Свадьбы и карты

Александр Петрович Пальчун

Два ловких, не лишенных юмора авантюриста спасаются от преследований. Они ведут кочевую, полную приключений и опасностей, жизнь. За ними охотятся влюбленные женщины, правоохранители и местная мафия. Выручает их только невиданная изворотливость.

Как я проучил Филюка

После очередной неудачной свадьбы Филюка я понял, — продолжил свой рассказ Густолес, — насколько уязвимо наше с ним содружество. В любую минуту мой товарищ мог влюбиться в какую-нибудь вертихвостку, и все мои труды по приобщению его к благородному карточному бизнесу могли пойти прахом. Любая смазливая особа в юбке могла выловить его словно малька, как это делали мои одноклассницы в далеком детстве. Не раздеваясь, они заходили в воду и поднимали подол платья, где оказывались мелкие рыбешками. А если подол поднимет взрослая девица, да еще со стройными ножками? Да Филюк и трепыхнется не станет!

Надо было что-то предпринимать, ибо не прошло и месяца после крымской брачной истории, как мой неразумный Венечка опять начал заглядываться на женщин. Увы, урок не пошел ему впрок.

Однажды, когда я вернулся в очередную нашу съемную квартиру, то застал Филюка с неизвестной девицей. Они попивали чаек и так весело щебетали, что я сразу почуял — беда совсем близко.

Девицу звали Мариэттой. Одно имя чего стоило, особенно для Филюка, падкого на иностранщину. Внешностью девицу господь тоже не обидел. Была она, что называется, в теле, не то что его прежняя крымская щепка Ангелина. Мариэтта отличалась пухлыми щечками с ямочками, и все остальные женские припухлости тоже были на месте. Бойкие смелые глазки и слегка гортанный, я бы даже сказал зазывный голосок, звучащий с наигранной теплотой.

Где он отыскал такое несчастье на мою голову?! Впрочем, не так уж и важно где. Главное — как? Как избавиться от очередного покушения на моего друга? И желательно это сделать так, чтобы он надолго запомнил, что надо думать головой, а не иными частями тела?

Вскоре, желая угостить подружку, Филюк побежал в магазин. (По давно заведенному правилу мы не держали в доме спиртного, ибо находись оно под рукой, обязательно будет выпито).

Пока товарища не было, я сразу пустился в разведку. Расспросил, чем Мариэтта занимается, каково семейное положение? Оказалось — разведенная. От такой новости меня даже в пот бросило, словно выпил еще не принесенный алкоголь. Филюк непременно погибнет! Надо было действовать, и действовать решительно.

— Мариэтта, — спросил я, — скажите честно, зачем он вам понадобился?

— Иван Петрович, вы меня удивляете — задаете такие вопросы женщине. Во-первых, он мужчина…

— Мариэтта, оставьте. Посмотрите на него и на себя. Вы очень красивы, а он…

— Спасибо. И он по-своему красив. И в мужчине главное не красота.

— Тут я с вами согласен. Главное — деньги. Но запомните, от него вы их не получите. Он из тех, которые не любят раскошеливаться. Уж поверьте, я его хорошо знаю.

— Вы меня огорчили таким известием. Видите ли… как раз сейчас я в затруднительном положении и мне хотелось бы на кого-то опереться.

— Так обопритесь на меня.

Мариэтта подняла свои неотразимые глазки.

— Вы предлагаете мне руку и сердце?

— Я предлагаю вам материальную помощь. Какое может быть сердце, если мы видим друг друга впервые?!

Глазки Мариэтты потускнели, но она быстро справилась с разочарованием.

— Это интересно… — неопределенно ответила гостья.

«Меня не проведешь, — подумал я. — Повелась. Значит — охотница за деньгами».

Я тут же получил подтверждение моей догадке.

— Но я женщина, извините, не из простых, — продолжила Мариэтта. — Наше знакомство обойдется вам в копеечку.

— Я не о том, о чем вы подумали. Я буду платить вам за то, чтобы вы сделались для моего друга сначала незаменимой, а затем… бросили его. Да! Бросили! Пусть он еще раз удостоверится в женском коварстве!

— За какую сумму? — уже совсем по-деловому спросила Мариэтта.

Я назвал цифру.

— Согласна, — ответила она без колебаний.

Надо ли говорить, что я пришел в восторг от своей проницательности, но на всякий случай еще раз захотел услышать подтверждение.

— А вы не привяжетесь к нему слишком сильно? Настолько сильно, что потом не сможете его оставить.

— На этот счет не беспокойтесь. Четверо бросали меня, восьмерых бросила я.

Вскоре Мариэтта получила от меня обещанные деньги, а я убедился, насколько женщины добросовестны при выполнении контракта. Вот бы нашим бизнесменам поучиться у них!

Мариэтта окрутила Филюка за неделю. Он таскал ее в театры и на концерты, водил в рестораны и даже заглядывал в дорогие бутики. Через какое-то время Филюк заявил, что ему с Мариэттой нужна отдельная квартира.

Мне пришлось временно съехать в гостиницу, и чем они занимались в мое отсутствие, остается только догадываться.

Наша с Мариэттой операция двигалась по намеченному плану. Но появились и побочные явления. Филюк начал сторониться основного нашего занятия — карточного стола. Доходы стали падать, а вот расходы — напротив, заметно возросли. Мариэтта оказалась очень способной в деле потрошения мужских кошельков. Да и мое проживание в отеле требовало дополнительных затрат.

А Филюк тем временем не замечал нашего обнищания и все более восторгался своей новой подружкой. Я — в некотором смысле виновник происходящего — начал проявлять беспокойство. Однажды, когда Филюк побежал в магазин по цветочно-конфетному поводу, я, не скрывая тревоги, спросил девушку.

— Мариэтта, вы не забыли о нашем уговоре?

Она тяжело вздохнула.

— Иван Петрович, вы поставили меня перед серьезным этическим выбором. Он расходует на меня побольше вашего.

— По этому поводу можешь себя не изводить. Я человек порядочный и на порядком увеличу твое вознаграждение. Во всяком случае, он такую сумму не потянет.

— Веня говорил, что собирается немного подзанять у вас.

— А вот эти глупости пусть выбросит из головы!

— Иван Петрович, вы поступаете некрасиво. Я ночи не сплю — все думаю о нем. Он в поисках денег может пойти на любое преступление. Я себе этого никогда не прощу.

— Какие преступления?! Он первоклассный игрок в карты и всегда может прокормиться. А таких как вы, знаете, сколько у него было?

— Он утверждает, что я у него единственная.

— В своем роде, да. Работающая по моему заданию. Все предыдущие работали самостоятельно.

Мариэтта погрустнела, отчего мои опасения только увеличились.

— Вот что, — сказал я, — мне кажется, мы заигрались. Вам пора расставаться.

— Но куда я уеду? У меня нет своего жилья.

— Я сниму тебе квартиру, это намного дешевле, чем мне проживать в гостинице.

Мариэтта с неохотой отнеслась к идее разлуки с Филюком, поэтому ставку пришлось увеличить.

— Я сниму хорошую квартиру. Только одно условие — чтобы вы больше не встречались, и чтобы ты не приглашала его к себе.

Мариэтта еще раз вздохнула, но мои условия приняла.

— Я даже не сообщу ему, где поселюсь.

— Вот это правильно! Вот это честно!

Я почти ликовал. Мой план по спасению друга начинал приносить результаты.

Вскоре Мариэтта переехала на новое, оплаченное мной жилье. Переехала без Филюка, а я вернулся на прежнее свое место. Но тут случилось непредвиденное.

Однажды, когда я выходил из подъезда, увидел Мариэтту. Сомнений не оставалось, она поджидала меня и была очень встревожена. Мы присели на лавочку.

— Мариэтта, что с тобой?

Вместо ответа девушка закрыла лицо руками, и слезы ручьями ударили сквозь пальцы.

— Иван Петрович, я беременна.

— Что?!

— Вот чем закончилось ваше задание! Я была так наивна, когда послушалась вас! — Девушка размазывала по щекам черную тушь и шмыгала носом. — А этот мерзавец не признает своего ребенка.

— А я предупреждал, чтобы ты не очень увлекалась!

— Напротив. Вы говорили, чтобы я его увлекла. Ведь говорили?

— Но не до такой же степени!

— О степенях разговоров не было. И что мне теперь делать?

— Мариэтта, не плачьте, я поговорю с этим мерзавцем.

Когда я высказал Филюку все, что о нем думаю, он только отмахнулся.

— Ваня, хоть ты оставь меня ради бога. Я знать не хочу ни о каком ребенке. Тем более что уверен, он вовсе не мой.

— А чей?

— Да хотя бы твой!

— Что?!

— А то, что ты и сейчас печешься о нем, и о своей подружке. Думаешь, я не знаю, что ты постоянно снабжал ее деньгами! За красивые глазки? Так что воспитывайте своего сыночка сами.

— Какого сыночка?

— Обыкновенного. Она ходила на УЗИ, и там ей показали кое-что… И ты можешь увидеть такое, когда разденешься перед зеркалом.

— Да как ты можешь?!

— Обыкновенно. Я не собираюсь финансировать всех московских рожениц. Той помоги, этой помоги… Я не монетный двор. Сам знаешь, я сейчас на мели.

— Но ребенка-то хоть можешь признать?

— Чьего ребенка? Своего бы признал.

— Да какая теперь разница, чей. Ты подумай о Мариэтте! Каково ей теперь?

— Не втягивай меня в свои шашни. Так бы сразу и сказал, что хлопочешь о своей подружке.

— Я хлопочу о ребенке, и о ней, конечно. Что она скажет, когда ребенок вырастит и спросит: «Мама, а кто мой папа?»

— Пусть говорит, что хочет.

— Веня, но это совсем уж непорядочно.

— И это мне говорит карточный шулер?

— Я не шулер, а игрок! И с женщинами я всегда был порядочен. И тебе рекомендую поступать также. Запиши ребенка на свое имя и живи со спокойной совестью. И я буду помогать Мариэтте.

— У меня неблагозвучная фамилия — Филюк. Я всю жизнь ее стеснялся. Не хочу, чтобы мою судьбу повторил дорогой для тебя ребенок.

— Клянусь, у меня ничего с Мариэттой не было!

— А я вообще ее никогда не видел. А вот как ты совал ей деньги, видел. И видел из окна, как она тебя поджидала, и ты ее утешал, когда Мариэтта плакала. Нашкодил, так наберись смелости отвечать за свои подвиги!

Что нашкодил, то нашкодил! Как я ни пытался оправдаться перед собой, но укоры совести не давали покоя. Если бы не мое задание, Мариэтта быстро бы разобралась, что это за птица — Филюк. И ребенка бы не было.

Такого же мнения придерживалась и Мариэтта. При следующей встрече она обвинила меня:

— Это вы во всем виноваты!

Я отвел девушку в соседний двор, чтобы Филюк не мог нас видеть из окна.

— Я играла честно! — настаивала девица. — И что за это получала? Копейки на пропитание. А я ведь выкладывалась изо всех сил. За такую игру другие актрисы получают сумасшедшие гонорары, а вы мне с Вениамином вот чем заплатили! — девушка указала на свой круглый живот. — Я расскажу ему, что это вы подговорили меня!

— Не смей! Да он и не поверит.

— А я покажу счета, которые вы оплачивали.

— Мариэтта, что вы хотите?

— А вы не знаете что? Я и днем и ночью работала на вас. Это, можно сказать, несчастный случай на производстве. Мне нужны страховые выплаты. И у ребенка должен быть папа, и ему нужна фамилия. Как ему жить без фамилии?

Мариэтта разрыдалась, а женские слезы, как известно, уговорят кого угодно.

— Хорошо, — сказал я. — Мне своей фамилии не жалко. Можете записать ребенка на меня.

— И вы будете ему помогать?

— В меру своих сил — я не миллионер.

— Дайте я вас поцелую, — сказала Мариэтта и прижалась ко мне мокрым лицом.

В этом положении Филюк и застал нас, возвращаясь из магазина.

— А-а-а, голубки, целуетесь.

— Веня, Иван Петрович усыновит моего ребенка.

— Правильно и сделает. Я давно ему это советовал.

Из роддома Мариэтту мы забирали вместе с Филюком. Медсестра на секунду замерла перед нами, соображая, кому вручить ребенка, а затем передала его мне.

Я держал в руках запеленутую кроху и пытался найти в нем черты моего друга. Филюк же не только пытался, но сразу же обнаружил сходство:

— Ваня, посмотри, он почти лысый, как и ты. А если ему вместо пустышки дать сигарету, а в руки — карты, получится твоя копия.

— Не говори глупостей — он совсем на меня не похож.

— Еще и как! Орет не меньше твоего и мамкой командует, как ты командуешь мной.

Имя ребенку выбирали совместно с Мариэттой. А когда по этому поводу обратились к Филюку, он указал в мою сторону.

— Его ребенок — пусть называет как хочет.

Малыша назвали Павликом.

Чем взрослее становился мальчик, тем больше Филюк находил его сходство со мной. В тот день мы сидели у подъезда, мирно курили.

— Ваня, Мариэтта рассказывала, что Павлик орал два часа — не могла успокоить. Выбрасывал игрушки из люльки, а дали ему карты — мгновенно затих. Ты знаешь, прихожу к ней вчера…

— Ты приходил к ней?..

— Только на одну минутку — оказать моральную поддержку. Я ведь не чета тебе — откупился от женщины копейками.

— Да ты знаешь, во сколько она мне обходится?!

— И знать не хочу. Я в чужие дела не лезу. Так вот, прихожу я вчера, а у Павлика в руках карты, и не поверишь — четыре туза! Держит их, бестия, веером и морщит лобик, как и ты, когда хочешь обмануть соперников. Вот шельма! Думаю, у него первое слово будет не «Мама», а «Иду во банк!» Представляю, как ты его полюбишь, когда он вырастит.

— Главное, чтоб ты его полюбил.

— Я его и так люблю. Хотя это ребенок не мой. Уж это я точно знаю!

— Тогда скажи — чей?

— Скорее всего, Валентина.

— Какого Валентина?

— Ее мужа. Ты не представляешь, что это за мерзавец!

Я подпрыгнул от удивления.

— У Мариэтты есть муж?!

— Одно название. Нестриженный рокер. Работать не хочет, гоняет на двухколесном драндулете, еще и в какой-то музыкальной банде играет на гитаре. Они с Мариэттой постоянно ссорились — доходило до развода.

— Выходит… она все это время была замужем? — я не мог оправиться от услышанного.

— Конечно. А ты вмешался в их семейную жизнь.

— Никуда я не вмешивался.

— Тогда почитай свидетельство о рождении Павлика.

— Но ты говоришь, что это их сын.

— Биологически — да, а юридически не придерешься — фамилия твоя.

— И ты об этом знал все время?!

— Да не кричи ты, ради бога. Знал, не знал — какая теперь разница. Сейчас у них материально все наладилось, почти не ссорятся — воспитывают твоего ребенка.

— Э-э-э, так не пойдет! Я не дойная корова. Финансирование прекращаю.

— Думай, что говоришь, не корова он… Да они тебя по судам затаскают. Назначат алименты до восемнадцати лет. А если Павлик пойдет учиться, то и до всех тридцати. Ребенок коклюшем болеет, а он отказывается финансировать.

— Ничего они в суде не докажут.

— Еще и как докажут. Ты квартиру для нее снимал?

— Снимал. Но я ее спасал от тебя.

— Ты не спасал, а вел с ней общее хозяйство — она так и заявит на суде. А это, дорогой мой спасатель, для судьи главный аргумент.

— Да она не в моем вкусе!

— После секса у всех кобелей вкус пропадает.

— Да говорю же тебе — я не спал с ней!

— Может, и не целовался на скамейке у дома? — Филюк испытующим смерил меня взглядом.

Я вскочил со скамьи.

— Это был не поцелуй!

— В суде расскажешь, что это было. А кто забирал Мариэтту из роддома? Сколько там рожениц? Почему же ты их детей не брал на руки? Молчишь? Вокруг столько красивых и незамужних женщин, а он, кобелина, вклинился в чужую семью. А теперь отказываешься платить. Да тебя судить надо за совращение моей сестры!

— Какой сестры?

— Мариэтты.

Конец ознакомительного фрагмента.