Углём и атомом

Александр Плетнёв, 2021

Разобравшись с боевым дозором японцев в Беринговом море, корабли Рожественского дошли до Петропавловска-Камчатского, где, совершив короткую остановку, направились дальше на непосредственный «театр боевых действий». Сопроводивший корабли адмирала Рожественского вплоть до Авачинской бухты ледокол «Ямал» должен был уже возвращаться обратно – арктическим путем на русский север, но… Неожиданно вмешались новые силы и обстоятельства… и третья сторона, которой уж очень было любопытно – что это за такое «секретное ледовое судно» появилось у русских. Любопытно настолько, что исполнителям на месте были даны весьма радикальные приказы…

Цепной реакцией влечась…

Войду, мой этот мир иль мною не заслужен.

Ступлю, переступлю на лезвие ноже́,

Где грань сойдет на «нет» — где тонко, там где у́же.

Оглянешься в «недавно», перешагнув в «уже́».

— Вот уж не думал, что наша ядерная топка добредет до широты Петропавловска.

— У-у-у, — неопределенно промычал Шпаковский, раскуривая, втянувшись, не вынимая, сквозь зубы, — так нормально все — с температурой… тьфу, блин! Потухла, мать его, с моросью этой.

Реактор молотил в оптимальном режиме, конденсаторы охлаждались штатно — температура забортной воды держалась в приемлемых показаниях (+9,5°) и согласно сезону обещала только падать^[16].

Воздух же стыл заметно быстрее, гонимый «нордом», потому комфорт перекуров на палубе был обманчив.

— Арктика пусть и колюча морозами, но чиста и дышится легче, — Чертов шумно втянул воздух, морща нос, — уж скорей бы назад.

— А я… веришь — нет, за всю службу ни разу на Тихом не был, — в голосе Шпаковского что-то треснуло, словно тоской по молодости.

— И че?

— Интересно. Всегда интересно попялиться на новые места. Пусть север сравнительно и однообразен.

— Не особо-то ты так напялишься, — кэп повел подбородком, намекая на видимость, — когда с полумилю, когда в прорехах тумана на две-три, — а к берегам нам подходить вообще ни к чему… хватит, что среди поморов ославились. Тут что ль еще аборигенов пугать? Тем более земли бесконтрольные. Хоть и не сезон, я имею в виду промысловый, но ходят все кому не лень. Японцы, американцы…

Лежали в управляемом дрейфе, «растопырив уши», РЛС. В другой бы раз ни в жизнь так не подумалось, а тут — постоянное не прекращаемое служение вдаль смотрящим в интересах Зиновия только и вызывает подобные аллегории.

«Рион» патрулировал ближе к берегу. Поначалу ему регулярно сбрасывали целеуказания по высветившимся на радаре засветкам, и он гончей кидался с проверками. Но потом выяснилось, что это, за исключением двух рыбацких шхун, неожиданно многочисленные стаи не отлетевших пернатых.

Находиться здесь, в районе Камчатки, да и на Тихом в целом, «Ямалу» смысла уже однозначно не было — отдавали последнюю дань ответственности и вежливости, пока корабли Рожественского насыщались антрацитом.

А тут Петербург вдруг огорошил едва ли не директивой. Директивой, потому что сухой и официальной: «ожидать прибытия наместника» и еще какого-то «фрукта».

Оказалось, что «фрукт» — чин особых поручений, уже в Петропавловске на борту вспомогательного крейсера «Лена».

В общем — «ждите визитов, встречайте!!!».

— Щемит мне, — ежился не от ветра кэп, — за каким чертом сюда несет целого наместника? Порядки тут наводить? Определенно причина в нас. И хорошо если только плюшки раздавать.

— А что еще? Единственное, вдруг увяжется с нами идти через Арктику. И то! Всего лишь очередной капризный высокопоставленный турист.

— Капризный?

— Да он же в Харбине целым паровозо-составом стоял на путях… с кучей адъютантов, денщиков, охраной.

И на адрес Рожественского поступило однозначное распоряжение. Его уже не озадачивали какими-то тонкими промежуточными операциями, а приказывали не мешкая следовать к Порт-Артуру. Так как там обстановка вышла к горячей терминальной стадии! После того, как генералы Линевич и Гриппенберг (надо ж, а о Куропаткине ни слова!) нанесли поражение японской армии при Ляоляне, давление противника на Порт-Артур только усилилось. Видимо, японское командование решило во что бы то ни стало покончить с крепостью, дабы освободить и перебросить свои войска на локализацию русского наступления.

— Люди переживают…

— По поводу? — Чуть дернулся Чертов.

Начальник безопасности успокаивающе покачал головой, зная, что капитан подспудно ожидает, когда ж в экипаже начнутся психологическая ломка от самого факта «попадания»:

— Гадают, какой путь выберет Рожественский — в обход всего архипелага Тихим океаном или в проливы и через Японское море?

— А-а-а. И чего, спрашивается, голову преждевременно забивать? Управятся с бункеровкой за сутки — завтра к полудню покинут бухту и двинут на юг, предварительно согласовав с Петербургом… а там и с Владивостоком и Витгефтом, включая ориентировочное время промежуточных рандеву и выхода к Артуру. Радейка ж через нас идет, вот и узнаем.

— И на том наше сотрудничество с Зиновием прекращается… — в голосе помощника слышится неожиданное сожаление.

— И ничего страшного. Обходились же они как-то одними телеграфами, без всяких наших ништяков.

— Энтузазиам. Народ радеет, идейки всякие высказывает. Даже «соколовцы» обмолвились, что у них имеется резервный радар на беспилотники.

— И что… отдать Рожественскому? Марсовым на «Суворов» поставить? Угробят вместе с броненосцем.

— И я о том же им втолковал. Это ж не только ценный прибор, но и спеца надо будет отправлять. «Утюги», может, и внушительно выглядят, но доверия ни Зиновию, ни железякам его бронированным у меня нет — потонут к чертям.

С темнотой (а стемнело из-за тумана быстро и довольно густо), как специально дождавшись, появился гость — на экране радара после пары мелких шхун, шмыгнувших к «норду», замерцала весьма крупная засветка.

Случилась в этом явлении какая-то бесовщина… из-за тумана ли, или банально прозевали, но не было, не было, а потом на тебе — раз (!) и сразу дистанция до объекта десять миль, с зюйд-оста. Ходкий достаточно — до 12 узлов кочегарил, курсом прямехонько на Авачинскую бухту.

Подумали и дурное, вплоть до японца-противника, но больше полагали, что не иначе наместник на крейсере поспешает.

Оповестили «Рион».

Троян Петр Аркадьевич, видимо, имел похожие сомнения — в эфире прошла трескотня морзянки, но неизвестное судно на запросы отмалчивалось. «Рион» между тем выписывал дугу, с расчетом на всякий случай отсечь чужаку возможность ретирады.

Наводили по радару со всей военной осторожностью, но вскоре с «Риона» сообщили, что наблюдают огни судна. Осветили прожекторами — выяснилось, что это пароход «Ротондо», зафрахтованный КПТО в Североамериканских штатах^[17]. Прибыл из Сан-Франциско с грузом продуктов, товаров и угля для камчатцев.

Еще одни сутки в копилку ожидания…

* * *

Следующий день высветлился на грани нуля морозцем, зато горизонт отскочил на шесть миль и далее…

Далее уж дымка брала свое, фантазируя лежащими на западе землями Камчатки. Восток вспух белым пятном солнца, что ползло вверх, уменьшаясь… сверху невидимые кричали косяки, отлетающие к югам.

— Наши «маркони», — Шпаковский хмыкнул — жаргонное «маркони» звучало для этого времени особенно актуально, — с флагманскими «на вась-вась»^[18]. Говорят, за ночь все кому треба углем накидались, хм… стахановски. Воды залили, котлы подшаманили. Местные им харчей подкинули из промысловых выгод… на радостях — как-никак силушка, защитники-заступники в лице целого адмирала с эскадрой.

А о нас никто не почесался… неблагодарный Зинова.

Далее.

«Рион» тоже с полуночи уголь добирает, его сменил «Ослябя».

А поскольку Рожественского из Петербурга подпнули исключительно прямолинейно, то вот-вот должны выходить.

— А чего ж молчат? — Андрей Анатольевич находился в той приятной стадии утра, когда кровь уже побежала, тело размялось, желудок еще не требовал, но намекал. — В смысле, чего Рожественский молчит? Он-то, по логике, должен нас сосватать на рандеву с «Леной», где сидит какой-то хмырь особых поручений. Или как? Или что? Не в бухту ж нам идти.

— Наша ль печаль? — Пожал плечами помощник. — Думаю, придет нужда — телеграфируют.

— Ладно, подождем, — не стал настаивать кэп и, помолчав, вдруг «перекинул стрелки»: — Я с ужина рано ушел…

— Я видел.

— Так уж и видел?!

— А как же — целый капитан! — Не без подкола: — Как такого не заметить.

— И чего нового вывели наши доморощенные прогрессоры?

Столовая в последнее время на ледоколе оказалась самым общественным местом, где озвучивались идеи и соображения, строили планы, куда в подвахту переносили все дискуссии, засиживаясь допоздна.

Капитан эти футуристические тренировки ума молчаливо и с интересом поощрял, считая, что они единят экипаж, а подчас в спорах позволяют спускать пар неустойчивым умникам.

— Э-э-э, — потянул Шпаковский, припоминая, — там же столько всего, что…

— Про то, чтобы набирать за границей разных головастых, рукастых и перспективных, навроде всяких будущих гениев-опенгеймеров, я еще застал, — уточнил Чертов.

— И не одобряешь, — уловил интонацию помощник.

— А зачем? Своих умных голов хватает. Дать только им возможности и направления.

Да и… вот представь — выкрали бы наши в «сорок пятом» Брауна, тот, что фон и Вернер. Так и тыкали бы в нас пальцем, дескать, немец Гагарина запустил, а русские — сплошь лапти. Мда…

Там, на столовской экспресс-говорильне помню, чегой-то про нефть заговорили, но меня сморило слегка. Я и ушел.

— Да, собственно… — Шпаковский наморщил лоб, — если обобщить, мысля была такая: самые рентабельные залежи нефти пока еще не открыты — те, которые Саудовские. Сейчас это никому не нужная куча песка, которую можно прихапать за всего лишь кучку золота.

— Не удержит их Россия. Там Суэц, там бритты рулят. Авантюра, — моментально нашел слабое место Чертов.

— А если кинуть англам как кость — совместные разработки? Да чтоб не сильно они за японцев цеплялись в этой войне? Тем более что «Антанта» на носу.

— «На носу», — передразнил кэп, — с носом и оставят. Все одно кинут, вытеснят.

— Один черт, не наше и нам не достанется. Так хрена ль? Зато прекратятся настойчивые изыскания нефти в Иране, а значит, хоть частично снимется напряжение на южных границах империи. Поулягутся страсти и вокруг Бакинских месторождений.

— Вот-вот. Сейчас Россия с этого источника снимает самые сливки и стрижет купоны. Выгодно ли будет терять такие доходы? Тут не только геополитика.

— Один черт, недолго этот эксклюзив продлится! Наши в компах нарыли — через четыре года в Иране-Персии забьет первый промышленный фонтан.

— В таком случае, ваша правда, информировать надо. Впрок бы… Тем не менее нашему «научно-прогрессивному совету» следует подготовить подробные материалы и, как тут заведено…

— И предоставить всеподданнейший бла-бла на имя Е.И.В., — перебивая, «подпел» в хорошем настроении Шпаковский, расплывшись в улыбке, — работа уже ведется. Люди озадачены!

* * *

Если перевести время на местный часовой пояс, то где-то после часу пополудни Рожественский стал выводить свои корабли и суда из бухты.

На причалы высыпали петропавловцы, провожая эскадру. Скупо бахали салютные пушки — по мере снятия с бочек броненосцев, увитых сигнальными флажками, с парадно построенными на палубах матросами. С берега отвечали, вплоть до самочинной ружейной пальбы в воздух — люди увидели мощь и силу державы, и это не могло не волновать гордостью.

«Рион», еще прибитый угольной пылью, уже дополнил «Ослябю», выдвигаясь в дозорный авангард.

Остальные выходили медленно, степенно, друг за другом: «Суворов», «Александр».

«Маньчжурия» — скорей эскадренный транспорт, чем вспомогач, ремонт машин с использованием запасов с «Воронежа», обещал судну стабильный средний 15-узловый ход. Возможно, при надобности раскочегарили бы и большее, но пытать машины на то нужды не видели.

Замыкающий «Воронеж» тащить с собой из-за тихоходности желания не было, но как судно обеспечения пароход был все же еще актуален.

Произошла интенсивная переброска сообщений и докладов по дальсвязи.

Рожественский извещал Петербург о выходе.

Петербург (в лице Авелана) капал на мозг Зиновия наставлениями.

Но за всем прослеживалось желание и надежда четкого графика: дат, контрольных точек, допустимых (плюс-минус) погрешностей.

Тут, на «Ямале», уже никто и не зарился на словесные ставки — просчитали целесообразность маршрута в обход Японского архипелага, так как проливы непредсказуемы, опасны минными банками и «торжественно» встречающими. А время неумолимо поджимало.

Дождались, и Зиновий Петрович лично жаловал общением в эфире, переговорив с капитаном ледокола.

После вежливых «попутного ветра» — одним на юг, другим на север, а адмиралу отдельно «побед и славы», наконец дано было некоторое разъяснение по поводу рандеву с «Леной» и визитом чиновника особых поручений.

Командир вспомогательного крейсера Берлинский просил отсрочки, ссылаясь на неполадки в машинах. Связь обещал держать по беспроводному телеграфу, для чего тут же был произведен (для проверки) обмен условными сообщениями — связь была.

— Открытым текстом? — немного удивились в радиорубке на морзянку, вопросом обернувшись к капитану.

Чертов лишь пожал плечами.

А небо совсем прояснилось, и с всеобщего согласия (молча переглянувшись) решили проводить эскадру, совершив пролет над ордером беспилотником.

Чувствуя необъяснимую предвзятую торжественность.

«С чего бы?».

Присовокупив к этому порыву обоснованную рацио нальность — а почему бы и не поглядеть морское пространство по курсовому маршруту эскадры, насколько позволяла дальность летающей машины.

Предупредив, естественно, адмирала.

«Птичка» проходила на полукилометровой высоте, медленно набирая высоту.

Изображение качественное. Моргало красным в уголку экрана — велась запись.

Кильватерная колонна, оставляя широкую белую полосу, безбожно чадя обеспечителями (словно они вообще одной угольной пылью заряжены), терялась, терялась, уменьшаясь с набором высоты на просторах океана.

Зиновий отреагировал, приказав приветственно сменить «набор»^[19].

Знатоки из «ямаловцев» даже что-то там прочитали торжественно-возданное.

Картинка убежала вперед.

«Рион» дымил, пенил мористее, и прошли лишь над «Ослябей».

Крыльями и тут не покачали, однако и Бэр вслед проявил сентиментальность, зная, что могут сфотографировать — запоздало что-то флажно отсигналил.

Потом уж, когда «моторчик» пробежал на возможную дальность, доложили на прием командующему, что на сто миль море пустынно.

«Счастливого пути!»

На том почитай и попрощались.

Примечания

16

Охладительная система реакторов использует забортную воду и рассчитана на максимальный температурный показатель в 10 градусов по Цельсию.

17

Компания «Камчатское торгово-промышленное общество».

18

И в XXI веке жаргонное название радистов — «маркони».

19

Флажные сигналы.