Человек с двойной тенью

Александр Тамоников, 2022

1943 год. Красная армия развивает наступление. Промышленность страны работает на пределе. Значительную часть военной продукции выпускает Кузнецкий металлургический комбинат. Именно там Абвер готовит серьезную провокацию. Планы немцев становятся известны советской контрразведке. На комбинат направляется старший лейтенант СМЕРШ Семен Горюнов. Ему удается внедриться в диверсионную группу. Но вычислить, кто ею руководит, не так-то просто: агенты получают указания через связных и не знают главарей в лицо. Понимая, что до намеченной акции остаются считанные дни, Горюнов спешно разрабатывает хитроумный план…

Глава 7

С началом войны работы прибавилось у всех, в том числе и у Георгия с Вероникой. Нужно было делать множество дел. Стране как никогда требовался уголь: для выплавки стали, для паровозов, едущих в сторону фронта и в обратном направлении, для прочих нужд. В то же время необходимо было готовиться к эвакуации и уничтожению шахт: враг стремительно наступал, и по всему выходило, что Донбасс скоро будет захвачен. Вдобавок на шахтах стало катастрофически не хватать рабочих рук: многие ушли на фронт, и ушедших надо было кем-то заменить, причем срочно. Было множество и других дел, таких же срочных, противоречивых и зачастую почти невыполнимых.

Георгию, как специалисту, дали бронь, а потому отправка на фронт ему не грозила. Как и прочие специалисты, он пропадал на работе днями и ночами, осунулся, утратил свой лоск и самоуверенность, стал мрачен и малоразговорчив. Вероника работала с ним и не меньше его, но вот что поразительно — она по-прежнему выглядела такой же, как и до войны. Она была спокойна и уверена в себе, все так же со вкусом одевалась, четко и быстро, словно автомат, выполняла секретарские обязанности… Правда, льдинки в ее глазах теперь присутствовали постоянно, и Георгий их порою замечал и удивлялся такой перемене в своей любимой женщине, но очень скоро об этом забывал.

В последнее время он вообще стал думать о Веронике гораздо реже, а все чаще — о себе. Как сложится его судьба в дальнейшем? Куда ему деваться, если Сталино и весь Донбасс будут захвачены? Этот страх, вероятно, заметила Вероника, и однажды она спросила Георгия:

— Боишься?

— Чего мне бояться? — попытался увильнуть от разговора Георгий.

— Вижу, боишься… — усмехнулась Вероника. — Наверно, думаешь: куда мне, бедному, деваться, если город будет захвачен? Ведь так?

— А ты, значит, ничего не боишься? — скривился Георгий.

— Речь сейчас не обо мне, а о тебе, — сказала Вероника.

— А что, мой страх так заметен? — Георгий попытался беспечно улыбнуться.

— Заметен, — сказала женщина. — И коль его вижу я, то его увидят и другие. А время сейчас военное…

— И что же?

— А то, что трусов война не любит. Она от них избавляется. Ты понимаешь, о чем я?

— Я не боюсь, — сказал Георгий. — Я стараюсь быть благоразумным. Я думаю о своей жизни. И о твоей, между прочим, тоже.

— Это правильно, — одобрила Вероника. — Сейчас самая пора об этом подумать. Завтра может быть поздно.

— Ты это о чем? — Георгий взглянул на свою любимую с недоумением. — У тебя есть какие-то предложения?

— Может быть, и есть, — уклончиво ответила Вероника. — Если, конечно, ты готов их выслушать…

— Тогда говори.

— Потом, — коротко сказала молодая женщина.

— А почему не сейчас?

Вероника на это ничего не ответила, лишь усмехнулась. Усмехалась она одними губами, лицо у нее оставалась бесстрастным, а в глазах стыли зелено-голубые льдинки. Такую улыбку своей любимой женщины в последнее время Георгий замечал все чаще.

Честно сказать, он почти ничего не уразумел из этого разговора, и, вероятно, разговор имел бы продолжение, если бы не одно обстоятельство. Однажды Георгия вызвали в высокий начальничий кабинет и сообщили, что он должен быть готов к эвакуации.

— К какой эвакуации? — не понял Георгий.

— Как специалист-угольщик, имеющий бронь, вы должны будете отбыть в Кузбасс, — сообщили ему. — Будете организовывать добычу угля там. Надеемся, вы понимаете важность возложенной на вас задачи? Стране нужен уголь, а Донбасс, похоже, придется оставить.

— Понимаю, — охрипшим голосом произнес Георгий.

— Вот и замечательно. Идите и готовьтесь. Распоряжение может поступить в любое время. Вы хотели что-то спросить?

— Да… А как же другие специалисты? Они тоже поедут?

— Самые квалифицированные — безусловно, — подтвердило начальство.

— А подсобный аппарат?

— Какой еще подсобный аппарат? — нетерпеливо спросило начальство.

— Ну, секретари, бухгалтеры и так далее…

— Секретарей и бухгалтеров хватит и на местах, — пояснило начальство. — Тут бы специалистов успеть вывезти.

— А как же шахты? — спросил Георгий.

— А что шахты? — не поняло начальство.

— Которые я подготовил к возможной ликвидации, — пояснил Георгий.

— Ну, вы же их подготовили, не так ли?

— Разумеется.

— Вот и замечательно. Ступайте и готовьтесь к отъезду. А все остальное сделают и без вас.

Из начальничьего кабинета Георгий вышел со смешанными чувствами. С одной стороны, его обрадовало известие о скором отъезде в Кузбасс. Кузбасс — это не Донбасс, он от войны далеко, да и дойдет ли туда когда-нибудь война? С другой же стороны, скорая и неизбежная эвакуация Георгия опечалила. А как же Вероника? Что же, им придется расстаться? О том, чтобы забрать ее с собой, не могло быть и речи. Как ее заберешь, на чем увезешь в такие дали? Увезти Веронику наудачу? Но ведь, наверное, в том поезде, который отправится в Кузбасс, все места считаны, да и проверка в них строгая. А это означает, что Веронику просто не пустят в поезд, а то еще и арестуют как трудового дезертира. Значит, придется расставаться… Да, но что с нею станется, когда в Сталино войдут немцы?

Все эти новости и все результаты своих невеселых размышлений Георгий выложил Веронике прямо на рабочем месте, улучив удобную минуту. Была середина октября, враг был уже совсем близко от города, на западе не умолкала глухая канонада. Еще день-второй, и…

— Вот и поезжай, — спокойно ответила Вероника. — Тем более что и выбора-то у тебя никакого нет. А за меня не беспокойся.

— Но как же так — не беспокойся?.. — начал было Георгий, но молодая женщина его прервала взмахом руки.

— Сейчас у меня много работы, — сказала она. — Вот, уничтожаю служебную документацию… А вечером — поговорим.

Вечером Георгий явился домой поздно. Он хотел прийти как можно раньше — разговор с Вероникой предстоял очень серьезный. Но неожиданно его вызвали на заседание. Совещаний в последнее время бывало много — иногда по нескольку на дню, причем на разные темы. Неразбериха творилась изрядная, и чем сильнее слышалась канонада на западе, тем неразберихи и хаоса было больше.

Но в этот раз тема совещания была неожиданной и по-особенному тревожной. Руководство угрюмо сообщило, что в отдельные места пока еще советского Донбасса высадились вражеские десантные группы и взяли под контроль некоторые шахты — причем именно те, которые подлежали ликвидации. Из чего следовало, что теперь эти шахты невозможно будет уничтожить, а значит, все они достанутся немцам. Сколько именно немцы захватили шахт, доподлинно неизвестно, так как невозможно дозвониться до мест, но названия некоторых захваченных шахт все же известны. И среди них — все те пять шахт, подготовкой к ликвидации которых занимался Георгий Миловидов. Вот так — не больше и не меньше.

— Возможно, это чистая случайность, — сказало начальство, недобро глядя на Георгия. — А может быть, и вражеский умысел. Здесь, конечно, нужно разбираться. Если успеем…

С совещания Георгий вышел с тяжелым сердцем. Он размышлял о том, как так могло случиться, что на все те шахты, которые он готовил к ликвидации, был высажен вражеский десант. Именно на них, а не на какие-то другие! Вряд ли это совпадение — самого себя обманывать не стоит. Скорее всего, информация о том, что эти пять шахт собираются ликвидировать, каким-то образом стала известна врагу — ведь захвачены были именно эти шахты, а не какие-то другие! Да, но каким таким непостижимым образом немцы узнали об этих шахтах? А вот каким: им кто-то об этом сообщил. Но кто? Сам Георгий никому ничего не сообщал. Вероника, которая работала с черновиками и печатала на машинке документы? Об этом Георгий даже думать не хотел. Да и каким образом она могла это сделать, даже если бы захотела? Те четверо мрачных молчаливых товарищей, которые забирали готовые документы? Может, так. А может, и нет. Поди теперь разберись — при такой-то суматохе.

Но даже не это было самым главным. Главным было то, что если начнут разбираться, как немцы узнали о приготовленных к ликвидации шахтах, то начнут именно с Георгия. А может, им же и закончат, прихватив за компанию еще и Веронику. И ведь не докажешь, что ты ни в чем не виновен! Кто тебя станет слушать, когда враг на подходе? Вытащат наган из кобуры и пустят пулю в лоб как вражескому пособнику.

Да, но что же делать? Как уберечь от опасности себя и заодно Веронику? Кому и какими словами объяснить свою непричастность к скверной истории с шахтами? С такими-то мыслями Георгий и вошел к себе в квартиру… и в изумлении застыл у порога. Вероника была дома, но находилась не одна. В квартире были гости — двое мужчин. Увидев вошедшего Георгия, они шевельнулись, привстали со стульев и сели вновь, ничего Георгию не сказав и даже с ним не поздоровавшись. Хозяин квартиры с молчаливым недоумением взглянул на Веронику: что, мол, это за вечерние гости, откуда они и зачем? И тут же его охватил страх. Ему вдруг подумалось, что эти молчаливые мужчины из НКВД. И явились они к нему, Георгию, чтобы арестовать его. Да-да, арестовать — за те самые пять шахт, на которые высадился немецкий десант. А заодно, наверное, арестовать и Веронику. Но отчего тогда Вероника так спокойна? Вот она даже приветливо улыбается Георгию… Да и сами мужчины ведут себя как-то не так, как полагалось бы, будь они из НКВД. Если они из этой организации, то отчего так бесстрастны и спокойны? Почему они, увидев Георгия, не кинулись на него, не заломили руки, не повалили на пол? Ведь, кажется, именно так и должны арестовывать врагов народа? В общем, непонятно…

— Проходи, — спокойно произнесла Вероника. — Я сейчас объясню, в чем дело.

Георгий прошел мимо молчаливых мужчин и, проходя, недоверчиво на них покосился. Ему вдруг показалось, что он их знает. Да-да, знает! Вернее сказать, знает не лично, а, так сказать, опосредованно. Иначе говоря, где-то и когда-то он их уже видел. Ну да, конечно же! Он видел их в том самом ресторане, где когда-то познакомился с Вероникой. Кажется, он видел их дважды. В первый раз он прощался с Вероникой у входа в ресторан, и эти двое прошли мимо них, остановив на миг на нем и Веронике внимательные взгляды. Во второй раз он обратил на них внимание в том же самом ресторане, куда он пригласил Веронику. Помнится, они молчаливо сидели за столиком неподалеку, а затем так же молча поднялись и ушли… Точно, это они! Георгий их вспомнил! А почему он их вспомнил? Да потому что и в первый, и во второй раз он обратил на них внимание, и это внимание было каким-то необычным — смутным и отчего-то подспудно тревожащим. Он почему-то насторожился при виде этих двух мужчин, оттого он их и запомнил. И вот — он увидел их вновь. В своей собственной квартире, рядом с Вероникой.

— Узнал? — неожиданно спросил один из мужчин. — Что ж, тем лучше.

— Что здесь происходит? — раздраженно спросил Георгий у Вероники. — Кто эти люди? Что им нужно?

— Успокойся, — бесстрастно ответила она. — Пройди, сядь. Поговорим…

Георгий злобно хмыкнул и опустился в кресло.

— Значит, немецкий десант захватил наши пять шахт? — спросила Вероника, в упор глядя на Георгия. — Какая неожиданность! Ай-ай… Теперь-то их точно не взорвать и не затопить. Так и достанутся врагу — целыми и невредимыми. Все пять шахт, которые ты так старательно готовил к уничтожению! А я тебе помогала… Кто бы мог подумать?

— Откуда ты знаешь про десант? — уставился на Веронику Георгий.

— А ты догадайся, милый, — с притворной ласковостью произнесла Вероника. — Ну же, напряги фантазию!

Георгий ответил не сразу. Ничего не говоря, он долго смотрел на Веронику, затем — на двух мужчин, затем — опять на Веронику…

— Ты, что ли? — вымолвил наконец он.

— Мы, — ответила Вероника и указала на двух мужчин. — Я и они.

— Но…

— Ты что-то хотел сказать? Говори, мы тебя слушаем.

— Мы тебя очень внимательно слушаем, — произнес один из мужчин. — Затем мы сюда и пришли, чтобы тебя выслушать.

— Но зачем? — не мог взять в толк Георгий. — Вероника…

— Я не Вероника, — перебила молодая женщина. — Меня зовут иначе. Вероника — это мой псевдоним.

— Но кто же ты тогда? — Георгий все никак не мог прийти в себя.

— А ты догадайся, — повторила Вероника. — Это нетрудно…

— Боюсь, что ему придется объяснять дополнительно и подробнее, — сказал один из мужчин.

— Зачем же? — не согласилась женщина. — Он мальчик сообразительный. Уж я-то знаю… Ну что же ты, Миловидов Георгий? Давай, соображай…

Георгий чувствовал, как по его лицу струится пот. Его сердце колотилось какими-то неверными, рваными толчками. Он понимал, что влип в очень скверную, может быть, даже смертельно опасную для него историю. Именно так — смертельно опасную. Если он сейчас же, немедленно не найдет из нее выхода — он пропал. Эти двое молчаливых мужчин его и прикончат. Здесь же, в его собственной квартире.

И он принялся лихорадочно думать. Значит, так. Его сожительница и любовница Вероника, с которой он так долго жил под общей крышей, делил постель, устроил ее на престижную работу, к которой он привык и даже, возможно, полюбил, — совсем не Вероника. Но кто же она тогда? Ответ напрашивался сам собой: она немецкая шпионка. Да-да, именно так. И это она передала немцам данные о готовящихся к уничтожению шахтах. Передала все, что ей было известно: и названия шахт, и схемы минирования, и сроки уничтожения… Добыть такие сведения было совсем просто — их, по сути, отдал ей в руки сам Георгий. Вот, сказал, перепечатай, приведи в нормальный вид да побыстрее… Другой вопрос — как она передала немцам эту информацию? Впрочем, и тут ответ также был прост. Допустим, через этих двух мужчин. Или еще через кого-то. Похоже, в Сталине обосновалась целая группа немецких шпионов. И Вероника, или как там ее зовут на самом деле, одна из них.

Выводы из происходящего напрашивались хуже некуда. Георгий ощутил себя загнанным в ловушку, из которой не просматривалось выхода. Даже если, предположим, ему каким-то чудом удалось бы сейчас сбежать от женщины и этих двух мужчин, то что ему делать дальше? Звать кого-то на помощь? Кого? Может, бежать в НКВД? Ну, так там его и припекут. Ведь это именно он передал секретные сведения вражеской разведке! Вольно или невольно, но передал! И получается, что он, Георгий Миловидов, пособник немецких шпионов! Враг народа! А что делают в НКВД с врагами народа, особенно в военное время? Вот то-то и оно… Тем более вон как подозрительно и мрачно смотрело на него начальство на недавнем совещании! Даже обещало разобраться. Отчего, мол, именно на твои шахты высадился вражеский десант? А, товарищ Миловидов?.. Нет уж, НКВД сейчас ему не помощник.

Да и потом: попробуй-ка убеги от этих двух мужчин! У них, должно быть, и оружие при себе имеется. Как не быть! Тут, как говорится, только дернись. Достаточно будет одного неправильного движения… Так что же ему делать? Как себя вести? Что говорить? Ох и впутался же он в историю! И никакого из нее не просматривается выхода…

— А их-то, — Георгий кивнул на мужчин, — зачем ты пригласила? Могли бы поговорить с глазу на глаз…

— А вдруг ты до такой степени испугаешься, что решишь выкинуть какой-нибудь фортель? — сказала женщина. — Например, захочешь меня задушить. Или выброситься из окна? Мало ли… Вот я их и позвала. Так сказать, для страховки. Ну и вообще, для большей убедительности, чтобы ты как следует впечатлился…

— Выброситься из окна… — вымученно улыбнулся Георгий. — Вам что же, так дорога моя жизнь?

— А почему бы и нет? — улыбнулась женщина. — Ты нам можешь пригодиться. Если, конечно, мы договоримся и поймем друг друга.

— А если не договоримся и не поймем? — мрачно поинтересовался Георгий.

— Тогда, конечно, мы тебя ликвидируем, — спокойно ответила женщина. — Посуди сам: ты теперь знаешь о том, кто я, знаешь этих двух, знаешь также, что в городе существует немецкая разведгруппа… Видишь, как много ты знаешь? Теперь ты для нас — опасный свидетель. Конечно, завтра или послезавтра вы из этого города уйдете, ну так что же из того? Наши интересы простираются куда шире одного города! Так зачем же нам оставлять тебя в живых?

Все, что сказала женщина, было настолько логично и убедительно и не оставляло никакого выхода для Георгия, что он долго не находил, что ему сказать.

— Что вы от меня хотите? — наконец спросил он.

— Вот это уже похоже на начало делового разговора! — улыбнулась женщина и взглянула на одного из мужчин. — А ты, Вилли, говорил, что ему придется втолковывать дополнительно. Я же говорила — не придется. Он мальчик понятливый. И к тому же он прекрасно понимает, что жизнь дается лишь единожды, и потому рисковать таким драгоценным даром глупо. Другого-то раза не будет!

— А как же — жизнь за Родину? — мрачно спросил Георгий.

— У вас, русских, есть замечательная пословица. Что-то вроде этой: где человеку хорошо, там у него и родина. Очень мудрые слова, надо сказать. Вилли, тебе нравится эта русская пословица?

Мужчина ничего не ответил и лишь оскалил зубы в усмешке.

— Вот видишь, — сказала женщина, обращаясь к Георгию. — Вилли тоже нравится. А он — человек избирательный и суровый. Ему вообще мало что нравится… Ну да отставим в сторону вашу народную мудрость, а также ваши идеологические лозунги. Поговорим серьезно и по существу.

Женщина прошлась по комнате, посмотрела в темное ночное окно, прислушалась. За окном то и дело раздавались залпы. Их было слышно отчетливо, они были совсем близко.

— Завтра или послезавтра город будет сдан, — сказала она, обращаясь к Георгию. — Я это к тому, что другого похожего разговора у нас не будет. Не будет вообще никакого разговора. Ты меня понимаешь?

— Да, — Георгий сглотнул слюну. — Понимаю…

— Вот и прекрасно, — женщина еще раз прошлась по комнате и уселась напротив Георгия. — Итак, я хочу сказать тебе еще кое-что, чтобы избавить тебя от возможных глупых иллюзий. И вселить в тебя определенную надежду. Сейчас, конечно, ты понимаешь, что наша первая встреча в ресторане была не случайной…

— Я уже догадался, — скривился в усмешке Георгий.

— Замечательно. Прежде чем выйти с тобой на контакт, мы долго к тебе присматривались. Собирали сведения, изучали привычки, искали слабые места…

— Зачем? — спросил Георгий.

— Глупый вопрос. Разумеется, чтобы тебя завербовать. Нам нужен был свой человек в вашей угольной промышленности. Источник информации…

— И вы решили, что им буду я… — угрюмо произнес Георгий.

— Да, мы так решили. А почему бы и нет? Ты очень хороший источник получения сведений. Молодой, занимающий высокий пост, а значит, информированный. Кроме того, с некоторыми слабостями… — женщина улыбнулась. — Любовь к роскошной жизни, а тем более страсть к женщинам — очень подходящая для нашего дела слабость! Вот мы и решили сыграть на этой твоей страсти. Как говорят у вас, влюбить тебя в меня.

— Это как же так влюбить? — не понял Георгий. — Разве можно одного человека влюбить в другого? Любовь — это…

— Вы, русские, неисправимые романтики! — перебила Георгия женщина. — Влюбить одного человека в другого — дело не такое и сложное. Да ты и сам об этом слышал. Колдовство, ворожба, гипноз… Ведь слышал же?

— Предрассудки и суеверия… — вымученно улыбнулся Георгий.

— Как видишь, нет, — спокойно произнесла женщина. — Ты же в меня влюбился, не так ли? Просто-таки с первого взгляда! А ты говоришь — предрассудки.

— Так что же, ты меня приворожила?

— Скорее загипнотизировала. И между прочим, это было совсем нетрудно. В этом плане ты человек податливый. Да и вообще ты человек мягкий. Рыхлый.

— Но как же так? — Георгий встряхнул головой. — Ладно — загипнотизировала или приворожила… допустим. Но зачем же ты со мной спала?

— А тебе, что же, не понравилось? — улыбнулась женщина.

— Я не об этом… Я о другом… как же так можно?

— Опять романтика! — поморщилась женщина. — Как видишь, можно. Разве тебе самому не приходилось так делать? Вот то-то и оно. Все можно, если это ведет к цели.

— Значит, ты спала со мной с целью…

— Уж конечно, не из-за любви! — фыркнула женщина. — Нам было нужно, чтобы ты приблизил меня к себе и утратил бдительность. И лучше всего это сделать через постель. Это азы психологии и азы разведки. А я разведчик. И соответственно психолог. Мужчина обычно доверяет женщине, с которой спит, а значит, теряет бдительность. Он становится доверчивым и болтливым… Вспомни, сколько всяких секретов ты мне выдал в промежутках между нашими постельными утехами. Если бы только те пять шахт… Кучу! Я спрашиваю — ты отвечаешь… Да еще и со всяческими подробностями и комментариями. Помнишь? Вижу, помнишь. Я — хороший разведчик.

— Сука! — сквозь зубы пробормотал Георгий.

— Сука — это у них такое оскорбление, — женщина с улыбкой посмотрела на двоих мужчин. — Вилли, ты должен это запомнить.

— Яволь! — оскалившись в усмешке, ответил Вилли.

— А тебе я скажу вот что, — женщина в упор глянула на Георгия. — Как там у вас говорят? Не сучее тебя! Да, именно так. По крайней мере, я свою страну не предавала. А ты ее предал. Задешево. В обмен на постельные утехи с первой встречной женщиной из ресторана. Ладно… Обмен сентенциями окончен. Далее будем говорить исключительно в деловом тоне. Вилли, что там за грохот за окном?

— Похоже, они уходят, — выглянув в окно, сказал Вилли. — Какие-то люди, машины, повозки…

— Значит, нам следует поторопиться, — сказала женщина. — А то вдруг сюда кто-нибудь придет. Ему ведь, — она указала на Георгия, — предстоит эвакуироваться в Кузбасс. Налаживать там добычу угля для нужд обороны. В общем, так, дорогой друг Георгий. Как я уже сказала, мы хотим с тобой договориться.

— О чем? — спросил Георгий, прислушиваясь к звукам за окном.

— О нашем дальнейшем сотрудничестве, — сказала женщина.

— Но…

— Ты нам нужен будешь и в Кузбассе. Причем в гораздо большей степени, чем здесь. Потому что здесь уже все наше. А там — еще нет.

— И зачем я вам? — уныло спросил Георгий.

— Пригодишься, — коротко ответила женщина.

— А если…

— А если — что? — перебила собеседника женщина. — Не согласишься? Ну так больше ты из этой красивой квартиры не выйдешь. Кажется, я уже тебе об этом говорила… Позовешь на помощь НКВД? А где он, этот ваш НКВД? Слышишь голоса за окном? Это они, ваши чекисты — или как там вы их называете? Убегают… Так что им не до тебя… Да и не позовешь ты никакой НКВД. Побоишься. Ты теперь для них — враг. Те пять шахт, которые твоими стараниями нам достались, дорогого стоят. Да и кроме шахт полученных от тебя сведений хватает. Или, может, ты надеешься, что в суматохе никто ничего не узнает? Не надейся — узнают. Уж мы постараемся, если что. Нам-то твои дела известны. Подсобим, так сказать, товарищам из НКВД, если потребуется. Ну, так как — будет у нас разговор?

Георгий молчал. Он не мог сказать «нет», потому что понимал, что это, скорее всего, будет последнее слово в его жизни. А сказать «да» он не решался, потому что это короткое слово изменит всю его дальнейшую жизнь. Так или иначе, но изменит. И непонятно, к чему приведут такие изменения — к добру ли, к худу ли, к жизни или, опять же, к погибели.

Вилли поднялся со своего места, подошел к Георгию и молча стал на него смотреть, скалясь и покачиваясь с пяток на носки. Он стоял и раскачивался, словно маятник, отсчитывавший последние мгновения жизни Георгия.

— Что я должен буду делать? — хрипло спросил Георгий.

— Пока ничего особенного, — ответила женщина. — Поезжай в Кузбасс, устраивайся и приступай к героической добыче угля. И жди.

— Ждать — чего? — все так же хрипло спросил Георгий.

— Привета от друзей, — пояснил Вилли.

— А потом? — спросил Георгий.

— А потом будет видно, — сказала женщина. — Так что, договорились?

— Да, — не сразу ответил Георгий.

— Вот и отлично, — сказала женщина. — Видишь, как все просто? Тем более тебе от сотрудничества с нами сплошная выгода. Дни вашей страны сочтены, это ты видишь сам, — она указала рукой за окно. — А что дальше? А дальше будет другая жизнь. Разумеется, не для всех, а лишь для наших друзей и помощников. Ты же наш друг и помощник, не так ли? Я жду ответа.

— Получается, что так, — нехотя произнес Георгий.

— Вот и отлично, — сказала женщина. — Честно сказать, не надеялась, что дело сладится так быстро. Думала, придется задействовать Вилли. Вилли, вернись на свое место. Похоже, твои услуги пока не понадобятся. Георгий Миловидов — наш друг. Он — благоразумный человек. А все благоразумные люди и наши друзья должны иметь псевдонимы. Для конспирации и, так сказать, для солидности. Я также имею несколько псевдонимов. Один из них тебе знаком — Вероника. Они, — женщина кивнула в сторону мужчин, — тоже. Вилли, сколько у тебя псевдонимов?

— Пять или шесть — я уже и не помню, — оскалился Вилли. — Думаю, будут и еще.

— Вот видишь? — женщина глянула на Георгия с усмешкой. — Значит, и тебе нужен псевдоним. Что ты скажешь, если мы будем называть тебя Инженером? А что? Прекрасное прозвище.

Георгий в ответ лишь скривился и махнул рукой.

— Вот и отлично, — сказала женщина. — Вначале мы хотели дать тебе другой псевдоним — Любовник. Согласись, что тоже по существу. Но Инженер, думается, все же лучше. Солиднее.

На какое-то время все умолкли. Молчала женщина, потому что она сказала все, что хотела, и добилась результатов, каких хотела. Молчал Георгий, потому что ему нечего было сказать. Молчали Вилли и другой мужчина — они вообще, похоже, были людьми малоразговорчивыми. За ночным окном по-прежнему слышались людские голоса и хаотический шум, скрежет и грохот. Люди уходили из Сталино, бросая свои дома и всю прежнюю жизнь. На место прежней жизни приходила другая — непонятная, зловещая, страшная.

— Ну, и нам пора тоже, — сказала женщина, и ее спутники тотчас же, будто по команде, встали. — Покамест прощай, Георгий Миловидов. Как говорят у вас, спасибо за хлеб-соль. А еще большая благодарность за ценную помощь великой Германии. Ну и, отдельно, за любовь и ласку, — она усмехнулась.

Втроем они направились к двери. Мужчины — с пустыми руками, а женщина — с чемоданчиком в руке. Дверь отворилась, пропустила всех троих и захлопнулась.

Какое-то время Георгий сидел, смотрел в одну точку и не двигался. На душе у него было пусто и как-то по-особенному легко, как оно обычно и бывает, когда опасность миновала, а взамен не успело еще прийти никакое другое чувство или ощущение. Не хотелось ничего ни делать, ни думать, а лишь неподвижно сидеть и смотреть в пространство, ничего в нем не замечая.

Просидев так час, а может, целых два, Георгий почувствовал, что он в состоянии думать. И он стал размышлять о своей дальнейшей судьбе. Размышления вначале были тягостными и безрадостными, но постепенно в них стали проявляться некоторые просветления. «В конце концов, — размышлял Георгий, — все не так и страшно». Конечно, ситуация, в которой он оказался, скверная. Тут хоть влево, хоть вправо, а итог один. Но с другой-то стороны — все не так и плохо. Да-да! Не сегодня, так завтра он уедет в Кузбасс. А Кузбасс далеко. Там-то никаких немцев нет и в помине. Там он затеряется, растворится в людской коловерти, и попробуй его найди! Да и кому искать? Кто его знает, может быть, через самое малое время не станет на свете ни самой Вероники — или как там по-настоящему ее звать, — ни Вилли с его напарником… Война — она расшвыривает людей в разные стороны, и неважно, кто эти люди — свои ли, немцы ли… А еще на войне погибают. И кто знает, может быть, завтра или послезавтра уже не будет в живых ни Вероники, ни двух ее помощников, — а кто еще знает, что он, Георгий, немецкий шпион по прозвищу Инженер? Вот то-то и оно… Нет, как ни крути, а он удачно выпутался из ситуации. Ничего: все забудется, перемелется, образуется. Словом, жизнь продолжается. А эта Вероника, кем бы она ни была, все-таки сука. И стерва. С такой-то красотой — да в шпионки! Что ж, и отсюда Георгий извлечет для себя урок. Обязательно извлечет. Теперь-то он будет осторожнее с женщинами. Осмотрительнее. Бдительнее. А то мало ли что? Среди них, оказывается, вот какие встречаются! Шпионки!