Империя полураспада

Александр Холин, 2007

Начало нового века… Те, кто умеет заглядывать в будущее, предупреждали мир о Третьей мировой, которая должна вспыхнуть на изломе времен. Но никто не предполагал, что началом конца может стать пожар высочайшего в мире сооружения… Мозаика событий в романе Александра Холина пугает и обнадеживает, заставляет думать и надеяться, что подобного не случится, и не даст скучать никому! Мы представляем необыкновенную художественную прозу. Острота и непредсказуемость сюжета, яркий калейдоскоп событий с легким налетом апокалиптичности, совершенно новый взгляд на известнейшие и мрачные факты истории современного мира – все это ожидает читателя в предлагаемой книге, создавая впечатление «Романа последних времен»!

Глава 2

Утро разбудило Родиона ворвавшимся в квартиру телефонным звонком:

— Слушаю.

— Родя, не бросай трубку! Родя, я тебе всё объясню! Родя, я же не хотела! Родя, нам надо поговорить! — заверещал телефон Танькиным голосом. — Родя, я…

— Слушай, ты, — перебил он её, задыхаясь, потому что недавнее прошлое вспыхнуло в сознании, как экран включённого телевизора. — Не нам надо «поговорить», а тебе. Ты помнишь, я по Зодиаку — Лев. А львы не питаются объедками и падалью. Это удел шакалов. Твои гнидники и затычки я соберу в чемодан, выставлю за дверь. Можешь забрать в любое время. Если сунешься сейчас сюда — убью, ты меня знаешь.

Танька молчала, ожидая то ли продолжения приговора, то ли помилования, но черпать воду решетом Родиону не хотелось вовсе. Бросив трубку, он отправился в ванную и долго плавал в «проруби» — так он называл ванную, потому что иногда до краёв наполнял её жгучей холодной водой.

Танька, Натаньяха, Таниэлла, Татьяна Клавдиевна! Что же тебе не хватало?

Родион когда-то вытащил её из кришнаитской секты, можно сказать, спас. Ей тогда очень нравилось танцевать в полуиндийской компании прямо на Арбате.

Рожнов предложил другие танцы — на тахте. Татьяна попала меж двух огней, и надо было выбирать. А Родион терпеливо ждал. Тогда Татьяна выбрала, конечно, танцы на тахте. Родион на этом успокоился, а зря. Он считал, что мужских ласк должно хватить, разбавляя их к тому же честным офицерским трудом, то есть приличной зарплатой. За самоотверженный труд Танюха и наградила его «орденом Сутулова».

Эта женщина, как была, так и осталась чужой, нерусью, нелюдью. Она работала главным бухгалтером в каком-то новоиспечённом ООО. Родион даже названия не помнил. Главное, что жене работа нравилась, и у неё всё получалось!

Конечно, на такие должности не берут абы кого, прямо с улицы, но тут подоспели с помощью давнишние друзья Родиона. Во всяком случае, результат радовал: Танька была довольна, ей доверяли и прочее.

Только с недавнего времени жену стали загружать какой-то дополнительной работой. Это, конечно, приносило дополнительный заработок, но всех денег не заработаешь. Да и можно ли молиться Мамоне?! Ведь известно: какую жизнь ведёшь, что в этом мире делаешь — то тебе и вернётся бумерангом. Никогда нельзя работать на деньги — они сразу захватят, удавят, удушат… Надо, чтобы деньги работали на тебя!

А Танька, увлёкшись новой работой, зачастую приходила домой поздно, уставшая, и сразу же засыпала. Родион боялся её обидеть, да и домашние разборки никогда ни к чему хорошему не приводили. Чего же ей всё-таки не хватало? Однажды утром он попытался это выяснить и услышал только:

— Родя, отстань. Ты знаешь, меня утром трогать нельзя вообще. Я на работу собираюсь!

— А когда тебя можно, как ты это называешь, «трогать»? На дежурстве я могу общаться с тобой только по телефону, дома ты сразу же засыпаешь. Только и слышу: «Я не могу», «Я устала». Мне что, в «Секс-шопе» резиновую бабу для снятия стресса купить?

— Как знаешь, — отвела глаза Татьяна. — Каждый сам решает, что ему делать.

Значит, она уже решила, что ей делать. И с кем?! Чем майор Краснов лучше? Сапог сапогом. Может, Таньке нужен вовсе не любящий и ласковый, а примитивный самец?

Надо же, в один день свалилась целая куча неприятностей! Ко всем прочим проколам прилип ещё и шахматный. Ведь кубические шахматы — действительно изобретение, вероятно, даже мирового масштаба.

Что поделаешь — Россия. Если на западе кто-нибудь пронюхает про кубические шахматы, то вмиг запатентует и в Россию они вернутся, как великое изобретение очередного американского архантропа.^[3]

За много лет до Эдисона русский Левша, по фамилии Яблочков, изобрёл лампочку, ставшую потом «лампочкой Ильича». То же самое произошло с паровозом, изобретением братьев Черепановых, а запатентованного братьями Райт, американцами, и с радио, изобретением Попова, но по европейским понятиям — запатентованные труды Маркони, Морзе и других. Причём, русские изобретения так и погибли бы в неизвестности, кабы не американо-европейские архантропы, повторно подарившие миру полезные изобретения, нахально объявив их своими. Похоже, история с шахматами повторяется.

Родион накинул халат и отправился к компьютеру. Монитор как обычно долго грелся, включался, разгонялся, но вот, наконец, удалось вызвать изображение несравненного шахматного образа. Обыкновенный куб. Одна команда, например белые, стоят вверху куба, а чёрные — внизу. Фигуры для шахматной битвы используют диагональ и восемь горизонтальных досок. Поди-ка, повоюй в такой трёхмерной пространственной диспозиции! Вот от этого и шарахаются толстосумы, которым ничего не надобно, лишь бы ублажить утробу да плоть.

Многое существует в этой жизни для удовлетворения человеческих потребностей, а надо ли? Есть ли что-то, без чего человек не сможет выжить или просто честно жить?

Ведь, по сути, человеку ничего, кроме любви, не требуется. Но, теряя любовь, человек всегда ищет виноватых на стороне. Может, не Татьяна вовсе виновата, а он сам? Человек становится человеком лишь тогда, когда никому не принадлежит, когда полностью свободен и волен выбирать, но однажды избранное нельзя менять, как надоевшую майку или перчатки. Это как раз несвобода. Вернее, свобода, но — распущенности.

Вседозволенность возвращает человека в скотское состояние. Разрыв души и тела, которые должны существовать нераздельно, при этом неизбежен. Личность разрушается и человек, ища себе оправдание, сваливает все грехи на окружающих и даже на Бога.

Так не выбирай ничего, если не готов. Поживи один или одна.

Вот когда поймёшь суть одиночества, тогда объявится твоя настоящая половина, которую не придётся искать. И вместе вы сможете запросто сыграть партию в кубические шахматы, не проигрывая и не выигрывая, а просто бесконечно играя.

Интересно, где сейчас давнишний приятель Женька с удивительной знакомой Янгой, подкинувшие шахматную идею? На Родиона нахлынула волна воспоминаний, ведь «жизнь — это прошедшее время, где места грядущему нет».

За окном вагона мелькали вездесущие придорожные столбы и лесопосадки, лишь иногда приоткрывая раскинувшиеся вдалеке луга или широкое поле, засеянное каким-нибудь зерном. Хлебный край, как раньше считалось, превратился в сало-луковый, ничем, в общем-то, не отличаясь от множества других российских пахотных пустынь. Разве что воздух другой. Это Родион унюхал, гуляя на одной из станций во время остановки поезда. Свежий запах удивительного на вкус воздуха, смешанный с креозотом полустанка, поражал своей необычностью Все железнодорожные полустанки пахнут одинаково — креозотом вперемешку с мазутно-солидольной основой. А здесь чистый воздух стремился отвоевать проигранное наступающей технократии пространство.

— Засулье, — послышался в конце вагона командирский голос проводницы, — кто у меня здесь?

Пока она обходила вагон, раздавая билеты собиравшим пожитки пассажирам, поезд заметно сбавил ход и, наконец, притормозил на небольшой украинской станции. Остановка была непродолжительной, поэтому те, кто выходил, путаясь в узлах и чемоданах, спешили покинуть вагон, беззлобно переругиваясь с другими шустрыми пассажирами, желающими тоже выскочить на перрон чтобы успеть за несколько минут стоянки купить у дефилирующих вдоль состава бабушек с ведрами и корзинками полными всякой снеди, что-нибудь вкусненькое, домашней выпечки или засолки.

Родион выплеснулся из тамбура в шумной волне пассажиров, которая быстро растеклись по асфальту, лишь кое-где оставляя маленькие группки людей, как клочья разноцветной пузырящейся пены.

— Родион! Родька! — разлился над толпой могутный глас.

Рожнов оглянулся. Могутным гласом его встречал Жэк, то есть Женька, — давнишний друг по дальневосточным, колымским, алтайским и, Бог его знает каким ещё скитаниям. Это дурацкое прозвище, прочно прилепившееся к нему на долгие годы, Женя получил по созвучию с именем.

— Родька! Здесь я! — снова возопил он, пробираясь сквозь толпу. — Молодец, что приехал. Отдохнешь у меня, как у Христа за пазухой. Я такой дом отхватил, ахнешь!

Всю дорогу до деревни Женька разглагольствовал о плодородии украинской — «хай живэ и процвэ!» — земли, хвастался усадьбой, женой и детьми, которых он уже успел прижить на «плодородной вильнанэнкой Вкраине». Слушая его, Родион не забывал осматривать окрестности, поскольку ему не доводилось еще бывать на Украине. Во всяком случае, он убеждался в правоте своего спутника. Подсолнухи — в полтора-два человеческих роста — выглядывали из-за разномастных плетней. Кое-где сквозь более редкие загородки можно было заметить огромные тыквы и живописные лопухи огурцов, плотными кольцами окружающие деревенские мазанки. Родион знал, что украинские дома в деревнях возводят из самана, но нигде в Российском государстве таких вылепленных из глины и обложенных вагонкой игрушечных хат ещё не видывал. Собственно, у каждого места на земле свои законы, своя жизнь.

— Слушай, Жэк, может ты и прав насчет плодородной земли, но мне кажется, дело в другом, — осадил своего друга Родион.

— То есть как? — опешил тот.

— Здесь же Чернобыль поблизости, — Рожнов неопределённо махнул в пространство рукой. — До сих пор по Рассеюшке, а особенно у нас в пожарных войсковых подразделениях бродят сплетенки о местных мутантах, о дикой мистике, приютившейся в здешних, довольно дивных краях, ну и всё такое.

— Скажешь тоже! Вон сосед мой, композитор. Так он прежде, чем в деревне дом купить, самолично все тут с радиометром облазил. И землю в лабораторию возил. Тоже москвач навроде тебя.

Последнюю фразу Женька произнес с едва скрываемым сарказмом — видимо, не хотелось обижать друга, но и скрыть презрение к москвичам было выше его сил.

— Чем же тебя так москвичи обидели? — усмехнулся Родион.

— Да так… — Женька явно не хотел продолжать скользкую тему.

— Жэк, а как у вас с рыбалкой? — помог ему долгожданный гость.

— В точку, старик! — обрадовался Жэк. — Ты такого еще нигде не видел, ни на Каспии, ни на Колыме, ни на Амуре, ни, тем более, на Москве-реке.

— Ну уж! — хмыкнул Родион.

Это раззадорило Евгения, и весь оставшийся путь Рожнову пришлось слушать об огромных щуках — почти акулах, — которых можно поймать в местной речке даже на голый крючок. Речка тоже была своеобразной достопримечательностью: оказывается, во времена половецких набегов она стала непреодолимой преградой для легкой азиатской кавалерии. В здешних местах погибло множество кипчаков, половцев, в общем, басурман.

Непринуждённо болтая, друзья вышли к берегу неглубокой, спокойной и удивительно чистой речушки, которая из-за густо раскиданных по ней островков походила на самые настоящие плавни.

— А вон и моя фазенда, — Жэк указал на довольно большой дом, красовавшийся на отлогом берегу, одним углом увязший в лесу огромных подсолнухов.

Место было действительно красивое, ничего не скажешь. И «фазенда» выделялась из общей картины саманных мазанок своей бревенчатой, очень богатой для этих мест, конструкцией с настоящим мезонином. Но Рожнов не спешил изливать восторги по этому поводу: поживем — увидим.

Галя, — довольно пышная Женькина жена, его старенькая мамаша и трое сорванцов встретили гостя приветливо, без излишней настороженности, с какой обычно приглядываются к городским. Сразу же собрали обед и кроме изрядного количества разносолов на стол водрузили объемистую бутыль с настоящей украинской горилкой.

Стол ломился от блюд со студнем, рыбой горячего копчения, фаршированных кабачков, солёных арбузов, помидоров, огурцов, патиссонов, цыплят в соевой подливке и прочей объедаловки. Глаза прям-таки разбегались. Можно подумать, хозяева ждали не одного гостя, а целый московский гарнизон. Но обилие еды никогда ещё никому не помешало. Тем более, стол обосновался прямо в яблоневом саду. И ароматы созревающих яблок явно разжигали без того уже разгоревшийся аппетит.

Сами хозяева ели-пили умеренно, зато Родиона потчевали наперебой. Не желая обижать хлебосольных хозяев, он довольно быстро нагрузился всякой всячиной, запивая еду первоклассным самогоном и сладкой, но хмельной медовухой.

Вскорости гостя непреодолимо потянуло в сон. Поспать с дороги — милое дело! Постелили Родиону на веранде, где вся обстановка располагала к безмятежному спокойному отдыху. Едва добравшись до широкой кровати, пахнущей чистым бельем, свежим сеном и земляникой, прибывший москвич провалился в сон.

…Проснулся Родион, от странной дрожи во всём теле, будто снова оказался вместе с Женькой в заснеженной Таймырской тайге, хотя ночь была довольно светлой и теплой. Решив встать и немного размяться, чтобы как-то согреться, Родион вдруг замер от окатившей его волны ужаса: мимо веранды бесшумно плыл над землей огромный человек!

Потом, немного уняв разгулявшиеся нервы, Родион сообразил, что человек был обычным, а вовсе не выходцем с того света. Просто он был обнажён, и свет украинской ночи сотворил эту потрясающую иллюзию. Рожнов решил все-таки взглянуть на новоявленного лунатика и осторожно, пытаясь не слишком шуметь, выскользнул во двор. Мандраж в коленках давно прекратился, уступив место простому человеческому любопытству.

Обогнув дом, Родион увидел на полпути к реке, у грядок с какими-то фосфоресцирующими цветами, Женьку, который стоял, неестественно вывернув ладони и запрокинув голову к звездному небу. Несмотря на странную позу, а, может, именно поэтому он казался парящим над землей. Давешний комок жути снова стал расти где-то между печёнкой и поджелудочной железой, заполняя всё его существо. Родион попятился в подсолнуховые джунгли, несколько успокоившись за их неширокими, но надежными спинами. Между тем Женька ожил, медленно провел ладонями по лицу, будто умылся, и, не спеша, направился к дому, бормоча какие-то слова на неведомом языке. Проходя мимо, не останавливаясь и не поворачивая головы, он бросил:

— Ночью надо спать…

Родион долго еще стоял в подсолнухах ошеломленный под впечатлением увиденного. Но потом, решив, что утро вечера мудренее, последовал совету своего друга-лунатика.

После приключенческой ночи Родион провалялся в кровати все утро. Сознание, что не надо никуда спешить, бежать по делам, суетиться, позволяло расслабиться и забыть обо всем на свете, кроме уютной постели на прохладной веранде. Понемногу вспомнились ночные события, которые сейчас, при дневном свете, казались чем-то далеким, нереальным. Родион решил не торопиться с расспросами и всю инициативу предоставить хозяину «фазенды». Если же он ничего не пожелает рассказать — так тому и быть, поскольку назойливых никто не любит в подлунном.

Женькина жена колдовала у плиты в летней кухне и по двору растекались ароматные запахи скорого завтрака. Увидев гостя, Галина скрылась на мгновенье в глубине кухни и вынесла невероятных размеров пушистое полотенце.

— Живо на речку и завтракать, — распорядилась она. — Евген зараз с пчёлами управится и тоже будет.

Родион не заставил себя упрашивать, ведь купание в тутошних, тихо журчащих под летним солнцем речных омутах, гораздо лучше, чем в чуткой, но металлической вибромассажной московской «проруби». С разбегу, плюхнувшись в прозрачную — родниковой чистоты — воду, отфыркиваясь, он поплыл к недалекому островку, возле которого разрослась колония одолень-травы, именуемая на Московии «Кувшинкой обыкновенной».

Если так дальше пойдет, Родька сам скоро всех иногородних примется с ядовитой усмешкой величать «москалями» и гуторить о ценах на горилку не хуже любого местного хлопчика.

Вся семья уже собралась за столом, но завтракать не начинали, поджидая дорогого гостя. На столе, среди многочисленных тарелок и мисок, красовалось большое блюдо с медом, над которым вились беспокойные пчелы. А младший из Женькиных сыновей изредка махал деревянной ложкой, не давая непрошеным нахлебникам приземлиться на ароматных ими же созданных медовых сотах.

Среди разносолов, заполнивших стол, отвоевали себе место фаршированные перцы, пересыпанные разноцветной зеленью, запечённая в кляре рыба, политая зелёным гуттаперчевым соусом, солёные арбузы, покрасневшие от стыда раки и целяковые кочаны маринованной капусты. Но самым изысканным блюдом на столе были, конечно, угри, обвившиеся вокруг здоровенного гуся с напиханными в него яблоками.

— Ну, вы даёте, хозяева, — покачал головой гость. — Таких угощений, признаться, даже в лучших ресторанах не всегда увидишь.

— А на обед, — вставил подоспевший Евген, — на обед явится барашек в самом лучшем виде. А хочешь, и в собственном соку. Согласись, на Москве никогда и нигде настоящих деревенских кушаний не отведаешь.

— Это точно, — согласился Родион. — После такой еды мне, боюсь, и уезжать не захочется.

— Не вопрос, — сразу отреагировал Евгений. — Я тебе уже рассказывал о московском композиторе, купившим здесь дом. Потом покажу.

— Дом или композитора?

— Ладно, не зубоскаль. Пора трапезничать.

После завтрака Родион решил было покататься по живописным речным заводям на небольшой плоскодонке, нашедшей приют неподалеку от дома, но Женька его удержал.

— Разговор есть, — сказал он, внимательно поглядывая исподлобья.

— Давай, — согласился Родион, предчувствуя, что «разговор» должен затронуть интересующие обоих темы.

— Ты по ночам часто гуляешь? — издалека начал Евгений.

— Да нет, так как-то… — отмахнулся Рожнов. Просто я с дороги к тому времени отоспался, да и место, скажем так, чужое. Ведь тело сразу ко всему не приучишь. Или я не прав?

— Прав, прав. Значит сегодняшняя ночная прогулка — просто случайность? — не отставал он.

— Слушай, что тебе от меня надо, в конце концов? — вскинулся Рожнов.

— Стоп, не булькай. То все без нас решили, — загадочно обронил Женька и пошел, насвистывая, к одинокой бесхозной плоскодонке.

— Жэк, подожди! — крикнул Родион. — Куда же ты?..

Однако, Евгений никуда не собирался удирать, просто ждал Родиона в надводной посудине. В несколько гребков они оказались далеко от спокойной сизо-серой заводи, где жила лодка. Женька направился к главному устью, что было задумано заранее. Ему хотелось показать другу всю, ещё не разрушенную прогрессом, красоту удивительной реки.

Плоскодонка стремительно подлетала к понтонному мосту. Прямо по курсу, облокотившись на перила, стояла принцесса. Нет, это Родиону вовсе не показалось, потому что в таких заповедных местах на понтонных поплавках способны разгуливать запросто только сказочные принцессы. Её пунцовое, всё в тонких кружевах ручной работы, бальное платье с глубоким декольте казалось принадлежностью нездешнего мира. Во всяком случае, тутошние дивчины, то бишь коханочки, никогда ничего подобного не одевали и вряд ли сподобятся. Но хрупкая фигурка владелицы платья никак не связалась в воображении Рожнова с аппетитными наливными формами украинок. Видимо, на его физиономии отразилась такая гамма чувств, что Женька резко оглянулся, а бедная плоскодонная посудина недовольно заворчала уключным языком, и чуть было не хлебнула одним бортом. В следующую секунду посудина благополучно отвернула от понтонного моста, но вслед лодке — Родион это знал, чувствовал, угадывал! — глядели почти испанские глаза незнакомки.

— Какие девочки у вас водятся, однако! — делано хмыкнул он.

Евгений угрюмо греб, демонстративно не реагируя на вызывающие к откровению плоские восторги, хотя раньше сам был не прочь посплетничать о женских прелестях…

— Приехали! — нарушил молчание Евгений.

Лодка ткнулась рылом в дряхлый берег какого-то острова. Рукава тутошней реки разделились на множество протоков, сливающихся где-то снова в один поток. Но здесь была копия Финских шхер, только мелко-пресного масштаба.

— Старик, а всё-таки кто эта заколдованная королевна? — не отставал Родион.

— Помолчи, — огрызнулся его друг.

Оставив лодку, они прошли вглубь острова меж дремучих трав и огромных папоротников. К удивлению в середине острова стоял шалаш, который, казалось бы, можно увидеть с берега, но это только казалось. Место было явно обжитое, поскольку трава вокруг шалаша пожухла, примятая чьими-то башмаками. В десяти шагах от входа ещё тлел костёр, банки неподалёку громоздились аккуратной кучкой, что служило хозяину шалаша доброй рекомендацией.

На деревянном столике чинно примостились кружки, ножи, всякая посуда и эмалированная железная хлебница. Родион не утерпел и открыл крышку. В хлебнице оказался настоящий свежий хлеб. Значит, здесь кто-то действительно живёт? Уж не та ли незнакомка с понтонного моста? Хотя женщиной здесь и не пахло. Известно, что любое место, где живёт женщина, присваивает себе её запах, который нельзя спутать ни с одним из миллиардов других.

— Пригнись, — приказал Женька, подходя к шалашу, — сюда не суются ни стар, ни млад, ни всяк хозяин.

— Что так? — подыграл ему Родион.

— У нас каждый остров свою историю имеет, — нехотя ответил Женька.

— Значит, и у этого есть своя. Так? — настаивал Рожнов. — Иначе бы не привёз меня сюда.

— Так, — кивнул его приятель. — Этот остров — убивец. У нас его так давно уже величают, и названия менять пока никто не собирается. Потому-то и жить на нём нельзя.

— Вот как? Кого ж он убивает?

— Всякого, кто является с дурной мыслью, — бросил Женька, стараясь придать голосу безразличие. — Надеюсь, слыхал, что возможность и умение умереть — это завоевание человечества, без которого люди не смогли бы существовать, потому что жертва равна Богу во всём.

Родион так и сел.

— Ты что, устроил мне тест на пригодность? — зашипел Рожнов. — Откуда тебе знать дурные у меня мысли или нет? Какого лешего? И ещё, ты каждого здесь обучаешь умирать, чтобы стать равным Богу? Может, я не готов пока к таким мистериям. Ты об этом не подумал?

— Успокойся, — улыбнулся Евгений. — На тебя дано разрешение.

— Спасибо, дорогой! Обрадовал. И кто же на меня выписал лицензию, если не секрет? Уж не твоя ли принцесса на горошине? Она здесь живёт?

— Что ж тут удивительного? — пожал плечами Женька. — Каждый живёт там, где ему нравится. Почему бы принцессе не пожить на «убивце»? Здесь никто не тронет, сюда никто не сунется. Чем не замок для принцессы? — Женька явно провоцировал Родиона.

— Здесь никто не живёт, — отчеканил москвич. — Во всяком случае — женщина. Нюх меня ещё никогда не обманывал.

— А кто сказал, что это — человек? Любой, ставший оборотнем, в состоянии превратиться в волка или там ещё в кого — ему виднее. А если волк станет оборотнем, сможет ли он принять образ человека, тем более красивой женщины? Вот в чём вопрос.

Женька замолчал, сел, закурил какие-то вонючие сигареты, уставился в одну точку. Родион поневоле поёжился: вдруг у его дружка крыша поехала в этом буйном растительном мире? А что, очень даже запросто. И оборотни — это не сказка и не досужие выдумки или мистика. Скорее всего, с Женькой случилось что-то нехорошее, недаром ночью он говорил на непонятном языке и выполнял мантрические пассы руками.

— Не беспокойся, — голос приятеля зазвучал по-прежнему ясно и четко. — Не думай, я не шизик. И звал тебя просто отдохнуть в наших краях по полной программе, а не нагружать потусторонними идеями. Так что отдыхай, оттягивайся. Хочешь на рыбалку?

Пока Рожнов соображал, соглашаться или не стоит, Женька распалил костёр, принёс из плавней воды в котелке и принялся хозяйничать со сноровкой профессионального кашевара. Вода в котелке быстро закипела. Евгений засыпал туда из бумажного пакета какую-то крупу и подкинул в костёр мелких дровишек, сложенных неподалеку в поленницу.

— Слушай, Жека, а твоя принцесса, случаем, не внучка Владимира Ильича? — ядовито поинтересовался Рожнов. — По истории он мировой революцией из шалаша руководил, так что для внучки в самый раз учение из шалаша в жизнь проталкивать.

— С милым рай в шалаше, если милый — атташе, — буркнул Женька. — Накладывай каши, сварилась уже. Здесь — это самая лучшая еда. Ты в шахматы играешь? — вдруг ни с того ни с сего спросил он.

— Да. Это важно?

— Очень, — Женькино лицо снова озарила улыбка. — Любое умение не даётся просто так. Если человек что-то освоил, то никто этого у него не отнимет. Ведь так?

Он еще немного посидел, уставившись в одну точку, дожидаясь, пока московский гость доест кашу, выскребая её из алюминиевой миски, загасил вонючий окурок, посмотрел на Родиона отрешенным взглядом и, больше ни слова не говоря, пошел к лодке.

— Ты все же, может быть, поведаешь мне какую-нибудь страшную историю, связанную с этим местом, — попросил Родион, уже сидя в лодке. — Небось, прячется принцесса от Синей Бороды или Кащея Бессмертного? Или от террористов мирового масштаба, навроде Бени Ладена? Может, он себе в гарем такую наложницу заполучить желает? Девица эта ясно, не Венера, но нечто очень притягательное в ней проглядывается даже через красное бальное платье. Не молчи, поведай мне о незнакомке, и зачем я ей понадобился.

— Что совсем невтерпеж? — усмехнулся Женька. — Она сама тебе всё и расскажет. Понравился ты ей. Скажи лучше, ты как к старообрядцам относишься?

— Вот те раз: то шахматы, то старообрядцы!.. — Родион был явно сбит с толку. — Что-то заносит тебя, старик. Не находишь?

Женька ничего не ответил, лишь улыбнулся. И в этой безобидной улыбке вдруг промелькнула тень давешнего друга, который не раз выручал Рожнова в блужданиях по тайге. Которого сам Родион однажды тащил на спине к геодезической базе возле Уральской Лыбытнанги. Тогда Родион впервые услышал от обмороженного, отбивающегося в горячке Женьки бормотание каких-то непонятных слов.

Слова! Именно слова! Что-то похожее Женька говорил вчера ночью!

Это внезапно свалившееся открытие заставило Родиона сжаться, превратиться в пружину, как в тайге, когда опасность может подстерегать за ближайшим косогором. В экспедициях выживают сильнейшие. Для остальных — это «табу». И не без дела бродили они с Жэкой по закоулкам России, исколесили пешком полстраны! Всё во благо Военного Министерства. На Родину работали.

— Остынь, — Женька, как и прежде, остро чувствовал любое настроение приятеля.

Это Родиона опять немного расслабило. Ведь не стал бы Евгений приглашать давешнего друга для… А для чего? Он прислал письмо, просил приехать. Срочно приехать. Об отдыхе, рыбалке, грибах не было сказано ни слова. С чего же Родион решил, что едет на пикник? Нет, здесь явно что-то не так.

— Не так, — согласился Евгений.

— Ты что, научился читать чужие мысли? — прищурился Рожнов. — Тебя новая знакомая обучила мистическим способностям?

— Иногда получается само собой. Но сейчас не надо быть особым прорицателем — у тебя все на лице написано.

Рожнов не нашелся, что ответить, и остаток пути приятели проделали молча. Понтонный мост был уже пуст, а на берегу не видно ни одного рыбака. Вечером Женька пригласил друга прогуляться, разогнать, так сказать, тоску. Тёплый сумрак был заполнен духмяными запахами цветущих трав, свежескошенного сена и много чего другого, так что отсиживаться за стенами не хотелось.

— Кстати, может, и твою прекрасную даму встретим, влюбленный пингвин, — поддел Женька.

— Стареешь, брат, стареешь, — парировал Родион. — Ты, оказывается, в сваты подался, и меня за этим в свои края выманил? Девочка совсем не против поселиться в столице, тем более, у тебя там дружбан на выданье, то есть, я и к тому же холостой. Пуркуа бы и не па, как говорят лягушатники.

— Ага, угадал, — согласился Евгений. — Ну, прям в десятку!

Деревенская молодежь чинными стайками фланировала по пыльным улицам, но друзья свернули с более многолюдных мест к понтонному мосту, который в подступившей темноте казался ещё более чёрным на чёрном зеркале тихой реки с серебристыми крапинками звёздных отражений. На середине моста, на том же самом месте, маячило пурпурное платье давешней незнакомки.

— Это она? — неуверенно спросил Родион.

— Не видишь, что ли? Нас ждёт, — Женька уверенно шагнул на мост.

— Прям-таки только нас и ждёт.

— Ты же говорил, что играешь в шахматы.

— Причём тут шахматы? — откровенно удивился Родион. — Ты, надеюсь, не станешь меж нами устраивать турнир? Если ей жених нужен, то нечего в бирюльки играть. Турнир оставь для избранных.

— Ты и есть избранный, — сдержанно ответил друг.

Не сбавляя шага, они протопали по деревянному настилу для машин, положенному поверх металлических поплавков, и через несколько мгновений стояли возле «пурпурной» девушки. В темноте её лицо казалось много старше, но никакая темнота не приглушила блеск золотой цепи и креста на груди.

— Янга, это Родион, — окликнул её Жека. — Я позвал — он приехал.

Та грациозно наклонила голову, но в облике незнакомки ещё сильнее проступила неугаданная строгость, причудливо смешанная с торжественностью.

— Тот самый? — голос девушки походил на журчание весеннего ручейка, радующегося первому жаркому солнышку, беззаботной перекличке пташек.

— Да. Тот самый.

— Ты ему всё рассказал? — спросила она Евгения, хотя глядела только на Родиона.

— Нет. Я просто не смогу доходчиво, — оправдывался Женька.

— Ну что ж, — вздохнула она, — мужчины всегда перекладывают самую трудную и неприятную работу на женские плечи.

— Может быть, мне посчастливится вас от этого избавить? — поспешил высказаться Родион. — Я мальчик понятливый.

— Может быть, может быть… Играете вы в шахматы?

Дались же им шахматы! Можно подумать, я только этим и жил. Не лучше ли было бы поискать подопытного кролика среди гроссмейстеров или хотя бы любителей оной игры?!

— Не лучше, — ответила девушка на незаданный вопрос. — Поверьте, мы интересуемся не из праздного любопытства. Если спрашиваю я и Евгений, который вам надоел этими допросами, то именно по причине шахмат и состоялась наша встреча.

— Играю, — неохотно сознался Рожнов.

— Отлично, — обрадовалась Янга. — Тогда вас ожидает интереснейшая партия в вашей жизни. И ещё: вы православный?

— Женька у меня уже выяснял насчёт старообрядцев, — уклончиво ответил Родион. — Вы из этой команды? Недаром на груди у вас наперсный крест, как у священника.

Крест у девушки был несколько большего размера, чем обычный нательный. Янга машинально потрогала его и улыбнулась.

— Да, крестик у меня не совсем обычный. Он восьмиконечный. Такие не носит сейчас никто, кроме монахов-схимников и старообрядцев, а зря. Это настоящий неусечённый крест. Но разговор пока не о том. Если интересно будет, то мы продолжим разговор когда-нибудь. А сейчас вы должны, нет, просто обязаны обучиться игре в наши шахматы.

Поверьте, не всякий способен донести принцип игры людям, увлечь, пристрастить, а вам это по силам. Не знаю как, не знаю, захотите ли, но вы оказались в числе избранных. Если всё получится, то выиграет вся планета. Я не шучу — действительно вся.

С этими словами она достала из сумочки какую-то плоскую дощечку, встряхнула её, и та раскрылась, как китайский фонарик. Фонарик этот продолжал увеличиваться в объёме, пока не превратился в довольно большой куб, издававший тихую музыку и слабое свечение. Вдруг в нём что-то полыхнуло, он стал прозрачным, и одновременно внутри обозначился геометрический рисунок.

Родион подошел ближе и увидел, что всё пространство куба занимают прозрачные шахматные поля. С одной стороны, в основании, были расставлены фигурки синего цвета, казавшиеся живыми. С другой — на самой верхней из досок — фигурки ярко-жёлтого цвета.

— Как вам нравятся наши трехмерные шахматы? — голос Янги вынырнул откуда-то сбоку и вернул Родиона к действительности. — Самое важное в этом мире не просто найти нужного человека, а чтобы и его тоже выбрали. Ведь постоянно с самых молодых лет женщина ищет своего принца, а тот — родную сердцу половину. И если такого не случается, то семья не складывается. Ведь так? Но это касается не только людей, а всего окружающего нас мира. Потому что только в единстве с природой человек может жить, развиваться, творить, дарить другим радость бескорыстно. Просто потому, чтобы дарить, забывая о ненависти, зависти, жадности, обидах и прочих мерзостях. Кажется, человек никогда не способен избавиться от чувства злобы, но этому могут научить наши шахматы. Вы поймёте, что всё выглядит именно так, как я предсказываю, надо только понять их суть.

— Как же в них играть? — Родион был заинтригован.

— Так же, как и в обычные двумерные. С той только разницей, что фигуры ходят по диагонали снизу вверх и сверху вниз. Но у них большая разрешающая способность, поскольку кроме ходов по диагонали и вертикали они могут использовать и горизонтальные поля, как в обычных шахматах. Вам предстоит разобраться в этом и обучить игре землян, то есть обитателей внешнего мира. У тех, кто освоит эти шахматы, постепенно активизируются и остальные девяносто три процента мозга, которые у людей, населяющих эту планету, используются пока довольно неэффективно.

— А точнее — наш мозг пребывает в сонном состоянии, — добавил Евгений.

— Но кто же вы? — поразился Родион.

— Не боись, они не лунатики — пояснил Евгений. — Такие же Божьи твари, только живут в параллельном мире, как, скажем, в соседней комнате или городе.

Я с ними в Челябинской области познакомился, хотя их страна немного северней находится. Помнишь, мы с тобой топографическую съёмку делали на Сынташте возле Аркаима?

— Так они оттуда, с Южного Урала? Действительно, там были какие-то археологические раскопы этого самого Аркаима, доисторической столицы царства Десяти городов! — вспомнил Рожнов. — Тамошние, археологи пищали от удовольствия, но никаких посёлков, тем более, жилых городов в округе не было!

— Я же говорю, они из параллельного мира, — наставнически загнусавил Евгений. — Представь себе Зазеркалье, но не то, которое непосредственно в зеркале, а попробуй заглянуть за то, что ты видишь.

— То есть, увидеть оборотную сторону монеты, не поворачивая? — нахмурился Рожнов. — Бред какой-то.

— Поверь, во Вселенной мы не одни, — снова подал голос Евгений. — И параллельный мир существует, причём тоже не в единичном варианте. Есть Зазеркалье, есть просто Потусторонний мир, а ещё где-то существует Царство Теней и Тень Царства. Чтобы тебе было понятней, представь Вселенную в виде книги, где буквы и слова одинаковые на всех страницах, но страниц очень много.

Когда буква, то есть человек, уходит в другой мир, это значит только то, что он исполнил своё предназначение здесь, и настало время развиваться дальше.

Если люди в нашем мире научатся общаться с себе подобными, то сумеют подключаться к Вселенской биологической энергии и поймут смысл существования.

На Урале, когда мы там работали, я случайно угодил в «контактёры» и тогда выбрали меня. Кстати, именно из Аркаима за много веков до нашей эры проистекали прорывы сознания, распространяясь по земле, несмотря на войны и прочее душегубство. Это колыбель всемирной цивилизации. А сейчас тебя выбрали примерно по тому же принципу, как королеву на бал в Булгаковском «Мастере»: кто-то не подходит, у кого-то имя не то, а иные просто пни трухлявые. В общем, ты оказался у меня под рукой.

— А вы? Вы действительно из параллельного мира? Или инопланетяне? — в голове Родиона уже роились тысячи вопросов, но Янга подняла руку.

— Когда-то наши предки часто посещали Землю, ведь земляне и мы — дети одного Вседержителя, хоть и живём в разных концах Вселенной. Наша цивилизация старше и пыталась, поэтому помочь людям безболезненно пройти путь к зрелости, то есть, к проникновению в Зазеркалье — параллельный мир или же на другую планету — тоже параллельный мир, но уже с материалистической точки зрения. К сожалению, нас воспринимали либо как богов или же как «рогатых».

Наши предки слишком рано решили познакомить землян с энергией космоса. В результате целый материк вместе с людьми, и животными оказался под водой, а планетная ось повернулась на тридцать градусов. Этот материк находился тогда в районе Северного полюса и носил название Арктида. Переселенцы спустились южнее по Рипейским горам, делящим земной шар на две половинки. Именно там должен быть нулевой меридиан, хотя бы потому, что Аркаим возник за много тысяч лет раньше Гринвича. К тому же, Рипейские горы соединяют Европу и Азию, как две половинки мозга в человеческой голове.

Обратите внимание, я не хочу разделить наши цивилизации на две разных. Повторяю, все мы дети одного Вседержителя. Однако некоторые из людей здесь на Земле пошли по тоталитарному пути развития, то есть через насилие, рабство и войны. Это потомки архантропов. Они даже цветом кожи от остальных отличаются, хотя сейчас всё население планеты давно перемешалось. Но мы не можем жить в мире, где царствует насилие.

Теперь же мы решили исправить промах разделения, ибо помогать друг другу надо до конца, или вообще не вмешиваться. Мало ли что ваш народ пока не понимает нас. Если захочет понять — поймёт. Суть предельно проста: навсегда отказаться от насилия в любом виде. Недаром приходил к вам Христос и говорил: НЕ УБИЙ! И ещё: СУДИТЕ МЕНЯ ПО ДЕЛАМ МОИМ!

Это надо понимать только буквально, без всяческих оговорок, оправданий и условностей, разрешающих убийство!

Если люди научатся жить любовью, дарить радость и ничего не отнимать, то развитие пойдёт совершенно по иному пути. То есть, в какой-то момент наступит критический апогей, после которого человек просто не сможет жить в злобе и насилии. И первым шагом к этому, первой наукой могут оказаться наши шахматы. Но играть в шахматы должен научить людей житель вашего мира — только так не будет нарушена ментальная оболочка планеты и не произойдёт новой катастрофы. Подумайте, готовы ли вы и сможете ли рассказать ближним об этой простой мыслительной игре, дающей право на достижение вселенского разума?

Она замолчала. Родион как завороженный смотрел на светящийся шахматный куб. Тысячи идей уже роились в голове, но пока ещё не сложились в строгую шахматную структуру.

— Так вы из какого-то другого мира? — неуверенно спросил Рожнов. — То есть из Зазеркалья?

— Во-во! — обрадовался Женька. — Точно! Из Зазеркалья! В Рипейских горах, на Среднем Урале, есть удивительное место. Его иногда величают Кунгурским треугольником. Слыхал?

— Такой же, как и Бермудский?

— Примерно такой же, — утвердительно кивнул Женька. — Только много круче. В Бермудском пропадают, и будут пропадать всякие технические аппараты, а в Кунгурском никто и никогда не пропадёт, потому что Урал далеко от шумных проезжих дорог. Только масонская братия всех стран переполошилась, потому как в таких треугольниках на земле существуют переходные мосты в иные миры, где можно на халяву урвать энергию покорения нашего мира. Узнав о Рипейском Зазеркалье, воинствующие рыцари кинулась искать туда дорогу.

— Не нашли?

— Чего не нашли? — не понял Женька.

— Ты говоришь, — терпеливо объяснил Родион. — Масоны рыщут по России в поисках дорог в Рипейское царство. Так нашли или нет?

— Отвали, — обозлился Женька. — Если б нашли, тебя никто вызывать не стал бы. Просто некому было бы.

— Я думаю, — вмешалась Янга, — вам надо побывать у нас. Ведь недаром же оказались в числе избранных. Получится у вас с шахматами или нет — неизвестно. Только посетив нас, вы сможете понять структуру человеческого развития, то есть, что такое человек, роль цивилизации, в чём смысл жизни вообще.

После этих слов девушки, у Родиона по спине бегали колючие мурашки, будто кто-то сыпанул за шиворот пригоршню снега. По словам Янги, выходило, что все мы в этом мире живём как-то не так и не затем. А зачем же? Неужели кто-то способен раскрыть тайну появления человека и всего сущего? Многие пытались это сделать, но пока ещё ни у кого не получалось. Неужели же люди из Зазеркалья знают, как надо использовать подаренную Всевышним жизнь? Неужели только теперь решили поделиться со своими недоразвитыми разлюбезными соседями? Чепуха какая-то.

— Нам пора, — Женька тронул Рожнова за рукав, — остальное я тебе доскажу дома.

Поднимаясь по дороге к селу, Родион оглянулся. Янга в пурпурном бальном платье всё ещё красовалось на мосту, вырывая своим сияньем сгусток у налетевшей ночи.

Вернувшись с Украины, Родион пытался в Москве довести идею кубических шахмат до заинтересованных лиц, но его лишь послали по известному адресу.

Рожнов невольно вспомнил, что недавно Ксения, его новая знакомая, тоже упоминала об Аркаиме, обнаруженном археологами в середине восьмидесятых. Горя глазами, она поделилась новостью, будто бы древний город находится где-то на юге Рипейских гор возле Магнитогорска, и этот археологический раскоп чуть не утопили совдеповские прорабы стройки, перестройки и недостройки во время смутного времени в девяностом году. То есть всю долину хотели превратить в очередное водохранилище, да археологам удалось отбить памятник от уничтожения. Родион чуть не похвастался, что сам работал в геодезической партии недалеко от найденного города и что у него имеются некоторые подробные сведения об Уральско-Рипейском нагорье, да вовремя сдержался.

Ксюша, кажется, не играет в шахматы, но не в шахматах дело. Девушка так блистательно рассказала о спасении Аркаима, столицы Сибирского царства Десяти Городов, так блестели её глаза, что Родион невольно пожалел тогда о своей давнишней семейной несвободе. Эх, Ксения, появилась бы ты сейчас!

— Тьфу ты, — сплюнул Родион. — Дурь какая лезет в голову.

Нет, пить надо меньше, меньше надо пить! А Ксения? Откуда же она появилась? Ах, да. Она появилась в отделе в связи с появлением статейки в любимой внутрипожарной газете «На страже». Кажется, у генерал-майора она брала интервью, но поразила девушка Рожнова не своей журналистской хваткой, а совсем другим.

Оказывается, у женщины мозги могут находятся там, где им и положено быть. Но в то время на дороге стояла Танька. А сейчас? Сейчас Таньки уже нет, но и Ксюша исчезла. Родион подозревал, что девушка не замужем, хотя слишком юной её назвать было никак нельзя. Однако девушка бесследно испарилась, кого же в этом винить?

По радио очередной романс пел Николай Караченцев.

…За окнами опять танцует вьюга,

и чьи-то искры в танце улетают.

Как жаль, мы не увидели друг друга.

Зима любви пришла, чтоб не растаять…

Это уж точно. Зима любви пришла, чтоб не растаять. Нежданно! Негаданно!

Собственно, почему негаданно? Ведь он сам не хотел никогда разобраться в своей семейной жизни, вот и получил на орехи. Но любой человек живёт, в тайне надеясь, что однажды встретится какая-нибудь необыкновенная, единственная, желанная наподобие Ксюхи? Да уж, надежда умирает последней…

Примечания

3

Архантроп — (хомо-сапиенс неандерталиенс — пращур архантропа), обладает инстинктом алчного хищника, самой упрощённой речью и врождённым стремлением к убийству ради убийства.