Колумбарий

Александр Подольский

Прах к праху, а история к истории. О том, что в каждом обиженном ребенке скрывается монстр. О том, что Дед Мороз – не тот, кем кажется. О кровавых играх на выживание и демоническом кинотеатре. Об ужасах, таящихся в метро, под землей, под толщей воды, в стенах старых домов, в русских народных сказках, японском фольклоре, в степях Казахстана, в Южной Америке, на тибетском высокогорье и где-то далеко-далеко за пределами нашего мира… Прах к праху, история к истории – страшные, странные, удивительные, фантастические. Добро пожаловать в «Колумбарий» Александра Подольского.

Повелители мелков

Город рос не по дням, а по часам. Мосты перепрыгивали реки, каменные коробки с людьми обрастали зеленью, парки множились в каждом районе. Дружные хороводы машин везли своих хозяев на работу, а веселые стайки птиц в солнечном небе даже и не думали гадить на головы прогуливающимся по набережной старичкам.

Город толстел, город удлинялся. Его границы сторожили танки с зелеными солдатами, а на центральной площади довольных жителей поливал огромный фонтан. По железной дороге катался поезд с доверху набитыми деньгами вагонами — развозил зарплату. А рядом с депо отворил двери магазин шоколадных конфет. Он был такой огромный, что даже непонятная корова-великан не могла накрыть его своей тенью.

— Аленка! Ну что ты тут нарисовала опять?!

Девчушка поморщилась и с высунутым языком подкрасила корове хвост.

— Это коровка, — смущенно сказала она измазанному мелками Максиму.

— Да какая это коровка?! Это ж целая Годзилла!

Левка, выцветший на солнце восьмилетка, похожий на альбиноса, отвлекся от создания кинотеатра своей мечты. Он глянул на друзей-одноклассников и ядовито захихикал.

— А ты чего ржешь? Это чудище хвостатое нам тут все портит!

— Тебе никогда ничего не нравится! — возмутилась Аленка. — А коровка тут просто травку жует, ты сам вон какой луг нарисовал!

Максим закатил глаза. Когда он сам себя назначил начальником города, то и не думал, что придется так тяжело. Двое помощников постоянно пытались изобразить что-то непонятное, идущее вразрез с его задумками. Но, даже несмотря на это, результат общих трудов не мог не радовать. Город на асфальтовой дороге стал настоящим украшением парка. Прохожие подбадривали детвору, подбрасывали идеи, а старшие ребята, которые поначалу приписывали к рисункам нехорошие слова, быстро оставили их в покое. Теперь даже девчонки рисовали квадраты для своих «прыгалок» ближе к центру парка, оставляя место на асфальте либо для судоходного причала, либо для аэропорта.

— Да не жалко мне, — чуть успокоившись, говорил Максим, — только чего она у тебя такая здоровая? Мы ж ее не прокормим.

— Она, ну, просто она такая… Не знаю.

Левка вновь захихикал, потирая замазанное зеленкой колено.

— Ладно уж, пусть до утра попасется, — сказал Максим. — Хватит на сегодня, а то меня мамка уже три раза звала.

— Ага. — Левка кивнул. — Мне вообще по шее дадут, опять чумазый весь приду.

Аленка, в отличие от мальчишек, умудрялась оставаться идеально чистой, хотя мелков расходовала больше всех. У Максима даже возникали подозрения: уж не ест ли она их?..

Шагая на родной седьмой этаж мимо давно застывших лифтовых дверей, Максим не мог сдержать улыбки. Город получался чудесный, в таком сказочном царстве не отказался бы жить любой человек. Даже сам президент! Создавать этот мир было настолько увлекательно, что неразлучная троица проводила едва ли не все свободное время у входа в парк, где и ширился их асфальтовый холст. Дождей не было как по заказу, так что рисовать никто не мешал. Единственное, что огорчало Максима, так это никак не шедшее в голову название. Грешно было оставаться такому городу безымянным.

Дома Макса заставили съесть целую тарелку борща, а папка сказал, что в следующий раз придется мыть сына из шланга. Спать Максим отправился, как всегда, на балкон. Мягкий матрас и любимое одеяло уже давно дожидались хозяина, а за окнами ворчали полчища насекомых. Это лето выдалось очень жарким, за день стены прогревались так сильно, что ночью в комнате нечем было дышать. Поэтому Максим и переполз с липкой и горячей кровати на проветриваемый и прохладный балкон. Обидно только, что следом за ним ушли и комары.

На следующее утро ребят ждали неприятности. От коровки остались только полупрозрачные линии-кишки, но не это было самым страшным. Город изменился. Зелень словно отцвела, по высотным домам пошли трещины, а поезд обокрали, выпотрошив все вагоны. Кроме того, на месте центральной площади расползлось какое-то болото с вытянутыми из жижи черными перекрестьями. Кладбище.

— Это… это… Как это?! — тараторила Аленка.

Максим в ужасе смотрел на старания неизвестных и не мог выдавить ни слова. Ладно еще найти собачью какашку в городском пруду — ничего страшного, это все-таки парк, — но такое! Рисунки были весьма неплохи, так что времени они отняли прилично. Получается, кто-то заранее это спланировал, а потом и провернул. Но когда? Неужели ночью?

— Старшаки, козлы! — выплюнул Левка, косясь поросячьими глазками на кинотеатр, который переплетали стальные цепи с амбарным замком.

— Ничего, — процедил Максим, — мы все поправим. И сделаем еще лучше!

Вновь закипела работа, засверкали на солнце разноцветные мелки. Пыхтящие ребята устраняли последствия чьей-то злой шутки, ползая по асфальту, как муравьи. Сложнее всего пришлось с кладбищем. Разгоняя мрачность, Аленка превратила кресты в деревья, а Максим на ходу выдумывал зверей для будущего заповедника. Левка же с осторожностью хирурга освобождал от пут кинотеатр, стараясь не протереть в его стенах дыры.

К обеду город вернул свое великолепие, что не осталось без похвалы гуляющих в парке молодых мам с колясками. Солнце жарило нещадно, поэтому ребятня перебралась к фонтану. Там все опустили руки в холодную воду, а потом сделали себе смешные прически.

— А если они опять все испортят? — спросила Аленка.

— Может, оставим часовых? — предложил Левка.

— Да у нас и так здесь целая армия, — усмехнулся Максим.

Левка хитро посмотрел на друга и выдавил фирменное зловещее хихиканье. На таком солнцепеке бледная кожа Левки будто просвечивалась, поэтому сейчас он напоминал призрака.

— Я имею в виду настоящих часовых.

— Ночью? Ты что, мне папка таких часовых устроит, мало не покажется!

— Ага, — кивнула Аленка, — я даже спрашивать не буду.

Левка развернулся и опустил босые ноги в фонтан, имитируя движения ластами.

— Да и мне не разрешат, — сказал он. — Но я ж могу и не спрашивать, первый этаж все-таки. Окно не так высоко.

— А обратно как?

— Что-нибудь придумаю.

— Знаем мы тебя. Придумаешь домашний арест до конца лета.

Друзья загоготали, а потом вода из фонтана в их руках превратилась в опасное оружие. Спустя пару минут довольные и насквозь сырые повелители мелков, как их окрестили зеваки, шлепали к дому. За ними оставались отпечатки ног, а чуть в стороне жил своей жизнью небывалых размеров город на асфальте, имя которому еще где-то зарождалось.

Днем позже родители Аленки утащили дочь в зоопарк показывать жирафа, поэтому новый образ города довелось увидеть лишь Максиму и Левке. Кинотеатр сгорел дотла. На железной дороге выстроилась вереница людей, закапывающих останки поезда. Все здания приобрели заброшенный вид, в парках царило запустение. Огромные очереди змеились всего к двум открытым заведениям — булочной и водонапорной башне. Все остальное, включая магазин конфет и заповедник диких зверей, погибло и развалилось. Кладбище проглотило полгорода, едва не захватывая бесконечные очереди черных человечков. Райский уголок превратили в выжженный край, жители которого могли сразу становиться в другую очередь — к могилам. В этой долине теней не было ничего, только толпы голодных людей. Вся красота, все цветущее великолепие, над которыми так долго трудилась ребятня, исчезли под беспроглядным слоем тьмы.

— Это уже не смешно, — чуть слышно буркнул Левка.

— Кто же это делает?.. — стараясь сдержать слезы, проговорил Максим. — Разве так можно шутить?

— Наверное, их много. Как бы еще они столько успели?

— Я все папке расскажу! — не выдержал Максим. — Он им так уши отдерет!

— Да ты чего, нас тогда все малявками звать будут! Родителям жаловаться — последнее дело. Тем более мы ж не знаем, на кого.

— Ну да… — вздохнул Максим. — Но мы подловим их… Подловим обязательно. А пока надо эту гадость стереть.

Этой ночью он упросил родителей разрешить ему ночевать на втором балконе — кухонном, который выходил в парк. Разобрав залежи каких-то банок и ведер, Максим приютился в импровизированном спальном мешке и стал ждать. Балкон не был застеклен, а у самого соединения пола с перегородкой располагалась щель в несколько сантиметров. Максим не понимал, для чего строители ее оставили, но любил высовывать наружу пальцы ног, когда дышал тут свежим воздухом. Теперь же это место превратилось в отличный наблюдательный пункт.

Вход в парк лежал прямо по курсу, забор из черных прутьев уходил в темноту. Свет из окон дома медленно пропадал, оставляя гореть снаружи несколько фонарей у тротуара и россыпь ламповых глаз в глубине парка. Ветер свистел в пролетах и хрустел карнизами. Ночь приходила спокойно, словно подкрадывалась. Тьму в центре парка не рассеивал и электрический свет, а округа затихала под убаюкивание насекомых.

Максим слушал писк комаров над головой и смотрел из своего укрытия на улицу. Ничего особенного там не происходило: изредка проезжали машины или местная дворняга ковыляла вслед улетающему пакету. Нарисованный город почти целиком скрывался за густыми елочными ветвями, похожими на старинные сарафаны, но часть его все же попадала в кружок света. Старшие пока не показывались, но Макс знал, что они обязательно явятся.

Внизу скрипнуло. Угол обзора не позволял разглядеть источник шума, и Максиму пришлось подняться. Легонько высунув голову над поручнем, он уставился в небольшой сад, который примыкал к дому. В тамошних зарослях что-то шевелилось, и это был не ветер.

Максим вжался в железную шкуру поручня и задержал дыхание. Ему казалось, что таким образом он точно станет невидимкой. Теперь Максу уже не хотелось никого выслеживать, потому что вдруг до него дошло, что портить рисунки могли не только старшие.

Существо продолжало шуршать в карликовых кустах. По дороге проскочил кошачий патруль, наполняя ночь отважным мяуканьем. Тогда из садовой зелени показалась голова, и даже с высоты седьмого этажа не узнать ее Максим не мог. Левка! Он, как мешок с картошкой, перевалился через невысокий забор и метнулся в парк. Макс улыбнулся, глядя на друга-разведчика, однако улыбка быстро сползла с его лица. За Левкой двинулась огромная тень, все это время дожидавшаяся под брошенным сто лет назад грузовиком. Словно масляное пятно на воде, она переплыла дорогу и вползла в парк. Вскоре темнота опоясала редкие фонари, и асфальтовая дорожка провалилась в ночь. Электрические глаза потухли, как залитые водой угли.

Не дать испортить, не дать сломать, не дать вновь развалить идеальный город, куда ушло столько трудов! Но ведь там сейчас Левка и… эта штука. В голове Максима плясали фразы, мысли, но сделать он ничего не мог. Бродя взад-вперед по балкону, мальчишка натыкался взглядом на черноту парка. Что происходило там в этот самый момент? Что происходило там с его лучшим другом?!

Наконец ноги сами потащили Макса в нужном направлении. Входная дверь была рядом с кухней, поэтому выскользнуть на улицу он сумел очень быстро. Ворчание замка и дверных петель разбудило кого-то из родителей, но Максиму было не до этого. Он пересчитывал ступеньки вниз, стараясь за раз захватить по две штуки.

Обежав дом и выскользнув из-под защиты тротуарных светил, Макс остановился. Темнота плескалась в парке, как мутная вода в бассейне, но две фигуры, уходящие в глубину черной воронки, он все же разглядел. Одна маленькая и едва ли не прозрачная, а вторая — высоченная и нескладная, как огородное пугало.

— Левка! — крикнул Макс во тьму, подняв в воздух птиц, ночующих в тополиных кронах.

Эхо его голоса пронеслось по сумрачному парку, и фонари зажглись. Обе фигуры исчезли, на дороге возились только клубки листьев.

— Оно нас поджидало… — прошептал Макс, и по щекам поползли слезы. — Специально портило город, чтоб мы…

Откуда-то из другого мира прибежали напуганные родители. Максим пытался все объяснить, но это оказалось непросто. Ближе к утру полицейские прочесывали парк и окрестности, но, кроме заспанного бомжа, так никого и не нашли.

Максу никто не поверил. В городе стали искать маньяка, а жизнь потекла дальше.

Левкины родители почему-то перестали здороваться, но Максим не обращал на это внимания. Теперь он облюбовал кухонный балкон, хотя прекрасно знал, что тень вряд ли появится тут снова. Но, если в ночной уличной тишине раздавался шорох, Макс подскакивал на месте, а с губ летело имя лучшего друга.

Когда у Аленки наконец-то закончились слезы, ребята уселись на прогретом асфальте у своего города, ловя нитки солнечных лучей. Город стал лучше. Страшные очереди разошлись, вновь открылись магазины, а на дорогах появились автомобили. Машиниста денежного поезда теперь удавалось разглядеть: им был худой мальчишка с полупрозрачной кожей. Похожий на альбиноса.

Ни Аленка, ни Максим этого не рисовали — картинка изменилась в ту ночь. С тех пор прошла почти неделя, а город словно застыл на фотографии. В новостях крутили сюжеты о других пропавших детях, и в каждом из них Макс видел игровую площадку с рисунками на асфальте. Много ли еще повелителей мелков осталось в их городе?

— Все равно когда-нибудь дождик смоет, — грустно сказала Аленка.

— А мы новый нарисуем. А потом еще один. И еще.

— Правда?

— Конечно, — кивнул Максим, доставая коробку с мелками. — И на этот раз уже не безымянный.

Они нависли над асфальтом и стали выводить название города. Дурацкое, но зато правильное. Не просто надпись, а настоящую вывеску, которая должна встречать всех гостей.

Левкинград.

И это был не бедный и полумертвый мир, который рисовала сама ночь, а натуральный чудо-уголок. Город, в котором поезд с полными вагонами денег развозил зарплату. Город, где был самый лучший кинотеатр в мире. Город, в котором не отказался бы жить ни один человек.

Даже сам президент.