Тыква
1934 год. Я перешла в третий класс, были летние каникулы. Погода во времена моего детства была такая устойчивая, лето — так жара, солнце печёт, а трава, деревья, огородная овощ — всё растёт, всё зеленеет! А быть дождю, или грозе, — так перемена погоды долго-долго зреет, приближается. И, бывало, глядишь на небо и рассчитываешь время дождя… А теперь — без предвестников, то гроза, то ураган!
Не знаю, может мне так кажется, от детских времён утекло много воды… Да, то лето было замечательное. В жару бегали купаться. От дождя заблаговременно укрывались под крышу дома. Каникулы подходили к концу, но погода всё была золотая. Не думалось о школьных занятиях, ещё не все летние задумки претворены в жизнь, много-много надо успеть сделать до школы. Мы сидели с Надей на крыше нашей бани, мы обе любили лазить по крышам, весело болтали языками.
Баня стояла почти вплотную к огороду соседки Малакотихи, загадочной старушки, никогда к нам не захаживавшей, да и на улице её никто не видал. Всю жизнь она проводила в своём подворье. Маленькая, одетая в тёмное зимой и летом, никогда со мной не разговаривала. Я боялась её, думала, что она колдунья. Через многие годы узнала, что она нам родственница по маме. И вот с крыши мы увидали, что близко-близко к забору растёт могучий куст с огромными листьями на толстом стебле. А огромная круглая, яркими полосами раскрашенная тыква свесилась через забор в узкий проходик за баней на нашей территории. «Ага! — сказали мы с подружкой, — тыква-то наша, у нас живёт!» Скорёхонько слезли с крыши, я сбегала за папиным острым ножом, срезала тыкву, а она такая тяжёлая, еле держу обеими руками! Мы с Надей никогда не пробовали тыкву на вкус, думали — как арбуз!
Дома на ту пору никого не оказалось, мы с тыквой и с ножом забрались в подвал нашего дома, надеясь полакомиться сладким плодом. Сделали небольшое углубление на земляном полу, уложили круглую желанную, чтобы не каталась и отрезали себе по огромному ломтю. Жёлтая, влажная, маслянистая мякоть плода ласкала наши жадные взоры. Мы враз вонзили зубы в мякоть. Первый глоток не произвёл впечатления. На втором и третьем нас перекосило! Жевать больше не захотелось, такая оказалась бяка, эта тыква, хотя на взгляд была — загляденье! Выплюнули остатки, что не проглотилось, и стали думать, как спрятать концы преступления? В груди моей колотилось сердечко, страх перед тем, что преступление откроется, куда девать эту огромную ягоду? И тут меня осенило: ножом вырыла вместительную яму, закатили в неё тыкву, зарыли и затоптали. И концы в воду! Из подвала вышли через другую половину дома, тихонечко папин нож положила на место, никто нас не заподозрил в хулиганстве, всё прошло.
Я и думать забыла про всё это, только встретясь с Надей, мы вспоминали тошнотворное чувство и обманутые надежды. Но через несколько дней я была в огороде, за забором что-то в своём огороде делала Малакотиха. Она расклонилась, ласково посмотрела на меня и поманила к себе пальцем. Я так обрадовалась её ласковому взгляду, подскочила к забору. Она протянула ко мне руку. Я подумала, что-то она мне даёт, совсем близко к ней придвинулась, а она, ведьма, всей ладонью так больно вцепилась в моё ухо и давай его крутить! Я завыла от боли, а она приговаривает: «За тыкву, за тыкву, за тыкву! Кроме тебя — некому!» Я замолчала, вырвала ухо и убежала. Мачехе старуха не пожаловалась, останков тыквы в подполье не нашли. Но старуху Малакотиху я обходила стороной, близко к нашему смежному с её огородом забору не подходила. Прожили рядом дом к дому ещё несколько лет, близко я её больше не видела. Разве что издали.
