1
И даже на высшем городском уровне к Максимилиану отнеслись благосклонно, тем более что никаких подозрений относительно его возможной причастности к разведывательным структурам сопредельного государства не возникало. Ну, какой из него может быть северный шпион? Тут у двух крупных чинов — комиссара полиции и начальника службы безопасности — мнения сошлись, а это у них редко случалось.
— Юноша практически — и разведчик? Это еще что за новости? — без тени сомнения заявил на совещании у префекта комиссар полиции.
Начальник службы безопасности в знак согласия закивал головой:
— В тридцать лет можно быть. И в сорок. А в более «продвинутом» возрасте — так и вообще… — добавил начальник службы и свое веское слово. — Даже дедушкой можно быть преклонных лет и вполне успешно вести разведывательно-подрывную работу. Но так, чтобы наоборот… Тут опыт нужен, без него — никак.
— А вот имя, кстати, такое… ну, не совсем, что ли… — вступил в обсуждение старший сержант Вожелка. Его не очень высокое звание, может, и не совсем соответствовало совещанию такого уровня, но он был их непременным участником, как-никак пятнадцать лет именно старший сержант Вожелка отвечал за «наружку» и филеров по всему городу.
— А что? Обычное имя, — совершенно справедливо заметил господин префект. — Для региона наших стран — каждый десятый с таким именем.
— Да-да, я поручал моим людям свериться, — немного потускнел комиссар полиции. — Что правда, то правда — в имени ничего необычного не усматривается, вот только ни единого человека с таким именем у нас, в многотысячном городе, отродясь не было.
— Вот как? Весьма презанятно. — Господин префект и в самом деле был чрезвычайно удивлен.
— Ну вот. Ведь это же очевидно, — стал наступать старший сержант. — Не доведет до добра эта маленькая деталюшка. Того и гляди, хлебнем горя… И так их насобиралось уже, эмигрантских этих…
— Ну-ну-ну… — поспешно перебил его господин префект. Он прекрасно знал, что в таких случаях старшего сержанта лучше перебить в самом начале, не то Вожелку понесет на слишком далекие расстояния. — Смею обратить ваше внимание, что вы иногда сгущаете краски. Я понимаю — у вас работа такая, но все же.
— Зато с точки зрения идентификации, так просто превосходно. — Начальник службы безопасности посчитал, что в самый раз будет, если он опять что-то скажет толковое. — Ну, мало ли что в жизни может случиться…
— Конечно, за него похлопотали, — доверительно сообщил комиссар полиции. — Его дядюшка — какой-то солидный коммерсант у нас в столице. Он и пристроил его к нам на биржу. А еще мадам Гобзалова тут такую деятельность развернула…
— Знаю, знаю, господа, — вклинился господин префект. — Ох уж эта вездесущая мадам Гобзалова!
— Господа, вы меня простите, но я никогда этих блатных не любил! Никогда! Тем более учитывая наши сложные климатические условия!
— Согласен с мнением господина Вожелки, — воодушевился начальник службы безопасности и сразу же достал из папки какую-то бумагу. — Вы только послушайте, что мне пишут в секретном донесении! Вот… вот, что пишут… «Северяне полагают, что высокая температура приводит к бескрайнему романтизму и неоправданной мечтательности, люди становятся вялыми, расхолаживаются, и в таком состоянии их легко покорить. Стоит выслать в каждую провинциальную столицу по небольшой группе с виду неприметных людей — и через два-три месяца они наладят отношения — посредством денежных выплат, разумеется, — с местными из числа недовольных и криминалитета, а уже через полгода можно будет в одночасье занять все главные административные учреждения. Равно как и резиденции губернаторов, и… — начальник службы немного замешкался, но, пересилив внутреннее сопротивление, продолжил: — и… префектов».
Господина префекта сразу же передернуло, и он взялся рукой за щеку — это был признак, явно свидетельствующий о его глубокой озабоченности.
— Они сразу две проблемы решают, — продолжил начальник службы. — У себя таким волевым решением, я имею в виду обустройство Стены, еще более холодную погоду устанавливают, ибо полагают, что в прохладном и даже в холодном климате дух и тело содержатся в идеальной форме и человеческие особи всегда готовы к изъявлению решительных действий. В свою очередь, нам устраивают еще более жаркий климат. Даже, можно сказать, прикладывают руку к созданию особой удушливой атмосферы, ибо они истово верят в то — как я уже выше и упоминал, — что в жарком климате люди расслабляются, все их чувства притупляются, в особенности чувство ответственности и патриотизма сползает к нулевой отметке, следовательно, их — то есть нас — будет легко завоевать. Открыто об этом, конечно, ни слова не звучит, наоборот, они каждый раз заявляют, что испытывают к нам исключительно дружеские чувства. Вот, господа. Это не какой-то там шлецик пишет, а чрезвычайно уважаемый агент!
— Вот видите! Вот видите! — вскрикнул старший сержант Вожелка. — Мои люди тоже подобные настроения среди определенных кругов нашего населения фиксируют!
Вожелка еще хотел что-то добавить в таком же непримиримом духе, но комиссар полиции уже давил ему своей ногой на ботинок. Он-то прекрасно заметил, насколько эти слова расстроили господина префекта. Такие донесения его всегда страшно расстраивали. Повисла тишина. Наконец господин префект отнял руку от щеки, несколько вытянул губы трубочкой — это свидетельствовало о скором изречении довольно разумной мысли, и вымолвил:
— Понимаете ли, господа, все это имеет место быть. Это правда. Но правда и то, что ничего нового в этом нет. Ну, полагают они… ну, заявляют о своем якобы дружеском к нам расположении. Но, господа, наши аналитики эти посылы, слава богу, уже давно легко научились расшифровывать!
Господин префект снова несколько вытянул губы трубочкой, что опять свидетельствовало о скором изречении еще одной довольно разумной мысли.
— И потом. Это вам к сведению — всем вам, ну, и, в какой-то степени, к руководству, разумеется: мадам Гобзалова лично с министром относительно этого молодого брокера — как вы говорите? ах да, Максимилиана — переговорила. Так что тут мы должны в одной линии с министром как-никак следовать… — Господин префект держался за свои щеки уже обеими руками, в который раз вытянул губы трубочкой и тут же подкорректировал себя: — Будем, будем следовать, однако параллельно и бдительности терять не будем. Собственно говоря, у нас их — прибывших оттуда — поднасобиралось маленько, это правда.
Старший сержант Вожелка уже было открыл рот, чтобы озвучить цифровой материал — у него он был самый точный и свежий, но вновь ощутил под столом довольно сильное надавливание на свой правый ботинок.
— Но не так, чтоб уж совсем критически. — Обе руки господина префекта оторвались от его щек. Это свидетельствовало о том, что уровень его обеспокоенности сошел на нет. — И все, слава богу, благонадежные. Так что пусть живут… — на этой благодушно-разрешительной ноте совещание и было закрыто господином префектом.
