Секта. Ангелы умирают первыми

Александр Точка, 2020

Роман «Секта. Ангелы умирают первыми» был издан в Москве 12 лет назад. Роман посвящён расследованию деятельности одной из самых опасных тоталитарных сект – «Церковь Последнего Завета», руководимой лжемессией Виссарионом – называющим себя Христом. К моменту написания романа, эта секта уже существовала на протяжении 15 лет. Понадобилось 12 долгих лет, ещё сотни загубленных и сломанных жизней адептов, чтобы наконец этого лжемесиию арестовали, а расследованием деятельности секты занялся Следственный комитет и ФСБ.

Глава 2

Почему Ангелы умирают первыми

В самолете на соседнем кресле летел мужчина средних лет интеллигентного вида, по всему видно было, что человек хороший и душевный. Лететь было долго, и мы разговорились. Его звали Михаил Потапов.

— Михаил, а зачем вы летите в Минусинск? Спросил я, чтобы задать тон беседе и с чего-то начать. О чем еще можно спросить у попутчика в дороге?

— Есть у меня в Абакане одно очень важное дело… А вы, Александр, зачем в Минусинск?

— Да я журналист, лечу туда в надежде собрать необходимый материал — я веду журналистское расследование.

— Интересно, интересно, а что за журналистское расследование, если не секрет?

— Конечно, не секрет, Михаил, я веду журналистское расследование деятельности некой тоталитарной секты Виссариона… Есть подозрение, что она очень опасна для жизни и здоровья многих людей. В частности, их адептов. А также я подозреваю, что за фасадом секты стоит банальная преступная группировка, которая занимается аферами с квартирами и многими еще грязными делами по всей территории бывшего Союза. Подозреваю, что деятельность тех, кто стоит за Виссарионом, далеко выходит за пределы религиозной идеологии.

Сказав эту фразу, я обратил внимание на то, что Михаил застыл в своем кресле. Он сидел неподвижно и продолжал молча в упор смотреть на меня. Взгляд его невозможно было понять. То ли это было удивление, то ли опасение, то ли еще что-то. Мне стало не по себе.

–Михаил… я что-то не то сказал? Что с вами?

— Да нет.. все то… — ответил он в какой-то прострации.

— Вас что-то поразило в цели моего журналистского расследования?

— Александр, именно в Абакане, там, недалеко от Минусинска, находится гора Сухая, где и располагается сама секта.

Тут уже пришло время удивляться мне, я как журналист не верил в свою удачу, что моим попутчиком оказался один из адептов этой секты.

— Так вы, Михаил, состоите в этой секте?

— Упаси Господь! Саша, эта секта и сам Виссарион — мои самые заклятые враги. Видимо, это судьба… Понимаете, эта секта преследует меня постоянно. И ломает мне жизнь. Вот даже вы, Саша, оказались моим соседом в самолете и тоже имеете отношение к этому делу.

Я не верил своим ушам. Такая удача для журналиста на вес золота. Ведь это же была ниточка, зацепка! Вот с чего я начну свое расследование! Моим соседом был человек, который, по всей видимости, очень много знал об этой секте и всей организации.

— Михаил, а зачем вам в Минусинск? В эту секту? Что вы там забыли?

— В секту мне, конечно, не нужно, просто завтра будет один траурный юбилей, связанный с этой сектой, к сожалению. И мне нужно в сам Минусинск, а точнее, на минусинское кладбище. На могилу, на могилу к ангелу…

— Я изумленно смотрел на него и не верил своим ушам. Недолго думая я сразу же решил перейти к делу…

— Михаил, у нас с вами, как я вижу, есть общий интерес. Я веду расследование по делу секты Виссариона, а вы, наверное, очень много про них знаете. И, как я вижу, они серьезно перешли вам дорогу. Не согласитесь ли вы рассказать мне все, что вы знаете? Вы же, наверное, заинтересованы в разоблачении Виссариона? А это как раз моя работа…

— Хорошо, Александр, но я не скажу вам ни слова, пока вы мне не подтвердите, что вы журналист. И что вы действительно ведете журналистское расследование по этому делу. Мне нужно от вас название вашей газеты, удостоверяющие документы и фамилия вашего редактора. Поймите, Саша, эта секта крайне опасна. И за годы расследований и проверок по этой секте погибло много людей. Да и мне не хочется просто так портить свою карьеру… Вы разве не узнаете меня? Я известный шансонный исполнитель Михаил Потапов…

Тут я вспомнил его. Действительно, это был он, известный и популярный в стране шансонный исполнитель, а я-то все думал: кого он мне напоминает? В такую удачу сложно поверить не то что мне, а даже всей нашей редакции.

— Конечно, конечно, Михаил, я вас понимаю, вы абсолютно правы.

Я вытащил из своего портфеля удостоверение, командировочные листы и папку с материалом о Савицком, которую я, конечно же, прихватил с собой. Михаил все изучил очень внимательно и досконально. Удостоверение и командировочные отдал мне, а папку оставил и внимательно перелистывал бумаги. Я сидел молча и наблюдал за ним в ожидании того, что он скажет на этот скудный материал, который у меня имеется.

Бегло прочитав все, что было у меня в папке, он с грустной улыбкой отдал папку мне. Я спрятал ее обратно в портфель.

— Ну что же, Александр, я согласен вам дать всю информацию по этой секте. Более того, я думаю, что ваш маршрут меняется, вы поедете со мной на минусинское кладбище.

— Михаил, а что там, на минусинском кладбище? Почему вы направляетесь туда? Расскажите, наконец.

— Я еду на могилу к одной маленькой девочке, которая погибла из-за этой ужасной секты… Вот спустя десять лет я решил навестить ее. В этом году ей могло бы исполниться 18 лет, но не исполнится уже никогда. У нее в жизни уже больше ничего не исполнится, ничего и никогда, понимаете, Саша? Не будет ни друзей, ни любви, ни детей — ничего… Она никогда не узнает, что такое мечты, что такое надежды, что такое любовь, не увидит больше этого мира, такого жестокого и такого прекрасного…

Она умерла. Умерла 10 лет назад, официально от простой простуды, на самом деле по людской глупости, черствости и по воле этого нелюдя Виссариона…

Но началась вся эта история примерно лет 15 назад. Жил тогда в Минусинске Красноярского края Сережа Тороп. Работал в ментовке рядовым ментом. И все бы было ничего, но сложились обстоятельства таким образом, что выгнали его оттуда. А любил Сережа хорошо поесть, красивых женщин, не любил работать, а тут раз — и за бортом.

Слухи местных говорят о том, что выгнали его за пьянку и за жестокое избиение задержанной женщины, женщина оказалась невиновной, Сережа сделал ее калекой. Но уголовного дела не завели, просто выгнали, и все.

Катилась в то время по стране волна всяких колдунов и другой нечисти, ну помните, наверное, начало 90-х? Обещали Рай на земле и мгновенное исцеление. Люди верили, как дети. Оно и понятно: в период смуты всегда хочется верить в чудеса, особенно когда кушать нечего и жить не за что. Шустрый Сережа сразу сообразил откуда ветер дует и с какой стороны ветер несёт запах такой дорогой его сердцу валюты.

Недолго думая, он объявил себя Иисусом Христом, а чего мелочиться то, рубить валюту, так не по мелочам, а сразу кучей. Обрядился в рубище и пошёл гулять по Красноярскому краю. А чего мелочиться-то? Рубить валюту

Опять же, по местным слухам, в первом же селе местные мужики его хорошенько отмутузили, не выдержал он образа, стал приставать нагло к женщинам. Утром встал, весь избитый, весь грязный, подумал и пошёл в таком виде дальше.

Любят у нас в России обиженных да юродивых. Приютили, обогрели, послушали, но и только. Вернулся Серёжа в Минусинск, стал думать, что дальше делать. Не о крестьянских картошинах он мечтал, а о власти беспредельной, о деньгах, о халяве большой и нескончаемой. И хоть образование у Серёжи было 8 классов, он быстро понял, что нужна теория — своя религия. В Красноярском крае издревле было всего этого навалом, туда ещё с Петровских времён ссылали и раскольников и старообрядцев. Все это перемешалось со временем, кто — то ушёл в тайгу, сохранив веру, кто — то остался в городах, переплетя остатки веры с тем, что из телевизора слышали. Вот Сережа, наконец, встретил человечка нужного и хоть человечек тот был сумасшедшим, но Серёжа был очень внимательным слушателем. Приголубил, приютил и человечек этот ему рассказал свою историю видения религии, устройства мира и т.д. На своём конечно уровне, так как образованием тоже не блистал, но был какое то время в рядах одной из сект того времени. Так появилась на свет идея, где наряду с Христианскими постулатами, были и изыски ранней Блаватской и индуизм с переселением душ и куча ещё всякой всячины. Но ни тот, ни другой, не умели это красиво и правильно высказать. В это время в Минусинск приезжает на гастроли некто Вадим Редькин, по кличке — Репа, неплохой рокер, участник одной из известных рок-групп, в прошлом. Общие знакомые из музыкальной «тусовки» говорили, что он якобы и запил на этих гастролях и после этого стал бродить по России. Где-то там они и встретились с Торопом.

Редькин был шустрый, имел связи, хорошо поставленный слог. Он, выслушав весь этот бред, за пару недель написал «бессмертный» труд «Евангелие от апостола Вадима». Чего там только не было: и конец света, и то, что сам Вадим это апостол Павел, и что Тороп это Иисус, то есть в него переселилась душа Иисуса. Осталось найти Марию-Магдалину. И она нашлась. Известная в московской тусовке журналистка одной из западных компаний, бывший член Европарламента Мария Карпинская. Она-то и донесла до соскучившейся по сенсациям Европы весть о появлении в Сибири нового Распутина, святого старца. И выбила Торопу грант на несколько миллионов долларов. Грант выделялся на «Проведение эксперимента по выживанию человека в природных условиях». Были оговорены и условия: во-первых, Тороп прекратит называть себя Иисусом. Для Европы не нужен новый Иисус, так появился Виссарион. Во-вторых, обязательным условием эксперимента был полный отказ от плодов цивилизации: лекарств, докторов, вареных продуктов, любых животных продуктов, включая молоко. Вадик Редькин тут же написал несколько глав в «Евангелие», где говорил, что весь грех от пищи и лекарств (в настоящий момент этот постулат исключён из этих трудов, но есть в проповедях Виссариона).

Деньги потекли рекой. Был построен экопоселок Город Солнца на горе Сухой недалеко от Минусинска и Абакана, и пошла массовая атака в массмедиа, включая центральные телеканалы. Измученные перестройкой люди поверили, конечно, в новый рай на земле. Так на рубеже 90-х годов и возникла эта секта.

Я в то время работал в геологоразведке. Мы бурили в разных местах, разведку ископаемых вели. В Минусинске у нас была база. Я приехал на вахту. Была теплая осень, бурить было рано, болота не замёрзли, так я задержался в Минусинске на базе почти на месяц.

Отдыхал перед вахтой. Жил в частном доме. А рядом строила дом семья одна, муж, жена и дочка лет восьми. Разговорились, они из Москвы. Стал я им дом помогать строить, из них те ещё строители были. Не знаю, зачем я это делал. Дочь их наверно жалко стало. Девчушка была, ну солнышко просто. Волосы длинные, льняные, голубые глаза и куча, просто море веснушек, вся такая открытая, добрая, смешная. А папа с мамой были явно с чудинкой. Вставали утром, шли на реку, омывались часа два, потом завтракали, пророщенной пшеницей, обеда не было и ужина тоже, да и работы как таковой. Я сначала думал — они дачу строят. Потом, как узнал, что у них нет в городе жилья, так обалдел. Спрашиваю — «Вы чего спятили что ли, сейчас уже сентябрь, через месяц морозы до — 20». Ну, начал гонять их как тузиков, начал расти дом. И тихонько дочку их подкармливать, она прибежит ко мне вечером, я её сметаной с блинами откормлю, или мясом отварным, чтобы родители запаха не учуяли. Потом выяснилось, квартиру в Москве они продали, переехали в Минусинск к новому Иисусу — Виссариону — Торопу. Тот, деньги все забрал, купил им стройматериалы за 100 баксов, вот они и строились. Интересно мне стало, что это за мессия новый. Поехал один раз с ними в Курагино — основную резиденцию Виссариона, район горы Сухой. На самой горе и был этот странный город — Город Солнца. На верху дома руководства, шикарные коттеджи, внизу дома работяг, причем не простые работяги. Большинство из них, хорошие скульпторы, художники, поэты, но несостоявшиеся, увы. Вверху роскошь, внизу нищета и на обед пророщенная пшеница раз в день.

Повели меня знакомить с Виссарионом: ну, поговорили. Есть в нём что — то, безусловно, немного мистическое. Узко посаженные глаза, длинные волосы, рубища, впечатляет, но едва он раскрыл рот и улыбнулся голливудской улыбкой с белоснежными зубами, что — то меня передёрнуло. Первая мысль — нестыковка этой улыбки за 10 000 баксов с проповедуемым аскетизмом.

Поговорили, вышел я на улицу, смотрю, а по улице идёт Вадик Редькин. Я ему: «Здорово, Репа — Ты как здесь?» Он сначала: « Кто такой?» А потом: «О Миха, какими судьбами? Ты, что музыку бросил?» И начал мне втюхивать всю историю этого города и Виссариона. — « Давай к нам, будешь Апостолом Петром, — говорит и уже тише: — Здесь такие бабки крутятся». Я говорю: « Ты, что Репа, обалдел, я что, сумасшедший, эту вашу пшеницу раз в день есть, да на мента молиться!?» Он мне: «Какая пшеница?» — и повёл меня в верхнюю часть города. Зашли к Виссариону опять, Вадик: «Это мой знакомый Михаил, музыкант». Я гляжу и глазам не верю. Стол, а на столе чего только нет. А прислуживают четыре симпатичных женщины. Гарем Торопа. Не было во мне тогда ни желания мир менять, ни желания кого — то на чистую воду выводить, помню, посмеялся — «хорошо ребята устроились» и уехал в Минусинск.

Некоторое время спустя уже начались морозы, дом этой семье я достроил почти, но простыл и слег в больницу с воспалением легких. Первую неделю не помню, а на второй мыслишки стали закрадываться у меня. Что-то мои соседи даже проведать меня не идут. Отвалялся я в больнице месяц. Обида во мне, конечно, выросла. Вышел из больницы, пойду, думаю, проведаю, посмотрю на дом, который построил, да на свою любовь Матрешку. Девочку ту Матреной звали. Если бы не она, не пошел бы, хотел проститься с ней, даже, думаю, в дом не зайду. Увижу на улице, попрощаюсь, и всё.

Подхожу к дому, печка топится. На улице нет никого. Захожу и застываю на пороге, в доме чужие люди. Спрашивают — «Что надо» ну объяснил, что ищу Забелиных. Мне говорят — «Да они дом достроили, приехал Виссарион, дом продал, а их забрал в город на своей горе…» Я что — то обозлился, думаю, для Торопа, что ли я его строил!? Спрашиваю, а дочь они тоже забрали с собой или как? А они мне — «девочка то заболела, простудилась, родители её лечить не дали»…. — Чую, сердце моё падает вниз, а они продолжают — «умерла она неделю назад, от простой простуды». Тело забрали в Абакан, в морг.

Я не помню, как я вышел из этого дома, зашел к цыганам купил литр самогонки, выпил и поехал в Абакан. Прихожу в морг и говорю, не знаете где похоронена, такая-то и такая-то. А они мне: «Да её и не хоронил никто, не приезжает никто, мы уже две телеграммы дали». Заледенело у меня всё внутри, зверем стал. Пошел, купил гроб, вырыли могилу на кладбище, отнес я туда гроб на руках, и похоронил Матрёну. Купил крест из лиственницы, а на кресте написал «Солнышко», чтоб эти родители, никогда её не нашли, если вздумали бы искать.

Вернулся в Минусинск, взял карабин на базе и поехал убивать Виссариона. Думал, замочу его — и в тайгу, ищи меня, да и искать бы никто не стал, так, повозились бы недельку и бросили. Но не оказалось этого Виссариона — Торопа в этом городе на горе. Настучал ему кто-то, и свинтил он. Повезло ему, ну и мне, конечно. Два года у меня была возможность, и я приезжал на могилу к Матрёне. А потом не смог. Закружила жизнь, и не смог. Вот теперь известным исполнителем стал. Всё вроде бы хорошо, а вот эта история всё — таки душу жжёт, не вытерпел, решил слетать. Прошло почти десять лет, с той поры, как много и как мало…

***

По трапу самолета мы с Михаилом спускались вместе. Я был просто шокирован услышанным. Мысли и планы о журналистском расследовании отошли на дальний план. Я был поражен цинизмом и садизмом этого загадочного Виссариона. Всем своим сердцем я его уже ненавидел. Ненавидел только за то, что такая мразь вообще живет на белом свете. После обеда в столовой аэропорта мы вместе с Михаилом отправились на кладбище. Полдня мы искали могилу и не нашли. В конторе на кладбище нам объяснили, что места мало, те могилы, за которыми не ухаживают длительное время, — под бульдозер, а через некоторое время новые захоронения там делаются. Отвели и показали нам тот пустырь, где была могила Матрены. Крапива и полынь. Михаил достал из своей сумки бутылку водки и пару одноразовых стаканчиков.

— Давайте, Саня, помянем невинную душу, ни в чем не виновную, не успевшую согрешить, умершую в мучениях…

Мы сидели молча, в задумчивости, с мрачными мыслями. Михаил вдруг произнес, размышляя: ну почему так?! Почему АНГЕЛЫ УМИРАЮТ ПЕРВЫМИ?! Я не знаю, кем бы она могла стать, да и не в этом дело, кем бы она ни стала, она была Солнышком. Ничего не осталось от моего Солнышка, даже могилы, и я единственный на земле, кто еще помнит ее… А знаете, Александр, почему я вдруг решил сюда прилететь? Пришел вчера домой после выступления, включил НТВ, а там Вадик Редькин рассказывает, какой у них замечательный Город Солнца на этой горе Сухой. А я слушал и ловил себя на мысли: «Долги надо отдавать, даже самые старые». И первый раз за десять прошедших лет пожалел, что не убил этого нелюдя Виссариона…