Институт благородства

Александр Ралот

Более ста лет. От первого выпуска до последнего, октябрьского, семнадцатого года (именно тогда выпускниц вышвырнули из Смольного «бравые» матросы-балтийцы). Маленькие девочки передавали друг другу легенду. В первую ночь пребывания в стенах института на вновь прибывших смолянок внимательно смотрят сошедшие с портретов Левицкого выпускницы прошлых веков. И повсюду слышны тихие звуки арфы!

«Секретная агентесса его высочества»

Март 1797 г. Санкт-Петербург. Покои государыни

Супруга императора Павла Первого Мария Фёдоровна отложила в сторону письмо, достала изящный платочек голландской работы и вытерла им слёзы. Ей хотелось удалиться в опочивальню и нарыдаться по-бабьи, вдоволь. Но то, что позволено простолюдинам, невозможно для особ высшего общества. Государь вечером давал бал. И присутствие на нём императрицы с припухшими глазами было совершенно недопустимым. Всхлипнув пару раз, Мария Фёдоровна кликнула прислугу.

— Велите запрягать. Еду в Смольный. Графиня Безбородько будет меня сопровождать.

Спустя пять минут в кабинет вбежала запыхавшаяся фрейлина. Исполнив полагающийся реверанс, поинтересовалась:

— Государыня, к чему такая спешка? Я и ваши придворные дамы ещё затемно начали готовиться к сегодняшнему торжеству. Дело ведь предстоит нешуточное. Нельзя же перед гостями, званными, опозориться. — Любовь Ильинична, бесцеремонно перебила фрейлину, Мария Фёдоровна.

— Мне нынче не до веселья. Извольте переодеться в походное и не заставляйте ждать свою госпожу. Карету вот-вот подадут.

— Да, что случилось? — Фрейлина наконец рассмотрела покрасневшие глаза императрицы и не на шутку встревожилась.

— Графиня, ступайте же скорей. По дороге расскажу.

***

Директриса смольного института благородных девиц нисколько не удивилась внезапному визиту высочайшей особы. Подобное случалось не раз. Но вид крайне расстроенной Марии Фёдоровны её удручал.

— Вы должны подготовить отдельные комнаты для двух новых смолянок. Девочки скоро прибудут в Петербург. Они уже несколько вышли из возраста, в котором воспитанниц принимают в заведение, ну да это ничего. Ведь не существует же правил без исключений, — Императрица посмотрела на стоящую рядом графиню, ища у той подтверждения сказанному.

Директриса молчала, не зная, как возразить высокородной просительнице. Наконец решилась.

— Устав института утверждён вашей свекровью, Екатериной Великой. И в нём чёрным по белому начертано, что никто из смолянок не имеет привилегий, ни в части проживания, ни в части приёма. Прошу меня простить, но…

— Никаких но, быть не может. Несколько дней назад скончалась их мать, Анна-Юлиана Бенкендорф. Мы с ней были дружны с самых малых годов. Поэтому я обязана заботиться о сиротках. Буду навещать их каждую неделю и экзаменовать по всем предметам. Высочайший рескрипт о зачислении ввиду исключительных обстоятельств доставят сюда в ближайшие дни.

***

— «Двенадцать лет, это не шесть!» — Ворчала, про себя, директриса. Наблюдая, как прислуга готовит комнаты для каждой из девочек. — «Мои воспитанницы уже два курса обучения освоили, а эти… Научить четырём языкам! Да ещё в совершенстве! Танцам и всевозможной музыке! Для чего же их готовят? Уж не для тайных дел, ли?» — Директриса тут же прогнала мысль. — «Это никак не женское!»

***

Опасения главы Смольного института были напрасны. Девочки имели прекрасную домашнюю подготовку. Хорошо усваивали предметы, более того, Дарью Бенкендорф за год до окончания обучения уже пожаловали во фрейлины её высочества.

Кисейных барышень, то есть будущих выпускниц института благородных девиц, пригласили во дворец, на смотрины. Называли их так вовсе не потому, что девушек воспитывали неженками, а исключительно из-за ткани, из которой шились платья, предназначенные для выпускного бала.

Мария Фёдоровна советовала своей юной фрейлине обратить внимание на графа Алексея Аракчеева.

На глазах барышни мгновенно проступили предательские слезинки.

— Вижу. Не люб. Жаль. Даже очень. Ну что же, неволить не стану. Девичьему сердцу виднее. — Супруга императора взяла подопечную и повела в другой зал. — Дожила. Нынешним смолянкам и сиятельные графы уже не по нраву. Кого же тебе потребно? Герцога, принца?

Дарья не ответила. Барышня не слышала того, что говорила императрица. Её взгляд был обращён на игральный стол, за которым сидел Павел со своим любимцем Христофором Ливеном.

Мудрая женщина проследила за взглядом Дарьи и поняла сразу.

— Надеюсь, ты не на моего супруга пялишься? — с иронией в голосе произнесла она. Будь по-твоему. Кстати, он тоже граф, да к тому же ещё и генерал-адъютант. Подходящая партия. Ступай, припудри носик. А я выберу момент, пошепчусь с государем. Надеюсь, он мне «в такой мелочи» не откажет. В феврале одна тысяча восемьсотого года молодые обвенчались. И новоиспечённую госпожу Ливен окружила беспечная дворцовая жизнь. Сопровождать повсюду свою благодетельницу было не в тягость. Супруг же делал карьеру по военному ведомству.

Санкт-Петербург март 1801 года

«Государственный переворот», то есть цареубийство, остановил стремительное продвижение счастливого супруга. Новый император Александр посчитал, что любимчика его отца надобно спровадить куда подальше. Вскорости Ливен получил высочайший указ: «незамедлительно отбыть к новому месту службы. В мало перспективный Берлин. Глухомань Европы того времени.

Конец ознакомительного фрагмента.