Крымская пленница

Александр Тамоников, 2017

Для осуществления терактов на территорию российского Крыма проникла группа диверсантов. В прибрежных скалах они устроили схрон с оружием и взрывчаткой. Свидетелем приготовлений террористов случайно стал бывший капитан морской пехоты Глеб Туманов, отдыхающий в это время на побережье. Ему удалось обнаружить тайник бандитов и сообщить о готовящемся нападении спецслужбам. Но на подготовку контртеррористической операции требуется время, которого уже нет. Понимая это, капитан Туманов в одиночку вступает в схватку с целым отрядом профессиональных убийц.

Все изложенное в книге является плодом авторского воображения. Всякие совпадения случайны и непреднамеренны.

А. Тамоников

© Тамоников А., 2017

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2017

Глава первая

Глухая ночь накрыла крымскую степь. Словно темный бархат, расшитый золотистым бисером, набросили на землю. Ночь на понедельник — 13 июня 2016 года — выдалась неспокойной. Дул суховей. Он прибивал к земле густой ковыль, теребил кустарник, разбросанный по равнине, гнал сухие ветки и иссохшую траву по каменистым проплешинам. Но при этом небо было ясным, ни одного облачка. Таинственно переливалась выпуклая луна, правда, и ей не удавалось пробить темноту. Из мрака мутно проявлялись небольшие балки, заросшие полынью, редкие очажки кустарников. Это было сердце степного Крыма — шестьдесят километров к востоку от Симферополя. Единственный населенный пункт — деревня Головановка — располагался на севере, за небольшой возвышенностью, венчаемой линией высоковольтных передач — составной частью энергетического моста, протянутого на полуостров через Керченский пролив. Из темноты прорисовывались массивные опоры, возвышающиеся над местностью.

К югу от гряды тянулась проселочная дорога. Она связывала немногочисленные поселения района, петляла по степи между невысокими холмами, проваливалась в лощины.

Свет фар возник внезапно — машина вышла из низины, заросшей житняком и полынью. Глухо работал двигатель, массивные колеса легко проходили колдобины. Колыхнулась шапка травы у обочины — это шмыгнул в ямку бдительный суслик. Машина шла с запада. В обводах транспортного средства угадывались очертания неплохого «проходимца» «УАЗ Патриот». Ехал он неторопливо — словно водитель что-то высматривал. Дорога по касательной приближалась к возвышенности, над ней парили опоры ЛЭП, похожие на шестируких марсиан, выстроившихся в боевой порядок. По мере приближения возвышенность сглаживалась. Это было что-то вроде степного плато — с одной стороны местность приподнималась, с другой — тянулась однообразная равнина на многие версты. Опоры энергомоста вгрызались в каменистый грунт — метрах в семидесяти от края плато. Дорога входила в поворот и огибала каменистый участок. В центре горки валунов возвышалась двухметровая известняковая глыба сложной «сказочной» конфигурации, вполне способная сойти за местную достопримечательность. Она выбивалась из ландшафта и являлась идеальным ориентиром. Водитель сбросил скорость, машина сползла в кювет и направилась к скалистому участку. Какое-то время переваливалась через камни, объезжала обломки осадочных пород, потом заехала за скалу и теперь с дороги не просматривалась. Из салона выскользнули трое — ничем не приметные, в ветровках. Они начали вытаскивать из багажника тяжелые рюкзаки, затем взвалили их на спины, приглушенно выражаясь непечатными словами — ноша была слишком тяжелой и неудобной.

— Петро, ну шо ты канителишься? — шипел небритый субъект с одутловатым лицом. — Надел, пошел — че не так? Вечно тормозишь, бесишь, как Россия, блин…

— Подзатыльник? — предложил третий — атлетически сложенный, сравнительно молодой.

— Щас получит… — процедил небритый, помогая товарищу забросить лямку через плечо. Тот был щуплый, невзрачный, но словарный запас имел богатый — выражался, как боцман на пиратской бригантине. — Ну все, хлопцы, пошли, за мной, в колонну по одному… — припустил одутловатый субъект в обход скалы.

Три фигуры, согнувшиеся в три погибели, заскользили к дороге. Груз тянул к земле. Старший оказался самым выносливым — первым вышел к проезжей части и поджидал сообщников.

— Шо вы тащитесь, как за гробом, хлопцы? — брюзжал он. — На ручки вас взять? Петро, Леха, а ну, шире шаг… — И вдруг, резко повернувшись к дороге, ахнул: — Атас, хлопцы, лягай!

Все трое повалились, как шли — носом в землю. Рюкзаки придавили тяжестью, торчали бугорками среди косматой травы. Как вовремя старший заметил машину! Она придвигалась с востока — вышла из-за возвышенности и быстро приближалась. Дальний свет фар озарял степь. Петро со страха начал отползать, двое шикали на него, чтобы лежал и не дергался. Люди застыли, в оцепенении глядя на приближавшуюся машину. В ее очертаниях читалось что-то крупное, «внедорожное», утробно урчал мощный двигатель. Такие вездеходы редко находятся в личной собственности граждан, машина наверняка принадлежала какому-то ведомству — военному или полицейскому. Сидящие в салоне — а там определенно находились несколько человек — не заметили лежащих у дороги людей и «УАЗ», спрятанный за скалой. Кузов внедорожника был исписан камуфляжными разводами. Он проехал мимо, погрузился в низину, из которой выплыл через полминуты, превратившись в пятно с красными габаритными огнями, таявшими в ночной дымке. Люди поднялись.

— Суки, ненавижу… — процедил одутловатый субъект. — Был бы гранатомет, спалил бы, к ядрене фене… Разъездились, падлы, по чужой земле…

— Военные, что ли? — хрипло спросил Петро, безуспешно воюя с надоевшей лямкой.

— Менты, — презрительно фыркнул спортивно сложенный Леха. — Зуб даю, менты. Патрулируют ЛЭП, снуют вокруг нее, чтобы не утащили… В мышиный цвет тачку разукрасили — точно говорю, менты…

— Леха знает, сам мент, — хмыкнул старший, обозревая поднявшееся с земли «войско». — Ну шо, патриоты, готовы к работе?

— Хреновая у нас работа… — отдуваясь, огрызнулся Петро. Тяжесть рюкзака тащила к земле, приходилось сгибаться вопросительным знаком.

— А хорошая работа — это разве работа? — хохотнул Леха и хлопнул его по плечу. — Пошли, любимец публики, хрень осталась…

Они проехали от Симферополя шестьдесят верст, и никто их не остановил. С документами все в порядке — местные жители, граждане России — автоматически стали таковыми два года назад, когда агрессивный варварский сосед подмял под себя жемчужину под названием Крым. Но если бы проверке подвергся багаж, который, как ни крути, надо было вывозить из съемного гаража на улице Цветочной, — мало бы никому не показалось. У Алексея Парудия имелись служебные документы — он действительно являлся сотрудником симферопольского Управления внутренних дел, но никакой гарантии от этих бумажек…

Трое перебежали дорогу и устремились к краю плато, за которым возвышалась линия электропередачи. Ноги вязли в канавах, приходилось идти крайне осторожно. Срывалось дыхание, от тяжести немели плечи. Каждый тащил на себе не меньше двадцати килограммов груза. По счастью, подниматься к линии в их планы не входило. Задача перед «местными патриотами» ставилась конкретная — сделать закладку, и ничего другого. Поместить груз в надежное место, чтобы никто не смог найти, определить четкие ориентиры, доложить. В нужный момент прибудут специалисты, знающие, что делать с грузом, проведут работу. С первым ориентиром у дороги все было в порядке — скала торчала, как волдырь. Второй тоже нашелся — раздвоенная каменная глыба на склоне. Старший махнул рукой, стащил рюкзак. Подтянулись остальные, избавились от ноши, испуская облегченные стоны, и с любопытством воззрились на трещину в каменистом обрыве — достаточно широкая для закладки.

— Прячем, хлопцы, — пробормотал старший, включая фонарь. — Место подходящее, чужие здесь не ходят, только свои, гы-гы…

Несколько минут они возились, всовывая рюкзаки в трещину. Груз был опасный, требовал бережного отношения. Опускали за лямки, стараясь избегать трения о камни. Вроде не должно долбануть, уверяли, что штука надежная, сама не взрывается (тем более без запалов и сигнала «свыше»), но от греха, как говорится, подальше. Участники операции собирались прожить долгую и насыщенную жизнь, посвященную борьбе с оккупантами. Гадить всеми силами, до последней капли крови! ЛЭП — это семечки, скоро начнут поезда под откос пускать, самолеты сбивать! Пять минут ушло на заполнение трещины опасным веществом, после чего рыскали по округе, рвали траву и затыкали щель, чтобы выглядело естественно. Затем уселись передохнуть, утирая промокшие лбы. Закурили, стали озираться. В округе стояла мертвая тишина. Даже ветер сделал паузу. Дорога, проходящая в стороне, была пустынна в оба конца.

— Шо, Петро, уморился? — ухмыльнулся Алексей. Тот до сих пор не мог восстановить дыхание. — Не достало еще жить в интересное и непростое время?

— Так жить нельзя, да? — подмигнул подобревший старший — Савеленко Аркадий Васильевич, ранее служивший в украинской «Альфе», вышедший на пенсию по выслуге лет и числящийся сторожем в одной из управляющих компаний Симферополя. — Но ведь живем, значит, можно?

— Все в порядке, Васильич, — отдуваясь, проговорил Петро Прохоров — студент Крымского гуманитарного университета, член тайной студенческой группировки «Таврия» (пока ничем не знаменитой, кроме фанатизма ее немногочисленных членов). — Я еще подкачаюсь, не волнуйся… — и надрывно закашлялся.

— Герой, — глумливо заулыбался Алексей Парудий, имеющий к российской власти собственный список претензий. — Главное, не сдохни, Петро, пока качаться будешь.

— И в ФСБ поменьше рот раскрывай, когда заметут, — посоветовал Савеленко. — А то, что вас заметут, Петро, это даже не обсуждается. Хреновые вы конспираторы, ни ума, ни фантазии, достали уже со своими листовками в почтовых ящиках… Ладно, не на митинге, — сделал он предостерегающий жест, когда Петро собрался возмутиться. — Знаем, что ты хлопец толковый, не выдашь, оттого и взяли тебя…

Вытащив из холщовой сумки, пристегнутой к поясу, спутниковый телефон, он включил питание. Затрещал эфир.

— Густав, это Гефест… — забубнил Савеленко в трубку. — Густав, Густав, ответьте Гефесту…

— Слушаю тебя, Гефест, — прорезался сквозь помехи деловой голос. — Докладывайте обстановку. Задание выполнили?

— Так точно, Густав. Закладка в квадрате 14 произведена. Ориентир на дороге — одиноко торчащая скала в окружении камней. Направление — строго на дорогу, второй ориентир — раздвоенная глыба на косогоре. Груз — в двух метрах левее, трещина в обрыве. Мы заткнули ее травой, сейчас подчистим после себя…

— Я понял вас, Гефест, — отозвался собеседник в далекой украинской столице. — Прошу повторить.

Савеленко повторил — неизбежная процедура.

— Отлично, Гефест, — ровным голосом сообщили на том конце. — Уходите и забудьте, что делали. Ваша работа на этом окончена. Счастливого возвращения на дно.

Довольно ухмыляясь, Савеленко спрятал телефон.

— Все, хлопцы, по коням, возвращаемся домой. Руки в ноги, и на базу. Начальство довольно. Слава Украине, как говорится.

Обратно шли порожняком — бежали, пригнувшись, прыгая по кочкам. Фыркал двигатель «УАЗа», выезжающего из-за скалы. Шестьдесят верст — не крюк, еще и поспать удастся. Важное дело сделали, не остались в стороне от борьбы с «вселенским злом». А то, что после подрыва ЛЭП сами останутся без света, — так это только разукрасит мученический ореол…

В то же время в двадцати километрах к западу от Судака бурлило море. Волнение началось с наступлением темноты, а к часу ночи только усилилось. Это был живописный, хотя и не очень засиженный отдыхающими участок восточного берега Крыма. Вздымались скалы, где-то они вдавались в море, где-то отступали, образуя красивые бухты, заваленные гигантскими окатышами. Чернели провалы гротов и пещер. Высокие волны бились о камни, хищно шипели. Море рокотало — глухо, с угрозой, как будто под его вздымающейся массой затаился исполинский зверь, еще не решивший, стоит ли выходить. Слева от величавой скалы (если смотреть от моря), похожей на врытую в землю лопату, скалы отступали, образуя вместительный галечный пляж. Он тянулся в длину метров на сто и явно не был диким. Здесь стояли лежаки, свернутые на ночь зонтики с врытыми в песок шестами. Под зонтом на перекладине болталась футболка, забытая кем-то из отдыхающих. Валялись пустые пивные банки, брошенные детьми игрушки. К пляжу через скалы выходили несколько тропок, за ними топорщились кусты, деревья, а дальше проступали очертания вытянутой крыши — пансионат «Береговое», довольно крупный и единственный на этом участке санаторно-курортный объект. К западу от пляжа скалы снова принимали хаотичный вид, но в воду уже не лезли — вдоль кромки моря то расширялась, то сужалась береговая полоса. Не весь берег был пригоден для отдыха — громоздились груды камней, массивы красноватой глины. В стороне от санаторного пляжа находились два пляжа поменьше — один в живописной бухте, окруженной частоколом скал, другой левее — под монолитной скалой, нависающей, как козырек. К западу зона отдыха завершалась, начиналась дикая природа. Проход у воды оставался, но очень узкий, во время шторма его захлестывали волны. За ним тянулся каменисто-земляной вал — отдельно лежащие глыбы, приземистые скалы, в которых чернели трещины и пещеры. Дальше каменное царство становилось совершенно непроходимым — скалы забирались в воду, формировали островки, попытка высадки на которые явно входила в разряд экстрима…

К часу ночи разгулялся ветер, он трепал кусты, кроны криворуких деревьев, вцепившихся корнями в расщелины, гнал волну. Июнь — начало курортного сезона, но погода еще неустойчивая, возможны перепады температур, порывы ветра — особенно в ночное время. На берегу не было ни одной живой души. Но вот покатился камень на гряде, у которой обрывался санаторный пляж, и за скалой возник силуэт. Мужчина огляделся и, убедившись, что никого нет, махнул рукой. Объявились еще двое. Все с тяжелыми рюкзаками, в резиновых сапогах и брезентовых накидках. Они по одному спрыгнули к кромке воды. И двинулись вдоль моря в западном направлении. Волны захлестывали ноги, летели брызги, приходилось держаться ближе к скалам, чтобы не намочить груз. Парни достаточно уморились, пока протащили свою ношу через скалы. Они остановились на берегу относительно тихой бухты и сняли рюкзаки, чтобы передохнуть.

— Долго еще, Виталя? — пробормотал молодой парень. Лицо его в лунном свете отливало веснушками.

— Скоро, Антоха, скоро, — буркнул старший — загорелый мужчина лет тридцати с массивной челюстью. — Успеешь еще вернуться к своей Оксанке, дождется она тебя, не бойся… — и глумливо засмеялся, видя, как надулся товарищ.

Третий — приземистый, плотный, с физиономией, похожей на блин, — тоже засмеялся. Видимо, тема некой Оксанки пользовалась популярностью и могла отвлечь от тягот судьбы.

— А ты чего ржешь, Зубач? — обозлился молодой. — Да и ты бы, Виталя, придержал язык за зубами, а то…

— А то что? — перебил старший и пристально воззрился на него. Взгляд у него был недобрый. — Ты за базаром-то следи, Антоха, — посоветовал он, — не забывай, кто тут рулит.

— Ладно, будет вам, — миролюбиво бросил низкорослый Зубач. — Уставились, понимаешь, друг на дружку, как незалежная на Кацапию… Пошли, что ли?

Они снова взвалили на спину рюкзаки и двинулись дальше. Позади остался галечный пляж под нависающей скалой, дальше полоска намывного пляжа сузилась до предела. Приходилось перебираться через камни, карабкаться по плитам. Борьба с препятствиями не затянулась — через пару минут люди подошли к приметной скале, напоминающей голову какого-то плешивого уродца. У «левого уха» находилась расщелина, куда могли поместиться все три рюкзака. Передавали по цепочке — сильный Зубач тужился, переправляя их в «схрон». О характере груза он, видимо, знал — обращался, как с хрустальными изделиями.

— Все, Виталя, готово… — просипел он, переводя дыхание. — Лежат, родные, как яйца в гнездышке…

— Маскируйте, — проворчал Виталий Шестов, назначенный руководить очередной группой «крымских патриотов». Тайник был выбран местным агентом, работающим в пансионате «Береговое», а живущим в поселке Новый Свет, расположенном в полутора верстах на запад. Поселок отсюда не просматривался, но хорошо виднелись две бочкообразные скалы в глубине береговой полосы. По уверению агента, это было единственное подходящее место в округе. Во-первых, четкий ориентир, во-вторых, местечко малопосещаемое, и можно через скалы напрямую выйти к дороге на пансионат. Дальше — глупо, себе же создавать трудности, а ближе — опасно, там постоянно трутся отдыхающие. Залезет в «схрон» любопытствующий ребенок — и пропадет хорошая вещь ценой в тысячи долларов, не говоря уж о проваленном задании. Виталий исподлобья смотрел по сторонам. Место идеальное. Никто не полезет, да и продержаться тайнику нужно от силы пару дней. А потом начнется… Он не был посвящен в детали операции, но догадывался, что отдыхающим в пансионате не поздоровится. Черт с ними — не жалко. Повсюду враги — куда ни плюнь. Женщины, дети… какая разница? Сидели бы у себя в России, остались бы целы. Знали, куда ехали. Это не их земля! Пусть катят в обрат, проклятые ублюдки, и больше никогда сюда не приезжают! Его бы воля — он бы всех в резервацию отправил. А вынужден существовать рядом с ними, ходить на работу каждый день, словно он тут, типа, рядовой российский гражданин… Виталий третий год состоял в радикальной правоэкстремистской группировке, особо не афишируя свои пристрастия, чем и привлек симпатии работников СБУ, подбирающих кадры для выполнения важных заданий на оккупированных территориях. У него был дом в пригороде Симферополя, где он жил с отцом-инвалидом. Батя тот еще бандера, хотя давно на пенсии, отошел от дел, но полностью в курсе происходящего. Все будет хорошо, главное, поменьше болтать и почаще озираться…

— Все ништяк, Виталя? — буркнул Зубач, спрыгивая с плиты. — ФСБ еще не «пасет?»

— Боишься москаляк, Валера? — скривился Шестов.

— А чего же не бояться? — пожал плечами Зубач. — Конечно, боюсь, я же не мозгами отмороженный. И ты боишься, и вон — Антоха боится… — Он подвинулся, поддержал спрыгнувшего Снегиря. — Только идиот не боится… Да ты не очкуй, мы своих не предаем, до конца пойдем, пока всю эту нечисть из Тавриды не изгоним…

— Шо говорить-то, если «спалят»? — поинтересовался возбужденный Снегирь.

— А шо хочешь, — злобно хохотнул Шестов. — На японскую разведку работаем. Или на дьявола. Да все понятно, они же не тупые. Я не понял, хлопцы, — насторожился он, — вы что, уже за решетку собрались? Лично я туда не собираюсь, у меня граната есть, я лучше подорву себя, лишь бы этим тварям не достаться, да парочку с собой захвачу…

Сообщники с опаской покосились на старшего и как-то ненароком отодвинулись. Море под ногами продолжало бурлить. Шестов извлек из глубин штормовки спутниковый телефон со складной антенной. Абонент подключился быстро — вызов ожидали.

— Густав, Густав, это Алекс… — забубнил Шестов.

— Докладывай, Алекс, — произнес спокойный голос. — Задание выполнили?

— Все отлично, — не без гордости сообщил Шестов. — Груз укрыт на объекте «Гоблин»… М-м… вы понимаете, о чем речь?

— Да, понимаю, — отозвался собеседник. — У нас имеются фотоснимки этого места. Уточните — это прибрежная полоса недалеко от поселка Новый Свет, примерно в трехстах метрах от объекта «Береговое»…

— Так точно, Густав, — по-военному отрапортовал Шестов. — В трех метрах от моря. Груз укрыт надежно, посторонних нет.

— Отлично, Алекс, счастливого возвращения на дно. Постарайтесь не «засветиться» на обратном пути, — пожелал собеседник и отключился.

— Кач знает это место? — на всякий случай поинтересовался Снегирь. — А то далековато мы что-то забрались от объекта.

— Знает, — буркнул Шестов. — Эта дыра и есть инициатива Кача. Уходим, хлопцы, тем же путем, проторенной дорожкой. Смотрим в оба.

Без груза идти было намного веселее. Шли спортивным шагом, не обращая внимания на беснующиеся волны. Моря они, что ли, никогда не видели? Все «патриоты» родились и выросли в Крыму, он намертво в их сознании сросся с украинской землей. Говорили по-русски, и что с того? Хоть на суахили! Ни в каких скрижалях не сказано, что истинные патриоты независимой многонациональной Украины, стремящейся в Европу, обязаны гутарить по мове! Русский — универсален, в том числе при выполнении особо ответственных заданий…

Они шли, разгребая воду. Шестов возглавлял процессию. Вдруг он остановился, навострил уши, принял хищную позу. Остальные уперлись в него и тоже встали. Взгляд старшего перемещался со скалы на скалу. Темнота, не видно ни черта. Что ему почудилось, помимо ветра, плеска волн и кряхтенья подельников за спиной? Камень упал? Так это дело рядовое, камни ведь не намертво приклеены. Померещилось, никого тут нет. Да и кто может быть во втором часу ночи, когда обстановка — ну очень неуютная?

— Что-то не так, Виталя? — спросил Зубач, выдыхая застарелый перегар с «добавками» чеснока.

— Не считая тебя, все так, — поморщился Шестов. — Почудилось что-то. Ничего не слышали?

— Да нет… — пожал тот плечами и тоже завертел головой.

— Нет тут никого, пошли, хлопцы, — заныл Снегирь.

— Ха, смотри, как к Оксанке торопится, — не упустил шанс поглумиться Зубач. — Слушай, извини, Антоха, не мое, конечно, дело, но что ты в ней нашел? Душа, что ли, широкая?

— Широка она, моя родная, — гоготнул Шестов. — Видели мы эту душу — ни в один бюстгальтер не влазит. Горячая, поди, но это нормально, лишь бы вовремя отключалась.

— И как у нее природа еще прощения не просит, — подмигнул ему Зубач.

— Не твое дело, Зубач! — начал снова заводиться Снегирь. — На свою жену посмотри — страшна, как смертный грех! Боишься ведь ее, да? Помнишь, как она кочергу о тебя сломала? Весь город об этом судачил. Сила-то у бабы какая — кочергу об мужика сломать. Ты чем ее довел?..

— Ты шо трындишь, молокосос недоделанный? — обозлился Зубач. — Ты шо сплетни по углам собираешь? Не было такого!

— А ну, ша, обрадовались! — прикрикнул Шестов. — Совсем белены объелись? С тобой, Антоха, и пошутить нельзя, сразу на дыбы встаешь. Уходим, хлопцы, у нас еще долгая обратная дорога. К Качу надо зайти, он тут близко, в Новом Свете, обретается. Привез нас сюда — пусть и увозит…

Мужчины продолжали переругиваться, но уже не так громко. Двинулись дальше — к санаторному пляжу. Ночь продолжалась — напоенная воем ветра и рокотом прибоя…