Зина Портнова. Повесть о девочке, в семнадцать лет ушедшей к звёздам

Александр Усовский, 2020

Зина Портнова в июне 1941 года – обычная ленинградская девчонка, отправленная в деревню к бабушке, со своими немудрёными радостями и нехитрыми удовольствиями. Их разом перечеркнула начавшаяся война, которую, впрочем, поначалу и Зина, и её подруги воспринимают хоть и близко к сердцу, но с уверенностью в скором и победном её завершении. Но реальность быстро разрушила эту красивую, но далёкую от жизни картинку – немцы оказались намного сильней, уверенней, профессиональней, в конце концов – безжалостней. И вот уже Витебская область – под пятой оккупантов. У очень многих тогда опустились руки, многие приняли житейскую позицию «моя хата – с краю», нашлись и те, кто поспешил в услужение к оккупантам – надеясь вернуть себе то, что отняла у них Советская власть. Зина и её подруги пошли по иному пути – воспитанные на идеалах коллективизма, взаимопомощи, любви к Родине, самоотверженности – они решили бороться с врагом. Как умели и могли. Подпольная группа «Юные мстители» за два года своего существования нанесла немцам немалый ущерб – венцом которого было отравление личного состава офицерских курсов по борьбе с партизанами, которые немцы организовали в посёлке торфозавода, кстати, сожжённого «юными мстителями». И это совершила Зина Портнова – простая ленинградская девочка….

Она сделала шаг в бессмертие….

Действующие лица и исполнители:

— Зина Портнова — школьница 15–17 лет

— Ефросинья (Фруза) Зенькова — руководитель организации «Юные мстители», 20 лет

— Нина Азолина, двоюродная сестра Зины, 16–18 лет

— Антонина Лузгина, лучшая подруга Нины 16–18 лет

— Григорий Павлович Мохнатин — председатель Обольского сельсовета, затем командир отряда имени Ворошилова, с апреля 1943 года — командир отряда «За Родину!» бригады им. Ворошилова, 42–44 года

— Николай Гаврилович Николаев — комиссар отряда «За Родину!» бригады имени Ворошилова, 32–33 года

— Славка-киномеханик — полицай, 25–27 лет

— Ефросинья Ивановна Яблокова — бабушка Зины Портновой, 56–58 лет

— Баба Глаша (Зинчиха) — соседка, 55–58 лет

— Семён Портнов — дядя Зины, 35–37 лет

— Лёнька Портнов — младший двоюродный брат Зины, 10–11 лет

— Сергей — член организации «Юные мстители» 16–17 лет

— Дмитрий Сахненко (Митя) — член организации «Юные мстители» 17–18 лет

— Бубнов Арсений Николаевич — полицай, с мая 1943 — следователь СД, 42–44 года

— Галя Портнова — младшая сестра Зины 8–9 лет

— Андрей Бубнов — полицай, сын следователя СД Бубнова 22–23 года

— Елизавета Николаевна — секретарь сельсовета 30–32 года

— Ганс — помощник повара на курсах переподготовки немецких офицеров 20–25 лет

— Оберфельдфебель Геннеке — шеф-повар курсов 35–38 лет, полный.

— Анна Храповицкая — предатель организации «Юные мстители» 20–22 года

Два партизана (картины четвертая и шестая)

Двое немецких офицеров (картина восьмая)

Грузчик дядя Коля, 40–45 лет

Локации

— Деревенская улица в Оболи (картина первая, третья, девятая, десятая)

— Горница в избе бабушки Зины (картины вторая, четвертая, пятая)

— Лесная поляна (картины шестая, седьмая)

— Двор офицерской столовой торфозавода в Оболи (картина восьмая)

— Кабинет следователя СД в Горянах (картина одиннадцатая)

Картина первая

Деревенская улица у сельсовета; у лавочки, прислонившись к забору из штакетника, стоят три девочки-подростка, Зина, Тоня и Нина. На них летние платьица, косынки, сандалии с носочками — по моде начала 40-х. Из громкоговорителя, повешенного на столбе у входа в сельсовет, играет музыка конца 30-х, в том числе «Если завтра война»

Тоня: — Нинка, долго ещё? Что он говорил? Уже полчаса, наверное, ждём!

Нина: — Сказал, только подпишет накладную в конторе на станции — и поедем. А куда ты торопишься? Вода ещё холодная…

Тоня: — А то ты не знаешь! Сейчас командирские жены придут в волейбол играть, там красноармейцы позавчера площадку расчистили и сетку повесили. В команде у связистов игроков не хватает, мне жена капитана Широкова сказала, что на нас — вся надежда. Тем более — Зинка, вон, в Ленинграде в волейбол играла по-настоящему, у Лесгафта…

Зина махнула рукой.

— Ну какое там по-настоящему…. Так, только учились.

Тоня: — Ну вот, ты хотя бы правила знаешь. А потом можно и искупаться….

Нина: — Искупаться — надо купальники брать. Или хотя бы бельё на смену. В мокром потом через лес возвращаться — бр-р-р!

Тоня, озорно блеснув глазами: — А мы нагишом!

Зина замахала руками: — Замолчи, дурочка! Там же красноармейцы недалеко! Сама говорила, что-то строят на том берегу Оболи — а вдруг увидят!

Тоня: — Прям тебя украдут!

Зина: — Не украдут — на всё равно… А кто из жён командирских придет играть?

Тоня: — Жена капитана Широкова, потом Елена Петровна, библиотекарь, жена старшего лейтенанта Осьминина, тоже Антонина, как я, и две жены лётчиков, я их не знаю пока. Ещё придут Оксана и Танька, дочери майора Щегловитого. Ну и мы троём — как раз будет пять на пять.

Нина: — А потом купаться?

Тоня: — А потом купаться! Вечером эта леспромхозовская машина, только с другим шофёром, Игнатьичем, обратно в посёлок пойдёт — на ней и вернёмся, Сашка обещал, что договориться.

Нина: — Завтра тётя Маша Лешкевич звала нас клубнику собирать, исполу. У неё, почитай, этой клубники шесть соток, ей одной не справится.

Тоня: — Исполу — это хорошо, люблю клубнику! Но волейбол люблю ещё больше…. И купаться!

Зина: — Да, волейбол — это хорошо, а так в это Грудиново ехать купаться — за семь вёрст киселя хлебать…. Искупаться и в Оболи можно!

Тоня: — Ну какое тут купание? Мальчишки набегут, брызгаться зачнут, прыгать… А там озёра лесные, камыши, тайные тропы…. Романтика!

Зина, снисходительно улыбнувшись: — И ты нагишом там плескаешься… Русалка!

Тоня: — Да, русалка! — Помолчав, добавила: — В военный городок на прошлой неделе молодые командиры прибыли, только из училищ. Пятеро! Сама видела! Форма новенькая, сапоги сияют, скрипят, ремни портупеи блестят… А красавчики какие, особенно младший лейтенант Груздов!

Зина улыбнулась: — Так вот ради кого ты леспромхозовского Сашку охмуряла!

Тоня хмыкнула: — Была бы нужда… Больно надо!

Зина: — То-то ты вчера нас уламывала ехать! Какой он, этот Груздов? Блондин, брюнет?

Тоня, смущаясь: — Русый он вообще-то…. И глаза голубые…. — И гордо добавила: — Значок «Ворошиловский стрелок» второй степени, между прочим, и не осоавиахимовский, а РККА!

Подруги уважительно кивнули.

Тут к девушкам подошла женщина лет тридцати, по виду — служащая.

Тоня: — Здравствуйте, Елизавета Николаевна!

Зина, Нина: — Здравствуйте, тётя Лиза!

Елизавета Николаевна: — Девчонки, куда собрались?

Тоня: — В Грудиново, на озёра, в гарнизон к лётчикам. Где волейбольную площадку сделали возле аэродрома… Сашку с леспромхоза ждём, вон его «полуторка» стоит, — и махнула в сторону одиноко стоящего грузовика.

Елизавета Николаевна: — Отбой, девчата. Сегодня купания и волейбол отменяются. Григорию Павловичу звонили с района минут десять назад — велели срочно народ собрать у радиоточки. В двенадцать будет важное правительственное сообщение.

Зина: — А о чём, тёть Лиза?

Елизавета Николаевна пожала плечами: — Неведомо. Да только строго-настрого велено всю деревню собрать, кто сможет. Я даже Яшку за бригадой косарей услала — Григорий Павлович велел и их подтянуть. Так что, девчата, стойте пока тут, до двенадцати всего-ничего осталось…. — И с этими словами она ушла.

Зина: — Что-то серьезное… Опять, наверное, что-то на севере. Помните, как «Челюскин» утонул? Или ледокол какой-нибудь льдами затёрло, али с полярниками что….

Тоня покачала головой: — Нет, вряд ли. Тогда просто по радио было, обычные новости. А тут…. Важное правительственное сообщение. Специальное. Тут не в ледоколе дело… Может, немцы в Англию переправились? Они уже год на берегу Ла-Манша топчутся….

Зина: — Вряд ли. Не стали бы наши по этому поводу народ по всей стране к репродукторам собирать…

В это время к крыльцу сельсовета начинают подтягиваться люди — по одному, по двое. Здороваются друг с другом, переговариваются вполголоса, настороженно ждут того самого важного правительственного сообщения, о котором им рассказала секретарь сельсовета.

Нина: — Так, может, немцы с англичанами замирились, и войне той конец? Вот наши на радостях и расскажут?

Зина покачала головой: — Нет, не похоже — Помолчав, добавила: — Ладно, ждать осталось недолго. Сейчас всё узнаем. А потом всё равно на озёра поедем, волейбол никто не отменял! — И, глянув на Тоню, добавила с изрядной долей ехидства: — И лейтенантов Груздовых тоже!

Тоня вспыхнула, собираясь что-то ответить — как тут из динамика, прервав музыку, раздалось: «Передаём обращение наркома иностранных дело товарища Молотова к гражданам Советского Союза!»

Затем надо дать запись обращения Молотова, пусть не полностью, но минуты на две, самое основное, желательно — в оригинальной версии

Минуту после завершения трансляции девчонки стояли молча, потрясённые.

Затем Зина произнесла: — Вот оно как….

Тоня, решительно махнув рукой: — Красная армия им покажет!

Нина, растерянно: — Да что им от нас-то надо? Воевали они в своей буржуйской Европе — вот пусть бы дальше и воевали, к нам-то чего полезли?

В это время на крыльцо вышел председатель сельсовета — кряжистый мужчина лет сорока, в пиджаке, бриджах и хромовых сапогах.

Он угрюмо осмотрел толпу, тяжело вздохнул и сказал: — Значицца, так, граждане. Военнообязанные — через час собираемся тут, запас еды на три дня, кружка, ложка, чистое белье — с собой. Попрощаться — часа хватит. Едем в район, в военкомат. Остальные — разойдись, война — не бабское дело и, — глянув на девчонок, — не детское. Сурьёзное дело, мужское…. —

Развернувшись, скрылся за дверью.

В притихшей толпе раздался преувеличенно-бодрый голос: — Товарищи, чего приуныли? Красная армия могучим ударом сметёт врага! Своей земли ни пяди не отдадим!

Пожилая женщина в сером платке злобно сплюнула: — Дурак ты, Славка! Война — это тебе не кино крутить!

Славка: — Баба Глаша, ты чтой-то пораженческие разговоры заводишь? Аль не знаешь, что от тайги до Британских морей Красная армия всех сильней?

Баба Глаша ничего не ответила, только пренебрежительно махнула рукой. Толпа разошлась, пожилая женщина же осталась, бессильно опустившись на скамейку возле девчонок.

Тоня: — Баба Глаша, да не убивайся ты так! Славка, хоть и дурак, но ведь верно говорит — у нас Красная армия! За месяц немца за Берлин загоним!

Пожилая женщина тяжело вздохнула.

— Дура ты, девка, прости Господи… Война — это не то кино, что вам показывают, тру-ля-ля и в дамках…. Война — это горе и смерть…. В ту войну с германцем мой Яшка в Карпатах все ноги отморозил, пришёл калекой, да и помер через три года…. А сколько не пришло? До нас тогда фронт не дошёл, а беженцев из Польши, да из Ошмян да Сморгони я помню — в одночасье люди всё потеряли, хозяйство, скотину… Всё! Остались голые и босые. Бежали, в чем есть. Да в ту войну ещё не было всякого, что нонче в кино показывают — еропланов этих ваших. Танков, пушек… Газы были — я в госпитале в Полоцке санитаркой служила, навидалась отравленных газами… Когда с каждым кашлем куски лёгкого выплёвывали… А потом тиф, испанка — потому как не бывает войн без болезней… Детки маленькие умирали, почерневшие все… Эх, девки…. Горе это, война. А не тру-ля-ля это ваше. «Если завтра война, если завтра в поход»… Наплачемся ещё, нагорюемся….

Девочки помолчали минуту, затем Зина ответила: — Баба Глаша, всё может быть. Но мы советские люди, и опасность должны встречать лицом — а не прятаться по схронам да клуням, дрожать от страха да бессильно плакать. — Помолчала, и продолжила: — Война — это горе, ты говоришь…. Наверное, ты права. Но не мы её начали, не мы напали на мирно спящую Германию — а она на нас. И теперь у нас выбор один — сражаться и победить. И никак иначе! Не может немец нас одолеть, и прав товарищ Молотов — наше дело правое, победа будет за нами!

Пожилая женщина тяжело вздохнула: — Дай-то Бог, Зиночка, твои слова — да Богу в уши. Да только вы-то здесь при чём? Это армия воюет, а от вас, девок, одно беспокойство — куда вас деть, чтоб супостату не достались….

Зина: — Будем помогать Красной армии — чем сможем. Соберем завтра клубнику у тёти Маши Лешкевич и варенья наварим, бойцам чай пить. Послезавтра с утра пойдём в лес грибы собирать — насушим в запас. Надо будет — травы целебные будем собирать, раненых выхаживать. Моя бабушка знает, какие от чего помогают… От нас тоже на войне будет толк, не для того нас в пионеры принимали, чтобы в годину беды по домам сидеть, дрожать от страха!

Баба Глаша, со вздохом: — Молодая ты, Зина, шибко горячая…. Но говоришь правильно. Своим надо помогать завсегда — а уж тем более сейчас. Да только….

Тоня: — Что только?

Баба Глаша: — Не все такие же, как вы…. Ты думаешь, куда бабы сейчас подались? Красноармейцам посылки собирать? В сельпо они побежали, подобрав юбки, соль да спички скупать, водку, мыло да нитки с иголками запасать, шевиотовые отрезы по клуням прятать…

Зина: — Всё может быть. Мы им не пастухи. Нынче каждый делает выбор сам, и отвечает за него тоже сам… А что мне делать — я для себя решила, и с дороги этой не сойду. Страна моя сегодня — в беде, и я обязана эту беду с ней разделить. Очень надеюсь, что девчонки меня поддержат. Ведь поддержите?

Тоня, кивнув: — Завтра с утра у тёти Маши. С корзиной. Будем собирать клубнику на варенье для бойцов.

Нина: — А у нас в кладовке жестянки из-под крахмала лежат, штук тридцать, на полкило каждая. Мама собирала их года три, зачем — неведомо, а нынче и пригодится! В них варенье и разольём, там крышки плотно закрываются, не прольётся!

Баба Глаша: — Тогда тащите клубнику и банки ко мне, у меня аккурат мешок сахару запасён, на компоты из крыжовника, у меня его за баней страсть, сколько наросло — я вашу клубнику и оприходую. Будет и с меня, старой, хоть какой толк, помощь Красной армии….

Зина, улыбнувшись: — Ну вот, баба Глаша, и ты с нами! Все вместе — мы народ, а победить народ ещё никому не удавалось! Даже если война больше месяца продлится — всё равно мы успеем Красной армии помочь!