Пылающий 42-й. От Демянска до Сталинграда (издание второе, исправленное)

Александр Тимофеевич Филичкин, 2023

Роман основан на реальной судьбе бойца Красной Армии.Узнав о начале войны, шестнадцатилетний комсомолец «бежит» на фронт. Но, к счастью, добраться туда и бесславно погибнуть ему не суждено – парня перехватывают в Горьком и отправляют в учебный танковый полк – армии нужны профессионалы, а не «пушечное мясо».Первый бой молодого механика происходит весной 1942 года под Демянском – его подразделению, воюющему на «Матильдах», приказано ликвидировать попытку прорыва гитлеровцев из «котла». Несколько отчаянных атак против опытных асов Панцерваффе… ранение… госпиталь… возвращение на фронт.А фашисты уже дошли до Волги… Танкисту предстоит сражаться за Сталинград. Удастся ли ему выжить в отчаянных уличных боях, когда приходится биться за каждую улицу, каждый дом?

Побег на фронт

Двадцать второго июня, Германия Гитлера напала на СССР и началась Великая Отечественная война. В первые дни тех сражений, положенье на фронте сложилось очень серьёзное. Начали призывать всех мужчин вплоть до пятидесяти пятилетнего возраста.

Фёдор Васильевич уже подошёл к тому рубежу и был совершенно уверен, сейчас о нём позабудут. Тем более, что он воевал на Германской, а потом на Гражданской. На каждой из них, был дважды ранен. Значит, долг своей Родине он отдал сполна: — «Пусть молодые повоюют с моё». — размышлял пожилой человек и не волновался по данному поводу.

В августе 41-го года, отцу Доли, как и другим пожилым мужикам, тоже пришли призывные повестки. Перед самым уходом на фронт, Фёдор Васильевич явился с работы чуть раньше обычного. Он позвал сыновей, вышел с ними из дома и направился к дальней околице. Туда, где с ранней весны стоял шумный табор цыган.

В те времена, государство усердно пыталось, отучить тех кочевников от их исконных привычек. Советская власть им приказала: — Бросить бродяжничество и воровство, остановиться на каком-нибудь месте, устроится на работу в колхоз или на ближайший завод и стать законопослушными гражданами.

Своевольные люди не желали становиться осёдлыми и продолжали мигрировать из одного района в другой. Следуя указаниям сверху, местные власти претворяли решения партии в жизнь. Они вызывали милицию и прогоняли весёлых «ромалов».

Лишь Фёдор Васильевич пользовался своим положением председателя небольшого колхоза. Он разрешал разбивать шумный лагерь на ему, подотчётной земле. За что, регулярно, получал нагоняй от большого начальства.

По дороге до табора, он рассказал сыновьям, что во время Германской, он служил в драгунском полку и дружил с молодым крепким цыганом. В ходе войсковой операции их эскадрон напоролся на отряд венгерских гусар. В завязавшейся стычке, кавалеристы России не смогли устоять перед превосходящими силами. Они развернули коней и попытались удрать.

В ходе погони, враги им стреляли вослед. Пули свистели вокруг, и одна угодила в ту лошадь, на которой мчался приятель. Скакун сразу споткнулся и, вместе со всадником, кувырком полетел по земле.

Не раздумывая ни единой секунды, Фёдор остановил своего жеребца. Он подал руку опешившему боевому товарищу, посадил на круп за собой и двинулся дальше. Они проломились сквозь заросли плотных кустов, ушли от погони и скоро пробились к русским войскам.

После этого случая, прошло много лет. Совершенно случайно, Фёдор наткнулся на табор и узнал в «цыганском бароне» старого друга. Того самого, кому он когда-то спас жизнь на Германской.

С тех давних пор, он не чинил его людям каких-либо препятствий и разрешал останавливаться у центральной усадьбы. Они отвечали полной взаимностью и ничего не тащили у гостеприимных сельчан. В отличие от всех остальных, что обитали в соседних деревнях.

Добравшись до табора, Фёдор Васильевич отыскал вожака бродячего клана. Он по-приятельски поздоровался с властным мужчиной и пожал его крепкую руку. Потом, представил ему сыновей, приведённых с собой, и сказал:

— Доля и Владя, если вам с матерью станет совсем уже плохо, придёте к нему. Он вам поможет. — на этом разговор завершился и ходоки вернулись домой.

После отъёзда отца в Красную армию, дела у семьи пошли очень плохо. Немолодая усталая женщина осталась с двумя худыми подростками, а никаких сбережений у неё не имелось. Все трое, с темна до темна, трудились в колхозе, но не могли заработать столько рублей, чтобы хватало на жизнь.

К началу войны, Доле пошёл семнадцатый год. Его белокурые волосы вдруг потемнели и обрели каштановый цвет. Сам он превратился в высокого крепкого парня, но не получил призывную повестку лишь из-за юного возраста. Остальным мужикам их села вручили такие бумажки, и они в два приёма ушли в Красную армию все до единого.

Работать в колхозе стало, в общем-то, некому. Паренька сняли с подсобных работ, на которых он, по своему малолетству, пробавлялся весь прошлый год. Его отправили в поле и посадили на старый «Фордзон-Путиловец», тридцатых годов.

Тот агрегат, был одним из тракторов, что успешно освоила индустрия советской страны. У него не имелось кабины и резиновых шин. Отсутствовал даже брезентовый тент, и узкие стёкла, какие тогда, ставили на других агрегатах. Присутствовало лишь стальной сидение, металлический руль и колёса с большими грунтозацепами.

Бригадир показал, как запускать внушительный двигатель, в каком порядке нажимать на педали и дёргать за рычаги, чтобы «механический конь» продвигался вперёд. Он объяснили, что делать, если нужно остановиться и, как разворачиваться на борозде. «Механизатору» дали какое-то время на то, чтобы он приспособился к технике, и приказали пахать землю под зябь.

Ежедневная норма оказалась невероятно большой. Доля пахал в одиночку, без сменщика, трудился с утра до позднего вечера, но всё равно не успевал её выполнить. Слишком уж старой, оказалась машина, которую дали подростку.

С наступление ночи он выключал агрегат, грохочущий, как паровоз, и жевал скудную пищу, которую приносил его младший брат. После чего, падал на голую землю и, минуту спустя, уже крепко спал. Вставал он на рассвете и принимался за дело.

Время от времени, появлялась телега, на которой приезжал бригадир, издёрганный районным начальством. Хмурый мужчина потерял правую руку на гражданской войне, но удивительно ловко действовал левой. Он заполнял баки горючим и маслом с водой. После чего, делал мальчишке строгий разнос, что он плохо работает, и отправлялся на соседний участок.

За две первых недели, Доля ни разу не отлучался от пашни и покрылся внушительной коркой из грязи. Вдобавок ко всем неприятностям, у него завелись мерзкие вши. Видимо, он подхватил их, когда спал на голой земле.

Устав чесаться и давить на себе паразитов, паренёк поздним вечером закончил пахать. Бросил «коня» среди голого поля и пешим ходом помчался домой. Мама увидела измученного работою сына. Она разрыдалась от горя и побежала греть воду в бане.

Едва Доля помылся, переоделся в чистую смену и вошёл в отчий дом, как у ворот остановилась телега его бригадира. Разъярённый мужчина влетел в тёмную горницу и принялся орать на парнишку. Он приказал ему возвращаться к машине и пахать до тех пор, пока не выполнит норму.

Напоследок он пригрозил, что если отлучка повторится ещё один раз, то нерадивого пахаря отправят в Сибирь, как вредителя и врага трудового народа. Пришлось пареньку проглотить слёзы обиды и распрощаться с мечтой о горячем питательном ужине и нормальном ночлеге в привычной кровати. Он быстро накинул на плечи старенький ватник и поплёлся обратно.

Пока стоит вёдро, ночёвку в полях ещё можно терпеть. Воздух вокруг очень тёплый, земля совершенно сухая. Подстелил телогрейку, лёг во весь рост и отдыхай. Потом начались холода и подули сильные ветры. Затем, пошли проливные дожди, и стало удивительно плохо.

Как уже говорилось, ни кабины, ни даже навеса из ткани, машина, увы, не имела. Единственным местом, где удавалось укрыться от струй, что падали с неба, находилось под трактором.

Доля залазил под железное брюхо, дышавшее жаром, и пережидал непогоду. Но долго сидеть там было нельзя. В правлении колхоза не делали скидку на любые ненастье. Никто не снижал норму выработки, и отставание от графика постоянно росло.

К концу сентября, Доля закончил пахать часть полей. По указанью начальства, он перегнал грохочущий трактор вплотную к железной дороге. Теперь он работал недалеко от каменной насыпи и с тоской наблюдал, как мимо идут поезда, везущие красноармейцев на фронт.

Паренёк очень устал от непосильной работы. Как-то раз, он посмотрел на вагоны, летящие мимо, и с тоскою подумал: — «Нужно бросать свой колхоз и бежать на войну. Хуже чем здесь, быть уже просто не может».

«Фордзон» усердно таскал сцепку плугов. Скоро он оказался возле моста, перекинутого через речку Леметь. На подъезде к нему, стальные пути делали крутой поворот. Паровозы там тормозили и двигались значительно медленней, чем на прямолинейных участках.

Какое-то время, Доля работал на новой делянке. Он хорошо изучил расписание проходящих составов и разработал план бегства в мельчайших деталях. В один из солнечных дней, он подогнал трактор к определённому месту и заглушил старый трактор. Потом, повертел головой и убедился, что стоит именно там, где и должен. То есть, у середины внешней части дуги, по которой шли эшелоны.

Паренёк глянул вдаль и увидел состав, идущий на запад. Он поднял железный капот и сделал вид, что возится с заглохшим движком. Наконец, паровоз и пара вагонов, прогромыхали мимо него. Доля бросил на землю ключи и ринулся к каменной насыпи, по которой тянулись пути.

Паренёк подбежал к длинному поезду и пристроился рядом. Он догнал открытую грузовую платформу, забитую брёвнами, и ухватился за стальную стремянку, свисавшую вниз.

Стремительно перебирая ногами, Доля поднялся по тонким ступеням. Перевалился через низкий металлический бортик и устроился между задним бортом платформы и торцом высокого штабеля.

Паренёк всё хорошо рассчитал и запрыгнул в состав, когда вагон оказался, в так называемой, «слепой зоне охраны». Его не заметили ни с локомотива, ни с задней площадки, где дежурил боец вооружённый винтовкой.

Очутившись на месте, Доля лёг на пол, и улыбнулся тому, что толстые брёвна защищают его от встречного ветра. Он закутался в свою телогрейку и, убаюканный стуком колёс, крепко уснул.

Спустя какое-то время, его грубо толкнули, потянули наверх и выволокли из уютной щели, в которой ехал на фронт. Удерживая парнишку за шиворот, его спустили на насыпь, и тряхнули так сильно, что сон совершенно рассеялся.

С огромным трудом Доля поднял тяжёлые веки и разглядел, что оказался на какой-то маленькой станции. Рядом двигался милиционер и, крепко сжав локоть подростка, тащил его в сторону низкого здания.

Оказавшись в небольшом отделении, Доля не стал запираться. Он выложил всё, как на духу и сообщил, что всеми силами рвётся на фронт. Хочет найти своего дорогого отца, или старшего брата — офицера Балтийского флота. Он твёрдо решил, встать с ними в едином строю и биться против проклятых фашистов.

Усатый блюститель порядка выслушал исповедь механизатора, но не поверил ей ни на йоту. К нему каждый день приводили таких беспризорников. Все они, как один, твердили одни и те же слова. О родственниках, сражавшихся с Гитлером, и о желании воевать с коварным врагом. Причём, чаще всего, они ехали не на запад, а в обратную сторону.

Однако, этот парнишка весьма отличался от прочих. Милиционер посмотрел на него чуть внимательней, разглядел его руки, покрытые слоем машинной грязи и смазки, и задал несколько разных вопросов.

Доля признался, что он работал в колхозе на тракторе. Сержант схватил парнишку за шиворот и отвёл в военную комендатуру, которая находилась поблизости.

Там опять поговорили с подростком и принялись уточнять его биографию. Ещё готовясь к побегу, Доля всё хорошенько обдумал и понял, что если он хочет попасть на войну, то не стоит рассказывать правду о собственном возрасте. Поэтому, на вопрос о дате рождения, он прибавил себе целый год и заявил, что он родился в 1924-том.

Армейский молодой лейтенант уточнил, где работал подросток и объявил, что тот дезертир с трудового народного фронта. Он быстро заполнил кое-какие бумаги, вызвал конвой и отправил задержанного по нужным инстанциям.

К пареньку подошли два красноармейца, вооружённых винтовками. Они вывели Долю из мрачного здания, и он оказался в тесном дворе. Со всех сторон стоял высокий забор.

Арестант огляделся вокруг и увидел, что поверх прочной кладки шла колючая проволока, натянутая во много рядов. Возле крыльца стояла полуторка. Вместо обычной открытой платформы у неё обнаружился кузов, обитый крашеной жестью.

Доля несколько раз видел такие машины. Чаще всего, это были те автолавки, что приезжали в деревню и торговали всякой хозяйственной мелочью: иголками, нитками, посудой и всем остальным.

На борту данного автомобиля имелась крупная надпись «Хлеб» и подросток решил, что ему предстоит хорошо поработать. Ему велят разгрузить привезённые со склада продукты и перетаскать их в столовую комендатуры.

Охранник открыл заднюю дверь. К удивлению Доли он не увидел поддоны с буханками. Перед ним оказались две длинные лавки, прибитые вдоль обоих бортов. На них сидели небритые парни с мужчинами и подростки разного возраста. От четырнадцати, до восемнадцати лет.

Солдаты пихнули Долю к машине. Изумлённый подросток качнулся вперёд. Он автоматически, поднялся по металлической лесенке, висящей на заднем борту, и шагнул внутрь невысокого кузова.

Широкая створка внезапно закрылась, и он оказался в непроницаемой тьме. Кто-то взял его за руку и потянул в правую сторону. Доля нащупал перед собой свободное место. Сел на жёсткие доски и понял, что попал в заключение.

Двигатель у полуторки тотчас заработал. Автомобиль тронулся с места и куда-то поехал. Какое-то время, он колесил по незнакомому городу. Затем, резко затормозил.

Раздался скрип железных петель. Машина вновь покатилась вперёд. Проехала несколько метров и остановилась совсем. Дверь вдруг отрылась, и раздался приказ: — Выйти всем из машины!

Вместе со всеми, Доля выбрался из тесного кузова, глянул по сторонам и увидел, что находится в очень похожем на первый, широком дворе. Этот был значительно больше, чем предыдущий.

Его окружали большие дома со стальными решётками на всех без исключения окнах и стена из кирпича с колючей проволокой, идущей поверху. В дальнем углу виднелись ворота, через которые они недавно проехали.

Прибывших людей построили в длинную линию, пересчитали по головам и под конвоем, повели к ближайшему входу в высокое здание. За порогом обнаружилась лестница, ведущая в глубокий подвал.

Они спустившись по бетонным ступеням и Доля попал в коридор со сводчатым потолком, выложенным из тёмного камня. По двум сторонам находились железные двери с засовами. В верхней части металлических створок виднелись квадратные люки со смотровыми отверстиями.

Солдаты с краповыми петлицами на гимнастёрках открывали ближайшие камеры и толкали в них заключённых. Через минуту, очередь дошла и до Доли, и его тоже впихнули в тёмный проём.

Толчок меж лопаток, заставил его, сделать пару шагов. Так паренёк очутился в большом помещении. С высокого потолка свисала тусклая лампочка с «абажуром» из жести. Она едва освещала всё то, что находилось внутри. Кое-какие детали Доля смог рассмотреть.

Вдоль длинных стен стояли двухъярусные деревянные нары, между которыми оставался тесный проход. На нижних шконках плечом к плечу теснилось большое число арестантов разного возраста: от пятнадцатилетних юнцов до морщинистых седых стариков.

Все верхние койки тоже были забиты. На каждой из них, находилось по два человека, а чтобы уместится на узком пространстве, они лежали валетом. Причём, на боку. Некоторым бедолагам не хватило свободного места, и они угрюмо сидели на бетонном полу. Кто-то стоял, прислонившись к наружной стене, в которой имелось небольшое окошко, забранное частой решёткой.

— «Видимо, здесь спят по очереди». — ужаснулся про себя паренёк. Доля втянул в себя воздух и чуть не задохнулся от ужасающей вони. Спёртую атмосферу наполнял смрад грязных тел, а сзади тянуло давно не чищенной ямой надворной уборной.

Оглянувшись на дверь, подросток увидел возле неё кирпичную перегородку, размером метр на метр. Между загородкой и капитальной стеной находилось отверстие, уходящее вглубь. Круглую дырку прикрывал кусок грязной фанеры. В противоположном углу торчал водопроводный кран, а под ним, висела чугунная раковина для умывания.

Минут через пять, громко лязгнул засов. Железная створка открылась, и охранник прокаркал чью-то фамилию. Один из мужчин поднялся с металлических нар, заложил руки за спину и, понурив голову, вышел наружу. Так с той поры и пошло. Время от времени, кого-то из них вызывали. Люди уходили и приходили назад. Доля топтался в проходе и ожидал своей очереди.

Наконец, назвали Первова. Паренёк выскочил из отвратительной камеры, но его остановили и приказали встать возле проёма, лицом к кирпичной стене. Конвойный запер замок на двери и повёл арестанта в дальний конец коридора.

Здесь оказались двойные решётки, перекрывшие узкий проход. Долю провели через тамбур на лестнице, проводили на первый этаж и втолкнули в какую-то комнату. За столом находился пожилой капитан МВД. Он читал ту бумагу, что заполняли со слов паренька.

Пробежав глазами строки анкеты, офицер бросил на Долю пристальный взгляд. Он задал пару вопросов и понял, что паренёк говорит чистую правду. Оставалось, только решить, что же с ним делать теперь? Здоровых людей везде не хватало, ни в тылу, ни на фронте. Так что, выбор сейчас невелик.

Капитан ненадолго задумался: — «Отправить парнишку назад? Какой смысл тратить бензин и время сотрудников, на доставку этого олуха в родное село? Осеннюю пахоту почти что закончили, так что, в этом сезоне, там и без него обойдутся. В следующем году ему будет уже восемнадцать, и его призовут в Красную армию.

Передать его в ФЗУ? Тоже корм не в коня. За полгода его там научат рабочей специальности, но к этому времени, наступит пора отправляться на фронт, и труд мастеров пропадёт без следа.

Уж лучше сразу послать в войсковое училище. Сдаст все экзамены — станет молодым офицером, нет — окажется в школе младших специалистов, или в учебном полку. Пока суть, да дело, придёт возраст призыва. Парню пришлют повестку из военкомата, и ступай дорогой, защищать свою Родину!»

Капитан принял решение и достал из стола пачку бумаг. Он быстро заполнил казённые бланки, дал их подписать удивлённому Доле и объяснил, какие пути открываются теперь перед ним.

Затем, взял заполненное личное дело подростка, закрыл и отложил на тот край стола, где лежали такие же папочки. Завтра их все отправят в другие инстанции, и о них можно забыть навсегда. Офицер нажал кнопку звонка, вызвал охрану и велел отвести арестанта назад.

Доля вернулся в душную вонючую камеру и провёл бессонную ночь, сидя на холодном полу. Свободного пространства на нарах для него не нашлось. Слишком мало он пробыл в тесном узилище, и не заслужил, ни сидячего, ни тем более, спального места.

Утром, ему дали ложку и миску, где находился половник холодной и несолёной перловки и кружку с пустым кипятком. После «горячего» завтрака, его под охраной отвели на первый этаж.

Вместе с другими юнцами паренька посадили в знакомый уже «воронок». Машина выехала за скрипучие стальные ворота, и молодёжь отвезли в спецприемник, находившийся в паре кварталов от местной тюрьмы. Там их встретили такие же красноармейцы, только теперь, без винтовок.

Арестантов построили и завели в просторную комнату, заставили снять всю одежду и по очереди посадили на табурет. Действуя ручною машинкой их оболванили наголо и тут же отправили в санпропускник.

Пока прибывшие стриглись и «парились», всю их одежду бросили в прожарочный бокс. Металлический ящик раскалился почти докрасна, и от высокой температуры погибли все блохи, вши, и прочая кусачая мерзость.

В самой бане оказалось довольно прохладно. Да и полоскаться пришлось в едва тёплой воде. Ребятам дали один тонкий обмылок на трёх человек. Зато было вволю, старых мочалок, сплетённых из лыка. Они лежали на всех длинных лавках и топорщились лубяными волокнами, словно пучки жёсткой осоки.

Сотрясаясь от холода, посиневший подросток, вышел в предбанник. Он получил от кастелянши комплект поношенной солдатской ХБ и пару небольших полотенец, одно для лица, другое для ног. И то и другое оказалось одинакового серого цвета. Так что, было трудно решить, какое из них для чего? Паренёк кое-как вытерся двумя кусками редкой материи и натянул всю одежду почти на мокрое тело.

Затем, их снова построили и отвели в соседнюю комнату, вручили стоптанные сапоги, старые телогрейки и шапки. Вся одежда была где-то порвана и сильно испачкана непонятными тёмными пятнами. Она оказалась настолько потёртой, словно уже отслужила два срока носки.

Подростков проводили в соседнее здание со стальными решётками на всех без исключения окнах. Им показали обширную комнату, где размещались двухъярусные деревянные нары, и приказали устраиваться.

К счастью ребят, здесь обнаружились старые одеяла из байки, а так же матрацы с подушками, набитые свежей соломой. Но самое главное, спальных мест оказалось достаточно. Так что, хватило на всех, кто прибыл в узилище.

Доля оглядел помещение, в котором сидело около тридцати человек, и с тоскою подумал: — «Ну вот, я очутился в городе Горьком, куда так сильно стремился в прошлом году. Только попал не в общежитии ФЗУ, а в камеру предварительного задержания уголовных преступников».

Несколько дней не происходило вообще ничего. Зато их кормили три раза в сутки. К удивлению Доли, пища оказалась точно такой, что он каждый день ел в родном доме в колхозе. Кусок ржаного почти чёрного хлеба, да миска баланды, на дне которой виднелись кусочки картошки и немного крупы. Ни одной капли жира, ни какого-то вкуса у неё не имелось.

Делать было, в общем-то, нечего. Паренёк отсыпался за то долгое время, что провёл в чистом поле. Затем, в спецприёмнике началась суматоха. Оказалось, что это приехали преподаватели из военных училищ.

Подростков выгнали в большой коридор и стали по одному приглашать в разные комнаты, где проходили экзамены. Доля сдал всё предметы, но получил лишь слабые тройки. К своему сожалению, подросток набрал недостаточно баллов. Он не смог поступить ни в автомобильно-мотоциклетное, ни в зенитно-артиллерийское, ни, тем более, в военно-политическое училище города.

В конце концов, он оказался в 10-м танковом учебном полку. Совсем недавно военная часть переехала в Горький из Украины, и теперь находилась на дальней окраине со странным названием Сормово. Там, где-то жили два старших брата Доли — Валя и Роба. Но не только такое соседство радовало тогда паренька.

Когда он прибыл на место, то вдруг подумал о том, что оказался в царстве небесном. И то сказать, довольно приличное, трёх разовое, горячее питание. Относительно чистая и тёплая спальня и твёрдый режим, что отводил семь часов в сутки на сон.

Приходилось, конечно, вести себя, словно в казарме. Ходить только строем, петь солдатские песни, а так же, изучать материальную часть и множество разных сложных наук. Но все эти нагрузки, не шли ни в какое сравнение с тем, что он претерпел в родном разорённом колхозе.

Как только Доля получил карандаш и бумагу, он первым делом, настрочил большое письмо милой матери и рассказал ей о том, что с ним случилось. Потом, отправил такую депешу своим старшим братьям.

Ответ от Евдокии Григорьевны пришёл через пару недель. В нём мама ругала своевольного сына за его поведение. Она с горечью спрашивала: — «На кого же ты бросил меня и братика Владю?» — а в конце пожелала ему безопасной и лёгкой воинской службы.

Весь тетрадный листок был обильно обрызган крупными каплями. Там, где они попадали на чернильные строчки, виднелись большие разводы. Удивлённый подросток посмотрел на странные пятна. Он попробовал их языком и ощутил вкус чистой соли. Это были мамины слёзы.

Неделю спустя, к проходной их учебки пришли Валя и Роба, которые выглядели сильно уставшими. Они поздоровались и извинились за то, что несколько дней не могли выбраться к брату.

На заводе сейчас постоянный аврал и все усиленно вкалывают по двенадцать, а то и четырнадцать долгих часов. После подобной работы едва сил хватает на то, чтобы добраться до дома и завалиться в кровать. О чём-то другом даже думать не хочется. Они немного поговорили о том, как дела у родных в их деревне? Затем, обняли Долю и торопливо ушли.

В ноябре, в облаках появился двухмоторный немецкий разведчик «Ju 88». Он покружил над волжским промышленным городом и умчался на запад. Двадцать второго числа, начались боевые налёты фашистов на регулярной основе.

Сначала, захватчики ударили по элеватору и по центральным продовольственным складам, расположенным на железнодорожной станции Сейма. Там начались большие пожары.

Спустя несколько дней, самолёты с крестами вернулись и стали бомбить предприятия оборонного комплекса. Особенно сильно досталось «ГАЗу», «Красному Сормово» и авиационному заводу приволжского города.

Каждую ночь, в разных районах стучали частые выстрелы зенитных орудий, бухали мощные взрывы, а к небу взлетало высокое яркое пламя. Это горели заводские постройки.

«Учебка» устроилась на окраине Сормово, далеко в стороне от судостроительных верфей, выпускавших подводные лодки. Возле полка не имелось цехов, и немцы не тратили бомбы на частные домики, стоящие далеко друг от друга.

Учреждение оказалось не очень большим, но разделялось на четыре боевых батальона. Причём, каждый из них готовил специалистов лишь по одной военной специальности: механики-водители, командиры башен, пулемётчики и, конечно, радисты.

Как молодой тракторист, подросток попал на первый курс обучения и оказался за рычагами бронемашины. Они мало, чем отличались от тех, что Доля дёргал на «Форзоне-Путиловце». Только теперь вокруг не свистел сильный ветер, а его окружала прочная сталь.

Подготовка тянулась три месяца. После Нового года, курсанты, которым исполнилось уже восемнадцать, окончили своё обучение. Им присвоили званье сержантов и отправили в военные части.

С первого дня тяжёлой войны, гитлеровцы неудержимо рвались вперёд. Западная часть советской страны оказалась под неминуемой угрозой захвата. Чтобы производственное оборудование не досталось фашистам, его снимали с фундаментов, грузили в вагоны и отправляли на восток и на север СССР. Это случилось с Харьковским тракторным, Ижорским и Кировским заводами и военным заводом № 174, что находились тогда в Ленинграде.

По прибытии в Свердловск, Челябинск, Омск и Нижний Тагил, станки выгружали, считай в чистом поле, и начинали вновь собирать поточные линии. Одновременно с этим, вокруг них возводили цеха.

Пока шёл монтаж и наладка конвейеров за далёким Уралом, танки решили клепать на других предприятиях. В частности, на судостроительном заводе «Красное Сормово» пытались наладить выпуск «Т-34». Это оказалось непросто, и дело двигалось медленно, не так, как всем бы хотелось. Зато на «Горьковском автозаводе» принялись собирать лёгкие танки-разведчики «Т-60».

Судя по техническим характеристикам, он мало чем уступал «двойке» фрицев «Т-II». На самом же деле, машина являлась более слабой конструкцией. Её экипаж составляли два красноармейца, механик-водитель и командир, который выполнял роль заряжающего, наводчика, а заодно и пушкаря. В то время, как у фашистов было на одного бойца больше, который и занимался орудием.

Оба танка имели 20-миллиметровые пушки похожих параметров. К сожаленью танкистов, наше изделие работало короткими очередями, и не могло палить одиночными выстрелами, как немецкое. При подобной стрельбе, отдача уводила ствол в сторону и сильно снижала точность огня.

Обзор в «Т-60» оказался значительно хуже, чем у «коробки» противника. Рация почему-то, отсутствовала, а людей защищала броня, что не держала удара и небольшого снаряда.

Двигатель был разработан для самолёта и работал на авиационном бензине, который воспламенялся от маленькой искры. Достаточно было одного попадания, и машина начинала гореть, словно факел. Век «Т-60» был очень коротким и почти все они гибли в первом бою. Редко кто мог продержаться две или три атаки на фрицев.

Даже молчаливые преподаватели называли их между собой не иначе, как: — «БМ-2». — то есть, братская могила на двух человек. На фронте их презрительно кликали: — «картонной коробкой с бензином». — или даже: — «танками-смертниками».

После сдачи экзаменов, выпускники их «учебки» пошли пешком на завод «ГАЗ», где получили печально известные, «Т-60». Они погрузились на платформы войсковых эшелонов и немедля отправились на защиту Москвы. Никто из них не прислал никакого письма и не рассказал старым друзьям, как он воюет с фашистами. Скорее всего, все они просто сгорели, на подступах к нашей столице.

В ноябре 1941 года, в СССР, наконец-то, пошла помощь союзников. В первую очередь, к нам поставлялась военная техника, боеприпасы, грузы специального назначения и продовольствие.

Всё это добро, загружали на корабли в портах Исландии и формировали из многих судов большие конвои, которые назывались «арктическими». Каждый из них имел своё название, начинавшееся с букв «РQ». Его сопровождали крейсер Великобритании, пара эсминцев и пять или шесть мелких тральщиков. Под этой охраной караваны уходили на север и двигались вдоль побережий Норвегии.

Весной 40-го фрицы без боя заняли эту страну, но оккупация оказалась почти символической. Гордые наследники викингов не выступали против чужого присутствия и усердно сотрудничали с «новым режимом Европы». Как-никак и те другие считали, что принадлежат к высшей нордической расе и являются прямыми потомками великих «арийцев».

На территории данной страны находилось большое число боевых самолётов и великое множество фашистских солдат. Войска ощущали себя, как в родном Фатерлянде, если не лучше.

В прибрежных волнах мелькали подводные лодки и корабли с немецкими флагами. Вместе с ними, ходили боевые суда, что скандинавы добровольно отдали «гостям». Весь этот флот стерёг длинный путь, по которому продвигались конвои, гружённые техникой. Фашисты старались их потопить, и иногда, достигали успеха.

Прорвавшись сквозь плотный огонь, караваны входили в советские воды. Там их встречали военный корабли СССР и вели до ближайшего советского порта. Они разгружались в городах Мурманске, Северодвинске или Архангельске. Затем, отправлялись назад и вновь попадали под удары фашистов.

Среди разнообразной воинской техники находились английские танки «МК-2 Матильда». Бронемашины загоняли на грузовые платформы и отправляли по железной дороге на юг, вглубь страны. Они приходили в город на Волге, и прямо со станции попадали на полигон учебного центра. Там их принимали танкисты, испытывали и начинали осваивать.

С каждым днём, обстановка в районе Москвы становилась всё хуже и хуже. Поэтому, обучение начиналось по прибытии техники. На освоение сложной конструкции отводили всего две недели.

После чего, формировали отдельные батальоны. Они состояли из двадцати четырёх средних танков «МК-2» и трёх лёгких разведчиков «Т-60». Созданные подразделения спешно отправляли на фронт.

Курсанты, ездили на разных машинах полка и до последнего мига не знали, на чём их пошлют воевать? К концу января, Доля прошёл полный курс. Парень освоил «Т-60», «тридцатьчетвёрку» и «англичанку».

За три месяца, проведённые в Горьком, он только дважды получил увольнительную. За отличные успехи в вождении его отпускали на шесть часов. За это короткое время, он пешком добирался на другой конец Сормово и навещал своих старших братьев.

Каждый раз, он не заставал Валю и Робу и ожидал, когда они вернутся с работы. Хорошо, что они обитали в одном общежитии и одновременно приходили с завода. Правда, свидания не были долгими и, чтобы поспеть к вечерней поверке, пареньку приходилось торопиться назад.

Какое-то время, молодые курсанты помогали механикам расконсервировать и дорабатывать «англичанок», поступавших из портов студёного моря. Как оказалось, «МК-2» имели отличную лобовую броню и мало в чём уступали тяжёлому советскому танку «КВ». По словам мастеров, их стальные пластины могли пробить только немецкие 88-ти миллиметровые пушки.

К сожаленью преподавателей, такая защита, резко снизила скорость движения. «Матильда» тащилась в два раза медленней, чем шустрая «тридцатьчетвёрка». Зато в управлении она оказалась значительно легче, чем наши машины.

Но самым большим недостатком оказалась слабая пушка, что имела калибр 42 миллиметра. Она соответствовала советской «сорокопятке». Поэтому, ей удавалось расправится со многими видами вражеских танков. В том числе, со средними «тройками», а на небольшом расстоянии, даже с «четвёрками». То есть, с «Т-III» и «Т-IV» фашистов.

Жаль, что вместе с ней прибывали только болванки бронебойного типа. Осколочные снаряды, что так нужны при прорыве пехотных порядков, почему-то в комплекте не шли.

То ли, их вовсе не делали в чопорной Англии? То ли, их позабыли послать к нам в страну? Как бы то ни было, но с этим пришлось, что-то делать. Поэтому, на заводе «Красное Сормово» начали думать о том, как установить на «Матильдах» 76-ти миллиметровую пушку с «Т-34».

Затем, неожиданно выяснилось, что прибывшие в Горький машины, создали для веденья войны в Северной Африке. Поэтому, «Матильды» не приспособлены к холодному климату и обладают тьмой недостатков.

Во-первых, на них стояли очень узкие «летние» траки, с небольшими грунтозацепами. Благодаря этому, танки проваливались в рыхлую почву, а, попав на обледеневшую землю, тотчас буксовали и не могли двинуться с места. Нужно было увеличить их проходимость, и мастера стали приваривать к гусеницам дополнительные стальные пластины.

Другою напастью, являлась жидкостная система охлажденья мотора. Она находилась у днища и застывала при небольших холодах. Когда наступали морозы, то вода замерзала даже на полном ходу. Пришлось снимать трубопроводы, переносить их в другое, более тёплое место, и заливать в них ядовитый этиленгликоль.

В отличие от прочих машин, которые освоил подросток, у «Матильды» имелось два двигателя, по одному на каждую гусеницу. Они оказались весьма ненадёжными, часто выходили из строя и, требовали для ремонта впятеро больше часов, чем наши устройства.

Но самое грустное заключалось в другом. Выяснилось, что они различались между собой. Так что, если сломается дизель, расположенный слева, то проси у начальства запчасти именно к левому. Детали от правого не всегда подходили. Несмотря на такие «примочки», «англичанка» выглядела значительно лучше, чем многие советские танки.

Ещё через месяц, Доля попал во вновь образованную группу курсантов. Их стали готовить к боям на «Матильдах». К этому времени, паренёк хорошо познакомился со сложной машиной и не удивлялся её компоновке и просторному корпусу. Он не тратил время на мелочи, а сосредоточился на умелом вождении, изучении дизелей и методах полевого ремонта.