Царь и схимник

Александр Холин, 2013

Александр Павлович, император России, и Федор Кузьмич, сибирский отшельник. Что же между ними общего?.. Есть версия, что оба эти человека – одно и то же лицо. Однако вопреки сложившемуся мнению все может оказаться еще сложнее и запутаннее. Известный московский писатель предлагает весьма оригинальный и очень достоверный вариант событий, как предшествовавших, так и последовавших за смертью императора в Таганроге осенью 1825 года…

Глава 2

Давид брел сонной Москвой, никуда не спеша и не выбирая, по какой улице идти. Незапланированные прогулки давно уже стали для него особым допингом. Радовало также, что Москва вроде бы утихомирилась и в людных местах давно уже не вспыхивали никакие разборки за передел «крыш», а лицам кавказской национальности, заполонившим столицу, неожиданно укоротили руки начальствующие органы новой полиции.

Хотя какая она, к лешему, «новая»?! Государственное коммунистическое правительство в 1990-х годах прошлого века старым казачьим способом сменило свои таблички на «демократов», а теперь и «менты» превратились в «понты», только и всего. Но небольшая встряска исполнительных органов не прошла незамеченной. Несколько журналистов, друзей Давида, докопались до незарегистрированных умопомрачительных «заработков» высшего офицерского состава бывшей милиции. Генералов, конечно, не посадили, президент защищает своих, но штат государственных прихлебателей уменьшился. Сам Давид работал редактором довольно известной в России и на Западе газеты «Совершенно секретно», поэтому относился серьезно даже к малым победам над мародерствующим населением Кремля и русского Белого дома.

Он свернул за угол и отметил, что оказался на Сретенке. Путь его шел как раз в сторону Лубянского саркофага.

— Это символично! — пробормотал Давид.

Парень прошагал до «сорокового» продуктового магазина и повернул налево, поскольку, если ноги непроизвольно занесли его в это место, то надо бы поближе познакомиться с Домом Чертковых на Мясницкой улице.

Судьба здания оказалась настолько удивительна, что по событиям, происходившим внутри и вокруг Дома Чертковых, удалось бы снять не один детективный фильм. Но криптографическая история, то есть намеренное замалчивание чего-то стоящего, после победы исторического материализма тянулась красной линией политики Государства Российского. Бандитский принцип «отнять и разделить» до сих пор оставался одним самых главных.

Однако закон этот по-своему перестроился: в ХХI веке уже никто из государственных воров ни с кем и ничем не делился. Многие просто пытались урвать недоворованное и продать за границу еще нераспроданное из имущества бывшего сильного государства. К чему приводит такая мышиная возня — давно известно. Только вот нет пока на Руси новых Минина с Пожарским. Или возникнут они после 22 октября 2012 года, ровно через 400 лет, как однажды уже спасли Россию от смуты — и не надо будет предсказателям оглядываться на календарь майя и провозглашать 2012 год началом Апокалипсиса…

Дом Чертковых на Мясницкой стоял, покрытый зеленой строительной сеткой, но никаких видимых работ внутри здания и по фасаду не проводилось. Все было в замороженном состоянии. Кто же сейчас действительный хозяин удивительного дома?

— Похоже, придется заняться люстрированием, — пробормотал Давид.

Он еще не знал, с каких позиций начинать это самое люстрирование, но понял, что без данного определения нынешнего хозяина особняка дело с места не сдвинется. Если же удастся вычислить владельца, то станет возможным открытие новой библиотеки во флигеле, к примеру. Ведь недавно обнаружилось, что один из графов Чертковых подарил государству Российскому 55 000 уникальных книг. Все книги хранятся в подвале Дома на Мясницкой, то есть библиотека гниет, не принося пользы. Нынешнему смутному правительству глубоко наплевать на какую-то там библиотеку. Если кому нужно развлекаться, то пусть-де до посинения просвещается в Интернете на фоне порно или идет в ночные клубы, чтобы под глушащие сознание ритмы пропустить стаканчик-другой и подсесть на иглу. А книги — нет, увольте!

Для Давида в этой ситуации было немаловажной информацией, что среди старинных рукописей, гниющих в Доме Чертковых, есть сведения о библиотеке Ивана Грозного! Парень небезосновательно полагал, что в библиотеке Чертковых имеются книги из исчезнувших манускриптов царя Ивана. Всему миру известно, что это — бесценный клад, множество высказываний мудрецов всех стран, времен и народов, уникальные мысли не менее уникальных личностей, которые для нынешнего поколения технократов могли бы стать основанием для создания не только каких-нибудь приборов, но и целых наук. Это неудивительно: еще Жюль Габриель Верн определил девиз одному из своих героев: «Подвижное в подвижном». Значит, если следы ненайденных древних манускриптов хранятся в подвале Дома на Мясницкой, то глупо не стараться докопаться до них!

Тут из подворотни Дома вынырнул какой-то мужчина в черной форме, очень похожий на охранника. Он практически кинулся на праздно шатающегося одинокого парня, но тот оказался не пьян и ловко увернулся от нежелательных объятий «охранника». В это время на другой стороне улицы раздался женский смех. Видимо, девчонки возвращались с вечеринки и делились впечатлениями друг с другом. Мужчина недовольно зарычал, сплюнул в сторону подгулявших девочек и, оглядев недовольным взглядом кружившего вокруг дома молодого человека, брюзгливо спросил:

— Тебе чего здесь надо, а?

— Да ничего вообще-то, — пожал плечами Давид. — Гуляю.

— Вот и гуляй себе подальше отседова, — просипел охранник. — Ходют тут всякие… Шпана недорезанная…

Давид решил посмотреть на себя со стороны: парень как парень, не пьяный, не хулиган, не пытается помочиться возле забора… Правда, джинсы рваные и футболка с непонятным рисунком… Нормальная одежда! Не на прием же! Только здесь правило «встречают по одежде», похоже, сыграло свою историческую роль. Пора убираться подобру-поздорову!

— Скажите, — решил успокоить охранника Давид. — А на работу к вам устроиться можно?

— На работу?! — мужик оторопело уставился на ночного гостя. — Ага! Прямо сейчас! Иди-ка лучше, не буди во мне зверя. — Охранник сверкнул на Давида оскаленной пастью, и тот непроизвольно отшатнулся.

Оказывается, в действительности бывают люди с плотоядным оскалом упыря или еще какого-нибудь инфернального чудища. Давиду до сих пор казалось, что такое можно увидеть только в плохих голливудских «ужастиках», но факт оставался налицо. Чтобы не создавать лишней напряженности, следовало спокойно ретироваться, а днем выбрать время, чтобы узнать хоть что-нибудь о нынешних хозяевах и можно ли взглянуть на хранящиеся в Доме бесценные книги?

Давид хмыкнул, покачал головой для приличия и отправился вверх по Мясницкой к Чистым прудам. Быть может, метро еще не закрылось и, если повезет, до дома поезд домчит за несколько минут.

Ему часто приходилось пользоваться метрополитеном на грани закрытия. Сейчас циферблат часов показывал без семи минуть час. Значит, до закрытия оставалось всего ничего, а до станции Лубянка гораздо ближе, чем до Чистых прудов. Парень развернулся и вприпрыжку поспешил к ближайшей станции метрополитена.

В подземном переходе вход на станцию был недалеко от лестницы, но стеклянные двери уже закрывали две заботливые служительницы. Давид успел протиснуться в еще не закрытую дверь, на всякий случай извинился перед работницами и помчался вниз по уже выключенному эскалатору.

Внизу платформа, на удивление, оказалась далеко не пустой. Среди последних пассажиров-экстремалов присутствовала даже хорошенькая девушка в красивом вечернем платье из шифона и туфельках на шпильках. Прическа у нее тоже, вероятно, была приготовлена для какого-нибудь «сейшена», но ее скрывала элегантная шляпка, чуть надвинутая на глаза, и чтобы посмотреть, скажем, на часы, висящие над линией метрополитена, красавице приходилось чуть-чуть откидывать головку назад. Стороннего наблюдателя это интриговало и завораживало.

Остальные, ожидающие последнего поезда, особым видом или поведением похвастаться не могли. Поэтому Давид отрешенно скользнул взглядом по трем приятелям, живо обсуждающим какие-то свои мальчишеские проблемы, по офицеру общевойсковых подразделений, одетому, несмотря на жару, в форменный плащ с погонами и по припозднившейся в гостях старушке. Естественно, взгляд парня вернулся к молодой авантажной девушке.

Она тоже посмотрела на вновь прибывшего пассажира оценивающим взглядом. Женщины умеют так смотреть с особым, ни к чему не обязывающим шармом, но эта посчитала, что дежурный взгляд можно и задержать на несколько секунд подольше установленного лимита. Возможно, она тоже пыталась определить характер каждого из присутствующих. А возможно, сам Давид заинтересовал ее своей искоркой во взгляде — женщины чувствуют, как никто другой, в заинтересовавшем их мужчине ту самую опору, с которой можно не только развлечься, но и решить кое-какие проблемы, чтобы не бояться за завтрашний день.

И тут вдруг либо пол дрогнул от могучего магнетического вихря, либо атмосферное давление зашкалило, только все присутствующие почувствовали свалившуюся на них мертвую тишину. Такое можно испытать, оказавшись глубоко под землей, когда спелеолог теряет ориентиры и мечется по замкнутому пространству. Потом он останавливается, старается успокоиться и проанализировать ситуацию. Вот тут-то на него и сваливается хищная пещерная темнота, духота и давящая виски тишина. Фонарь, если еще горит, тут же гаснет, не оставляя надежд на спасение, и темень принимается захлестывать горло петлями паутины, завладевая всем человеческим телом, как паук, который педантично пеленает пойманную муху в тонкую шелковую сеть.

Именно это сейчас и происходило на станции метро «Лубянка». Может быть, определенную роль сыграло недалекое присутствие глубоких подвалов Лубянского саркофага времен Феликса Эдмундовича, где все — и каменные ступени, и бетон пола — насквозь пропиталось реками человеческой крови? Может быть, именно на этом холме города находилась какая-то мощная энергетическая точка, в которой схлестывались положительная и отрицательная энергия, как мускулистые струи проснувшейся реки в половодье? Как бы то ни было, а запоздалые пассажиры прижались к мраморным бокам толстых колонн станции и со страхом ожидали чего-то непредвиденного, что должно сей секунд грянуть громом поднебесья и рассыпаться тысячами шаровых молний по каменному полу.

Ближе всех к черному зеву туннеля находилась дежурная станции одетая в официальную форму и держащая в руках жезл с красным кружком. Служащая метро тоже не смогла вынести давящую на сознание тишину и беспомощно опустилась на край длинной скамейки. Лишь на секунду она обернулась к ничего не понимающим пассажирам и прокричала:

— Путевой обходчик!..^[14]

Что этой фразой хотела сказать женщина, никому не было понятно, но люди сбились в маленькую стайку, словно стадо испуганных овец, и безмолвно уставились в пещерное чрево тоннеля, откуда уже пахнуло пронзительным холодом вперемешку с тухлым запахом разлагающегося трупа. Холод, потянувшийся из туннеля, уже осел инеем на бетонном полу и мраморных стенах станции. Но ведь дежурная крикнула «путевой обходчик», так откуда же у живого путевого обходчика может возникнуть запах разлагающейся в жару говядины?

Давид оказался рядом с понравившейся ему девушкой, а та, будто бы ища защиты, непроизвольно ухватила парня за руку. Избранный в защитники, он ошалело взглянул на девушку и прочел в ее глазах такую мольбу о помощи, что сам ободряюще похлопал ее по руке:

— Ничего не бойся. У меня найдутся силы заступиться за женщину…

— Хорошо бы, — ответила девушка.

Больше она ничего произнести не сумела, да и не успела бы, потому что из пещерного туннеля послышались громкие шаги, будто Каменный Гость пожаловал в метрополитен и шагал за нашкодившим Дон Жуаном, чтобы забрать его в царство вечного холода и мрака на вечные муки. В следующий момент клубок темноты выплеснулся из туннеля, будто молоко, сбежавшее из кастрюли. Сгустки мрака растеклись по рельсам и стенам, освобождая путь следующей волне мрака, хлынувшей из горлышка туннеля…

С третьей волной из пещерной темноты вынырнула фигура человека двухметрового роста. Человек передвигался на негнущихся ногах меж рельсами. В полусогнутой руке он держал керосиновую лампу. Лампа конечно же не горела, но сам этот предмет в руке путевого обходчика завораживал, будто зеркальный шарик в руках гипнотизера. Черный человек поражал не только своим появлением из ночного туннеля и невообразимой походкой. Он на первый взгляд казался обыкновенным служащим метрополитена в форме, но жуткий могильный холод, сопровождающий пришельца, испугал бы любого неустрашимого супергероя. Худое лицо его в нескольких местах было испачкано сажей. Хотя чего в туннеле не бывает?

Когда путевой обходчик проходил мимо дежурной, примостившейся на краю лавочки, из ее горла вырвался сдавленный крик. Вернее, женщина хотела было закричать, но, кроме хрипа, у нее ничего не получилось. Тем не менее путевой обходчик остановился, посмотрел на дежурную и что-то тихо произнес. Дежурная сразу же замолчала и, неподвижно застыв, свалилась с лавки на пол. По всей станции метро пронесся глухой стук, будто не эта живая женщина упала на пол, а ее гипсовая или мраморная статуя.

Долговязый обходчик направился дальше. Чем ближе он подходил к сбившимся в кучку «испуганным овцам», тем сильнее те прижимались друг к другу, чувствуя, что рядом с обходчиком шествует сама госпожа Смерть. Об этом им говорило не только внутреннее человеческое чутье, но и все тот же усиливающийся холод. Казалось, если долговязый задержится на станции, то все живое обязательно обледенеет, а люди попадают на пол с таким же деревянным стуком, как дежурная метрополитена.

Давид решился посмотреть в лицо путевому обходчику. Сначала ничего, кроме пятен сажи, на изможденном худом лице он не увидел. Но заглянув ему в глаза, парень понял, что перед ним настоящий призрак! На черепе, обтянутом кожей, на месте глаз оказались вовсе не бездонные провалы, с какими художники любят изображать мертвых. Глаза долговязого призрака были настоящими, живыми и горящими! Горящими таким неземным огнем, что каждый, взглянув в них, мог в мгновение ока лишиться разума.

Путевой обходчик остановился во второй раз. До него по прямой оставалось не больше пяти метров, но все сбившиеся в кучу пассажиры опустили головы, а знакомая незнакомка даже пыталась спрятать изящную головку на груди у своего обретенного защитника. Шляпку она давно уже потеряла, и иссиня-черные волосы ее чем-то напоминали цвет пещерной темноты, вырвавшейся из туннеля. Но о какой шляпке можно думать, когда рядом разгуливает отбирающая жизнь персона, встречи с которой так нежелательны для человека?

Давид снова посмотрел в глаза незнакомцу и заметил кривую усмешку, пробежавшую тенью по тонкому провалу рта.

— Ты не боишься смотреть на меня, и это хорошо! — голос путевого обходчика раздался в ушах Давида, хотя само привидение на этот раз никаких слов не произнесло.

— Почему? — осмелился спросить Давид.

— Потому что тебе не раз еще придется заглянуть в глаза смерти. Если ты не испугался сейчас, то, возможно, не испугаешься и в грядущем.

— А нельзя ли без этого? — отважился на второй вопрос собеседник привидения.

— Не играй со смертью, она этого не любит, — ответил путевой обходчик. — Но помни, только любовь сможет указать тебе дорогу к решению проблемы… — сказав это, долговязый двинулся дальше.

Скоро темнота и холод уплыли в другой конец туннеля, заодно унося с собой страхи, дрожь, слезы и прочие атрибуты мистического явления.

Первым делом Давид попытался заглянуть в лицо спрятавшейся у него на груди трепещущей птичке:

— Ты еще боишься? Успокойся. Все прошло, все кончилось.

— А что это было? — девушка подняла на своего защитника полные слез глаза. — Ты знаешь?

Давид увидел в ее глазах свое отражение и по спине парня пробежали холодные мурашки:

— Это ж надо!

— Что надо? — не поняла девушка.

— Да так, ничего, — отмахнулся он. — Просто показалось.

— Наверное, вы взглянули в глаза призраку и ничего не увидели, кроме пламени онгона^[15], — предположила девушка. — А когда посмотрели в глаза мне, то там, вероятно, светилась какая-то жизнь?

— Это ж надо! — как заведенный повторил Давид. — Лучше скажи, мы опять на «вы»?

— Да нет вроде бы, — пожала девушка плечами. — Только…

— Все-таки «да» или «нет», или «вроде бы»? — не отставал Давид.

— Да ну тебя! — рассмеялась девушка.

— Вот это уже хорошо, — отметил парень. — Возвращаемся к жизни.

Тут от лавочки, с которой свалилась на пол дежурная, раздался мужской голос:

— Эй, подойдите кто-нибудь сюда! Женщине надо помочь!

Компанию еще не успевших разбрестись пассажиров звал военный. Видимо, он первый решил посмотреть, что случилось с работницей метрополитена. Женщина не приходила в сознание. Требовалась чья-то помощь.

Давид и трое молодых людей поспешили на зов. Все вместе они сумели-таки поднять пострадавшую и положить на лавочку. Только живой ее назвать уже было нельзя. Пульс на руке не прощупывался: рука и все тело женщины было будто отлито из гипса, она походила на статую из музея восковых фигур.

— Путевой обходчик свое дело знает, — послышался скрипучий старческий голос.

Мужчины оглянулись. Пока они укладывали окаменевшее тело женщины на лавку, к ним успела подойти старушка. Она с любопытством рассматривала не подававшую признаков жизни дежурную метрополитена.

— Что вы имеете в виду? — спросил ее офицер.

— Что имею, то и говорю, — отрезала старушенция. — В тридцатых годах прошлого столетия строительство метро в Москве шло полным ходом. Так вот, машинист одного из поездов пожертвовал собственной жизнью ради спасения всего состава и бывших в нем пассажиров. А дежурная по станции заявила, что крушение поезда произошло по вине этого машиниста, дескать, что с мертвого взять — ему уже все равно. Только не учла она установок советского правительства. Чиновники ухватились за бабье обвинение и не выделили семье машиниста полагающуюся в таких случаях пенсию. В результате мать и трое детей машиниста умерли голодной смертью, а самый младший затерялся в детских домах Страны Советов. Тогда шуму много было, да что толку? Умерших уже не вернешь… Вот и мотается душа машиниста по ночным станциям метро. А когда увидит кого-нибудь в форме работника метрополитена, то в камень его превращает…

— Вы с ума сошли! — возмутился офицер. — Такого просто не может быть!

— Эх-хо, — вздохнула старушка. — У вас, верных ленинцев, на все один ответ. Хотя это «не может быть» происходит каждый день.

— А ведь бабушка права, — негромко произнесла новая подружка Давида. — Я сама видела привидение в метро. Причем среди бела дня!

— Интересно, — откликнулся парень. — Такие же покойнички, как этот, приглашали тебя на дискотеку?

— Да нет, я, правда, видела! — воскликнула девушка.

— Так «да», или «нет», или «правда»? — опять поддел девушку Давид. — Ты повторяешься, подруга.

— Да ну тебя, — отмахнулась та. — Ты мне не веришь?

— Почему не верю, — пошел Давид на попятную. — После сегодняшнего видения во всякое верить начнешь. Тем более, дежурная так и лежит на лавке, будто каменная статуя. Так что же с тобой случилось?

— Я живу на Первомайской. Это произошло 14 мая 1999 года в метро на отрезке пути между станциями Измайловский парк и Первомайская. Вечером я села в поезд и поехала в гости к подружке. Когда поезд вынырнул из туннеля на опушку Измайловского леса, я случайно взглянула на часы, вот почему все так подробно помню. В седьмом часу вечера мы выехали из подземки и стали приближаться к Измайловской.

Неожиданно свет за окнами померк, вагон содрогнулся, как от подземного толчка. Я вцепилась в поручень, но вдруг тьма исчезла, за окнами снова засветило солнце. Когда я взглянула в сторону леса, то не поверила своим глазам — вместо привычной картины с гуляющими по парку людьми я увидела лошадей с несущимися на них всадниками. Люди были одеты в гимнастерки и шинели времен Гражданской войны, лица перекошены от напряжения, земля перепахана разрывами снарядов. Кругом — невообразимый грохот, отдельные выстрелы перемежались с пулеметными очередями… Пассажиры в вагоне окаменели от изумления. «Наверное, кино снимают», — предположил кто-то. Тут дикторский голос объявил: «Осторожно, двери закрываются. Следующая станция — Первомайская».

Люди уже начали отворачиваться от окон, как вдруг в одно из них, как раз напротив меня, со страшным ржанием ввалился гнедой жеребец с подкошенными передними ногами. Клянусь, я чувствовала его горячее дыхание, видела пену, валившую изо рта. Меня обуял ужас, всего лишь какие-то сантиметры отделяли от обезумевшего животного. В последний миг конь, уже почти доставший копытами до моей груди, вдруг начал таять на глазах и исчез.

Пассажиры, ставшие свидетелями происшествия, долго не могли прийти в себя и громко обсуждали увиденное. Сойдя на нужной остановке, я машинально сверила часы с электронными, висящими на всех станциях метро. Мои часы отстали на пятьдесят минут…

— М-да, — хмыкнул Давид. — А этот случай действительно видели многие?

— Конечно, — кивнула головой девушка. — Одна тетка даже спросила: не поранил ли меня конь копытами?

— Послушай, выходит, ты уже второй раз знакомишься с инфернальным миром? — уточнил Давид.

— Выходит так, — согласилась девушка. — Я в гости к привидениям не прошусь, это они сами приходят. Но случай в Измайловском парке подтолкнул меня к знакомству с московскими диггерами.

— Вот как? И что, познакомилась?

Девушка улыбнулась:

— Я нашла их в Интернете и рассказала свою историю, а они поделились со мной тем, с чем сталкивались сами. Оказывается в московской подземке много захватывающего ум, интересного, и даже ужасного.

— Например?

— Ты спрашиваешь так, как будто бы только что сам не видел, — укорила девушка собеседника. — Странно как-то.

— Да нет, наверное… — принялся оправдываться Давид. — Просто интересно.

— Так «да», «нет» или «наверное» интересно? — поддела его девушка.

— Тебе палец в рот не клади…

— Просто в следующий раз подумай, прежде чем над девушкой издеваться, — отрезала собеседница. — А если действительно интересно, все, что знаю, я тебе чуть позже расскажу.

Девушка прервала разговор потому, что за это время присутствующий в их команде офицер успел подняться наверх и привел с собой двух милиционеров-полицейских. Форму им пока никто не менял, хотя правительство нынешней России уже провело операцию смены вывески в проворовавшейся организации, дескать, новые «понты» закона нарушать не будут, потому как работают под другой вывеской.

Спустившийся в метро лейтенант и сопровождающий его сержант попросили троих молодых парней помочь им отнести окаменевшую дежурную в оперчасть. Военный увязался следом. На платформе остались только старушка и Давид с девушкой.

И вдруг черноту туннеля прорезал свет надвигающегося из шахты подходящего поезда. Последний поезд все-таки пришел! Он оказался обычным, редкие пассажиры в нем тоже не вызывали никакого подозрения.

Когда открылись двери, трое пассажиров, дожидавшихся на платформе этой «последней лошади», с опаской вошли в вагон. Ничего необыкновенного не произошло. Лишь бабушка еще раз подошла к Давиду и подняла на него старческие, но удивительно пронзительные глаза:

— Не забывай, сынок, что только любовь к людям поможет тебе разобраться в собственных проблемах. Привидения очень редко разговаривают с живыми, а если что-то произносят, то это надо запомнить навсегда.

— Вы тоже слышали, что сказал путевой обходчик?

— Я много чего слышу, сынок, — улыбнулась старушка. — Годы заставляют… Ладно, не буду вам мешать, — бабушка отошла и присела напротив.

А девушка поспешила сказать Давиду, что следующая станция — «Охотный ряд» и что ей надо выходить.

— Ага, — уточнил парень. — С «Охотного ряда» на «Театральную», оттуда на «Площадь революции» и дальше — на «Первомайскую»?

— Именно так, — подтвердила девушка.

— Хорошо, — согласился Давид. — На «Первомайскую», значит, на «Первомайскую». Но Щелковская линия самая длинная. Может, там последний поезд чуть позже пройдет.

— Именно так. Неужели ты со мной?

— Куда ж я тебя посреди ночи отпущу? — возразил Давид. — И вообще мы столько времени уже знакомы, столько успели испытать, а я до сих пор даже твоего имени не знаю! Меня, например, Давидом зовут.

— Ой, — хихикнула девушка. — Еврей, что ли?

— А ты вроде бы не похожа на антисемитку. Или я ошибся?

— Не ошибся, — не скрывала улыбки девушка. — Но твое имя настолько необычное! Если твои родители назвали тебя так в честь царя Давида, то они возложили на твои плечи такую ответственность, от которой обыкновенный человек сходит с ума, а гения отовсюду гонят и шарахаются от него, как от чумного.

— Да, ты угадала, — кивнул Давид. — Родители действительно выбрали мне имя в честь царя Давида-псалмопевца, потому что день памяти ему отмечают сразу после Рождества Христова, а меня угораздило на свет появиться под Новый год. Естественно, мои родители узрели в явлении ребенка на свет в необычный день отметину избранности, что ли.

«Избранность» мне довелось испытать еще в школе. Из-за еврейского имени мне привесили кличку «Пархатый» и возвращать настоящее имя пришлось с помощью кулаков. Это первая ступень обучения жизни. Вторая — это когда пришлось прятать от родителей стихи.

— Так ты к тому же и псалмы писать начал?

— Какие, к лешему, псалмы, — отмахнулся Давид. — Хотя есть некоторые духовные откровения.

— Ой, прочитай, пожалуйста!

В это время поезд остановился на станции «Охотный ряд», и, пока парочка переходила на «Площадь революции», Давид решил преподнести своей новой подружке философское стихотворение с допустимым в таких случаях ерничеством:

Абрис — образ — образа.

Херувимов голоса.

И шагреневая даль

истончается в вуаль,

судным светом бьет в глаза.

Абрис — образ — образа.

Да еще под сердцем боль.

Опереточная роль

у тебя, крылатый сфинкс.

Слышишь в зале шум и свист?

Впрочем, это же не здесь.

Абрис — образ…

Кружит взвесь

Под апсидой^[16] храма в круг.

Кто ты, недруг или друг,

средь пустыни ждешь меня?

Факел мертвого огня

у тебя горит в руке,

чертишь знаки на песке.

Абрис — образ — образа…

Не молитва, а гроза

у меня в душе горит.

Каин Авелем убит.

Черный, в копоти, кивот,

и распятый там — не тот.

В окна — неба бирюза.

Абрис — образ — образа…

— Здорово, — отозвалась девушка. — Я бы так не смогла.

— Ага, — отметил парень. — Значит, мы тоже что-то пописываем? Впрочем, девчонки почти все через стихотворное словоблудье проходят.

— Не совсем так, — возразила новая знакомая. — Но я вполне понимаю тех, для кого стихотворный язык с детства был средством общения. Я, например, часто писала ни к чему не обязывающие стихотворные рисунки:

На солнечной милой планетке,

где только покой да уют,

растут на деревьях монетки

и три статуэтки живут.

Грызут обезьянки бананы,

от дождика прячутся в тень.

И пляшут под бубен бараны,

когда им бодаться не лень.

А три статуэтки-кокетки

веселые песни поют

и дарят баранам конфетки,

и три апельсина жуют.

На солнечной милой планетке,

там можно капризничать всласть.

А вам не хотелось бы, детки,

на эту планетку попасть?

— Ух ты! — воскликнул Давид. — Просто удивительно! У пацанов ни времени, ни чувств на такое никогда не хватает. А когда рады бы что-то выразить необыкновенное, не как у всех, то восприятие тонких материй уже отставлено и невостребованное утрачено навсегда. Недаром же Христос говорил, что у имеющих прибавится, а у неимущих отнимется последнее, то есть не зарывай свой талант в землю, чтобы его совсем не потерять.

— «Всякое писание богодухновенно и полезно есть^[17]», значит, тебе не зря такие мысли в голову приходят, — подытожила девушка. — Ведь нынешний патриарх Кирилл еще в 90-х годах прошлого столетия какими-то путями получил от государства лицензию на импорт табачных изделий Европы. По всем городам смутной советско-демократической России появились ларьки, где малолеткам продавали пиво, сигареты в любом количестве и паленый спирт «Ройял». То есть пастух травил ягнят своего стада, но получал за это благословение золотого тельца. Вот и выходит, что

«…Каин Авелем убит. Черный, в копоти, кивот да распятый там — не тот».

— Странно, — Давид искоса посмотрел на подружку. — Я раньше не задумывался над тем, что написал. А ты разложила все по полочкам. Странно!

— Что тебе не понятно? — ядовито скривила губы его собеседница. — Странно, что страну нашу превращают в помойку? Или что никогда ни одна кухарка не сумеет управлять государством, как завещал «великий Ленин»?

— Ладно тебе, — попытался унять девушку Давид. — Расскажи лучше о странностях метрополитена. Меня это больше сейчас интересует. Притом, ты обещала рассказать.

— Конечно, расскажу, — согласилась девушка. — Мы с тобой сейчас находимся на «Площади революции».

— Да, я знаю.

— Но ты не знаешь того, что здесь несколько раз видели огромную гусеницу больше полутора метров в длину с раздвоенным хвостом, украшенным костяными иголками, как у скорпиона. Правда, гусеница еще никого не успела ужалить, ей все вовремя уступали дорогу, но факт появления или мутации каких-то подземных существ неоднократно замечен.

— Сбываются предсказания Герберта Уэллса… — хмыкнул Давид. — Он в одном из своих романов упоминал о подземных жителях. Нищие, бездомные и никому не нужные люди переселились под землю и начали жить и развивать свою цивилизацию. Уэллс их называет морлоками.

Глаза девушки вспыхнули болезненным блеском искателя истины, отстаивающего свои убеждения:

— Именно так!.. А между «Тульской» и «Нагатинской» также неоднократно видели человеко-обезьяну с телом, покрытым бесцветной шерстью. А на станции «Сокол» — привидений. Настоящих! Чаще всего их видят работники метро. Служащие постоянно чувствуют там потустороннее присутствие каких-нибудь призраков, как будто кто-то тайком наблюдает за ними. Некоторые рассказывают о призрачных фигурах, появляющихся на станции, когда там еще нет пассажиров. Предполагаемая причина аномальных явлений — находившееся неподалеку огромное кладбище, где хоронили воинов, погибших в Первой мировой войне. Могилы не перенесли, как полагается, с соответствующими обрядами, а мрамор с надгробий использовали в отделке новых станций. Такое, как известно, бесследно не проходит. А воздействие негативных факторов в подземке усиливается в несколько раз по той простой причине, что там нет солнечного света, который является естественной преградой для отрицательной энергии. Для подземных жителей солнечный свет не очень-то приятен… Диггерам врать незачем, а их «страшилки» не хуже американских «ужастиков».

— Может, что-нибудь присочиняют? — предположил Давид. — Так же, как рыбаки возле костра хвастаются, кто и какую рыбу сумел подцепить на крючок.

— Не думаю, — упрямо мотнула головой девушка. — В общем, столичные диггеры утверждают, что все городские коммуникации давно обжиты привидениями. В мрачных подземных тоннелях можно встретить оборотней, гномов и таких тварей, у которых и названий-то нет. Диггеры сами придумывают им имена — «глюки», «ползунки», «мешки», «фонарики», «хохрики»…

— Хохрики? — перебил девушку Давид. — Вот откуда в московском сленге появилось это слово.

— Ну да, — согласилась та. — Я сама не очень-то им верила, пока мне на компьютер не сбросили несколько фотографий подземных жителей.

— Так они у тебя есть? Здорово! Надеюсь, покажешь?

— Покажу… — девушка ненадолго замолчала, видимо, выбирая дату, когда сможет показать новому приятелю интригующие фотографии.

Наша парочка уже доехала до метро «Первомайская» и шла сейчас по одноименной улице вдоль трамвайных путей.

Возле дома на углу 11-й Парковой девушка остановилась.

— Вот здесь я и живу, — она посмотрела в глаза Давиду, как будто хотела о чем-то спросить, но не решалась.

— Ты что-то хочешь узнать? — помог ей парень.

— Да, — кивнула девушка. — Ты меня проводил, спасибо. А как же сам? Ведь метро уже не работает.

— Ладно тебе, успокойся, — отмахнулся Давид. — Я — мужчина. Не пропаду.

— Ну, уж нет! — тряхнула головой девушка. — Пойдем ко мне, — это было произнесено таким тоном, что возражать не осмелился бы самый упрямый из мужчин.

Давид пытался никогда никому не доставлять неудобства, тем более своей персоной. Но девушка решительно взяла его за руку и потащила в подъезд.

— Только нам надо пробраться, что называется, на цыпочках, — предупредила она. — Я здесь комнату снимаю, и хозяева не любят, когда я поздно прихожу.

— Такое случается часто? — ухмыльнулся Давид.

— Тихо ты, — одернула девушка. — А то, учитывая твое еврейское имя, получишь обрезание… языка!

— Языка?!

Парочка, стараясь не шуметь, пробралась в комнату девушки. Закрыв за собой дверь и включив настольную лампу, она облегченно вздохнула, будто тонкие стены комнаты были непреодолимой преградой для остального недружелюбного мира. А в комнате и диван-кровать, и письменный стол, и небольшой шкаф — были настолько знакомы, что, казалось, не дадут свою хозяйку никому в обиду.

— Только предупреждаю, — девушка обернулась к Давиду. — Веди себя прилично…

Может быть, парень послушался бы увещеваний хозяйки, но на сей раз она оказалась так близко, а в девичьих глазах плясал такой огонь, что гость не сдержался и поцеловал ее. Она почти сразу ответила на поцелуй, обняла… Надо ли говорить, мужчины даже не предполагают, что они никогда не участвуют в выборе? Выбирает только женщина, и только женщина решает: разрешить ли мужчине познакомиться с ней поближе или послать в Америку картошку копать…

Утром Давид проснулся от того, что хлопнула входная дверь квартиры. Видимо, хозяева благополучно ретировались по своим делам. Новая знакомая Давида мирно дремала у него на плече. На ее губах играла необыкновенно счастливая улыбка, будто она мечтала о такой ночи всю сознательную жизнь.

— Но имя свое так мне и не назвала, — вздохнул Давид.

Примечания

14

В Московском метрополитене неоднократно возникали подобные случаи, многие из них зарегистрированы.

15

Пламя онгона — адский огонь. В тэнгрианстве онгоны в основном — изображения огненных богов.

16

Апсида — выступ здания, полукруглый или граненый.

17

Василий Великий (2 Тим. 3:16)