлениям.

Первая половина XVI в., по крайней мере до 1558 г. (начала Ливонской войны), была относительно спокойным периодом для Северо-Западных русских земель, что способствовало здесь росту населения, активной строительной деятельности. Ярким свидетельством тому может служить большое количество церквей, появившихся в 1500–1560-х гг. на территории Лужского района — около 25 новых храмов, из них 20 или 21 приходских. Добавим сюда 13 церквей, построенных в предыдущее время, и получим цифру, вполне сопоставимую с аналогичным показателем на вторую половину XIX в.

Первые каменные церкви на территории района возникли также в XVI в. Это — церковь во имя Св. Иоанна Богослова в Череменецком монастыре и церковь Рождества Иоанна Предтечи в д. Каменные Поляны (ныне — окраина д. Мошковы Поляны Тесовской вол.).

В эти же годы на территории района возникло четыре новых монастыря. Все они располагались на важнейших военно-стратегических коммуникациях — литовском и ливонском направлениях. На первом из них разместились Спасский Сяберский и Георгиевский Городецкий, на втором, в дополнение к уже имевшимся обителям, — Ильинский Череменский (вблизи совр. пос. Чолово) и севернее него на р. Зверинке — Троице-Сергиев-Зверинский мужской монастырь. Некоторые источники называют еще один монастырь — Покрова Богородицы, который якобы существовал в то время на территории современной деревни Ящера Мшинской вол.

С 1570-х годов в крае происходит упадок строительного процесса. Началом тому стало жесточайшее опустошение края Иваном Грозным в 1570–1571 гг., во время его расправы с новгородцами за их якобы готовность передать Новгород и Псков польскому королю. Пока сам Иван Грозный свирепствовал в Новгороде, его опричники творили «правеж» на землях новгородских пятин, скатываясь до самого настоящего разбоя. Усиление податного гнета, опричный террор, моровое поветрие начала 1570-х гг., мобилизация подвод и продовольствия для нужд войск в годы Ливонской войны, неудачный ход военных действий — привели к обезлюдению сельских погостов. Численность жителей в той же Водской пятине за 15 лет с 1570 г. сократилась на 40–50 %. Трагическую картину продолжили бедствия Смутного времени, когда в 1611 г. Новгород и Полужье фактически захватили шведы.

Вот как показаны события периода Ливонской войны и Смутного времени в историческом обзоре церковной жизни бывшего Лужского уезда, опубликованном в 1880-х гг.: «Конец XVI и начало XVII веков были самым тяжелым временем для церкви, так как во время Ливонской войны и Шведского владычества жестокость неприятеля преимущественно обрушилась на св. храмы и обители… Большая часть храмов в погостах, селах и монастырях были ограблены или разрушены и позжены; духовенство и иноки избиты или ограблены и разогнаны; целые селения опустошены, а все это сделали — „литовские люди“». Долгое время ограбленные храмы стояли «в пусте без пенья, а некоторые разрушенные церкви после того и совсем не восстановлялись». В числе невозобновленных храмов в очерке названы церкви в д. Озерцы, Хабалиной Горе, Новоселье (Будковского погоста). Правда, ряд современных историков относит эти факты исключительно к событиям Ливонской войны.

Окончание Смутного времени не принесло мира лужской земле, которая стала территорией, пограничной со шведскими владениями, куда, согласно Столбовскому миру 1617 г., вошли не только Карелия, но и вся Ижорская земля. Граница проходила вдоль северной окраины современного Лужского района. Настоящая война между враждующими сторонами произошла в 1656–1657 гг. Она вписала немало героических эпизодов в ратную историю района. Например, разгром местными крестьянами шведского отряда, сжегшего д. Перечицы, успешную оборону «Лужского рубежа» от р. Саба до д. Вяз, сраженья на Ивангородской дороге.

Относительно спокойная жизнь в Полужье установилась после подписания Россией и Швецией в 1661 г. Кардисского мирного договора и окончательно упрочилась с освобождением русских земель на Балтике войсками Петра I.

Показательно, что за период с 1570-х по 1670-е гг. нам известна всего одна церковь, построенная на территории района. Это деревянная церковь Сретения Господня в Никольском погосте (д. Усадище Приозерной вол.) 1613 г. постройки.

Ближе к концу XVII в. можно заметить признаки явного возрождения храмового строительства. Возобновляется сожженная шведами Перечицкая церковь, основательно перестраиваются церкви в Югостицах и Торошковичах, строится приходской храм в селе Романщина. Согласно имеющимся свидетельствам, «все церкви эти… были деревянными, самой простой архитектуры, холодные и весьма просто убранные внутри», то есть, судя по всему, своим внешним обликом заметно уступали храмам XVI–XVII вв., сохранившимся до наших дней в Тихвинском, Бокистогорском, Лодейнопольском, Подпорожском районах Ленинградской области. Исключением является Георгиевская церковь, построенная в селении Осьмина Гора (совр. пос. Осьмино), но время окончания ее строительства относится уже к началу XVIII в., совсем другому периоду в истории русской архитектуры.

С начала XVIII в. и до первых лет Советской власти храмовое зодчество составляло существенную часть строительной деятельности на территории района. Только в одном XVIII столетии было перестроено и впервые построено свыше 25 церквей. Буквально с начала века начинается строительство не только деревянных, но и каменных храмов. Образцом каменного зодчества петровского времени является церковь Преображения Господня Череменецкого монастыря, освященная в 1707 г. Облик все большего количества церквей начинает соотноситься с архитектурным стилем времени. Правда, если церковь строилась по частному заказу, выбор ее архитектурного решения во многом зависел от вкуса заказчика, как правило, страдавшего известной долей консерватизма. Отсюда присутствие некоего анахронизма в стилистике многих провинциальных церквей не только XVIII в., но и более позднего времени. В Лужском районе этим налетом «живой старины» привлекают каменная, в стиле барокко Тихвинская церковь в д. Романщина (1772–1776 гг.) и замечательный образец раннего классицизма — Успенская церковь в д. Смешино (1806 г.).

Процитируем интересный документ, освещающий на примере Лужского уезда изменения в порядке построения храмов в период XVIII — середины XIX вв. (до отмены крепостного права):

«В прежние годы построение и возобновление храмов отличалось патриархальной простотой. Получив разрешение на постройку в виде указа или „храмозданной грамоты“ прихожане строили по плану, составленному каким-либо доморощенным архитектором, а чаще всего, как бывало в селах, — по указаниям помещика. Так как церкви строились преимущественно деревянные, а лесу было много, то строились они и дешево, и скоро, но зато не отличались ни красотою, ни прочностью, ни удобствами. Частые случаи разрушения или порчи церквей были причиною издания разных узаконений по этому предмету: тут определялось — кто имеет право разрешить постройку церквей в столице, городах, селах, на какую сумму может давать разрешение консистория, на какую — архиерей или Синод. В то же время требовалось применяться к утвержденным властию планам и фасадам.

Средства на постройку и возобновление церквей давались жертвователями, помещиками, торговцами, брались из церковных сумм или собирались по сборным книгам (часто брались деньги в долг из духовно-учебных капиталов).

Крестьяне или участвовали в подвозе материала, или жертвовали определенную сумму с ревизской души, процент с арендных статей. Когда же приведены были в известность и подведены были под строгую отчетность церковные суммы, тогда постройка и возобновление храмов стали производиться под ближайшим надзором власти. В прошениях о постройке церквей высчитывались средства на постройку и на дальнейшее обеспечение церковного здания, представлялись планы и проекты, указывалось расстояние постройки от жилых домов, сараев, особенно от питейных заведений и пр. По рассмотрении этих статей разрешалась постройка. После ревизии постройки храм освящал благочинный или игумен монастыря, или епископ. Архиерейское торжество освящения привлекало массы богомольцев. Обитатели многих сельских приходов живо помнят те торжества освящения храмов».

Большинство храмов в древности были посвящены святым, особенно чтимым в крестьянском среде: Николаю Чудотворцу, Георгию, Илии, Флору и Лавру, Параскеве Пятнице, Димитрию Солунскому, а также Покрову Богородицы. Попытка изменить эту традицию, переименовав главные престолы церквей при их перестройке в честь Господних и Богородичных праздников, была не принята народом. Как в старину, так и в начале XX в. самое большое количество престолов в церквах Лужского уезда были посвящены «крестьянскому» святому — Николаю Чудотворцу и Покрову Божией Матери. «Бо́льшая же часть часовен в деревнях посвящены св. Николаю и пророку Илии».

С конца XVIII в. в уезде заметно увеличивается строительство каменных храмов. Особое значение для этого имел указ от 26 декабря 1800 г., которым запрещалось строить деревянные церкви вместо сгоревших. Уже в первой половине века число вновь построенных каменных церквей равнялось числу деревянных. С середины XIX в. до конца 1910-х гг. количество возведенных каменных храмов превосходит в 1,5 раза численность деревянных. В одной только Луге за это время было построено 4 каменные церкви (начиная с Воскресенского собора) и лишь одна деревянная — при отделении приюта принца Ольденбургского. В архитектуре церквей, построенных во второй половине XIX в., прослеживается влияние образцовых проектов ведущего зодчего николаевской эпохи К. Тона. В более поздних храмах представлены различные варианты так называемого национального стиля, с широким заимствованием форм и декоративного богатства древнерусской церковной архитектуры: московской, ярославской, новгородской. По принадлежности церкви делились на приходские и монастырские, домовые, включая усадебные, церкви при воинских частях, ведомственных учреждениях.

С превращением Луги в популярное дачное место усилилось культурное влияние столицы на уездную жизнь. С этого времени начинает расти список петербургских архитекторов, привлекаемых к проектированию лужских храмов. Вот имена некоторых из них: А. И. Резанов, Н. В. Дмитриев, А. И. фон Гоген, М. А. Щурупов, Г. И. Карпов, А. П. Аплаксин, Н. Н. Никонов, И. А. Претро. Таким образом, храмовое зодчество становится одним из ключевых звеньев, соединяющих столицу и провинцию в единое культурное пространство.

В XIX — начале XX вв. на территории района образовалась густая сеть деревенских часовен. Все они были приписаны к тому или иному храму, играли традиционно важную роль в духовной и обрядово-праздничной жизни соответствующей деревни или близлежащих поселений. Часовня, какого бы внешнего вида она не была — простого или архитектурно примечательного, почти повсеместно имела особое значение для архитектуры села, пространственного восприятия деревенской застройки, красоты и выразительности ее ландшафтного расположения. Вообще трудно, почти невозможно представить русские национальные ландшафты без возвышающихся вдали церковных главок. К сожалению, послевоенным поколениям досталось любоваться уже не сельскими, а скорее совхозными ландшафтами с силосными и водонапорными башнями, словно силящимися заменить силуэты снесенных или полуразрушенных храмов.

Сейчас, когда государственная идеология лишена атеистической направленности, было бы уместно вспомнить об исторически присущем гражданском значении православных храмов. Они были не только местом молитвы и назидательных проповедей. «Церковь, по тесной связи с обществом и по уважению народа к голосу пастырей, была всегда таким учреждением, через посредство которого правительство передавало важнейшие свои дела и распоряжения. Здесь объявлялось не только о тех делах гражданских, которые должны были сопровождаться молитвою или пастырским словом, но и о делах чисто светского характера. Например, объявлялось о начале и развитии губительных болезней, необходимые меры против них, врачебные и полицейские, здесь объявлялось о начале войны и мятежа, о взятии городов и крепостей». Конечно, в эпоху средств массовой коммуникации у правительства достаточно каналов для общения с народом. Но, наряду с теле — и радиоизвестиями, непосредственное обращение пастыря к пастве способно во многом упрочить устои гражданского общества.

Нельзя отрицать заслуг церкви и в деле народного образования. По инициативе духовенства при многих церквах устраивались духовные училища, где преимущественно учили обычным школьным дисциплинам. Спустя время духовные училища были заменены церковно-приходскими.

Наше искусство, в частности живопись художников-реалистов XIX в., в основном обличало «отрицательные» черты из жизни духовенства. Рискнем предположить, что начало XX в. способно дать совсем иной тип представителя сельского духовенства — пособника многим прогрессивным начинаниям в деревне. Приведем хотя бы такой пример, как образование сельских потребительских обществ в Лужском уезде. В отчетных сведениях благочинного церквей 4-го лужского уездного округа протоирея Николая Тихомирова от 10 июня 1917 г. сказано: «По инициативе и непосредственном участии духовенства возникли по местам кооперативы (Модолицы, Сяберо, Городец, Красные Горы, Малая Ящера, Медвежье) и до сих пор душою этого дела стоит духовенство».

Стоит напомнить, что по инициативе духовенства повсеместно создавались общества трезвости. Кому как не священнику, перед глазами которого проходила жизнь его паствы, приходилось быть выразителем всех ее бед и чаяний. Вот отрывок из отчета еще одного лужского уездного благочинного, протоиерея Михаила Быстрова, пытавшегося в том же 1917 г. довести до сведения властей о некоторых печальных итогах введения в России сухого закона: «Бывшие прежде при церквах общества трезвости прекратили свое существование, так как с закрытием винных лавок прекратилося пьянство и никто не является записываться в общества трезвости к священнику. Что же касается потребителей суррогатов вина, ханжи и других напитков, то они до сих пор являются глухими к пастырским наставлениям и, сознавая все мерзости и отвратности употребления напитков, с какою-то тупою решимостью набрасываются на них, не жалея платить по 5 р. и больше за бутылку!..».

Положение церкви и духовенства при советской власти, в целом, хорошо известно. Об этом красноречиво говорят руины взорванных храмов в пос. Каменка, на Вревском кладбище, полусгоревший остов шаловской церкви и др. Только за I квартал 1938 г. в районе было репрессировано как минимум 22 представителя духовенства.

В годы фашистской оккупации часть церквей на территории района вновь стала действующей, часть (по разным данным, от 4 до 6 храмов) взорваны или сожжены. Некоторые открытые в годы войны храмы закрыли в период так называемой хрущевской оттепели. Любопытная деталь, А. А. Панченко, петербургский историк и фольклорист, исследуя специфические черты народного христианства, в частности почитание священных камней, деревьев, родников, колодцев, сопутствующих им часовенок и крестов, пишет: «В послевоенные годы, когда количество действующих сельских храмов было очень невелико, для многих деревенских жителей местные святыни практически заменили церкви. Сюда ходили молиться; здесь старожилки, пользующиеся репутацией „божественных“, сами крестили детей». Панченко называет несколько таких мест и на территории Лужского района, выделяя среди них д. Сяберо, с почитаемым камнем «Пятница-матушка», у которого произошло явление иконы Божией Матери. На этом месте позже была поставлена часовня. Сколько таких мест оставила нам многовековая народная традиция? Не здесь ли проходит линия сближения таких, казалось бы, разных дисциплин — этнологии и экологии?

В последние годы в Лужском районе выросло число православных приходов, издается газета «Православная Луга», действуют Воскресная школа, Общество трезвости. При поддержке администрации, благотворителей, усердии благочинного Лужского округа протоиерея Н. В. Денисенко, участии населения восстанавливается лужский Воскресенский собор. Одновременно ведутся работы по восстановлению и ремонту церквей в пос. Толмачево, д. Торошковичи, Городец, Сяберо, ряда сельских часовен. Есть и трудновосполнимые потери, например обрушившийся древний Георгиевский храм в пос. Осьмино.

Впрочем, даже погибнувшие памятники продолжают жить в истории края, работая на его будущее.