Ташкентское затмение

Александр Тамоников, 2023

Роман о напряженной работе специалистов уникального подразделения КГБ. От мозгового штурма при подготовке секретной операции до реальной схватки с коварным противником в любой точке земного шара – путь, который по силам только мужественным и преданным своему делу профессионалам. Конец 60-х годов. Западные спецслужбы готовят провокацию на территории Узбекской ССР. По их плану, группа диверсантов должна организовать массовые антисоветские беспорядки во время футбольного матча на центральном стадионе Ташкента, после чего взорвать несколько важных столичных объектов. Это послужит сигналом к началу государственного переворота в республике. Узнав о готовящейся акции, руководство КГБ направляет в Узбекистан группу спецназа «Дон» майора Вячеслава Богданова. Оперативникам удается захватить одного из агентов. Он называет точное время и объекты диверсии, а также адрес конспиративной квартиры. Но оперативники застают там только часть диверсионной группы. Остальные уже ушли на задание. Богданов понимает: чтобы предотвратить трагедию, в его распоряжении остаются считанные часы… «Романы А. Тамоникова – о настоящих мужчинах, для которых понятия доблести, чести и долга – не пустой звук». – В. Колычев

Глава 2

Германия, пригород Мюнхена,

тренировочная база ЦРУ, лето 1967 года.

Капитан Майли по прозвищу Волкодав вошел в здание казармы, придержал дверь, жестом остановил дежурного, готового во всю силу молодых легких рапортовать о приходе начальства, подошел ближе и вполголоса спросил:

— В котором часу был отбой?

— В три тридцать, сэр, — отчеканил дежурный.

— Перкинс?

— Так точно, сэр.

— Ладно, дадим парням еще пятнадцать минут.

Майли двинулся по коридору вдоль закрытых дверей, звук его шагов гулким эхом отдавался в пустом помещении. Время от времени он открывал дверь спального помещения, вглядывался в лица подопечных, вздыхал и закрывал дверь. Дойдя до конца коридора, Майли остановился и уперся взглядом в циферблат часов, расположенных на противоположном конце пустого казарменного коридора. Пять пятнадцать утра. Тишина давит на перепонки, но это ненадолго. Еще пару секунд, и начнется.

— Па-а-а-дразделение-е-е-е! Па-а-адъем!!!!

Началось! Скрип пружин, звук босых ног, шлепающих по голому полу, стук ботинок, хлопанье дверей… Вот вода полилась в раковину, сработал смывной бачок, кто-то выругался, кто-то заворчал… Тишина растворилась в какофонии утренних звуков, исчезла без следа до следующего утра, на смену ей пришли шум и гам. Но и это ненадолго. Разговоры идут до тех пор, пока в дело не вступит капитан Майли. Вот он стоит у дверей, неотрывно смотрит на минутную стрелку, одними губами ведет отсчет и улыбается.

Его подопечным не до улыбок. Они хоть и не военнообязанные, но дисциплину и порядок, заведенный бывшим офицером ВМС капитаном Вольфом Майли, соблюдать приходится всем. Подъем строго по команде, ограниченное время, отведенное на сборы, построение на плацу и даже утренний марш-бросок на пятнадцать километров — это еще мелочи, пережить можно, привыкнуть за пару-тройку месяцев. Что на самом деле сложно, так это удовлетворить строгие требования Майли к усвоению обучающей программы. Тут Волкодав спуску не даст, сколько ни проси, да и кто осмелится выступать в роли просителя у Волкодава?

Поначалу, когда группа только формировалась, все думали, что Майли приставлен к ним лишь для того, чтобы они от монотонной рутины зубрежки, одиночества и безделья не устроили на базе анархию. Бывший вояка, капитан Военно-морских сил США, ветеран Второй мировой, участник боевых действий в Корее, что он может смыслить в шпионской деятельности? Вот Перкинс — другое дело. Он двадцать лет оттрубил на благо страны в роли тайного агента, побывав во многих странах мира, и ни разу не прокололся. Президент лично призвал его на службу в разведывательно-диверсионную школу ЦРУ, так как более достойного примера для подражания для новобранцев и придумать нельзя.

Но все оказалось не так однозначно. Перкинс, он, конечно, авторитет, и историй занимательных у него в запасе целая куча, но что касается практических советов, тут от него пользы мало. Можно сказать, совсем никакой пользы. Задашь вопрос — только время зря потратишь, причем не только свое, но и остальных ребят. Любит Перкинс покрасоваться, как начнет на вопрос отвечать, тридцать три истории для наглядности присовокупит, а сам вопрос так без ответа и оставит. Еще Перкинс любит зубрежкой рекрутов изводить. Шифры, коды, особые опознавательные сигналы, которые следует знать, прежде чем тебя забросят на вражескую территорию, — всем этим заведует Перкинс. За десять месяцев подготовки все эти коды и шифры уже от зубов отскакивают, во снах снятся, а Перкинс все гоняет по ним и гоняет. За три последних месяца новой информации ноль, хорошо хоть через начальство практические занятия себе выбили. Правда, Перкинс, за то, что через его голову к начальству полезли, практику на ночное время определил. Нет, мол, в дневное время дополнительных часов для отработки практических навыков, но все равно это лучше, чем истории про «подвиги» Перкинса слушать.

Два часа в день в учебные классы приходили преподаватели иностранных языков. Немецкий, французский и русский были обязательны для всех, их преподавали три раза в неделю. Еще три дня отводилось на изучение «целевого» языка, рассказывать друг другу, какой именно язык определен целевым, запрещалось. Их изучали малыми подгруппами, и для того, чтобы попрактиковаться, нужно было уходить в отдельно стоящий блок, разделенный на малые комнаты, стены которых имели звукоизоляционные и шумопоглощающие системы.

Здесь же, в звукоизоляционных комнатах, проходили индивидуальные тренировки, называемые «Психоатака». На этих тренировках агентов учили, как выдержать допрос «с пристрастием», как не выдать себя случайным словом, если вдруг дело дойдет до ареста, как не поддаться грубой силе вербовщиков, которые умело перевербовывают американских шпионов, используя их навыки для своих нужд. Занимался данной работой целый отдел из двенадцати специалистов разного возраста, цвета кожи и социальной принадлежности. Дело свое группа «психов», как за глаза называли тренеров будущие агенты, знала неплохо, но на годичную подготовку их опыта явно не хватало.

Кто по-настоящему учил будущих агентов ремеслу, так это Вольф Майли. Он как настоящий Волкодав с первого дня вцеплялся в новобранцев и не отпускал до тех пор, пока не понимал, что агент готов к самостоятельному плаванию. Именно Майли учил тактике и приемам наблюдения и слежки (как выяснилось, есть большая разница между тем, кто следит, и тем, кто наблюдает!), учил определять, врет ли собеседник или говорит правду, учил отслеживать окружающую обстановку, в одно мгновение определяя подозрительное поведение людей и малейшие признаки опасности. Как освободиться от наручников, цепей, веревок и прочего, как взломать замок любой сложности, создать импровизированное оружие для самообороны или организовать медицинскую аптечку из подручных материалов — всему этому учил Майли.

А еще он знакомил с уникальными устройствами военных спецслужб, типа ручки с газовым зарядом, тренировал в использовании микрофототехники, скрытых микрофонов и диктофонов, натаскивал в использовании радиопередатчиков всех возможных типов. Он же поделился и самым ценным учебным опытом: методам вербовки и переманивания противника на свою сторону, оставаясь при этом в тени. За это и ценили будущие агенты Волкодава, уважали и боялись подвести.

Майли не боялся. За каждого из своих парней он мог ручаться головой хоть перед главнокомандующим, хоть перед Господом Богом, хоть перед директором ЦРУ, визит которого со дня на день ожидали в разведшколе. О том, что в школу с официальным визитом прибудет Ричард Хелмс, знали и будущие агенты, и командно-преподавательский состав. Не знали лишь, в какой конкретно день, но знали, что прибыть он может в любой момент, поэтому и не расслаблялись офицеры, и не было покоя будущим агентам. Вот и сегодня один за другим парни выбегали на плац, чтобы пройти обязательную перекличку и начать долгий, полный трудностей день. Почти каждый из парней хотел как-то подбодрить капитана, выразить свою солидарность, но мало кто на подобную вольность решался. Разве что бывший морской пехотинец (как поговаривали, земляк капитана Майли), латиноамериканец Беллуски. Имя Беллуски морской пехотинец получил в разведшколе, настоящие имена здесь были под строгим запретом, но кое-кто из агентов считал, что на Беллуски данное правило не распространялось.

— Хорошее утро, сэр капитан? — пробегая мимо Майли, бросил Беллуски, как всегда, присовокупив к обязательному «сэр» неуставное «капитан», вольность, которую также мог себе позволить только он.

— Неплохое, агент, — Майли сдержал улыбку.

Беллуски ему нравился: воспитанный, образованный, в меру старательный, перед начальством не лебезит, со сверстниками держит себя ровно, к тому же программу усваивает на порядок быстрее остальных. С первого дня, как Беллуски появился в группе, Майли решал вопрос, как лучше использовать парня — как агента-одиночку или в группе из трех-четырех человек, где Беллуски, несомненно, займет место лидера.

— Сегодня Судный день, сэр капитан! — Беллуски успел отбежать от входа в казарму довольно далеко, поэтому ему пришлось кричать.

— Кончай трепаться, Беллуски, — оборвал его Майли.

— Это не треп, так и будет. Вы и сами это чувствуете, верно, сэр капитан?

Майли не ответил. Отчасти потому, что не хотел давать повод остальным агентам думать, что в школе приветствуются вольности, отчасти потому, что был согласен с Беллуски. Проснувшись в четыре тридцать утра, он тоже почувствовал: день сегодня особенный. В предчувствия Майли не верил, а потому отмахнулся от мысли, как от назойливой мухи. Но, придя в казарму, он снова пережил то же ощущение: что-то должно произойти, что-то важное, глобальное. Казалось, это что-то витало в воздухе, отражалось от казарменных стен, этим ощущением был пропитан каждый клочок земли на плацу.

— Подразделение, стройсь!

По команде капитана Майли рекруты выстроились в шеренги. Началась перекличка.

— Арчибальд.

— Я, сэр.

— Глейхесис.

— Я, сэр.

— Диас.

— Я, сэр.

— Мануэль.

— Я, сэр.

Майли выкрикивал имена, под которыми рекруты числились в разведшколе, не заглядывая в список. Ему это было не нужно, за десять месяцев несложно запомнить сотню имен, пусть и по алфавиту. В ответ с плаца летели четкие ответы агентов.

— Я, сэр. Я, сэр. Я, сэр!

Перекличка закончилась, Майли отдал бразды правления первому в строю, тот выкрикнул команду «бегом», и строй дружно сорвался с места. Спустя несколько минут крайний рекрут скрылся за воротами разведшколы. Путь будущих агентов лежал в перелесок, расположенный в трех километрах от базы, затем вдоль реки вниз по течению до понтонного моста и обратно. Всего пятнадцать с половиной километров.

Пробежка занимала ровно час, такие нормативы установил капитан Майли, причем забег считался успешным только в том случае, если к финишу группа приходила одновременно. Физическая подготовка рекрутов оказалась настолько разной, что выполнить требование капитана казалось задачей невыполнимой. Поначалу будущие агенты с трудом укладывались в два с половиной часа, но через пару месяцев общая скорость выросла вполовину, а еще через три месяца, когда им удалось уложиться в вожделенные шестьдесят минут, капитан впервые встретил группу пусть скупыми, но все же аплодисментами.

Теперь, спустя триста дней тренировок, марш-бросок уже не вызывал у рекрутов ни раздражения, ни усталости, а воспринимался как возможность пообщаться вне пристального взора капитана и его коллег.

— Беллуски, зачем ты дразнил Волкодава? — вопрос латиноамериканцу адресовал агент по имени Мануэль, худощавый кубинец лет тридцати, вечно недовольный и не слишком общительный.

— Тебе этого не понять, Манн, — отмахнулся Беллуски.

— Я и не прошу объяснений, лишь хочу, чтобы ты не лез со своими шуточками к капитану.

— Брось. Мануэль, никто капитана не обижал, — в разговор вступил агент Жеронимо, весельчак по жизни, помешанный на всеобщей любви и взаимовыручке.

— Мне так не показалось, — Мануэль скосил взгляд на Беллуски, наблюдая за его реакцией. — Жеронимо, неужели ты думаешь, что Беллуски действительно что-то там почувствовал?

— Почему бы нет? Такое случается. Вот моя тетушка, например, в один из дней проснулась с ощущением неминуемой беды. Она даже из дома выходить не стала, весь день пролежала в постели, боясь того, что может произойти. И что вы думаете?

— С ней ничего не произошло, — смеясь, проговорил Мануэль.

— Так и есть. С ней ничего не произошло, зато ее кузен Тори попал под машину!

— И что это доказывает? — не понял Мануэль.

— Да то, что беду можно предчувствовать, как и радостное событие, — подвел итог Жеронимо.

— Но ведь беду почувствовала тетушка, а попал под машину кузен, — Мануэль еле сдерживал улыбку.

— И что с того? Ах да, я забыл добавить: тетушка предупредила всех родственников, за исключением Тори. Она про него просто-напросто забыла и вспомнила только тогда, когда позвонила его соседка и сообщила дурную новость. А ты говоришь «такое невозможно».

— Так, значит, наш Беллуски тоже умеет предсказывать будущее, так, Жеронимо? — веселился Мануэль.

— Спроси у него, — предложил Жеронимо и, не дожидаясь Мануэля, сам обратился к Беллуски: — Скажи, друг, ты правда что-то почувствовал?

— А ты разве нет, Жеронимо? — Беллуски с серьезным видом смотрел на Жеронимо, и тот, несмотря на месяцы тренировок, не мог определить, шутит тот или говорит серьезно.

— Послушай, может, я что-то и чувствую, но объяснить не могу, — схитрил Жеронимо. — Опиши, что чувствуешь ты?

— Хочешь знать, чего нам ждать, Жеронимо?

— Конечно, хочу, Беллуски. Этого все хотят.

Беллуски прервал бег, Жеронимо пришлось тоже остановиться, чтобы не пропустить ответ приятеля. Те, кто бежал за Беллуски, останавливались один за другим, собираясь вокруг троицы, Беллуски, Жеронимо и Мануэля, ровным кругом.

— Что происходит, парни?

— Почему встали? Хотите норматив завалить?

— Эй, не задерживайте группу, Волкодав нам головы пооткусывает!

— Какого черта стоим? — возмущенные голоса слились в один вопрос.

— Да что тут вообще происходит?

Беллуски молчал. Он стоял, низко опустив голову, глядя на ботинки. Жеронимо смущенно улыбался, но тоже молчал, ожидая ответа от бывшего морпеха.

— Что происходит? Я вам скажу, — голос подал Мануэль. Он скрестил руки на груди и не сводил взгляда с Беллуски. — Сейчас Беллуски нам расскажет, чем закончится этот день.

— Я вам и без него могу рассказать, чем закончится день, если мы не поторопимся и не прибавим скорость, — проворчал парень по имени Бенсон. — Волкодав таких вещей не прощает.

— Нет, Бенсон, ты не понимаешь. У Беллуски предчувствие, а с предчувствием спорить бесполезно. Давай, Беллуски, вещай. Народ ждет, — Мануэль резко хлопнул в ладоши перед лицом Беллуски. — Ну, что же ты молчишь? Забыл, о чем хотел сказать, или еще не придумал?

— Злой ты человек, Мануэль, — Беллуски наконец поднял лицо. — Злой и неумный.

— Если ты умный, так скажи нам, что за предчувствие тебя одолело? — здоровяк по имени Трент отодвинул в сторону Мануэля. — Не ему скажи, а нам, чтобы мы знали, ради чего стоим и ради чего всей группой будем штрафной марш-бросок отрабатывать.

— Не будет марш-броска, — Беллуски посмотрел прямо в лицо Трента. — И точно не будет в этом составе. Пришло время нас разделить, Трент. Готовься. Думаю, ты попадешь в первую группу для отправки.

— Для отправки куда? — Трент подтянулся, будто готовился услышать приказ из уст Беллуски.

— А вот это узнает только тот, кто попадет в первую группу, — произнес Беллуски. — Погнали, парни, Волкодав до бесконечности ждать не будет.

Он развернулся и, продолжая движение по маршруту, затрусил вперед. Парни в недоумении смотрели ему вслед. Им хотелось верить в то, что Беллуски прав, всем до смерти надоела муштра, всем хотелось перемен, настоящего задания, чего-то стоящего, важного, поэтому они с такой легкостью поверили словам Беллуски.

— Ерунда это все, — высказался первым Мануэль. — Натрепал языком Беллуски, а мы и уши развесили.

— Ты так говоришь, потому что тебя не будет в первом списке! — прокричал Беллуски, услышав слова Мануэля.

— Да пошел ты, — разозлился Мануэль, сорвался с места, в два счета обогнал Беллуски и скрылся в перелеске.

— Догоняйте, парни! — прокричал остальным Беллуски. — Быстрее на базу вернемся, быстрее узнаем, был ли я прав.

К воротам разведшколы группа прибыла в полном составе и почти без опоздания. При их приближении ворота открылись, рекруты цепочкой вбегали во двор и останавливались на плацу, привычно выстраиваясь в шеренги. Вопреки заведенному порядку, капитана Майли на плацу не было, зато возле штабного здания появились три новых автомобиля. Все с правительственными номерами, и у каждого автомобиля по два человека в строгих костюмах, спортивного телосложения, с ничего не выражающими лицами и оттопыривающимися карманами.

— Похоже, Беллуски выиграл пари, — вполголоса произнес Бентон.

— А я что вам говорил? Нельзя недооценивать предчувствия, — чуть громче, чем хотел, высказался Жеронимо. — Вот он, Судный день.

— Не повезло тебе, Мануэль, — Трент с веселым видом подмигнул Мануэлю. — Кто-то будет вещички паковать, но, похоже, тебя в этом списке не будет.

— Смотри сам не пролети, Трент, — зло прошипел Мануэль.

— Плевать! Не попаду в этот раз, будет другой. Меня радует уже то, что Беллуски надрал тебе зад!

— Отставить разговоры! — послышалась команда со стороны казарм. Из дверей вышел Перкинс. Рекруты подтянулись, направляющий сделал шаг вперед и, по уставному правилу, обратился к Перкинсу:

— Группа прибыла с пробежки в полном составе, сэр!

— Вижу, что в полном, — Перкинс встал перед строем, заложив руки за спину. — Слушай мою команду! Тридцать минут на водные процедуры, двадцать на завтрак. После завтрака все по казармам, ждать дальнейших указаний.

— Разрешите задать вопрос, сэр? — обратился к Перкинсу Трент.

— Не разрешаю, агент, — в отличие от Майли, Перкинс никогда не обращался к рекрутам по имени, только «агент», словно для него они все были безличными манекенами. — Ну, чего стоим? Время пошло!

Строй рассыпался, все дружно затрусили к казармам.

— Почти час ждать, пока хоть что-то прояснится, — расстроенно проговорил Жеронимо.

— Подождешь, макаронник, — оборвал его Мануэль.

— Почему ты зовешь меня макаронником? Я имею отношение к Италии не больше, чем ты, Мануэль.

— Заливай кому другому. У тебя на лбу написано — макаронник. Не зря тебе начальство кличку определило Жеронимо. Им видней.

— Да пошел ты, — у Жеронимо окончательно испортилось настроение, он поспешил удалиться от Мануэля, чтобы не давать лишнего повода насмехаться над собой.

— Не кисни, Жеронимо, — догнал его Трент. — Мануэль — дерьмо. Иди к Беллуски, спроси, попадешь ли ты в первую группу?

— Думаешь, он знает? — воодушевился Жеронимо, который в принципе не умел долго сердиться или расстраиваться.

— Почему бы и нет? Ты сам говорил — нельзя недооценивать предчувствие.

— Спасибо, друг! Так я и поступлю.

Жеронимо поискал глазами Беллуски. Тот уже входил в помывочную, и Жеронимо, схватив банные принадлежности, поспешил за ним.

— Беллуски, подожди, вопрос есть, — Жеронимо придержал Беллуски за плечо.

— Ох, Жеронимо, какой же ты все-таки ребенок, — Беллуски вздохнул. — И как только ты отбор прошел?

— Беллуски, только ты не начинай! Скажи лучше, попаду я в первый список?

— Откуда же мне знать, Жеронимо? Задай этот вопрос Волкодаву, а лучше подожди, пока он сам объявит.

— Но Тренту ведь ты сказал! Скажи и мне.

— Отстань, Жеронимо, я из-за тебя без завтрака останусь.

Беллуски ушел, Жеронимо постоял пару минут, соображая, что еще можно предпринять, нашел глазами Трента и поспешил к нему. Но и Трент не стал обсуждать с Жеронимо его проблемы, время поджимало, а пахать полдня на голодный желудок никому не хотелось. К тому же все надеялись, что после завтрака им объявят то, ради чего они собрались в разведшколе.

Но этого не произошло. День прошел в привычных делах и заботах: два часа языковая тренировка с преподавателем русского, три часа на шифры и коды с Перкинсом, полчаса на обед и час на послеобеденный отдых. Затем два часа упражнений с «психами», и к пяти часам добрались до тренировки с капитаном Майли.

Больше часа Майли пространно рассказывал, как проводить наблюдение за группой лиц. Все видели, что Майли слишком рассеян, часто останавливается, отыскивая потерянную мысль, но никто, даже Беллуски, не решались задать главный вопрос. Слух о том, что в разведшколу прибыл сам президент Джонсон в сопровождении директора ЦРУ Ричарда Хелмса, взбудоражил будущих агентов, но так как и к пяти часам ни того, ни другого на территории базы ни один из рекрутов так и не увидел, все решили, что слухи не соответствуют действительности. Быть может, кто-то и приехал из Вашингтона, но не настолько высокопоставленные шишки, а раз приезжие до сих пор не пожелали познакомиться с будущими агентами и понаблюдать за их тренировками, все пришли к выводу, что делегация приехала вовсе не по их душу.

И все же выводы их оказались неверными. И президент Джонсон, и директор Хелмс находились на территории разведшколы с семи утра, и все это время они наблюдали за подготовкой будущих агентов. Рекруты очень удивились бы, узнав, что за год пребывания в стенах школы они до сих пор не все знали про ее устройство. Командование не афишировало тот факт, что, помимо территории, специально обученные люди круглосуточно просматривали практически все помещения, расположенные на территории разведшколы. Ни один разговор, ни один инцидент не ускользал от внимания командования.

В одном рекруты не ошиблись — во многих отношениях этот день действительно можно было назвать Судным днем. И для рекрутов, и для их наставников, и даже для самого директора Хелмса. Всю последнюю неделю он обивал пороги Белого дома, пытаясь убедить президента Джонсона, что пришло время запускать в действие «Операцию «REDSOX». За последний год он обращался с этим вопросом к президенту уже четыре раза и каждый раз получал один и тот же ответ: поговорим об этом, когда разрядится обстановка с вьетнамским вопросом.

Но Хелмс, хоть и понимал, насколько сложна ситуация, до бесконечности ждать не мог. Силы США проводили крупномасштабные наступательные операции в Южном Вьетнаме, направленные на обнаружение и уничтожение крупных подразделений и частей Национального фронта освобождения Южного Вьетнама (НФОЮВ) и северовьетнамской армии, с середины 1965 года. Главнокомандующий Уильям Уэстморленд предпочитал действовать в традиционном стиле «найти и уничтожить», такова была его стратегия, что регулярно приводило к возникновению тупиковых ситуаций. Для одновременного проведения операций вокруг анклавов на юге и сдерживания противника на севере попросту не хватало ни сил, ни средств.

Война во Вьетнаме оттягивала на себя все внимание президента. Его в буквальном смысле рвали на части недовольные войной: политические противники изнутри, избиратели в лице американских граждан — снаружи, не давая сосредоточиться на чем-то, помимо вьетнамской проблемы.

Последним эпизодом стали события вокруг демилитаризованной зоны (ДМЗ) между Северным и Южным Вьетнамом. Весной 1967 года на высоте 158, имевшей вьетнамское название «Контьен», что означало «Холм ангелов», была построена база морской пехоты США. Постройка базы велась в рамках проекта «линии Макнамары», предусматривавшей создание укрепленной линии обороны южнее демилитаризованной зоны. На базе располагалась артиллерия, поддерживавшая действия морской пехоты в данном районе. В июле 1967 года севернее Контхиена произошло большое сражение в ходе проведения морскими пехотинцами операции «Баффало». Результатом этого сражения стали ежедневные артиллерийские обстрелы базы с территории Северного Вьетнама, что привело к новым вспышкам акций протеста со стороны американского народа и мировой общественности.

Пятый визит директора Хелмса к президенту Джонсону пришелся как раз на пик событий в Контхиене, поэтому, получив все тот же ответ, Хелмс понял, что нужно менять тактику. Агенты в разведшколе прошли хорошую подготовку, и оставлять их без дела и дальше грозило тем, что труды последнего года пропадут даром. Безделье никому не идет на пользу.

Тогда-то в голову Хелмса и пришла гениальная в своей простоте мысль убедить президента Джонсона лично посетить разведшколу, чтобы оценить, чего удалось достичь за десять месяцев, и отобрать лучших из лучших для первого задания. Воплотить идею в жизнь оказалось делом нелегким, и неудивительно: выдернуть целый день из плотного графика президента — задача почти невыполнимая, тем более если учитывать, что разведшкола находится в другой стране и даже на другом континенте. Но Хелмс справился и с этой задачей. Через своих людей в Белом доме он узнал, что на конец недели у президента запланирована встреча с Федеральным канцлером Германии Куртом Кизингером, которая должна пройти на германской территории, и решил этим воспользоваться.

Как ни странно, идея совместить два мероприятия президенту Джонсону понравилась. Ради этого он даже подкорректировал свой график и вылетел в Мюнхен на день раньше запланированного. В аэропорту Мюнхена приземлились около шести утра, и там их уже ждали машины с водителями из тех, что числились за разведшколой. К семи утра прибыли на базу и в семь пятнадцать сидели напротив многочисленных мониторов, изучая жизнь будущих агентов изнутри.

Разумеется, у командования разведшколы идея президента Джонсона присоединиться к наблюдению вместо того, чтобы знакомиться с агентами лично, восторга не вызвала. Какие выводы можно сделать из наблюдения со стороны, тем более когда наставникам строго-настрого приказано не отходить от учебного плана? Как показать, чего достигли будущие агенты за время обучения, если нельзя организовывать показательные выступления? И вообще, мало ли что могут сболтнуть рекруты, которым неизвестно о том, что за ними наблюдают, и каковы могут быть от этого последствия? Одним словом, тайное наблюдение вместо полномасштабного показательного мероприятия — идея так себе, но возражать президенту не каждый осмелится. На базе таких смельчаков не нашлось, директор Хелмс предпочел промолчать, а капитана Майли, единственного, пожалуй, кто мог бы объяснить президенту, почему выбранный им способ ознакомления с уровнем подготовленности курсантов никуда не годится, вообще до высоких гостей не допустили.

Почему? А кто его знает, так решило командование. Весь день он ждал, что его пригласят в штаб, попросят дать рекомендации рекрутам, оценить уровень их подготовки, назвать тех, кто в наибольшей степени готов к выполнению сложной миссии, но этого не произошло. Вместо него в штаб пригласили Перкинса, а он, Майли, отправился в классные комнаты, гонять рекрутов по разделам программы.

Пока капитан Майли вдалбливал в умы рекрутов способы ведения наблюдения, в штабном помещении, прямо на центральном наблюдательном пункте, шло заседание. На нем присутствовал директор разведывательно-диверсионной школы господин Карл Морган, его заместитель по финансовым вопросам Винсент Стивенс, наставник Перкинс, директор ЦРУ Ричард Хелмс и президент США Линдон Джонсон. После нескольких часов наблюдений они перешли наконец к обсуждению.

— Что скажете, господин президент? — первым вопрос задал Ричард Хелмс. — Удовлетворил вас осмотр?

— Да, господин директор, я многое увидел, — коротко ответил президент, не отрывая взгляда от экрана.

— Значит ли это, что мы можем переходить к отбору первой группы?

— Да, конечно, — президент приподнялся в кресле, будто собирался уходить.

— Вы будете присутствовать при отборе? — Хелмс воспринял его движение как сигнал к окончанию беседы, поэтому и подумал, что в отборе тот участия принимать не желает.

— Разумеется, — Джонсон раздраженно пожал плечами. — Я проделал такой долгий путь не для того, чтобы посмотреть «кино» с экранов мониторов.

— Простите, господин президент, — Хелмс смутился.

— Скажите, кто ведет занятие с агентами?

Джонсон не обратил внимания на смущение Хелмса. Он встал с кресла, подошел к мониторам вплотную и теперь рассматривал экран, на котором отображались учебные классы. Курсанты внимательно слушали человека в камуфляжной форме, а тот увлеченно что-то рассказывал, жестикулируя руками. Звук с камер специалисты выключили перед тем, как покинуть центральный пост, по просьбе директора Моргана, но и без звука было понятно, что тема заинтересовала всех.

— Так кто это, директор Морган?

— Капитан Вольф Майли, отвечает за поддержание дисциплины, также ведет занятия различной направленности, господин президент. Хотите послушать? — директор потянулся к пульту.

— Нет, спасибо. Давно он здесь?

— Капитан Майли? Уже около года, поступил в штат после демобилизации из армии.

— Военно-морские силы? — догадался президент.

— Так точно. Военная морская разведка, если быть точным.

— Хорошо. Продолжайте, на чем мы остановились?

— Отбор кандидатов в первую группу, — напомнил директор Хелмс.

— Сколько человек планируете забрать?

— Порядка двадцати человек, — без запинки ответил Хелмс.

— Директор Морган, найдется у вас такое количество агентов, готовых к самостоятельной работе?

— Думаю, да.

Ответ Моргана прозвучал неуверенно, поэтому президент Джонсон пробежал глазами по всем членам совещания. Наставник Перкинс пришел на выручку директору Моргану.

— Позвольте мне, — Перкинс выдвинулся вперед.

— Вы кто? — Вопрос президента Джонсона прозвучал бесцеремонно, тем более что и Перкинса, и всех остальных Джонсону уже представляли.

— Я курирую проект со дня запуска «Операции «REDSOX», — Перкинса задело то, что президент, который лично рекомендовал его на роль наставника будущих агентов, не помнит его имени, но он старался не показать вида. — Ровно десять месяцев назад на базу в Мюнхен прибыли первые рекруты. К тому времени я уже был здесь, так что про агентов я знаю чуть больше господина директора. Могу дать характеристику любому из рекрутов.

— Начинайте, — произнес президент Джонсон.

— Отлично, — Перкинс встал перед экраном и начал быстро выдавать информацию в алфавитном порядке. — Арчибальд — хорошая физическая форма, в совершенстве овладел системой шифров и кодов, четыре месяца языковой практики в роли переводчика, к переброске готов. Брентон — отличная физподготовка, до приезда на базу имел три награды за бег с препятствиями второй и третьей степени, оценки по огневой подготовке неизменно высокого уровня. К переброске полностью готов. Глейхесис — бег с препятствиями по пересеченной местности, курсы по овладению радиошифровкой, самые лучшие показатели по психотренингу. К переброске полностью готов.

Президент Джонсон слушал Перкинса вполуха и спустя десять минут встал.

— Господин директор, проводите меня к нему, — президент Джонсон кивком указал на капитана Майли, занятие у которого все еще не закончилось.

— Хотите пройти по учебным классам? — директор Морган оживился.

— Нет, господин Морган, я хочу пообщаться с капитаном, — заявил президент Джонсон.

— Хорошо, следуйте за мной, — директор Морган вышел из комнаты и придержал дверь, предлагая президенту присоединиться.

— Ричард, вы со мной, — скомандовал президент. — Остальные могут ждать здесь.

Он быстро вышел вслед за директором Морганом, все дружно последовали за ним, предложением остаться у центрального пульта не воспользовался никто. Пока делегация во главе с директором Морганом шла к казармам, в которых располагались учебные классы, капитан Майли, забыв наконец о том, что на территории разведшколы находится делегация из высокопоставленных чинов, объяснял агентам, что значит «работать под прикрытием».

— Прежде чем начинать работу по вербовке кадров, необходимо провести подготовительную работу, которая состоит из наблюдения, слежки и отбора надежного контингента. На такое задание агент идет без оружия, такова специфика — работа вне контакта с объектом слежки. Вам не позволяется прямо смотреть на объект, только боковым взглядом. Ваши козыри — это зрение, скорость передвижения и отличная ориентация на местности. Вы должны научиться предугадывать поступки человека, за которым следите. Идеально, если группа состоит из трех-четырех человек, так легче распределить роли. Первый — хамелеон, агент, который должен уметь сливаться с окружающей обстановкой, становиться незаметным. Он ведет объект. Не день и не два, а столько, сколько нужно для его объективной оценки. После того как оценка произведена и объект признан пригодным для дальнейшей работы по вербовке, хамелеон передает объект группе. На этом его миссия окончена.

Последнюю фразу капитан произносил в присутствии гостей: президент Джонсон, директор ЦРУ Ричард Хелмс, Карл Морган, Перкинс и Винсент Стивенс цепочкой друг за другом вошли в класс и остановились у стены.

— Груп-па-а-а-а, встать! — прервав лекцию, скомандовал капитан Майли.

— Ничего, капитан. Продолжайте, — президент махнул рукой, давая понять, что визит можно считать неофициальным. — Не обращайте на нас внимания.

— Мы уже закончили, господин президент, — ответил капитан, бросив взгляд на часы. Занятие и правда получилось длиннее на тридцать минут, по расписанию у группы наступало время ужина. — Разрешите распустить группу?

— Задержитесь немного, — попросил президент. — Хочу посмотреть на бойцов вблизи, заглянуть в глаза, так сказать. Согласны, парни?

— Так точно! Согласны! Задержимся! — послышались нерешительные реплики, никто из присутствующих не знал, как следует вести себя в присутствии президента.

— Так, значит, здесь вы и проходите мудреные науки, как сохранить безопасность страны, — вопрос задавался как риторический. — Что скажете, агенты, сложная наука?

И снова нерешительные реплики:

— Сложная, господин президент. Но интересная и очень важная! Порой увлекательная! Справляемся.

— Как думаете, готовы вы к самостоятельной работе? — На этот раз вопрос звучал провокационно.

Гул голосов стал решительнее, все больше рекрутов вовлекались в разговор.

— Готовы, господин президент. Точно готовы. Ждем отправления! Только команду дайте, и мы в пути!

— Значит, страна может на вас полностью положиться?

Здесь уже не сдерживался никто.

— Так точно! Можете, господин президент, не сомневайтесь! Проверьте, господин президент! Мы готовы, мы не подведем!

Капитан Майли перехватил взгляд Джонсона и догадался, что пора отпускать группу.

— Группа! Разойдись! — громко скомандовал Майли. Рекруты подтянулись и стройной цепочкой потянулись из классной комнаты в казарменный коридор.

— Хорошие у вас ребята, капитан, — похвалил президент.

— Они стараются, — суховато ответил Майли.

— Мы с коллегами решали один вопрос, — без перехода начал президент. — Какое количество рекрутов готово к самостоятельной работе. Не поможете нам с решением?

— Вам интересно мое мнение? — не сдержал удивления капитан Майли.

Реплика капитана президента рассмешила. Он улыбнулся, едва сдерживая смех, и продолжил:

— Понимаю, как это звучит: четыре мужика, наделенные властью и опытом, не могут решить, кого куда послать. Но так уж вышло, что их мнения мне оказалось мало, капитан Майли. Так что придется вам взвалить на себя часть ответственности за выбор кандидатов.

— Что конкретно вас интересует? — покосившись на Перкинса, задал вопрос Майли.

— Сколько агентов было на вашем занятии сейчас? — спросил президент.

— Семьдесят два человека, господин президент.

— Кто из них лучший?

— Зависит от того, каким умениям отдавать предпочтение.

— А если в комплексе? Таких нет вообще, капитан?

— С десяток наберется, — подумав, ответил капитан Майли.

— Кто именно?

— Белобрысого видели? На третьей парте? — Майли решил пойти не по списку. — Это Спенсер. В разведшколе имен-фамилий нет, только кодовое имя. И без разницы, что это на самом деле, имя или фамилия. Здесь тебя все будут звать просто по кодовому имени. Так вот, что касается Спенсера, парень уникальный. Зрительная память — на двести процентов. Покажи ему всего на две секунды фотоснимок любой сложности и насыщенности, и он тебе расскажет, что изображено на снимке, в мельчайших подробностях, вплоть до марки авто. Спросите, чем эта способность поможет в работе? Отвечу: тем, что любые изменения в составе людской массы, любые отклонения от правил движения транспорта и так далее Спенсер просчитает на раз. Идем дальше?

— Говорите, капитан, — разрешил президент.

— Еще один кандидат, который может практически все, — продолжил капитан Майли. — Сидел у дальнего окна, высокий парень с азиатской внешностью, Трент.

— Помню его, — подхватил президент. — Видный парень, здоровяк.

— И весьма способный. Физическая нагрузка для него сплошное наслаждение. Его конек — языки. Владеет восемью языками, а при необходимости за месяц овладевает любым языком в рамках разговорного. С ним в паре хорошо смотрится рекрут по имени Бенсон. Хиловат в плане физподготовки, вряд ли осилит марш-бросок в двадцать километров, а вот ориентировка на местности на высоте. Еще одна способность Бенсона — умение «чувствовать» любые запорные устройства. Замки и засовы любой сложности для него точно открытая книга. Не попади он в разведшколу, сделал бы головокружительную карьеру как вор-медвежатник.

— Надеюсь, это шутка, капитан, — директор Морган недовольно поморщился, не зная, как на высказывание Майли отреагирует президент.

— В каждой шутке, директор Морган… — президент улыбнулся. — Но я рад, что агент Бенсон на нашей стороне. Капитан Майли, как вам парень, что громче всех кричал о своей готовности, буквально рвался в бой?

— Кубинец? — прежде чем ответить, Майли выдержал паузу. — Мануэль показывает неплохие результаты. Микропленки, тайники, шифрование — это дается ему легко. Языки чуть сложнее, но тоже на допустимом уровне. Физически развит, аналитические способности выше среднего, психотесты всегда проходит только на отлично.

— И все же? Что вы недоговариваете, капитан? — Президент почувствовал некоторую холодность в словах Майли.

— В плане уживчивости нужно поработать, — признался капитан Майли. — С рекрутами у Мануэля контакта не выходит, несмотря на то, что он здесь с самого начала формирования группы. Да и с персоналом бывают стычки.

— Конфликтный, значит?

— Так точно. Гордыню смирить не хочет, высокоумием страдает. Если бы не этот фактор, рекомендовал бы его в первую очередь. Единственный, кто может с ним справиться, это агент Беллуски. Если у рекрутов возникает конфликт с Мануэлем, в итоге разрешает этот конфликт всегда Беллуски.

— Что за парень? Он был сегодня? — спросил президент Джонсон.

— Да, был. Крайний ряд, последняя парта.

— Латиноамериканец? Видел. Молчаливый парень, за все время слова не сказал, — вспомнил президент. — Что скажете о нем?

— Идеальный солдат, — коротко отрекомендовал Беллуски Майли. — Хоть в группу, хоть в одиночку, выполнит любую задачу.

— Тогда почему его первым не назвали?

— Приберег на сладкое, — впервые с начала встречи Майли улыбнулся. — Беллуски — выдающийся мозг, так бы я его охарактеризовал. Психоэмоционально и идеологически стопроцентно устойчив. Перевербовать его не получится ни при каких обстоятельствах.

— И с командирскими обязанностями справится?

— Однозначно.

— Я понял. Идем дальше, капитан?

— Идем дальше, господин президент.

Беседа продолжалась минут тридцать. Майли по очереди называл кодовые имена рекрутов, давал им краткую характеристику, президент слушал, директор Хелмс время от времени вставлял комментарии, а Винсент Стивенс, заместитель директора по финансовым вопросам, вносил пометки в записную книжку.

— Итак, что у нас вышло, господин Стивенс? — обратился к нему президент, как только Майли назвал основных кандидатов.

— Пятнадцать человек, господин директор, — Стивенс закрыл книжку. — На сколько групп требуется разделить кандидатов?

— Это вопрос к господину Хелмсу, — президент повернулся к директору ЦРУ. — Что скажете?

— Я бы для начала сформировал четыре группы по три агента в каждой, — четко, без паузы ответил Хелмс.

— Во что нам это обойдется? — свой вопрос президент снова адресовал заместителю директора.

— Для подсчетов нужно время, но в бюджет точно уложимся, господин президент.

— Отлично, — Джонсон кивнул присутствующим в знак прощания. — Думаю, на этом моя миссия окончена. Дальше справитесь без меня, директор Хелмс.

Президент вышел из классной комнаты. Он успел дойти до конца коридора, когда его догнал Ричард Хелмс.

— Господин президент, могу я задержать вас еще на пару минут?

— В чем дело, Хелмс?

— Я насчет численности групп, — начал директор ЦРУ. — Есть одно перспективное направление. Республика, в которой сложилась благоприятная обстановка для разжигания национальной розни, ненависти к социалистическому строю и ко всему русскому.

— И что вы хотите от меня?

— Чтобы вы дали «добро» отправить туда усиленную группу. Пять человек вместо трех. Уверен, мы получим от этого максимум выгоды.

— Если Стивенс сможет уложиться в бюджет — я не против.

— Благодарю вас, господин президент.

Кортеж президента уехал, а Ричард Хелмс еще четыре часа вел работу по распределению кандидатов в конкретные группы. Как и президент Джонсон, в главные советники он взял себе капитана Майли, к вящему неудовольствию Перкинса и директора разведывательно-диверсионной школы Моргана. В итоге у них получилось три группы по три человека и одна группа из пяти человек. Отдав распоряжения относительно сформированных групп, Хелмс тоже уехал. Капитан Майли, несмотря на то что время перевалило за полночь, прошел в спальную зону и разбудил агента Беллуски.

— Вставай, весельчак, — тронув рекрута за плечо, вполголоса проговорил Майли.

— Что? Подъем? — Беллуски спросонья не сразу понял, кто его поднимает.

— Поднимайся, Беллуски, разговор есть, — Майли махнул рукой, требуя, чтобы агент следовал за ним.

Наскоро одевшись, Беллуски поспешил за капитаном. Они вышли из корпуса, пересекли плац и остановились у забора, огораживающего территорию базы. Майли пристально всматривался в лицо рекрута, будто пытался прочитать ответ на вопрос, который еще не задал.

— В чем дело, сэр? — без обычной веселости спросил Беллуски. — Что-то не так с проверкой?

— С проверкой все в порядке, — произнес Майли. — Хочу понять, все ли в порядке с тобой.

— Я что-то сделал не так? — Голос Беллуски звучал беспокойно.

— Это я и пытаюсь понять. Скажи, Беллуски, твое предчувствие — откуда оно?

— Предчувствие? Вы про утреннюю выходку? — Беллуски смущенно опустил глаза. — Простите, сэр, я не хотел, чтобы дело зашло так далеко. Это была глупая шутка, не более того.

— Почему я тебе не верю, Беллуски? Видимо, потому, что говоришь ты неискренне.

— Ладно, признаюсь, только пообещайте, что не станете применять строгие меры.

— Ты еще и условия ставишь? — Майли сдвинул брови. — Говори, пока есть возможность!

— Я вчера был в штабе, сэр, — начал Беллуски. — Сержант Ройс отправлял меня за писчебумажными принадлежностями. Пока ждал своей очереди, лейтенант Хокинс кое-что мне поведал. Я сделал соответствующие выводы и оказался прав. Вот и все предчувствие.

— Хорошо, Беллуски. Это очень хорошо, — в этой фразе было столько облегчения, что Беллуски невольно улыбнулся.

— Я прощен, сэр капитан? — Беллуски перешел на привычный шутливый тон.

Конец ознакомительного фрагмента.