Грешник

Александр Сергеевич Сгонников

Когда Добро становится Злом, а Зло – Добром, рождается Истина. Магия или жизнь? И стоит ли давать врагам второй шанс? Сплетение мистики и реальности, вымысла и романтики, ингриги, тайны и кровопролитные сражения – всё это читатель найдёт в первой книге остросюжетного фэнтези-романа серии «Грешник».

9. Шрамы

Анна не спала, глаза были широко распахнуты, тело била мелкая дрожь. Даже в слабом лунном свете Охотник разглядел, насколько бледна была девушка. В каждой чёрточке ее напряженного тела читался слепой ужас, близкий к панике.

— Анна! — громко позвал Охотник.

Девушка не обратила на него ни малейшего внимания. Её губы дрожали, по щекам текли ручейки слез.

— Анна, что с тобой? — спросил Маркус и коснулся ее руки.

Кожа на ощупь была практически ледяной. «Как у «ходячего» — машинально отметил он. Девушка вздрогнула и попыталась освободить руку.

— Успокойся, девочка. Тебе никто не причинит вред. Я здесь, тебе ничего не угрожает. Мы в безопасности. Все кончилось. Это был всего лишь сон.

— Я… Не смогла… Ничего… Он… Оно… — бессвязные слова перемежались всхлипами.

— Анна, успокойся. Пожалуйста. Он ничего тебе больше не сделает. Я об этом позаботился, — произнёс Охотник, догадавшийся о причинах её истерики.

— Да, неужели! Он уже сделал! Теперь это будет со мной до конца! Каждую грёбаную ночь я буду видеть кошмары! Вспоминать это всё. Свою беспомощность, этот чертов смех. Давай уже выдай что-то в духе: «Время лечит»! — практически кричала девушка.

— Анни, время не лечит. Лечат действия, тот выбор, что мы совершаем. Завтра я помогу тебе. Эта тварь задолжала нам с тобой, и я уступлю тебе своё право на месть. Тебе это нужнее.

— А это мне поможет? Я перестану ощущать себя жертвой? — с сомнением в голосе спросила Анна.

— Уж точно не навредит. Ты заставишь его чувствовать себя беспомощным. Он будет жертвой, а не ты.

— Марко, я никогда…

— Не убивала, да? Сознательно, конечно, нет. Но это просто. Этому очень легко научиться, особенно, когда убиваешь не только врага, но, в первую очередь, свой страх.

— Я не уверена…

— Это освободит тебя, девочка. Я знаю, о чем говорю. Я тоже кричал по ночам до тех пор, пока не научился убивать. Теперь от ужаса вопят мои враги.

— Марко, сделай меня сильной, как ты. Я больше не хочу быть жертвой, — сказала девушка ровным и спокойным голосом, остатки слёз в нём таяли с каждой секундой.

— Как я, ты не станешь, но разбудить то, что дремлет у тебя внутри, мне вполне по силам. Но это будет потом, после того, как ты вернёшь долг. Это важнее.

— Почему? — недоуменно спросила Анна.

— Потому, девочка, что стать сильным исключительно ради мести нельзя. Чтобы обрести силу, должна быть более серьёзная причина, чем просто желание оборвать чью-то конкретную жизнь. Ты поймёшь и осознаешь эту причину после того, как отомстишь.

— А ты? Ты ведь тоже хотел отомстить, но готов уступить это право мне. Почему?

— Видишь ли, Анна, Шаим забрал у меня единственного друга. Корри принял тяжёлую и мучительную смерть от рук этой твари. Но, он уже мёртв, понимаешь? Убив Шаима, я не смогу вернуть Корри, а тебе ещё можно помочь, — ответил Охотник.

— Спасибо, — смущённо промолвила Анна. — Я ценю это. Кстати, каким был твой друг? Можешь не рассказывать, если тебе больно.

— Хорошо, Анни, я расскажу тебе. Только пообещай мне, что после этого ты постараешься заснуть. Завтра у тебя будет трудный день.

***

У особняка имелся глубокий подвал — сырое мрачное помещение, пропитанное запахами сырости и тлена. По серым каменным стенам тонкими ручейками стекала вода, скапливаясь в лужах на полу. Охапки истлевшей соломы, валяющейся тут и там, источали гнилостный запах. Гнетущее впечатление дополняло зарешеченное оконце, через которое струился бледный дневной свет, Ближе к центру помещения стояла небольшая жаровня, в которой тлели угли. Рядом с ней располагался небольшой столик, на котором лежали инструменты весьма недвусмысленного назначения и самого устрашающего вида: крючья, щипцы, пилы, толстые и короткие металлические прутья с деревянной рукоятью.

В центре подвала на двух свисающих с потолка цепях с крючьями висел Шаим, вернее, то, что от него осталось — безрукий и безногий обрубок, в котором едва теплилась жизнь.

— Что это за знак? — спросила Анна, указывая на грудь Шаима, на которой был вырезан круг с заключённой в неё руной.

— Метка Каина. Знак, удерживающий душу в теле и не дающий ей его покинуть. Сильплиты могут убить себя при помощи магии. Мне же это не нужно.

— Мерзкая штука, — произнесла Анна и поёжилась.

— Тёмное колдовство из школы Истинной Тьмы. Между прочим, является запретным. Кстати, — Маркус обратился к Шаиму. — Не хочешь ли послушать о том, почему Метку Каина запретили? Мне Корри рассказывал, помнишь его?

Шаим молчал, перепугано таращась по сторонам.

— Так вот, — продолжал мужчина. — Дело было в последнюю Мировую войну. Тевтонцы осадили одну крепость. Бой был упорный, защитники не хотели сдаваться. Тогда тевтонцы пригрозили, что пустят отравляющий газ. Тевтонская Коллегиа Химика славилась своими боевыми ядами, так что участь осаждённых была предрешена. Вернее, была бы, если бы среди защитников крепости не имелся Тёмный колдун. Маги часто сражаются на фронте в армиях воюющих государств.

Шаим издал невнятное мычание, Анна нетерпеливо передёрнула плечами.

— О! Вижу, что вам интересно. Особенно тебе, друг Шаим, — Охотник поднял вверх палец. — Колдун не придумал ничего лучшего, чем нанести на обрёченных солдат Каинову метку и отправить в атаку. Стойкие духом тевтонцы вопили от ужаса, когда на них смертельным маршем шли воины с изъеденными язвами лицами, выкашливая собственные внутренности. Бой был выигран. Но тут дело в другом. По изначальному плану, колдун должен был отсидеться в крепости, а потом снять метки со всех солдат, освободив души из их истерзанных тел. Только вот это не сработало — незадачливый маг был сражён меткой пулей, пущенной отступающим тевтонским офицером.

— Само собой, — продолжал Маркус тоном заправского лектора, — метку снять было некому, и потому сотни душ оказались прикованы к разлагающимся трупам. Что пришлось пережить этим несчастным, невозможно даже представить. Боль живого тела — вещь конечная. При слишком высоком уровне начинается шок — пропадает сознание и останавливается сердце. Смерть — худший враг самого искусного палача. Но разрушение тела, мёртвого, но осознающего себя… Это намного, намного хуже! Несчастные воины от пережитых страданий превратились в сонмище жестоких безумных призраков, привязанных к своим гниющим останкам. Моему наставнику пришлось использовать всю свою силу, чтобы даровать им покой. Кажется, после этого он и перестал спать по ночам.

— Тебе, наверное, интересно, зачем я это рассказал? — спросил Охотник, обратившись к Шаиму. — Все для того, чтобы ты понял, что тебя ждёт, когда я закончу терзать твоё тело. Смерть — это не конец, выродок! Так что, в твоих интересах поскорее начать говорить. Возможно, это убедит меня снять метку.

— Что? Что ты хочешь услышать? — орал Шаим, безумно вращая глазами.

— Кто тебя послал за мной? — спросил Охотник.

— Н-н-невеста Н-н-н-ночи. Она дала приказ. Я выполнял. Я… Я её кавалер. Истинный брат.

— Кто она такая?

— Х-х-хозяйка. Самая сильная из нас. Ветвь Великого Древа! — произнёс Шаим подобострастным голосом.

— Где её найти?

— Н-н-не знаю. Она у ме-ме-меня в голове. Я с-с-слышу её голос.

— Что ещё за Великое Древо? — гневно спросил Маркус, он уже начинал терять терпение.

— Н-н-наш Бог. Йоггот. Древо — его суть. Хозяйка — ветвь. Мы — листья.

— Ну, и как тебе это нравится? — обратился Охотник к девушке. — Лично я ни черта не понимаю.

— Хозяйка, наверняка, самая старая и сильная среди них. Она, наверное, что-то вроде верховной жрицы их божества. Она отдаёт приказы, но сама подчиняется божественной воле этого, как его…

— Йоггота, Анна. Древнего бога, побеждённого Спасителем на заре человечества. По некоторым пророчествам он должен был возродиться. Видимо, Древо — это аватар Йоггота.

— Только вот, — задумчиво произнесла Анна. — Почему «Невеста»? Верховная жрица же должна быть старой, разве нет?

— Как выглядит твоя «Невеста»? Говори, тварь! — обратился Охотник к Шаиму.

— О-о-она п-п-прекрасна! — с какой-то несвойственной возвышенностью в голосе ответил монстр.

— Постой, чудище, а у неё, случайно, не белые волосы и голубые глаза? А ещё — меч такой длинный за спиной, да? — торопливо произнесла девушка.

— Да. Она — воплощённое совершенство! Она — смерть! Вам её не одолеть! — сказал Шаим на удивление твёрдым голосом.

— Это мы ещё посмотрим, ублюдок! — гневно бросил Охотник. — Анна, ты где-то видела «Хозяйку»?

— Марко, да ведь это она дала мне Сосуд и обратила меня. Я же тебе рассказывала!

— Точно, Анна! По крайней мере, мы знаем, как выглядит наш враг. Остался лишь один вопрос. Откуда Невеста узнала про то, где я?

— Человек… — ответил Шаим. — Человек с тёмной кожей и чёрными глазами. Тот, кто всегда в тени. Он следил за тобой. Он — глаза Йоггота, глаза Хозяйки.

— Смуглый человек… В тени… Смуглый… Явно с Востока… — вслух размышлял Маркус. — Глаза… Маг-ассасин из Храма на Горе! У нас с тобой большие проблемы, девочка!

— Что?! — недоуменно спросила Анна.

— А то, что по нашему следу идёт, вернее, шёл маг-ассасин. Очень редкие в наших краях гости. Их нанимает лично глава Коллегии или доверенные лица архимага. Таков договор между Старцем Горы и архимагами всех крупных держав. Мы обзавелись врагами на самом верху властной цепочки, Анна. А если ассасин ещё и шпионит на этих, — Охотник указал на висящего Шаима.

— Одно радует, — продолжил Маркус. — Он потерял наш след и, надеюсь, не скоро его отыщет. Мы исчезли из этого мира.

— Я сказал всё, что знаю, — произнес Шаим. — Убей меня, Грешник.

— Э нет. Ты кое-что задолжал этой милой леди, — Маркус сделал галантный полупоклон в сторону стоящей рядом Анны. — Леди Аннабэль, ваш выход!

— Можешь начинать вопить, ублюдок! — произнесла девушка, подходя к жаровне и беря в руку металлический прут с деревянной рукоятью.

Спустя несколько минут комната заполнилась запахом палёного мяса и безумными воплями Шаима.

***

— Заканчивай, Анни! Тебе явно хватит, — попросил Маркус спустя пару часов.

Девушка отошла в сторону и, отвернувшись, от Охотника, наконец, дала волю слезам. Гнев и ярость, подпитывавшие её, отступили, оставив после себя состояние глубокого опустошения и осознание того, что она сделала. Анна прекратила плакать спустя полчаса.

— Прикончи его, Марко, — попросила она.

— Нет, Анна. Я предпочту доверить эту честь нашей гостеприимной хозяйке. В конце концов, стоит отблагодарить её за проявленное радушие — сказал Охотник и, обернувшись назад, громко крикнул. — Забирай, он твой!

От стены отделилась тёмная женская фигура в чёрном балахоне с капюшоном. Фигура двинулась навстречу Шаиму. Анна бросила на нё взгляд и обмерла — под капюшоном вместо лица была чёрная непроглядная тьма, из которой мерцали два жёлтых кошачьих глаза. На шее странной женщины, на длинной цепи, висел большой фигурный ключ.

— Привратница? — шёпотом спросила девушка.

— Её истинная форма, — ответил Охотник. — Если страшно, отвернись. Людям свойственно бояться существ с Той стороны.

— Нет! — горячо ответила Аннабэль. — Я буду смотреть.

Привратница тем временем подошла к телу Шаима и заключила его в объятия, приникнув головой к изуродованному лицу. Со стороны казалось, будто она хочет поцеловать монстра. На Анну дохнуло январской стужей. Тело Шаима несколько раз конвульсивно дёрнулось и затихло. Демонесса молча удалилась в темноту, из которой пришла. Ощущение холода ушло вслед за ней. Все было кончено.

— Так просто? — спросила Анна, когда к ней вернулась способность говорить.

— Что просто? — переспросил Охотник с недоумением.

— Он умер. Ты отдал демону жизнь своего… моего… нашего врага. Не сам. И не я. Я не смогла убить. Хотя желала этого, Марко! Видит Спаситель — желала!

— Ты сделала иное. Тебе не была нужна его смерть. Боль, страх и ощущение беспомощности. Ты получила это от него сполна. Не находишь?

— Я… — девушка на секунду задумалась. — Пожалуй, ты прав. Но всё-таки, почему ты его не убил? Это ведь и твоя месть тоже.

— Анни, — Маркус вздохнул. — Первое, чему ты учишься, становясь, таким как я, это поступать правильно, причём, правильно не с точки зрения морали, а по ситуации. А в нашей ситуации было правильно отдать его Привратнице. Визит сюда, моё спасение на дороге, да и многое другое. Я очень сильно задолжал своему демону-хранителю. А она ведь могла и взять сама. Не меня, я ведь всё-таки её хозяин, но тебя. Меня это не устроило бы, ни в каком виде.

— Почему же? Я же тебе никто. Мёртвая ведьма в теле шлюхи. Обуза и помеха, не способная постоять за себя, — горько вздохнула Анна. — Так какого черта ты отдал мне свою месть, Охотник?

— Так было нужно.

— Нужно кому? Неужели ты вдруг проникся дружескими чувствами к той, кого хотел со смаком разрезать на кусочки, чтобы вытянуть всё, что я знаю? Или ты припас меня на потом? Когда твои слуги опять потребуют платы, ты отдашь им меня? — голос Анны дрожал от едва сдерживаемых слез.

Охотник глянул на неё долгим пронзительным взглядом. Девушка осеклась, увидев в нем тоску.

— Аннабэль, — произнёс Маркус. — Я не буду приносить тебя в жертву, а мои чувства… Всё гораздо сложнее, чем приязнь или влечение к тебе. Я искренне не советую в этом копаться.

— А я хочу, — упрямо ответила она и попыталась обнять.

Удивительно, но Охотник не отстранился.

— Я сказал, что не хочу в этом копаться. Давай думать о том, что ты мне просто понравилась, — примирительно произнёс он.

— Марко, прошу тебя, расскажи. Мне это важно, — продолжала настаивать Анна.

— Хорошо. Возможно, мне стоит озвучить это, хотя бы ради себя. Пойдём в комнату, девочка, разговор будет долгим.

***

Тевтонская империя. Кобург, Саксония. 3 года назад

Табачный дым заполнял все пространство небольшого кабинета главного дознавателя Ордена. Сизые облака, выдыхаемые комендантом, скапливались у самого потолка, делая свет тусклого потолочного светильника ещё более невыразительным. При таком освещении аскетичная обстановка кабинета коменданта Ордена, а по совместительству, — главного дознавателя, Иоахима фон Штольца, производила весьма гнетущее впечатление. Массивный дубовый письменный стол, доверху заваленный бумагами, старомодное бюро, две серых стойки-картотеки, унылые одинаковые стулья. Все здесь, казалось, излучало тот практически анекдотичный утилитарный канцеляризм, которым славились тевтонские братья из Ордена Стерегущих Ночь. Унылую обстановку кабинета разбавлял лишь широкий кожаный диван с капитонами, позаимствованный, видимо, в одном из особняков, окружавших штаб-квартиру Ордена. На этом диване в непринуждённой позе, заложив ногу на ногу, сидел Охотник, сидел и внимательно слушал владельца кабинета.

— Дело исключительной важности, герр Ягер. Потому мы и пригласили Вас. Нам следует избежать огласки, ведь всё произошедшее касается весьма высокопоставленного члена тевтонской Коллегии магов, — пробасил Иоахим фон Штольц.

Охотник в упор посмотрел на мужчину. Сильное волевое лицо с суровым нордическим подбородком, который, казалось, был вырублен из камня грубой рукой скульптора. Через всё лицо проходил глубокий сабельный шрам, темневший в неверном свете лампы. Впечатление дополняли холодные водянистые голубые глаза. На удивление, в них читался явно выраженный страх. Оставалось только гадать, что же так напугало столь сурового человека.

— Само собой, Орден предпочтёт не вмешиваться напрямую? Предпочитаете поручить все это дело вольному охотнику вроде меня, потому что не хотите ссориться с Коллегией, — констатировал Маркус.

— Вы правы, герр Ягер. Дело касается племянника архимага — магистра Коллегиа Милитарис, господина Ульбрехта фон Штейнброка. Человек этот в наших кругах чрезвычайно влиятельный, а посему хотелось бы избежать существенного урона для репутации его семьи.

— Ближе к делу, фон Штольц! Мне плевать на дела тевтонского дворянства, племянника архимага и Коллегию Милитарис в частности. Я имею дело со Скверной, — грубо перебил его Маркус.

Фон Штольц вспыхнул, однако быстро подавил свой гнев: затянулся трубкой, выпустил пару колец и начал нервно крутить свои нафабренные усы. Окончательно совладав с собой, он произнёс:

— В доме Штейнброков появилась очень сильная ведьма. Скорее всего, герр Штейнброк уже мёртв. Все подходы к зданию блокированы сильной магией. Наших сил хватает только на то, чтобы удерживать Скверну от распространения в границах поместья. Внутрь зайти мы не готовы.

— Моя же задача — положить этому конец. Я прав, фон Штольц? — спросил Охотник и, не дожидаясь ответа, продолжил. — Вы знаете, кто она, не правда ли?

— Бабетта фон Штейнброк, внучка старого магистра. Студентка Хоггсмида, факультет Магос Виталис, последний год обучения. Приехала на каникулы, чтобы навестить деда.

— Как давно её обратили? — в голосе Маркуса проявился явный интерес.

Ведьма, да ещё и обращённая из волшебницы, могла стать весьма серьёзным противником. Особенно, если трансформация зашла слишком далеко. Следовало выяснить все в подробностях.

— Отто! — гаркнул комендант. — Введи сюда герра Кауфмана!

Через минуту дверь кабинета открылась, и в неё вошёл дюжий мужчина в чёрной форме брата Ордена, ведущий под руку худого трясущегося старика с жидкими седыми волосами, одетого в опрятный, но поношенный фрак. Встретившись взглядом с Охотником, старик задрожал ещё сильнее.

— Герр Кауфман — камердинер и мажордом семейства Фон Штейнброк. Он воспитывал юную Бабетту до того, как она отбыла в Хоггсмид, — представил незнакомца фон Штольц.

— Успокойтесь, любезнейший, — миролюбиво произнёс Охотник. — Успокойтесь и расскажите всё, что знаете, с самого начала. Все детали имеют значение.

— Что вам рассказать, господин? — тихо промолвил старик, глядя на Маркуса.

— Какой была ваша воспитанница? — спросил Маркус, и, в ответ на негодующий взгляд коменданта, пояснил. — Обращение сопровождается сильными эмоциями: гневом, болью или страхом. Я хочу понять, что вызвало процесс. Значение имеет любая деталь.

— Бетта… — старик закашлялся. — Бетта была очень добрым ребёнком. Любила играть в куклы, придумывать для них целые сюжеты и сценки из жизни. Она очень много читала. Родители Бетты погибли, когда той не исполнилось и пяти лет. Воспитанием малышки занимался старый герр Ульбрехт. Он души не чаял в своей внучке, а та очень любила деда.

— И какое это имеет отношение к делу? — недовольно спросил Фон Штольц.

— А это мы сейчас узнаем, — спокойно парировал Маркус. — Продолжайте, господин Кауфман.

— Бетта с детства решила стать волшебницей, как её дедушка, и доказать ему, что она талантливая, чтобы он ей гордился. Прославить честь семьи фон Штейнброк и возглавить Коллегию. Бетта была очень честолюбивой.

— Тщеславие, опрёделенно, один из самых моих любимых грехов, — шёпотом процитировал Маркус. — Как по мне — достаточная мотивация для того, чтобы получить Сосуд и им воспользоваться.

— Все началось, когда Бетта вернулась из Хоггсмида на Новогодье, чтобы навестить деда. Мне показалось странным, что Бетта была какая-то замкнутая. Часто уединялась, могла запросто не выйти к ужину, хотя очень любила стряпню моей бедной Ханны и, как правило, никогда не отказывалась от лишнего имбирного пряника и стакана какао.

— А внешне госпожа Бабетта поменялась? Ну, когда вернулась погостить? — спросил Маркус.

— Полно вам. Такая же яркая и цветущая. Красивая, как тюльпан. Ровно ещё ярче стала. Ну, оно и понятно. Восемнадцатый год ей шёл — девица на выданье.

— Странно… — задумчиво произнёс Охотник. — Обычно обращение сопровождается внешними изменениями: худобой, бледностью, нездоровым блеском глаз. Внешне первая стадия похожа на болезнь вроде лихорадки. Но ведь этого всего не было, правда, господин Кауфман?

— Истинно, правда, ваше благородие. Всё было очень хорошо ровно до прошлой недели. Всё началось после того, как Бабетта повздорила со старым господином. Она ему рассказывала что-то про дневники какого-то Реддла или Редли.

— Райли, — догадался Маркус.

Фон Штольц смерил Охотника и Кауфмана тяжёлым взглядом, из которого Маркус заключил, что для старика сегодняшний разговор может закончиться крайне неприятно. Дневники Томаса Райли были одной из тех постыдных тайн, которые осложняли отношения Ордена и Коллегии уже несколько десятков лет. По счастью, старый Кауфман ничего не заметил.

— Старый господин кипятился, кричал, что всё это — ересь и дилетантство, коему не место в благородном мире магии. Бабетта всё напирала, твердила про дерево какое-то. О том, что человек — не есть конечное творение Бога и нам предстоит узреть свет. Ульбрехт совсем взбеленился, прогнал Бабетту в свою комнату, а мне наказал забыть всё, что я в тот услышал, и упаси Спаситель, никому сие не сказывать, коль мне жизнь и рассудок дороги.

— Не бойтесь, уважаемый, вы говорите всё, как на духу. Никто вас в обиду не даст, — сказал Маркус, а сам очень выразительно посмотрел на фон Штольца.

Тот нехотя кивнул. Спорить с Охотником, да ещё и Грешником, командор Ордена не решался.

— А что говорить-то? Всё случилось той же ночью. Я проснулся от громкого крика. Бабетта кричала. Бледная вся, как полотно была, а глаза… Дай мне Бог их когда-нибудь забыть. Чёрные, как самая глубокая ночь, взгляд — холоднее могилы. «Рудольф», — говорит. — «Беги отсюда дальше, чем сможешь. Всё сейчас кончится. А коль увидишь кого из Коллегии, либо Ордена Святого, так им и передай, что Райли ошибся». Ну, я и побежал, аж пятки сверкали. А потом меня герр Штольц нашёл. Хватило у меня ума вопросов не задавать.

— Все ясно, — произнёс Маркус. — Завтра вы покажете мне особняк Штейнброков. Я пойду один. Если в течение суток не вернусь — действуйте по протоколу «Экстерминатус». Надеюсь, ресурсов у вас для этого хватит.

Иоахим фон Штольц молча кивнул. Маркус поднялся с дивана и направился к выходу.

— Спасите Бетту, герр Ягер, — произнёс ему вслед герр Кауфман.

Маркус ничего не ответил.

***

Особняк фон Штейнброков представлял собой протяжённое трёхэтажное здание в предместье города. Массивное строение из серого камня было окружено аккуратным парком с заботливо проложенными дорожками, усеянным маленькими, как будто игрушечными, ёлочками и карликовыми пихтами. Тяжёлые грубые формы особняка очень контрастировали с легкомысленным изяществом парка.

Маркус подошёл к главным воротам. Там его уже ждали двое братьев Ордена в мундирах с сержантскими нашивками. Остальная команда в составе десяти человек была рассредоточена по всему периметру ограды. Каждый боевой брат стоял в подобии транса, воздев к небу посох. Очертания особняка дрожали, как будто в мареве, в воздухе пахло озоном. Братья Ордена держали защитный купол, на большее им не хватало ни смелости, ни инициативы.

— Герр Ягер, — обратился к Охотнику один из сержантов. — Мы готовы открыть проход в куполе и пропустить вас внутрь.

— Брат сержант, вы можете сказать мне, что там, внутри? Видящие смогли провести разведку? — задал вопрос Охотник.

— Никак нет, герр Ягер. Видящие не могут пробиться внутрь. Что-то им мешает. Мы не можем рисковать и посылать в особняк разведчиков.

«Ага», — подумал Охотник. — «Боитесь того, что внутри. Ну, или слишком печётесь о конфиденциальности родни архимага».

Вслух же он спросил:

— Что мешает Видящим? Как это выглядит?

— Чёрная плотная сфера, окружающая особняк целиком. Плотная, не пробиться. Глушит всё — мысли, голос и просто поток Силы, — подал голос второй сержант, судя по всему, Видящий.

— Сфера Безмолвия, — произнёс Маркус. — Кое-кто не зря посещал лекции в Хоггсмиде. Вот только уж слишком она большая. Силы у того, кто там внутри, явно в избытке. Так что, вы правы, что бережёте людей. В подобных случаях целесообразно применять протокол «Экстерминатус».

При упоминании протокола «Экстерминатус» глаза сержанта округлились и он выдохнул:

— Никак нет, герр Ягер! Протокол будет запущен только с санкции коменданта, а он приказаний на это не давал!

— Спокойно, брат сержант. Я войду внутрь и решу вашу проблему. Кое-кто получит от коменданта медаль за успешную операцию, — успокоил Маркус.

«А кое-кто лишится комендантской нашивки за излишнюю щепетильность в вопросах дворянской чести, если я подам рапорт Гроссмейстеру Ордена», — подумал Охотник про себя.

— Открывайте ворота. Я вхожу, — приказал Маркус.

По периметру главных ворот особняка зажглись синие точки, указывающие проход в куполе. Маркус взялся за холодную решетчатую створку и потянул на себя. Петли слегка скрипнули, створка ворот отошла. Охотник вошёл внутрь и уверенной походкой направился к входу в особняк. Какое бы зло ни находилось на территории поместья, сосредоточено оно было исключительно в особняке.

Охотник шёл спокойно, не таясь и не оглядываясь. Он чувствовал, что ведьма внутри знает о его присутствии, поэтому ненужная скрытность была ни к чему.

Подойдя к главному входу в особняк, Маркус активировал Печать Воина. В глазах вспыхнуло жёлтое пламя. Тело наполнилось привычной лёгкостью. Тренированные рефлексы обострились до предела. Повинуясь минутному желанию, Охотник взял в руку тяжёлое дверное кольцо и трижды постучал.

Удивительно, но дверь отворилась спустя минуту. Лакей в белой ливрее с галунами одним грациозным жестом отворил дверь и сделал приглашающее движение. Одного взгляда на лицо лакея хватило, чтобы понять, насколько была сильна скверна, пропитавшая особняк. Сморщенное лицо пожилого человека было изборождено мелкими чёрными отверстиями, в которых копошились черви. В пустых глазницах шевелилось что-то белое и склизкое. Рот старика отворился в беззвучном приветствии и из него на пол выпал огромный чёрный жук. Выпал и пополз куда-то вглубь зала.

Маркус отступил назад и в движении выхватил револьвер.

— Спасибо, плащ и перчатки я повешу сам! — произнёс он и выстрелил в голову лакея.

Голова лопнула как перезрелый плод, забрызгав Охотника дурно пахнущей жижей. Охотник стряхнул попавших на него личинок и вошёл в особняк.

Бордовая ковровая дорожка вела вглубь здания, туда, где по всем понятиям должен был находиться гардероб. Свечи на стенах горели ярко, освещая роскошное убранство коридора — драпированные стены с дубовыми панелями, картины в тяжёлых рамах, зеркала. Слева и справа от ковровой дорожки выстроились четыре горничных. По две с каждой стороны. При виде Охотника они одновременно сделали книксен. Жест получился неестественно механистичным, лишённым малейшего намёка на жизнь.

«Бетта любила играть в куклы…» — отстранённо подумал Охотник. — «Теперь у неё полный дом игрушек». Медленным и неторопливым движением он достал из ножен меч. Четырьмя быстрыми и точными движениями он разрубил тела горничных пополам. Те даже и не пытались сопротивляться, тупо тараща на него пустые глазницы с копошащимися в них жирными личинками.

Охотник прислушался. Однако, вместо ожидаемого шороха, стука костей и скрежета, он уловил нечто совершенно неожиданное. В доме играла музыка, если точнее — вальс. Музыка доносилась из дальнего конца коридора. Скорее всего, там был бальный зал. Ну, конечно же! Балы и приёмы — любимая тема для игры в куклы, особенно для маленьких богатых девочек. Твёрдой походкой Охотник направился по коридору.

— Приходи скорей ко мне, потанцуем при луне, — раздался откуда-то справа приятный женский голос.

Охотник бросил взгляд в сторону, откуда доносился голос, и увидел, как в зеркале появилась и тут же пропала женская фигура в бальном платье.

— В танце ты меня кружи, о любви своей скажи, — голос был слышен уже дальше слева.

Дама в зеркале задержалась чуть подольше. Ровно настолько, чтобы игриво поманить пальцем.

— Только ты не обмани, верность в сердце сохрани, — голос казалось, исходил отовсюду, только в этот раз к нему примешались странные каркающие интонации.

С потолка на Охотника спикировало нечто, напоминающее очень худого измождённого ребёнка, но с пепельно-серой кожей и кожистыми крыльями. Существо целило в горло Маркуса когтями. Тренированное тело среагировало автоматически: шаг назад, взмах мечом. Разрубленный пополам монстр рухнул к ногам воина.

— Приходи скорей, герой, скоро свидимся с тобой, — пропел голос.

Зеркальное стекло лопнуло мириадами осколков. Из пустой рамы в сторону Охотника шагнуло существо, напоминающее огромного богомола, но составленного из сухих человеческих костей, перевитых чёрными склизкими жилами. Маркус выругался и сделал навстречу чудовищу длинный текучий шаг, атакуя мечом в движении снизу вверх. «Богомол» попытался отпрыгнуть, выбросив вперёд передние лапы, но лезвие всё равно задело его по касательной. Неестественным образом выкрутив кисть, Маркус успел заблокировать клинком выпад чудовища. Резко присев, Охотник нанёс длинный боковой удар, целя в корпус «богомола». Когти чудовища прошли аккуратно над головой Маркуса. Удар достиг цели, и существо повалилось на пол с перерубленным позвоночником. Пинком отшвырнув тело в сторону, Охотник продолжил путь к бальному залу. Больше ему никто не встретился.

Резко отворив массивные дубовые двери, воин вошёл в ярко освещённый бальный зал. Увиденное зрелище поразило его до глубины души. По начищенному до блеска паркету под звуки невидимого оркестра в танце скользили несколько десятков пар. Кавалеры во фраках и дамы в роскошных воздушных платьях кружились под звуки вальса. Свет люстр, преломляемый хрусталём, сиял сотнями крохотных звёзд на брильянтовых украшениях дам. Шелка платьев плыли над паркетом, подобно облакам.

Хозяйка бала — молодая, стройная темноволосая девушка кружилась в танце с грузным седобородым мужчиной, одетым в парадную мантию Коллегии. Это были Бабетта фон Штейнброк и её дед — глава Коллегиа Милитарис — граф Ульбрехт фон Штейнброк.

Грубо выругавшись, Маркус произнёс формулу и активировал Печать Окулус. Мудрый всеведущий демон Окулус даровал ему свои глаза, а с ними и возможность видеть сквозь покров и иллюзию. Некогда Окулус был одним из Семерых, Акимом, мудрецом, чей взор и ясный ум прозревали все тайны мироздания. Но, многие знания таят в себе многие печали, и теперь Окулус открывал своему хозяину лишь самые мрачные тайны.

Так произошло и в этот раз. Истина, открывшаяся Охотнику, была столь омерзительна, что любой неподготовленный человек бежал бы, вопя от ужаса, узри он хотя бы часть того, что творилось в бальном зале.

Под звуки вальса по паркету кружились полуистлевшие трупы, страстно прижимаясь друг к другу гниющими руками с отваливающимися лоскутами кожи и мяса. Напомаженные лица дам были покрыты чёрными отверстиями, из которых высовывались тонкие шевелящиеся черви. Черепа кавалеров были покрыты чем-то, отдалённо напоминающим волосы, но оказавшимся на поверку клубком жирных склизких щупалец. Те «дамы», которым не хватило «кавалеров», танцевали с существами из «эскорта» ведьмы — скрюченными омерзительными пародиями на человека. Эти существа в порыве какой-то извращённой страсти обнимали своих партнёрш узловатыми, покрытыми шипами конечностями, отдалённо напоминающими человеческие руки.

Самое омерзительное зрелище представляла собой ведьма. Бледное нагое женское тело, казалось, вырастало из клубка стелившихся по земле щупалец. Из спины ведьмы тоже росли щупальца, одно из них было воткнуто в тело её деда в районе сердца, второе проткнуло голову трупа. Хотя, сказать по правде, старый Штейнброк был ещё жив. Это можно было видеть по его конвульсивно дёргающимся рукам. «Вот откуда ведьма взяла столько сил», — подумал Охотник.

Разогнанный Печатью Окулус разум Маркуса подсказал ему другую ужасную истину. Все эти несчастные, превращённые в живые разлагающиеся трупы, появились в доме Штейнброков после того, как Бабетта стала ведьмой. Девочке стало скучно, и она позвала гостей на бал. Зов, да ещё и усиленный магией её деда, собрал в доме Штейнброков весь цвет аристократии Кобурга. А братья из Ордена вовремя не среагировали. Стоило наложить купол ранее, и стольких смертей можно было бы избежать.

— Бетта, я знаю правду. Играешь в куклы? В детстве не наигралась? — произнёс Охотник хриплым голосом.

Девушка повернула в его сторону свои чёрные безжизненные глаза и мелодичным голосом запела:

«Он подарил эдельвейс,

Маленький эдельвейс,

И подарил кольцо,

Замуж позвав меня.

Тихо листвой шумел

Тёмный прекрасный лес,

Лес говорил «Постой!

В конце он убьЁт тебя».

Существа в бальном зале повернули свои незрячие глаза в сторону Охотника. «Ом Рам!» — произнёс Маркус на древнем забытом языке и почувствовал, как по его венам потек жидкий огонь. Тело превратилось в неуязвимую и неостановимую машину разрушения. Клинок вспыхнул багровым пламенем. Печать Воина обрела полную силу. За секунду до того, как погрузиться в боевой транс, Охотник подумал, что все будущие смерти смогут покрыть этот счёт демону.

Существа кинулись на Охотника разом в тщетных попытках достать его руками, зубами, когтями. Маркус вертелся волчком, атакуя во все стороны. С каждым движением его клинка очередное чудовище падало на паркет. Удар, блок, вольт, пируэт. Танец смерти, прекрасный в своём утилитарном изяществе. Огонь и сталь, слившиеся воедино. А ведьма все пела и пела. Мелодичный чарующий голос, казалось, плыл над залой, заполненной хрустом костей, стонами и шипением. С каждым аккордом песни в зал из глубин межреальности прибывали новые твари. Прибывали, чтобы умереть, встретившись с ожившим демоном войны.

Внезапно поток тварей иссяк. Голос ведьмы затих, и она стала отступать вглубь залы. Маркус следовал за ней, стараясь не поскользнуться на внутренностях, крови и ихоре, покрывавших до этого безупречный паркет.

— Милый мой, приди ко мне, — голос ведьмы упал почти до шёпота.

Отшвырнув в сторону тело старого фон Штейнброка, превратившееся в иссохшую мумию, она бросилась в последнюю отчаянную атаку, целя в Охотника щупальцами. Меч описал короткую дугу, и отрубленные верхние конечности упали на пол. Сжав клинок одной рукой, Маркус медленно приближался к ведьме. Та, пятясь назад, тоненьким голоском напевала:

— Тихонько льётся лунный свет

На белые ладони.

Мой милый друг, от разных бед

Пусть ночь тебя укроет.

Дождусь тебя, моя любовь,

Вернёшься — свадьба будет…

Маркус подошёл к ней и занёс меч для последнего удара. Внезапно девушка упала перед ним на пол и обхватила его колени руками, подняла голову и посмотрела в глаза. По впалым щекам текли чёрные ручейки слез.

— Мама, мамочка! Что со мной? Где ты, мама? — бормотала девушка, сотрясаясь от слез.

Охотник поднял меч. Внезапно глаза ведьмы прояснились, и она произнесла:

— Ты можешь. Спаси их всех. Мы… потеряли путь. Заблудшие. Помоги нам. Спаси…

Охотник ничего не ответил. В хрустальном свете люстр сверкнуло лезвие, и отрубленная голова ведьмы покатилась по паркету.

Вновь проснувшееся чутье Окулуса показало Охотнику шесть человеческих фигур, засевших у выхода из особняка с дальнобойными штуцерами. Братья. Так пекутся о дворянской чести, что готовы убить Охотника, спасшего их от кошмара. Ну, конечно, зачем марать руки, вводя в действие протокол «Экстерминатус», заливая окрестности Адским Огнём, когда можно поручить презренному полудемону сделать всю работу за них. А потом просто убить его, свалив на ведьму. Благородство и честь. Охотник горестно вздохнул и воззвал к Привратнице. Всё-таки он получит свою награду за голову, но только из рук Гроссмейстера Ордена, сломав по пути пару карьер.

***

— С тех пор последние слова Бабетты преследуют меня. Я убил ещё многих ведьм, и никого не спас.

— А я… Твоя попытка искупить. Спасти, исправить? — грустно промолвила Анна.

— Возможно, Анни. Я неосознанно подарил тебе новую жизнь в попытке исправить то, что делал и делаю.

— Понимаю, — печально вздохнула девушка.

— Не грусти, Анна. У меня ещё будет время узнать тебя, возможно, моя причина станет чем-то большим, — извиняющимся тоном ответил Маркус.

— Марко, пошли спать. Завтра поможешь мне обрести силу, как ты и обещал. Только прошу тебя — больше не спи голым.

— Как скажешь, Анни, как скажешь.