ПОДСОЛНУХИ

Александр Петрович Горностаев

В книге есть всё важнейшее для поэтических текстов: яркая образность, блеск метафор, оригинальность мышления. В них свет души и озарения творчества.

ПОСЫЛАЙТЕ

В путь-дорогу всегда посылайте

Разной критики всяческий сброд,

Если властвует, стих подавляя,

Присягнувший злословью народ.

Не чурался по случаю Пушкин

Загибать три колена легко:

Бог словесности, лучший из лучших

Посылал…. Иногда — прямиком.

Посылайте — то ближе, то дальше

Всякой злобы любого посла,

На прикормленных заводях фальши

Как бисову отродью несть им числа.

Злу в ответ, чтоб скорее утихла

Боль извечно ранимой души,

В реки критики, как в воды Стикса,

Сам вступать никогда не спешил.

Нужно быть без упрёка и страха

Перед сонмищем злых дураков,

Посылать как предложено на х…

Ныне, присно, во веки веков!

*****

Традиции словом, сложеньем исправным

Мне лавры признанья не обрести.

Сподоблюсь тогда я в кругу графоманов

Скандальностью лиры быть первым в чести!

*****

Растут ромашки, зацветает клевер,

Жужжат шмели и пчёлы на лугу.

По старой памяти я выхожу на берег,

А детства годы… ждут на берегу.

Моя река увязла в жидкой тине,

И под травой мохнатой берега.

Здесь, может быть, за ветками густыми,

Ещё идёт мальчишьих дней игра.

Вот-вот из мути вынырнет ондатра,

Пройдёт коровье стадо через мост…

Я эту радость детских чувств обратно

На берег из чужих краёв принёс.

Опять, как в детстве, тёплыми листами

Коснутся рук кусты прибрежных ив…

И трепетных воспоминаний стая

Порхнёт на сердце, словно воробьи.

*****

Я в сонме чувств, в виденьях детства первых

В когтистом мире леса был в гостях.

Меня туда увлёк писатель Кервуд,

Ведя по следу северных бродяг.

Я рос в тепле домашнего уклада,

Неспешной жизни созерцая быт,

Но в дебрях грёз к вершинам водопадов

Ходил уверенно, как зрелый следопыт.

Бывало, зимний хлад зайти домой заставит, —

Усядусь к печке… Ночь, огонь, и звук часов

Всё есть в жилище, чтоб читать, как волчьи стаи

Голодный гон ведут в окрестностях лесов

Не убежал от бед большой медведь Неева.

Мне жалко Микки: люди травят пса…

Я спать — не спал, но гущу щей поев я

Спешил к друзьям — в канадские леса.

Мне в жизнь, как в книгу собственных историй,

Вписался — дружбы зверя и людского зла — контраст.

В душе слилось величье северных нагорий

С очарованьем родины пространств.

*****

Поглупели поэты земли!

Стали умными критики сразу.

И знаток Сальвадора Дали

Учит живописи богомазов.

*****

Бесцеремонно унижает и стихи, и судьбы

Всех ваших правок рэкетский наезд.

Я выражаю вам, высоколобым судьям,

Пред вечностью свой личностный протест!

Вы правил убивающих апологеты,

Найдёте тьму погрешностей легко

В неисправимом творчестве поэта,

В плетеньях вязи истинных стихов.

Одно я тоже знаю правило — такое,

Которое от вас, как от чумы, уберегло

Высокое косноязычие Толстого

И Маяковского тяжелое стило!

******

Такая гложет искренняя жаль меня,

Что многие поэты канули в безвестность.

Как будто Пушкин не прочёл Державина,

И ломоносовской той звёздной бездны

*****

Не нарушайте, я прошу вас, Бога ради,

Дыханье, сердца ритм, покой души —

Любой, случайно брошенной тирадой,

В осколки бьющей зеркальце тиши.

В устах табу обыденному слову,

Пока в душе, как в утреннем лесу,

Спит глубоко зверья опасный норов

И травы росы, как хрусталь, несут.

Как на земной, залитой солнцем почве,

В душе весны целебный обогрев.

В ней цвет рассыпан белым многоточьем,

Как по лугам и куполам дерев.

Пусть не мешает время, пусть позволит Вечность

Воспринимать мгновенья тишины,

Как сонмы слов на неземном наречье,

Что из глубин небес к душе обращены.

Конец ознакомительного фрагмента.