Заповедь

Александра Никогосян, 2022

В этот сборник вошли рассказы о Любви. Любовь настольно многогранна и необъятна, что невозможно рассмотреть ее сразу, со всех сторон. Вы познакомитесь с прекрасными батюшками, взбалмошной и нетерпеливой писательницей, которой пришлось учиться любить и понимать ближних. В рассказе "Люди и звери" (сборник "Человеки") вдруг обнаружится, что животные обретают человеческие качества – любовь, сострадание и жалость, а люди превращаются в диких зверей… И последний, самый тяжелый рассказ… Надеюсь, он заставит читателя задуматься о многом.С любовью – ваша Александра.

Хлебушек

Меня зовут Лена. Мне двадцать девять лет, живу одна. С мужем развелись давно — не выдержал он моего графика работы и сбежал.

А работаю я писателем. Ага. И литературным редактором в одном из крупных издательств. Ну то есть работаю-то я дома, но как бы в издательстве. И иногда случается так, что муза притаскивается ко мне в середине ночи, заставляет вставать и с полузакрытыми глазами идти ваять очередной шедевр. Полночи я могу сидеть за ноутбуком и клацать клавишами. Хоть и уходила я в кухню, муж, пошарив рукой и обнаружив лишь мою примятую подушку, просыпался и, бешенея по дороге, брел следом.

— Опять? — грозно спрашивал он.

— Сейчас, Витенька, вот главу допишу и приду.

— Чем ты весь день занимаешься, я не пойму! — начинал просыпаться и повышать голос муж.

— Тем же самым! — я в долгу не оставалась и тоже повышала голос.

— Жрать нечего, пол немытый, скоро паутиной зарастем! — заводился Витенька.

От такой несправедливости я чувствовала, что начинаю бледнеть, зеленеть, потом щеки и уши загорались огнем.

— В холодильнике борщ, отбивнушки, курица, салат! Чего твоей душеньке еще не хватает?!

Витенька, понимая, что сейчас в него прилетит, как минимум, чашка с горячим кофе, быстренько ретировался обратно в спальню.

По сияющему, без единой пылинки, надо сказать, полу.

У меня два «бзика» — чистота и книги.

В общем, спорили мы спорили, ругались-ругались, да и доругались до развода. Что самое интересное, после развода мы стали лучшими друзьями.

Ну да не об этом речь. Как там в песенке поется?

«В нашем доме поселился замечательный сосед»?

Так вот. Поселился.

***

В один прекрасный осенний денек я услышала на лестничной площадке какой-то шум, грохот и нехорошие слова. Выглянуть я побоялась, но в глазок посмотрела. Все понятно. Продали наши соседи свою «однушку», и вот теперь в нее вселяется кто-то новенький.

Ну мне какое дело — вселяется — и вэлкам², как говорится. Если бы я знала…

На следующий же день я услышала из соседней квартиры странные звуки. На трубе кто-то играет, что ли? Слышимость у нас в доме великолепная, и некоторое время я сидела и слушала. Неизвестный горнист выдувал из своей шарманки одну музыкальную фразу, бросал ее на самой высокой ноте и начинал по новой. И так раз двадцать. У меня задергался левый глаз. Я встала, приготовила себе крепкий кофе и попыталась вернуться к работе. Этот здоровенный роман мне надо закончить к следующей неделе. А еще на мне «висят» две редактуры, тоже не маленькие.

Я настучала несколько предложений, поневоле прислушиваясь к концерту. У музыканта явно что-то не ладилось, одно и то же он играл уже, наверное, пятидесятый раз.

Играл он что-то до боли знакомое, и мне хотелось продолжения. А его как раз и не было!

Я захлопнула ноутбук и подошла к старинной, еще прабабушкиной иконе Спасителя.

— Господи, — сказала я. — Прости меня, злюку непутевую! Но пусть он заткнется, Господи! Мне работать надо!

Однако ничего не произошло. Волынка не сломалась, горнист не упал замертво, а я продолжала закипать.

***

Пытка духовым инструментом продолжалась несколько дней. Я ходила злая, невыспавшаяся, даже похудела немного. По ночам я писала, а днем слушала горе-исполнителя.

Наконец решила с ним поговорить. Да и познакомиться — сосед, как-никак.

Двери мне открыл какой-то упырь — бледный, с красными глазами и ногой в гипсе.

— Здравствуйте, — вежливо поздоровалась я.

— Здрасте, — ответил упырь. — Чё?

— Чё? Он еще спрашивает — «чё»? — заорала я в ответ. Тащи сюда свою волынку, я ее в салат покрошу!

— Саксофон, — автоматически ответил этот вурдалак.

— Да хоть геликон! — взвизгнула я. — Ты мне дашь поработать или нет? Целыми днями одно и то же, одно и то же! Я из-за тебя все сроки пропущу! Ночами не сплю, работаю! Днем не сплю — тебя слушаю!

— Иди, работай, кто тебе не дает?

От такой тупости у меня аж кулаки сжались сами собой. Так и звезданула бы! Пожалела. Все-таки на костылях, в гипсе.

Странно, но мы, не сговариваясь, сразу начали с обращения на «ты», хотя для меня это очень непривычно. Может, горнист к этому и привык, но я… Надо же — «кто тебе не дает»!

— Ты не даешь! — заорала я. — Дудишь в свою дудку, чтоб ей пусто было! И ладно бы что нормальное играл, а то ведь тянешь две ноты!

— Ладно, пока, — вдруг неожиданно закончил беседу сосед и захлопнул дверь перед моим носом.

Я постояла, ошарашенная. Познакомились. Потом подумала, что он все понял и некоторое время даст мне пожить для себя. Снова подошла к иконе, затеплила свечу и от всей души сказала:

— Спасибо, Господи!

Походила по квартире несколько минут, вымыла посуду, выпила кофе. Тишина…

— Слава Тебе, Господи! — воскликнула я и…

За стеной очнулся горнист.

Вообще-то, я всегда считала, что саксофон — музыка романтичная и нежная. Теперь я так не думаю. Неугомонный саксофонист никак не мог выучить одну музыкальную фразу.

Я вскочила на кресло, которое стояло как раз возле стены, смежной между нашими квартирами. И, отбив себе кулак, выстучала по стене — И! ДИ! ОТ!

Думала, он не услышит. Услышал. И выколотил мне в ответ:

— СА! МА! ДУ! РА!

Нет, конечно, может он хотел настучать «прошу прощения, прекраснейшая сеньорита», но я поняла так, как поняла.

***

Промучилась еще пару недель. Сходила в издательство и сказала, что по семейным обстоятельствам не смогу сдать роман в срок. Попросила сдвинуть график.

Главный посмотрел на меня как-то странно и закивал головой:

— Конечно, Елена Ивановна, конечно! Отдохните! Выздоравливайте!

Последнее слово меня насторожило. Что, все так плохо?

Отвязавшись от романа и редактур, я почувствовала себя легче. Хоть ночами теперь посплю.

Вернувшись домой, переоделась в свой привычный домашний костюм — растянутая футболка, старенькие шортики и теплые вязаные носки до колен с узором из оленей и снежинок. В соседней квартире стояла гробовая тишина. Я с наслаждением вытянулась на диване и прикрыла глаза. Ну и, разумеется, тут же вскочила от воя саксофона.

— Га-а-ад! — заорала я не своим голосом, теряя остатки самообладания и человеколюбия. Схватила со столика тяжелую бронзовую вазу и ринулась к соседу. Да, я готова была крушить, бить, убивать!

С размаху ударила ногой в носке в соседскую дверь и взвыла от боли.

Сосед открыл дверь и с ужасом уставился на меня. Да, тут было на что посмотреть. Про свой домашний наряд я уже рассказала, а теперь добавьте к этому поджатую ногу, вазу в руке, белое, как присыпанное мукой, лицо со зверским выражением и красными глазами. Ну и лохматые, вставшие торчком, рыжие волосы.

— Убью! — просипела я.

— Да вы успокойтесь, успокойтесь, — испуганно забормотал саксофонист. — Может, валерьяночки?

— Я что, кошка тебе? Убью гада! Тащи свой горн сюда!

— Саксофон, — автоматически поправил меня мужчина, а я вдруг заметила, что он, то есть мой сосед, довольно симпатичный.

— Да хоть барабан. — Устало прошептала я и, поджав одну ногу, как цапля, упрыгала в свою квартиру. При этом хлопнула дверью так, что наша немолодая пятиэтажка содрогнулась, и, кажется, даже немножко пошатнулась…

Отбитые о соседскую дверь пальцы на ноге болели нещадно. «Наверное, все ногти почернеют», — с тоской подумала я.

Села за стол, открыла ноутбук и в поисковике напечатала — «как испортить саксофон». Всемирная паутина, похоже, лишилась последнего разума, потому что из всех предложенных ею вариантов на первом месте стояло «как испортить саксофониста». Потом я все-таки нашла совет — сломать мундштук. Да, хорошо бы. Но до него еще добраться надо, до этого мундштука… В голове мелькнула нездоровая мысль — залить в саксофон цемент. Я потихоньку сходила с ума, и мне это не нравилось.

Конец ознакомительного фрагмента.