Пропуск с красной печатью

Александр Тамоников

Российские специалисты разработали суперсовременное устройство, обеспечивающее высокоточное управление крылатыми ракетами. На очереди – испытания на военном полигоне. В состав комиссии, отвечающей за их организацию, входит генерал Суханов, предатель, работающий на западные спецслужбы. Через украинских посредников он продает секретную информацию американцам, после чего на российскую территорию проникает группа хорошо подготовленных диверсантов. Им удается выкрасть несколько опытных образцов устройства. На ликвидацию банды брошена группа майора Вадима Репнина. Понимая, что у них нет выхода, головорезы оказывают спецназовцам ожесточенное сопротивление.

Глава 3

Управление специальных проектов Министерства обороны располагалось, как и основное здание, на Знаменке, но в стороне, ближе к Боровицкой улице. Невысокое трехэтажное строение пряталось в глубине квартала, за листвой тополей. Вывеска на крыльце отсутствовала, да и само крыльцо было трудно назвать парадным. Но периметр контролировался, всех въезжающих встречал шлагбаум, а окна были забраны поляризованными стеклами. В здании (а в него входила и двухэтажная подземная часть) круглосуточно протекала невидимая глазу жизнь.

Кабинет начальника управления генерал-лейтенанта Верхотурова располагался на втором этаже, и окна его выходили в обычный московский переулок. Валерий Леонидович Верхотуров, высокий сухопарый мужчина лет пятидесяти, отошел от окна, задумчиво уставился на громоздкий еженедельник, примостившийся на столе, пошелестел листами. В дверь негромко постучали, и в кабинет проник невысокий плотный мужчина с правильными чертами лица и идеальным пробором — заместитель Верхотурова генерал-майор Суханов Олег Александрович.

— Разрешите, Валерий Леонидович?

— Проходи, Олег Александрович, присаживайся.

Заместитель по-свойски расположился в кресле между шкафом и упрятанной за ширмой раковиной. Он всегда в нем сидел — все об этом знали, и никто не покушался.

— Все в порядке, Олег Александрович? — спросил Верхотуров.

— Да, нормально, текучки много. — Суханов распахнул лежащую на коленях папку, принялся перебирать бумаги с грифом «секретно».

— Что там случилось вчера у смежников из Антитеррора? — спросил генерал-лейтенант. — Слышал, шум стоял.

— Ребята Кашарина отличились. — Суханов снял очки, принялся протирать их носовым платком. — Устранили реальную угрозу теракта попутно с бандой террористов, готовящей шахидов. Гражданские не пострадали, спецназ целенький. Банда уничтожена, главарь взят живьем. Работал некто майор Репнин — правая рука Панькова, заместителя Кашарина.

— Учитесь, как надо работать, — усмехнулся Верхотуров и нетерпеливо посмотрел на часы.

Тут в дверь снова постучали, вошли четверо, и началось запланированное совещание. Люди рассаживались за столом, выжидающе смотрели на старшего по званию и должности. Все четверо имели прямое отношение к управлению, трудились в нем не один год на руководящих должностях. Подполковник Павел Медынич, самый молодой из присутствующих, второй заместитель Верхотурова, начальник секретной части. Прямой, как шпага, немногословный полковник Сергушин Николай Дмитриевич — начальник 2-го отдела, руководитель групп конвоев сопровождения особо ценных грузов. Начальник технического отдела полковник Стерлинг Юрий Антонович — перманентно хмурый, сосредоточенный. Его заместитель майор Беликов — белобрысый, исполнительный, а главное, компетентный.

— Добрый день, товарищи офицеры, — поздоровался Верхотуров. — Долго сидеть сегодня не будем, закончим через пять минут. Надеюсь, все понимают — информация обладает грифом «совершенно секретно», и ее разглашение преследуется по закону. Поступила информация из ярославского КБ «Куб» о том, что изделие 24-АЛП успешно прошло заводские испытания. Выпущена ограниченная партия блоков «Дрозд» в количестве десяти единиц. Вся документация уже у нас, ее изучают эксперты. Похоже, инженеры Грушевского потрудились на славу, создали именно то, что крайне необходимо нашим воздушно-космическим силам.

— Да, этот блок программного управления станет неприятным сюрпризом для наших партнеров из Северо-Атлантического альянса, — улыбнулся генерал-майор Суханов. — Воздействовать на него со своих спутников они уже не смогут. Какое-то время, во всяком случае, точно не смогут, — допустил он.

— Однако не следует забывать, что заводские испытания — это лишь приемочная формальность, а как поведут себя изделия после установки на средство доставки, пока неясно, — продолжал Верхотуров. — В реальных условиях «Дрозды» пока не испытывались. Сейчас на «Кубе» идет подготовка к отправке партии изделий на полигон. Испытывать их будут на полигоне «Южный» в Ростовской области — в вотчине полковника Харченко Виктора Елисеевича, которого вы все прекрасно знаете. Задача нашего управления — обеспечить безопасную доставку изделий на полигон из начальной до конечной точки.

— Мы уже поняли, товарищ генерал-лейтенант, — кивнул молодой подполковник Медынич. — На какое число назначена перевозка?

— Сегодня у нас пятница, 11 сентября. — Верхотуров машинально покосился на свой ежедневник (ничего секретного в нем, понятно, не было). — Доставку произвести в четверг, 17-го. Работники вашего отдела, Юрий Антонович, — посмотрел он на полковника Стерлинга, — должны проконтролировать процесс погрузки, условия транспортировки, а также то, что груз доставлен адресату лично, так сказать, в руки.

— Все будет сделано, Валерий Леонидович, — кивнул Стерлинг.

— Наши специалисты вместе с персоналом полигона проконтролируют также установку блоков на ракеты «Вектор», — добавил его заместитель Беликов. — Не будем безоглядно доверять гражданским, товарищ генерал-лейтенант.

— Хорошо, — кивнул Верхотуров. — Мы проводим подобные мероприятия не впервые, уверен, что все пройдет гладко.

— А как еще, — пожал плечами генерал-майор Суханов. — Работать в режиме строгой секретности, слава богу, научились. Да и по своей земле пойдем — не по вражеской.

— Кстати, по поводу вражеской территории, — сухо улыбнулся начальник управления. — Думаю, ни для кого из присутствующих не секрет, в какой точке земного шара через месяц-другой будут испытываться ракеты «Вектор», оснащенные блоками «Дрозд». Это Сирия, товарищи офицеры и генералы. Политическая почва для данного решения еще не подготовлена, но высшее руководство над этим работает, и могу вас заверить, что мы в это ввяжемся. Не можем не ввязаться. Слишком долго об нас вытирали ноги и не признавали наше право иметь собственные интересы. И сугубо практическая, разумеется, причина — новейшее оружие, сконструированное и произведенное в последнее время, нуждается в испытаниях в реальных, отнюдь не полигонных, условиях. Но это дело будущего. Пока наша задача — доставить на полигон партию блоков «Дрозд» и провести предварительные испытания. Если в ходе последних выявятся недостатки, у инженеров будет время их устранить. Проработаем маршрут доставки, товарищи. — Верхотуров повернулся к руководителю групп конвоев полковнику Сергушину: — Слушаем ваши предложения, Николай Дмитриевич.

— Буду неоригинальным, Валерий Леонидович. — Сергушин поднялся, подошел к карте, стал указкой отмечать узловые точки маршрута. — Город Ярославль, производственная база конструкторского бюро «Куб» на Волочаевской улице. Город Переславль-Залесский — Орехово-Зуево — Коломна. Далее — выезд на трассу «Дон», а вернее, на параллельную ей дорогу до Воронежа… — Указка медленно очерчивала маршрут, и все следили за ней, как загипнотизированные. — От Камышина конвой сворачивает к Матушкино и по прямой — на полигон «Южный». Маршрут отработан, мы использовали его несколько раз. В крупные города конвой не заходит, выбирает объездной маршрут. Нежелательны также выезды на скоростные магистрали и совсем уж убитые проселки — используются обычные дороги общего назначения, на которых разрешенная ГИБДД скорость не превышает 90 километров в час. Конвой не должен привлекать внимания. Олег Александрович прав, мы едем по своей земле, но — тем не менее. Поэтому машин сопровождения не будет. Весь конвой — один бронированный, но внешне обычный микроавтобус «Пежо», ничем не выделяющийся в потоке транспорта. Номера — Министерства обороны. Посты ГИБДД на маршруте будут предупреждены, обязаны пропускать беспрепятственно. У конвоя стабильная связь с Центром, доклад каждые десять минут. На машине «маячки» — ее маршрут отслеживается диспетчерами. О характере груза знают только присутствующие в этом кабинете, полковник Харченко на полигоне «Южный» и несколько человек в КБ «Куб». Причем последние — в полном неведении относительно маршрута. Состав конвоя — четыре опытных офицера моего отдела. На теле каждого — датчик слежения, у каждого — индивидуальное средство связи с диспетчерами и центром. Вооружение — табельные «ПМ», «АКС». Повторяю, товарищ генерал-лейтенант, движение конвоя отслеживается в каждой точке маршрута. Органы ФСБ и специальные подразделения тех регионов, по которым пролегает маршрут, будут приведены в готовность и смогут прибыть в течение нескольких минут — на случай непредвиденных обстоятельств, поломок или аварий.

— Ну что ж, неплохо, — деловито кивнул Верхотуров. — Минус в том, что конвой следует без сопровождения, но в этом есть и свои плюсы. Приступаем к работе, товарищи. Задание ответственное, просьба отнестись со всей серьезностью. Не смею вас больше задерживать. Николай Дмитриевич, утвержденный маршрут мне на стол. Юрий Антонович, съездите в КБ «Куб», поговорите с Грушевским — что он думает о защищенности и перспективах использования нового изделия, имеется ли возможность после ряда доработок устанавливать его на другие носители? Павел Егорович, на вашей совести полный анализ сложившейся вокруг «Дроздов» ситуации. Что знают об этом наши коллеги из ЦРУ, МИ-6, СБУ, насколько они информированы и не собираются ли что-нибудь предпринять касательно написанной для «Дроздов» программы? Было бы неприятно, если наши западные партнеры получат возможность перехватывать ракеты с нашей новой начинкой. Слишком дорогое это удовольствие — не пирожки, однако, печем…

К концу рабочего дня над Белокаменной собрались тучи, небо потемнело, и пролился короткий, но звонкий дождь. Генерал-майор Суханов вышел из управления и, скорчив гримасу, поднял воротник плаща. Что поделать, суровый климат, суровая действительность. Впрочем, пока он закуривал, дождик прекратился, выглянуло солнце. Он вышел на парковку, недоуменно посмотрел на небо. Какая стремительность у погоды, право слово. Олег Александрович был сегодня в штатском — от этого легче дышалось, не было скованности в плечах. Он чувствовал себя человеком, а не солдафоном. Служебная машина уже ждала его на парковке. Водитель сидел за закрытыми дверьми, наслаждался музыкой. Словно почувствовал близость начальства, с готовностью распахнул дверь.

— Будь осторожнее, Сережа, — поморщился Суханов. — А то умрешь когда-нибудь от передозировки шансона.

— Не умру, Олег Александрович, — угодливо рассмеялся водитель. — Нельзя умирать, работать надо. Вы же знаете, у меня жена и трое детей.

— А хотелось бы наоборот, — подмигнул генерал. — Я знаю, Сережа.

— Домой, Олег Александрович? — Водитель выбрался из машины, чтобы открыть заднюю дверь. — Садитесь. Сейчас «ведерочко» синее на крышу приспособим, чтобы в пробках не стоять…

— Ты поезжай без меня, — посмотрев на часы, передумал генерал. — Погода разгулялась, пройтись хочу. Машину отгонишь в гараж и топай к жене и детям. Подышать мне надо, а то совсем закис в кабинетах. Погуляю, на метро доеду. Завтра суббота — подъедешь к десяти утра.

— Уверены, Олег Александрович? — обрадовался водитель. И все же капелька досады мелькнула в глазах — мог бы сразу сказать, не торчал бы тут три часа. — На метро, говорите?

— На метро, Сережа, на метро. Как сказал бы классик, «вываляюсь в народе». Будь здоров, не кашляй. Ничего со мной не случится, не бойся, не такая уж я важная персона.

Воздух после дождя был свеж, приятен. Олег Александрович, помахивая портфелем, ничем не отличаясь от простых смертных, шел по тротуару, держась подальше от проезжей части. Свернул на Боровицкую, медленно двинулся вдоль витрин и рекламных щитов. Заглянул в швейцарскую сырную лавку, постоял с непокрытой головой у полупустых прилавков. Дело не в том, что безумно дорого, зарплата есть, и ладно, дело в том, что купить нечего. Ох уж эти антисанкции, от которых сами же и страдаем. Назовем это вехой исторического развития, будь она трижды неладна…

Оказавшись в узком переулке, спустился в маленький, уютный «Баварский погребок», в котором был если не завсегдатаем, то вполне узнаваемым клиентом. Большие компании сюда заходили редко, а с поднятием цен поток клиентов и вовсе сократился. В заведении было тихо, комфортно, посетители под ногами не путались. Одно из немногих заведений, где он чувствовал спокойствие на душе, где любил сидеть в одиночестве, предаваться мыслям. Для тех, кто ценил покой и уединение, имелось второе помещение за углом, где места у столиков были отгорожены — все чинно, приватно. Суханов направился в правый дальний угол к столику, вежливо поздоровавшись с пробегающим мимо официантом. Работник расплылся до ушей, заверил, что сей же час вернется. И действительно вернулся, положил меню, угодливо склонился. Генерал заказал кофе с коньяком — любимый напиток.

Когда официант принес заказ и удалился, он достал телефон и набрал номер. Данный канал связи прослушиваться не мог, линия была защищена на сто процентов. Если бы ловкий хакер взломал защиту, он обнаружил бы, что общаются абоненты не из России и Украины, а из Белоруссии и Казахстана. Номер в память не вводил, знал наизусть, а после разговоров всегда подчищал следы. Абонент был недоступен. Олег Александрович скрипнул зубами. Штатная ситуация, такова уж сотовая связь, а ему теперь нервничать и психовать!

Он сделал глоток из чашки и закрыл глаза. В памяти всплыл апрель 2014 года. Крым уже был «наш», в Донбассе начиналось бурление, но до боев со всеми видами вооружения еще не дошло. Запад возмущался «вероломными» действиями России, но санкции еще не ввел. Если вдуматься, веселая и интересная пора. Но Олегу Александровичу все смертельно надоело. Он разлюбил страну, разлюбил работу, не приносящую удовлетворения. Надоело пахать на царя-батюшку. В один прекрасный день он осознал, что хочет бросить все, семью, любовницу, забыть предыдущую жизнь, как страшный сон, купить дом где-нибудь на острове у океана, завести себе новую пассию, жить в удовольствие, ни в чем себе не отказывая! Странное дело — все его проблемы легко решить с помощью каких-то десяти-пятнадцати миллионов долларов… Искать желающих приобрести парочку государственных тайн не пришлось. На него вышли и назначили встречу в Бирюлево. Явившись по указанному адресу, он с изумлением узнал в собеседнике забытого знакомого: Бородко Григория Степановича. В начале двухтысячных этот господин приезжал из Киева в Москву — в отпуск. С ним были жена, Анна Тимофеевна, статная, красивая, с роскошной косой, и 16-летний сын, обучающийся в какой-то престижной киевской гимназии. Гостили у Сухановых на даче. Как выяснилось, их жены были двоюродными сестрами. А Григорий Степанович работал в СБУ. И что с того? Украина в начале двухтысячных была дружеским государством, спецслужбы не собачились. Русские и украинцы были братья навек! Олег Александрович не совершал ничего предосудительного, принимая гостей из «матери городов русских». Суханов трудился в Управлении военных сообщений, Бородко воевал с организованной украинской преступностью. Хорошо провели время — шашлыки, рыбалка, щедрые возлияния. Много откровенничали — Бородко ругал нелепое и «противное природе» украинское государство, которое никогда не будет процветающим и по-настоящему независимым — в крови у хохлов под кого-нибудь лечь! Суханов тоже нелицеприятно отзывался о своей стране и работодателях. Возможно, даже чересчур нелицеприятно…

«Выпьем, Олег Александрович», — предложил потускневший, но еще подтянутый и сухопарый Бородко, впуская гостя в съемную бирюлевскую квартиру. И начал в лоб: он здесь инкогнито, отнюдь не из Петербурга, дослужился до полковника, работает в Иностранном отделе СБУ. Помнится, в прошлом Олег Александрович не очень лестно отзывался о своем родном государстве? Хочется верить, что эта нелюбовь сохранилась — и тогда их ожидает долгое, обоюдно приятное сотрудничество. Так не хочется копаться в компроматах, вскрывать какие-то старые диктофонные записи… «Знаешь, Григорий Степанович, засунь эти записи себе в задницу, — посоветовал Суханов. — И учти, если что, могу и в табло «засветить». Хочешь меня пугать — разговора не выйдет. Будешь по-доброму — поговорим. Моя работа стоит денег, и денег немалых. Будем дальше бухтеть?» Бородко немного смутился, попросил прощения. Понятно, что нищее СБУ не располагало средствами, чтобы удовлетворить запросы ценного информатора. Но Олег Александрович сразу сообразил, что вербуют не хохлы, а американцы. Это был совсем другой коленкор. Жизнь на лезвии бритвы, но открывались возможности. Стороны пришли к взаи-мовыгодному соглашению, на том и расстались. Через пару недель на счет Олега Александровича в одном из отделений банка в Домодедово легла симпатичная сумма…

С тех пор прошло почти полтора года. Связь с работодателями была надежная. Информацию он отправлял дозированную, чтобы не попасться. Всегда был рад помочь советом — за это тоже брал деньги. Он отправлял за кордон информацию об учениях российской армии вблизи украинских границ, подсказывал, где искать агентов, обосновавшихся в структурах СБУ и ВСУ. Денежный ручеек не пересыхал. Мечта о роскошном доме на далеком острове принимала осязаемые очертания, но до ее осуществления еще было как до Плутона!

Пришло СМС-сообщение: абонент доступен. Он снова позвонил. Полковник Бородко отозвался на втором гудке. Голос был подчеркнуто безучастен, но в нотках равнодушия проглядывался интерес.

— Слушаю тебя, Олег Александрович, — сказал Бородко. — Ты позвонил сам — это интригует. Прости, что был недоступен — обычное состояние наших мобил. Если вокруг тебя все спокойно, можешь говорить без опаски. Эта линия — как тоннель под землей.

Генерал-майор в двух словах описал создавшуюся ситуацию. КБ «Куб», блоки программного управления для крылатых ракет «Вектор», конвой через полстраны, полигон «Южный»…

— Сочувствую, Григорий Степанович, — с некоторой толикой издевки добавил он, — но если блоки установят на ракеты, если немедленно не прекратить их производство, то у твоего натовского руководства есть прекрасная возможность проиграть не только холодную войну, но и теплую, и даже горячую. Это не ГЛОНАСС и не спутники системы «Восток», воздействовать на изделия с программой «Дрозд» американцы не смогут. С чем вас и поздравляю. Решайте.

Бородко размышлял не меньше минуты. Информация была горячей, ситуация для НАТО складывалась неприятная, полковник не мог это не понимать. Но как не повалять ваньку!

— Хорошо, я понял тебя, Олег Александрович, — произнес он, тщательно подбирая слова. — Мы подумаем, и завтра я перезвоню.

— Подумай, подумай, Григорий Степанович, — не удержался от сарказма Суханов. — В Вашингтоне уже утро, люди проснулись…

— Ладно, давай без издевки, — рассердился Бородко. — Сколько блоков будут отправлять на полигон?

— Десять.

— Дата транспортировки?

— Семнадцатое.

— Маршрут?

— Перебьешься, — засмеялся Суханов. — Согласись, в этом деле, как в женщине, должна быть какая-то загадка. Мы же не собираемся обманывать друг друга? И про состав конвоя, и про его слабые места, и где лучше всего организовать засаду и перегрузку — будет сообщено отдельно. Если будет. Предупреди своих хозяев, что информация не дешевая.

— Хорошо, предупрежу… Эх, Олег Александрович, — решил разрядить ситуацию Бородко, — и что ты все о деньгах да о деньгах? Не купишь ведь счастья на деньги.

— Счастья не куплю, — отрезал Суханов, — но уровень несчастья существенно уменьшу. И сразу хочу предупредить, Григорий Степанович, речь идет о долларах. Ни о рублях, ни о гривнах, упокой Господь их душу, а именно о долларах.

— За одного твердого десять нетвердых дают? — засмеялся Бородко. — Хотя уже, пожалуй, семьдесят. Откуда такое неверие в украинскую валюту, Олег Александрович? Не веришь, что поднимут ее всем миром? Хорошо, я понял тебя, — сменил он тон. — Завтра жди звонка. Твоя информация будет проанализирована.