У СВЕТА И ТЬМЫ: Сошествие в Ад

Александр Черенов

Отправленный в Ад – и не дровами для «Геенны огненной», а то ли в ссылку, то ли в командировку – герой успешно справляется с порученным заданием, чем укрепляет авторитет у обоих Главных Действующих Лиц Мироздания. Но испытания его на этом не заканчиваются. У «Света» и «Тьмы» свои виды на героя… ввиду непрекращающейся «работы» друг с другом. Кем суждено стать герою в чужой игре: героем – или «разменной монетой»?..

© Александр Черенов, 2020

ISBN 978-5-0051-6062-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава первая

Не сразу, не вдруг, но оказалось, что «по образу и подобию» создан не только человек, но и ангелы. И подобными они вышли не Творцу, а человеку: ничем не лучше. Не сочти, Господи, за дерзость, если я не так выразился. Поверь: не «умышляю», ибо не о Тебе сие — о людях и ангелах.

О подобии их моральных — читай: аморальных — качеств: зависти, корысти, недоброжелательности. Всего того, что образует понятие «недобросовестная конкуренция». Оказалось, что это ещё большой вопрос, кому у кого надо учиться «работать над собой» и «над товарищами».

И ещё кое-что оказалось. Вернее, кое-кто. И этим «кое-кем» оказался я. И оказался я слишком хорош. Нет, здесь, пожалуй, надо ставить не точку: я оказался слишком хорош для того, чтобы хорошее длилось слишком долго. И, если я забыл священное правило «не высовывайся!» — священное не только для людей — то мои коллеги по ангельским крыльям напомнили мне об этом. И не словами. А если и словами — то не мне в уши…

А начиналось — точнее, продолжалось — всё очень даже неплохо. Я по-прежнему служил Наместником Рая в чине Надъархангела, и по-прежнему был в авторитете у Господа. Как минимум, я так думал, или мне так казалось, что — в авторитете. Дела шли — вместе с контингентом, преумножавшим число подшефных мне «душ ангельских». Всё, что я наработал годами… ну, хорошо: месяцами непосильного труда, пусть и оказавшегося мне по силам, работало теперь на меня. В точном соответствии с установкой: «сначала ты работаешь на авторитет — потом авторитет работает на тебя». План по валу и по качеству я давал, начальство — в лице Господа — было довольно, народ был занят делом, не роптал. С коллегами по ангельскому племени у меня установились, как мне думалось, нормальные рабочие отношения. С некоторыми — даже вполне дружеские. Жена — под боком, а когда надо — то и сверху, и снизу.

Казалось бы, чего ещё желать человеку, произведённому в ангелы и поставленному над ними? Казалось бы… Но оказалось не совсем то, что казалось. Это я — насчёт «желать». И насчёт «поставленному над ними». И пусть я не желал становиться, и не сам «поставился», а был поставлен — сути дела это не меняло. Обнесённые Господним доверием, ангелы по рождению не могли не прятать за улыбками хищного оскала в адрес того, кого считали выскочкой и чужаком. Уесть меня стало для них делом не только чести, но и всей жизни. А поскольку конца ей нет, то и не могло быть конца «дружеским поползновениям» в мой адрес.

Правда, было одно «но». И оно перевешивало всё то, что ему предшествовало в тексте — вплоть до запятой. И состояло оно в том, что уесть меня коллеги по работе могли только чужим ртом и чужими зубами. А именно Господним «инструментом». И не только потому, что руки коротки, или обременены крыльями, но и потому, что «на злых мы и сами — волки». Товарищи уже имели возможность убедиться в том, что я — не агнец: и не Божий, и не тот, который — на обед.

Нет, я не обольщался насчёт своих, пусть и равновеликих, «челюстей»: не было оснований. Да, я показал товарищам, «что здесь вам — не тут». Но и товарищи показали мне «кое-что». Даже много «кое-чего». Например, то, что установка «никто не забыт — и ничто не забыто» — не только для Земли, пусть и в специфическом истолковании. А ещё — «не мытьём — так катаньем». Как итог, лозунг «Кто был никем — тот станет всем!» — уже «в обратном переложении» — тихой сапой начал примериваться на меня. Руками товарищей моих рукокрылых начал примериваться.

Для начала «товарищи» забили тревогу: «замедлился естественный прирост»! Увы, но «забой тревоги» имел под собой основания. С некоторых пор райский приплод стал заметно превышать количество поступивших с Земли. Я сам заметил это — ещё до того, как это заметили те, кто очень хотел заметить. Анализ ситуации привёл меня к неутешительному выводу: ситуация неблагоприятная. И не только для рая, но и для меня. Ведь уменьшение земного поголовья могло свидетельствовать о чём угодно — вплоть до происков Сатаны, в моих агентурных связях с которым отдельные товарищи не переставали убеждать начальство.

Да, соглашаясь на перемирие с Господом, мой бывший работодатель сделал оговорку о продолжении борьбы за души мирными средствами. То есть, мирное сосуществование двух систем отнюдь не препятствовало мирному же соревнованию между ними. Сам факт тактической неудачи в соревновании ни о чём ещё не говорил. Как минимум — против меня: я отвечал только за «социалистическое соревнование» в Раю, но никак не за «борьбу Добра и Зла». За это и без меня есть, кому отвечать. (В подобных случаях принято многозначительно закатывать глаза кверху). Я не зарюсь на чужие лавры — но и чужая поклажа мне тоже не нужна.

Только ведь не зря говорится: «если нельзя, но очень хочется — то можно». И так говорится не только на Земле, но и у нас в Раю. А если и не говорится вслух, то думается. Это я — о том, что любой факт можно подать «в упаковке по требованию». «По требованию» заинтересованной стороны. И никого не будет интересовать то, что поднятый вопрос — совсем даже не твой, потому что он уже будет твой «персональный вопрос».

Поэтому, едва обнаружив наметившуюся тенденцию, я уже не сомневался в том, что «товарищи» отработают представившуюся возможность «на все сто». Потому что доказывай потом, что ты — «не верблюд». Потому что, главное — «бросить дохлую кошку — и пусть её подбирают другие». Потому что всегда виноват тот, кого облили грязью: ему отмываться. Увы: Рай в этом отношении ничуть не лучше Земли. А всё — потому, что никто не совершенен. За исключением Олицетворения Совершенства, разумеется. И, мало ли что «по образу и подобию»: Господь учит — а жизнь переучивает! Увы — но даже Вездесущего и Всеблагого не хватает на всех. Оно и понятно: у Господа и без воспитательной работы дел — по горло! Да и по «образу» я не зря «прошёлся».

Вскоре я стал замечать, что Всевышний как-то не слишком дружелюбно заслушивает мои отчёты о текущем положении дел. И ведь я ничего не скрывал, ничего не приукрашивал: упаси, Боже, солгать Господу своему! Но былого пиетета в мой адрес уже не было. Лицо Всевышнего выдавало почти открытым текстом: «Как, там, насчёт явки с повинной?». И я поступил так, как поступал до этого неоднократно: «рванул тельняшку — и грудью на амбразуру».

— Всевышний, между нами никогда не было недомолвок. Недопонимание было — но это вызывалось лишь тем, что мы притирались друг к другу. А теперь я без труда — и не «по складам» — читаю в Ваших глазах недоверие. Позвольте — напрямую, Господи!

–??? — обошёлся без слов Всевышний.

Несмотря на отсутствие воздуха в Раю — за отсутствием надобности — я мужественно наполнил им грудь.

— Если я, по-вашему, больше не соответствую занимаемой должности, то знайте: я за неё не держусь!

Это был шаг — и, как мне казалось, даже ход! Ведь, подкрепляя своё заявление, я снял с туники оба эполета. Для ангела по рождению это — шаг безумца, для ангела по должности — подвиг героя. И его ничуть не умалял тот факт, что эполеты я вручал Господу с поклоном — и даже преклонив колено.

— Кому прикажете сдать дела?

Меня несло — и я уже не мог остановиться! Ну, прямо: «Добьём фашистского зверя в его логове!». (Речь — о «звере сомнений и недомолвок». Ничего больше, Господи!).

— Ну, зачем Вы так?

Всевышний болезненно покривил щекой.

— Так вопрос не стоит… пока ещё. Тем более, не стоит Ваш персональный вопрос, уважаемый ОУО.

«Уважаемый ОУО»! Я мог слегка перевести дух: наконец-то, Господь «вспомнил», как меня тут кличут, да ещё расщедрился на прилагательное!

— Но от факта никуда не денешься. И факт никуда не денешь: план Вы уже натягиваете с трудом — и только за счёт внутренних резервов. То, есть — за счёт райского приплода. А с земным пополнением дело — туго.

Против факта не попрёшь — тут я с Господом согласен. Не согласен я с другим: зачем же фактом переть на меня?! Зачем на меня навешивать чужих собак?! Это ведь — «собаки» Госп… прости, Господи, ибо не ведаю, что творю!

— И ещё…

Господь покосился на пустое место на столе — и там из ничего нарисовалась бумага. Раньше Всевышний обходился и без стола, и без земной бюрократии, но я научил его жизни: какой же ты начальник, если не столоначальник?! Что за должность без бумаг?!

Однако сейчас мне было не до восторгов по поводу соответствия Господа «земным стандартам». Бумага не давала восторгаться: я уже не сомневался в том, что это была за бумага.

— Угадали, ОУО, — «угадал» Всевышний. Кавычки — не для красоты: чего Ему угадывать, когда он и так «насквозь понимает» любого из нас?! Если, конечно, не ставить блокировку. Но в этом кабинете я не ставлю её никогда: дураков таиться от Господа нет — это же оргвыводы! Не исключено, что — прямиком в двери!

— Это было несложно сделать, Всевышний, — дерзнул я на дерзость. Но дерзнул в рамках дозволенного: с поклоном и без ухмылки. — Дружеские поползновения коллег в мой адрес давно уже — секрет Полишинеля. Наверняка здесь — что-нибудь на тему моей «агентурной работы по заданию Сатаны». Я прав?

Господь опять поморщился — и забарабанил пальцами по столу. Я уже не раз отмечал, что под влиянием контактов со мной Всевышний «изрядно очеловечился». То есть, Он перестал быть «Всезнайкой по определению» — и стал настоящим руководителем: думающим, сомневающимся, ищущим — и находящим. Он перестал быть Автоматом по раздаче инструкций — а стал Мыслителем. Уже нельзя было аттестовать Его словами Заратустры у Ницше: «Кто пишет кровью и притчами, тот хочет, чтобы его не читали, а заучивали наизусть». И я был рад тому, что Всевышний не задержался в этом образе, а стал «расти над собой».

— Но как Вы объясните эти факты?

— А их можно объяснить только моей диверсионной работой?

Я понял, что немножко «зарвался» ещё до того, как угодил под «огнедышащий» взгляд Всевышнего.

— Прости, Господи, ибо не ведаю, что творю.

— Так-то — лучше, — «отпустил мне» Всевышний. — Только всё Вы ведаете, уважаемый ОУО. Будь это не так, Вас давно уже не было бы на этой должности. Так, что — «колитесь»: давайте соображения!

Я пожал плечами. И не для иллюстрации сомнений в правильности ответа. Я действительно не знал его.

— Ну-у… Трудно сказать, Господи… Простых ответов у меня нет — да и быть не может. И не только у меня: в природе. За исключением отдельных «доброжелателей», конечно.

Я не выдержал — и под ехидцу в голосе и взгляде покосился на донос. На этот раз я почему-то не боялся, что с меня взыщут за мимику и вокал. Я не сомневался: в письме содержится и готовый ответ, и соответствующая подпись. И Господь «подтвердил меня». Нет, Он промолчал — но за Него всё сказала усмешка. Это давало возможность перейти к стадии «предметного разговора» — и я перешёл.

— Факты, конечно — тревожные, Господи. Проблема земной клиентуры есть, она острая, и я не сглаживаю углы. Более того: она даже острее, чем представляют её мои критики.

–? — «слегка удивились» брови Всевышнего.

— Буду прям, Господи: наряду со снижением количества поголовья наблюдается снижение его качества.

–???

Босс явно не ожидал, что я «с места в карьер» начну «обсыпать себя пеплом». Только насчёт самокритики Господь ошибался: если я и «обсыпался пеплом», то лишь транзитом в глаза критиков. Заодно я обезоруживал их всех. Господа — в том числе. (Прости, Господи!).

— Вот — документация по этому вопросу.

Я материализовал бумаги — и протянул их Всевышнему. Удивление босса перешло в недоумение — и я «бросился наперерез».

— Нет-нет, Всевышний: это — не месячный и не квартальный отчёт! Здесь — только этот вопрос: сопроводительная документация новоприбывших, акты ревизий, экспертиз, сравнительный анализ.

— Солидно!

Под уважительный взгляд Господь несколько раз подбросил на руке толстенную пачку листов.

— Только лучше — своими словами!

Если Всевышний и стал немножко бюрократом — то исключительно земного плана: уважал объём на бумаге — но не на словах.

— Слушаюсь, Господи! — интеллигентно «прогнулся» я. — С Вами — как на духу… то, есть, я хотел сказать: как перед Духом… То есть…

— Ну, понял! — «снизошёл к мучениям» Всевышний. — Ближе к делу!

Я немедленно исполнился осознания: наложил на себя руки. Пока — только на грудь. В порядке заверения.

— Виноват, Господи — и спасибо за понимание! Так, вот: я не стану обманывать Вас насчёт вымирания человечества как естественной причины сокращения поголовья душ. И не только потому, что «не лги Господу своему!».

— А ещё почему? — живо заинтересовался Всевышний: я в очередной раз покушался на канон.

— Ну, хотя бы потому, что, если, уж и лгать — то лгать на высоком идейно-художественном уровне, максимально приближённом к правде.

В противном случае это — элементарное неуважение к Всевышнему.

— Ну-у…

Господь иронически покривил щекой.

— Объяснение, конечно — оригинальное, но, пожалуй, я соглашусь с Вами. Продолжайте.

— Спасибо, Господи! Теперь — насчёт брака. Брак…

— А как же — причины сокращения?!

Удивление Всевышнего было, конечно, показным, но качественным. Специально — для меня. И то: чего ему удивляться, если он «понимает насквозь»?!

— «Будет Вам и дудка, будет и свисток!»

Я обставил бестактность тактичной усмешкой: всё — не так вызывающе. Ну, и по самолюбию не так сильно бьёт. А оно у Всевышнего, ещё, как, имеется! Он, хоть и Олицетворение Терпимости — но не бревно же бесчувственное! Как и у всякого большого художника — не говоря уже о том, что он — «Номер Один» — у Всевышнего не просто самолюбие. Оно у него — больное, огромное, а местами даже гипертрофированное. Потому что душа у Него — тонкая, ранимая, нежная, как цветок. А это, в свою очередь, потому, что Он — Художник. Именно так: с Большой Буквы! И, если у художников с прописной буквы — ТАКОЕ самолюбие, то что уже говорить о Единственном и Неповторимом?!

— Снимаю вопрос.

Всевышний в очередной раз выказал себя Апофеозом Мышления.

Я чётко отработал головой: снисходительность Господа — всё равно приказ.

— Так, вот: брак. Именно брак, Всевышний!

— То есть, Вы хотите сказать, что…

— Да, Господи!

Нет, разумеется, я не перебивал Всевышнего: ещё чего не хватало! Господь сам, личной и очень многозначительной паузой дал возможность закончить мысль за него. А у нас в Раю дарование возможности Самими Господом — это приказ! Так, что я не только не нарушил, но и соответствовал.

— Брак идёт непосредственно с Земли, Господи!

— То есть, Вы хотите сказать, что…

Всевышний и не пытался оригинальничать — и не случайно. Очередная многозначительная недосказанность в очередной же раз давали мне возможность «поработать немножко Господом». И не только давали, но и обязывали: разрешение — всё равно приказ.

— Именно так, Всевышний: минуя «контору» Сатаны! Это — не «засланные казачки», а именно брак! Объяснение — простейшее: осуждали-то на рай и ад на Земле! Там вопрос и недоработали.

— Причина?

— Их — несколько, Всевышний. Тут — и нечёткие критерии отбора и сортировки, и нетвёрдо прописанный регламент, и формализм, и поспешность в работе. Не исключаю я и криминальную составляющую.

–???

Господу опять хватило одних бровей. Но я не испугался. После того, как тебе, пусть и молча, намекнули на «неполное служебное соответствие», да ещё когда ты сам «рванул на груди тельняшку», чего уже бояться?!

— Я даже скажу точнее, Господи: я не только не исключаю её, но и имею на руках факты. Вы тоже имеете их — и тоже на руках.

И я выразительно покосился на толстенную подшивку в руках Всевышнего. Господь добродушно усмехнулся: оценил каламбур. Это в очередной раз придало мне мужества.

— Поэтому «Врагу рода человеческого» не было необходимости утруждать себя кознями. Кроме того, Сатана — человек слова…

Ну, не человек, но… Вы меня понимаете, одним словом — хоть и из трёх слов.

— Понимаю, ОУО.

— Спасибо, Господи! Так, вот: Сатана, коль скоро «подписался на мир»…

–???

–… Ну, хорошо: перемирие — никогда не нарушит слова. И не потому, что — такой хороший. И не потому, что это слово — данное Вам.

— Мы сегодня закончим, ОУО? — усмехнулся Всевышний.

— Выхожу на финишную прямую, Господи: потому, что это — Его Слово! Он может не уважать меня, Вас, кого угодно — но своё слово он уважает всегда! Он посчитает делом чести обмануть вас, навязать заведомо неприемлемые условия — потому, что это его работа! Да, что, там, работа: кредо! Модус вивенди! Но — только до подписания!

И я выразительно обставился вывернутыми «лицом вперёд» ладонями.

— В вопросах соблюдения подписанного контракта Сатана — более свят, чем все наши святые, вместе взятые! Уж, можете мне поверить, Господи: об этом я знаю не понаслышке! Как-никак — состоял на договоре! Так, что козни — только за рамками контракта!

— Поэтому-то Сатана и обставился решительной оговоркой насчёт «мирного соревнования двух систем»! — хмыкнул Всевышний.

До чего же, всё-таки, умный мужик — наш Господь! Как приятно иметь с Ним дело — даже тогда, когда он просвечивает тебя насквозь, как рентгеном. Потому что делает он это так интеллигентно, что ты и не чувствуешь, как тебя выворачивают наизнанку и кладут под микроскоп! Это тебе — не Ильич у Маяковского: «… как будто душу с-под слов выматывал, как будто сердце тащил из-под фраз!». Совсем другой уровень работы: никакого насилия!

— Именно так, Господи! Сатана, конечно, продолжает, как теперь выражаются, «борьбу за мозги человека». Проще говоря — за его сознание: он совращает и сманивает людей. Но это бесчестное дело он делает честно — и строго в рамках имеющихся договорённостей. Так, что напрасно «господа подписанты»…

Я вновь покосился на донос в свой адрес.

–… делают из этого, широко известного, факта «сенсационное разоблачение».

Выбивая пальцами барабанную дробь из столешницы, Господь «ушёл в себя». Мне, «как сознательному бойцу за дело Светлого Будущего», оставалось лишь терпеливо ждать «возвращения». А пока Господь отсутствовал, можно было относительно спокойно — в рамках непреходящего беспокойства — обдумать создавшееся положение. Анализ не радовал: вопрос был поднят — и об его успешном положении, тем паче, под сукно, теперь и речи не шло. Для того чтобы питать иллюзии «в обратную сторону», я уже слишком хорошо узнал нравы заведения под названием «Рай». Да и Господа я узнал достаточно хорошо. Нет, постичь его трансцендентную сущность — как завернул-то, а?! — невозможно: на то она и трансцендентная. То есть: непостижимая. Но постичь эту трансцендентность не «вообще», а применительно к себе я уже мог: опыт-с. К сожалению, ничего хорошего это постижение мне не обещало. Пусть не сейчас, но в самом ближайшем будущем — это, как водится!

Господь, тем временем, закончил процесс самопостижения. Я нутром почувствовал: босс готов к объявлению приговора. Поэтому напрягался я не только внутренне.

— Ну, что ж, ОУО…

Напряжение достигло степени активного потоотделения: ОУО — да ещё без прилагательного! И всё это — под выразительную паузу, не поддающуюся расшифровке!

–… будем думать: вопрос — серьёзный.

У меня отлегло — всё и от чего только могло. С такой редакцией приговора я не мог не согласиться.

— Думать будем вместе, Ваше Святейшество!

Меня почтили — и я не отказывался думать. Тем более — «под таким соусом».

— Начинайте прямо сейчас!

— Слушаюсь, Господи!

И я выполнил строевой разворот. Знаю, что Бог не приветствует чинопочитания на рабочем месте — но это не моя вина: ноги сами развернулись — вместе со всем остальным хозяйством. И я не осуждал их за это: я понимал их…