Психотренинг. Психологический детектив

Александра Пенова

В жизни успешного психолога Валерия Петрова начинается череда странных событий: участник тренинга кончает с собой, клиентка развивает зависимость от обычных сосисок, а сотрудница знакомой фирмы трагически погибает при пожаре. Неожиданно для себя Валерий оказывается в центре расследования крупной преступной организации, которая получает огромные доходы, манипулируя человеческим сознанием. Он привык анализировать своих клиентов, но поможет ли ему это сейчас?

Редактор Андрей Лузанов

Корректор Анна Абрамова

Дизайнер обложки Тая Королькова

© Александра Пенова, 2019

© Тая Королькова, дизайн обложки, 2019

ISBN 978-5-4496-4092-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1

7 апреля 2016 г., Санкт-Петербург

В центре психологической помощи «Эмпатия» шел третий час тренинга, когда Валерий решил объявить перерыв. Группа, в которой уже установилась обстановка взаимной влюбленности, как это часто бывает во время тренингов, дружно направилась в кафе на первом этаже, комментируя что-то по пути. Все шло по плану, но Валерию группа не нравилась. Формально причин для недовольства не было. Все участники проявляли интерес, да и люди интеллигентные, не такие, которые смотрят на тебя умными глазами и не понимают, что ты от них хочешь. Задания они выполняли, никаких провокаций и ерничества не наблюдалось, а вот энергии явно не хватало.

«А может, это из-за меня? — подумал Валерий. — Я тоже не в форме».

Валерий уже почти три года вел тренинги в психологическом центре «Эмпатия» и считался вполне успешным психологом. Сам центр имел репутацию одного из лучших в Петербурге. Люди в группы записывались, руководство обеспечивало заявки от фирм. Были и индивидуальные консультации, в ходе которых Валерий пытался сочетать свою любимую гештальт-терапию с проверенной когнитивно-поведенческой¹.

Вот только в последнее время он чувствовал, что не может работать, как раньше. Особенных сбоев не было, только куда-то ушло желание, драйв.

«Может, это выгорание?» — вопрос был задан самому себе.

Прошло три года, как он пришел в центр, а три года — большой срок. Получается, как в любви. Пылкие чувства прошли, а к прозаической реальности он еще не привык.

Долго заниматься самоанализом не пришлось. В комнату вошла Рая, работавшая секретарем центра.

— Валера, срочно зайди к Марику. Там что-то случилось.

«Вот и начальство в покое не оставляет», — подумал он.

— А что случилось?

— Не знаю, но они оба какие-то странные.

Они — это Марик, Марк Яковлевич Гуревич — генеральный директор и учредитель «Эмпатии» — и Гера, Дмитрий Геннадиевич Геров — его партнер. Марк был старше Валерия на четыре курса и почти семь лет. В отличие от Валерия, он выглядел очень солидным и ужасно серьезным. В университет поступил после армии, с самого начала учился на совесть, специализировался на медицинской психологии и прекрасно знал, чего хочет. В девяностые годы, поработав немного клиническим психологом в институте экспериментальной медицины, он открыл свой центр и за несколько лет успел стать преуспевающим бизнесменом.

Валерий поступил в университет семнадцатилетним балбесом из интеллигентной семьи. Почему психология? Хорошо звучит, что-то современное, и не идти же, в самом деле, в технический вуз, как советовали родители. Техника его совсем не интересовала, ему хотелось чего-то особенного, он и сам не знал чего. Может быть, разобраться в себе? Кажется, по этой причине поступило полкурса. В отличие от Марка, ни он, ни большинство однокурсников понятия не имели, чем будут заниматься в будущем. Но зато они любили обмениваться тестами, которые выпрашивали у преподавателей, и ставить друг другу диагнозы. Валерий иногда задавал себе вопрос: а действительно ли это помогло ему познать себя? Ответ был разным в зависимости от настроения.

Марк и Гера сидели возле большого стола для совещаний, мрачно уставившись друг на друга. Валерий остановился у дверей, но руководство на его приход никак не отреагировало. Похоже, они вообще не заметили, что он вошел. Валерий кашлянул, постарался погромче выдавить из себя «хм» и, увидев слабую, но все-таки реакцию, спросил:

— Что-то случилось?

— Случилось, — нервно ответил Гера. — Ты в начале месяца вел тренинг в «Компе».

Тон был явно обвинительным, что показалось Валерию довольно странным. «Комп» — так они обычно называли «Компрестарт», компьютерную фирму, которая уже несколько лет была их клиентом. Тренинг с компьютерщиками у него действительно был, но никаких проблем по его ходу не возникало. Да и сам факт, что Гера позволяет себе такой тон, выглядел необычно. Хотя Марк и Гера были его начальниками, отношения у них сложились скорее дружеские. Во всяком случае подобный тон в разговоре с ним никто из них никогда себе не позволял. Интересно, что там такого произошло в этой фирме? Он постарался говорить максимально спокойно.

— Я вел. А в чем дело? Какие-то проблемы, жалобы?

— Человек там погиб. Они считают, что из-за тренинга.

— Подожди, какой человек? И при чем тут тренинг? Расскажи, что конкретно случилось.

В этот момент вмешался Марк. Он имел манеру слушать разговор и вмешиваться тогда, когда возникало напряжение и нужно было рационально и спокойно все объяснить.

— В понедельник, три дня назад, сотрудник «Компрестарта» Снегирев Виктор Анатольевич покончил жизнь самоубийством, выбросившись из окна своего дома с шестнадцатого этажа. Погиб на месте. Перед смертью он оставил записку, в которой написал, что неделю назад присутствовал на тренинге личностного развития. Тренинг заставил его задуматься о себе и о смысле жизни в целом. Он думал и пришел к выводу, что жизнь бессмысленна, что его личность не представляет ценности, поэтому нет причины продолжать.

Валерий удивленно посмотрел на Марка, после перевел взгляд на Геру. Ему показалось, что в их взглядах содержится осуждение.

— Ты хоть помнишь его? — спросил Гера.

С самого начала, как только Марк произнес фамилию «Снегирев», Валерий усиленно пытался вспомнить, о ком идет речь, но вспомнить удалось немного. Какая-то безличная фигура в джинсах и сером пиджаке, лет тридцать с небольшим. Кажется, он сказал, что работает системным аналитиком. Чем именно занимается системный аналитик, Валерий точно не знал, но фирма была компьютерная. Для простоты Валерий, как и большинство людей, не сведущих в информационных технологиях, считал, что все сотрудники там программисты, а уже между собой они подразделяются на какие-то подвиды вроде системных аналитиков, администраторов и прочих.

Руководство этой фирмы было продвинутое, любило заказывать всякие тренинги и тимбилдинги, считая не без оснований, что у компьютерщиков часто бывают проблемы с коммуникацией. Организация была достаточно богатая, начальство любознательное, поэтому, помимо прагматических тем «Как улучшить коммуникацию с клиентами» или «Ведение переговоров: ты в выигрыше, я в выигрыше», заказывали и общие тренинги. Например, «Развитие творческого потенциала», «Открой в себе лидера» или как тот, в начале месяца. «Личностный рост».

— Ты хоть что-то можешь вспомнить? — продолжал Гера. — Может, случилось что-нибудь необычное во время тренинга?

Валерий мучительно пытался вспомнить, что-то вертелось в голове. Да, вот оно!

— Когда все получили задание сформулировать свою главную цель на ближайшие три месяца и написать ее на листке бумаги, Снегирев написал: «Решить задачу». Его сразу же стали спрашивать: «Что за задача, объясни». Он только отрицательно покачал головой и сказал тогда: «Еще рано». Может, это как-то связано?

— Может, и связано, — задумчиво ответил Гера. — Только нам звонили из полиции. Спрашивали, что за тренинг, кто проводил, сказали, что придут. С тобой побеседуют.

— Да черт с ней, с полицией, — воскликнул Марк. — Лишь бы журналисты не пронюхали! Ты же знаешь, какие сейчас настроения. Что тренинг, что секта… Для них все равно. А тут готовая сенсация. Шарлатаны зомбируют честных людей, побуждают к самоубийству… Короче, хана всем нам будет, это точно!

* * *

Вернувшись домой после тренинга, Валерий понял, что и там покой его не ждет. Ленка, подруга жизни в последние полтора года, встретив его на пороге, с ходу принялась объяснять, что все эти теории про холестерин и вред жирной пищи — ерунда собачья. Главное — это не есть сахара, никакого, причем речь идет не о тортиках или конфетах, а обо всем, что вообще может содержать сахар. Валерий уже привык ко всяким теориям. Ленка была одержима темой здорового питания, но сейчас это его раздражало. Ему хотелось остаться одному и попытаться вспомнить чертов тренинг во всех подробностях. Но Лена не унималась, по ее словам, было полностью доказано, что сахар — это настоящий наркотик, хуже героина.

Валерий извинился и сказал, что плохо себя чувствует, похоже, простудился, и поэтому пойдет полежит. Сердобольная Ленка тут же побежала на кухню варить чай из целебных трав, а Валерий улегся на старый любимый диван и попытался вернуться к тому дню.

Что-то там еще было странное, но что? Появилось знакомое чувство, когда какая-то мысль вертится в подсознании, уже совсем близко, а в сознание не может прорваться. Мешает барьер. Барьер — это обычно защита.

«Но отчего я сейчас защищаюсь?»

Ответа в этот вечер он так и не смог найти.

30 марта 2016 г., Москва

Ольга Алексеевна Калинина привычным жестом поправила выбившиеся из гладкой прически волосы и начала презентацию. Презентация была для своих, таких же, как она, представителей компании. Для Ольги подобные презентации были самыми трудными. Она знала, что все внимательно слушают, да и публика в основном настроена доброжелательно, но, несмотря на всю свою доброжелательность, коллеги замечали каждую неточность и задавали вопросы, иногда весьма каверзные. Презентации Ольги всегда ждали с нетерпением. Она слыла умницей, а про ее интеллект и эрудицию ходили легенды. Вот и сейчас представители фирмы, приехавшие на семинар в Москву из самых разных краев большой страны, смотрели на нее с нескрываемым любопытством, приготовив блокноты и ручки. Некоторые, особенно продвинутые, сидели с ноутбуками.

В этот раз речь шла о косметике и ксеноэстрогенах — искусственных аналогах женских гормонов. Обычно это были продукты нефтепереработки, которые входили в состав почти любой косметики и официально считались безвредными.

Слушали внимательно, и Ольга удовлетворенно отметила про себя, что за все полтора часа никаких посторонних разговоров в аудитории не было. В конце, когда она, как обычно, спросила, есть ли вопросы, неожиданно поднялась рука. Неожиданностью было то, что руку поднял Антон — медицинский представитель из Питера, который, как правило, никаких вопросов не задавал. Он работал в компании уже два года, аккуратно присутствовал на всех мероприятиях, вел записи, но почти никогда не высказывался. Коллеги объясняли это стеснительностью. Антон, высокий, крупный, немного неуклюжий парень лет тридцати пяти, действительно казался стеснительным и немного неуверенным в себе. Знали про него мало. Вроде он врач по образованию и работает в каком-то медицинском центре в Петербурге. Место, похоже, было не хлебное. Одевался он, прямо сказать, плоховато. Это было особенно заметно на фоне других представителей, которые, приезжая на фирменные мероприятия, старались вырядиться наилучшим образом. Говорили, что у него жена и двое детей. У второго ребенка ДЦП, поэтому жена сидит дома. Его немного жалели, но сблизиться с ним никому не удавалось.

Антон поднялся, смущенно огляделся и сказал:

— Я хотел спросить. В прошлый раз вы рассказывали об усилителях вкуса, говорили, что там какие-то новые вещества разрабатываются очень вредные, что вы ведете свое расследование. А есть какие-то результаты?

— Расследование веду не я. Я просто помогаю. А об окончательных результатах говорить еще рано, может быть, через месяц-два будет ясно. Но там положение страшное, просто я не могу об этом говорить, пока нет ясных доказательств.

Антон кивнул и сел. Дальше пошли стандартные вопросы. Про «чистую» косметику, про эффективность антиоксидантов и коллагена… Про все то, что обычно интересует женщин, ведь большинство из присутствующих принадлежали именно к этому полу.

Домой Ольга Алексеевна вернулась около шести. Хотела быстро привести себя в порядок и к восьми поехать в МХАТ. Когда приезжали представители из провинции, руководство фирмы старалось сделать подарок — билеты в театр или на хороший концерт. В этот раз выбор пал на МХАТ, Ольга была страшно рада. Это же ее любимый театр!

В квартире никого, кроме нее, не было. Дочка Катя, второкурсница МЭИ, уехала на несколько дней с друзьями во Владимир. Как всегда, когда Ольга оставалась одна в квартире, у нее появилось ощущение пустоты и свободы. Как будто она совсем юная — нет ни работы, ни ипотеки, ни ребенка, который, хотя и почти взрослый, тоже требовал заботы.

Ольга заварила зеленый чай и вдруг почувствовала, что ей ужасно хочется спать. Взглянув на часы, она решила, что время еще есть. На метро от Сокольников ехать минут двадцать, а на то, чтобы привести себя в порядок, много времени ей не требовалось. В конце концов, имеет же она право вздремнуть полчасика после напряженного дня! Ведь даже такой краткий сон ободряет, по крайней мере, так пишут в научных журналах. Ольга Алексеевна Калинина легла на диван в гостиной, укрылась клетчатым пледом и больше никогда не проснулась.

* * *

Андрей Павлович Краснов, генеральный директор компании «Хэлфи Ливинг», сидел в своем кабинете и, глядя в ноутбук, пытался систематизировать результаты вчерашнего семинара. Все прошло превосходно. Были интересные презентации, много вопросов, представители остались довольны и, самое главное, воодушевлены на продуктивный труд. Труд действительно должен был быть очень продуктивным. Следовало хоть как-то компенсировать рост доллара в последние два года и последующий спад продаж, но об этом на семинаре, естественно, много не говорили. Как известно, плохие новости демотивируют. Руководство в его лице отделалось замечанием о «временных трудностях», хотя на самом деле трудности из временных становились постоянными. Как с ними справляться, у Краснова не было ни малейшей идеи.

Зазвонил телефон. Аня, новая и совсем молоденькая секретарша, тоненьким голоском пропищала:

— Андрей Павлович, вас профессор Никольская спрашивает.

Никольская была весьма энергичной дамой, на вид лет семидесяти. Но, как сказали Краснову, на самом деле ей было под восемьдесят. Впрочем, возраст не мешал ее бешеной активности. Она все еще работала заместителем директора Института здорового питания, где одновременно заведовала отделом, преподавала и участвовала в огромном количестве всяких комиссий и научных советов.

— Андрей Павлович, у нас беда, большая беда!

Краснов удивился. Профессор Никольская была человеком, который никогда не жаловался, и уж тем более она не стала бы жаловаться ему. С Красновым Никольская общалась крайне редко и относилась к нему с некоторым высокомерием, как представитель старой интеллигенции к «новому русскому».

— Что случилось, Татьяна Гавриловна?

— Оленька погибла, сгорела.

Краснову показалось, что Никольская плачет.

В первый момент он вообще не понял, о ком идет речь. Оленька, какая еще Оленька? Она про Ольгу Калинину говорит? Профессор Никольская была начальником Ольги Калининой в Институте здорового питания, но Краснов об этом почти забыл. С Никольской они никогда не разговаривали об Ольге. Их редкое общение обычно было связано с тем, что Никольскую приглашали прочитать лекцию на каком-либо престижном фирменном мероприятии или посидеть в президиуме, и то, и другое за весьма внушительный гонорар.

С тайной надеждой, что, может быть, речь идет не о Калининой, а о ком-то другом, Андрей переспросил:

— Татьяна Гавриловна, вы про Ольгу Алексеевну? С ней что-то случилось?

— Нам в Институт только что звонили из полиции, сказали, что у Ольги в квартире был пожар и она отравилась угарным газом. Не могу поверить, такая умница, — Никольская и вправду плакала.

— Татьяна Гавриловна, успокойтесь, — Краснов растерялся и не знал, что сказать. Но сказать что-то было нужно, и он спросил:

— Она была одна?

— Одна, совсем одна, дочка уехала куда-то. Я им сказала, что она вчера была весь день у вас на семинаре. Может быть, они к вам придут.

Кто придет? Зачем? Краснов ничего не понял. Зачем кому-то к нему приходить, если он ничего не знает.

— Но… Как это произошло, Татьяна Гавриловна?

— Я сама почти ничего не знаю, Андрюша.

Андрюшей она назвала его первый раз. Как правило, она обращалась к нему «Андрей Павлович» и только иногда, когда Никольская находилась в хорошем настроении, — просто «Андрей». «Андрюша» прозвучало очень по-домашнему и напомнило ему бабушку. Краснову почему-то стало жаль Никольскую.

Та продолжала:

— Я думаю, полиция что-то подозревает. Спрашивали, где Ольга была последние дни, не угрожал ли ей кто-нибудь.

«Вот те на! Получается, что Ольгу могли убить, но кто?»

Эта мысль Краснову совсем не понравилась. Еще больше ему не понравилось промелькнувшее неприятное чувство, что впереди его лично и фирму могут ожидать большие проблемы.

— Татьяна Гавриловна, вы имеете в виду, что это поджог? Получается, что Ольгу убили?

— Да, именно так. Простите, не могу больше говорить, потом созвонимся.

Раздались гудки. Краснов смотрел на телефон и ничего не понимал. Ольга? Но почему Ольга? Она же никакая не бизнесвумен, человек науки, бесконечно далекий от всяких бандитских разборок. Немного заносчивая, но в принципе не конфликтная. Почему? Во что она могла вляпаться?

* * *

Антон возвращался домой в Петербург скоростным дневным поездом. Ночные он не любил, самолетом было дорого, да и неудобно. Пока до аэропорта дотащишься, на поезде уже полпути проедешь. Кроме того, сама обстановка в поезде создавала ощущение спокойствия и благополучия.

Он смотрел в окно и, как водится, размышлял о контрастах русской жизни. Блеск Москвы позади, впереди — аристократизм Петербурга, а посередине — леса, болота и унылые деревянные домишки, не менявшиеся с середины прошлого века. Философские размышления Антона прервал звонок телефона. Звонила Вика — медицинский представитель из Москвы. Вика названивала ему часто, под различными предлогами. Иногда ему даже казалось, что у нее есть на него какие-то виды и она пытается привлечь внимание. Но, как говорили друзья-психологи, возможно, он просто принимал тайное желание за действительность. Как бы там ни было, разговаривать с ней ему было приятно.

— Привет, Вика!

— Антоша, ты слышал, что у нас случилось? Про Ольгу знаешь?

— Нет, а что я должен знать? У нее проблемы какие-то?

— Она сгорела вчера у себя в квартире, задохнулась угарным газом. Полиция считает, что это мог быть поджог.

— Да ты что? Ее, получается, убили? — это казалось странным, но Антон не удивился. Где-то внутри он почувствовал, что произошло нечто закономерное.

Вика продолжала:

— За что ее?

— Не знаю, — о своих чувствах Антону рассказывать не хотелось.

Они поговорили еще несколько минут, вернее, говорила Вика. О том, как ей жаль Ольгу, какая она была талантливая и вообще, как все в жизни получается. Не знаешь, что тебя завтра ждет.

После разговора с Викой Антон, немного подумав, решил, что надо позвонить Краснову. Проблема была в том, что звонить Краснову он не любил. Шеф всегда держался любезно, даже по-дружески, по почему-то именно эта дружелюбность каждый раз напоминала Антону про разницу в их положении, которая была совсем не в пользу Антона. Оба были примерно одного возраста, но вот только Андрей Краснов работал генеральным директором крупной преуспевающей компании, владел роскошной квартирой в престижном районе Москвы и домом за городом. А еще почти новый «лексус», недвижимость за границей, то ли в Болгарии, то ли в Греции, жена-красавица, двое детей. Антону по части материальных благ похвастаться было нечем. Обычный врач с посредственной зарплатой в ничем не примечательном медицинском центре, «двушка» в Купчино, жена, к которой он испытывал больше жалости, чем любви. Хотя детей тоже было двое, и его дети были ничем не хуже, даже лучше! Мишка в девять лет уже в компьютерах разбирается, а шестилетняя Лерочка — красавица, да и от ее ДЦП почти ничего не осталось, только немножко хромает.

«Ладно, хватит комплексовать!» — дал себе команду Антон. Звонить все-таки было нужно. Он снова вынул телефон.

— Здравствуйте, Андрей Павлович. Это Антон вас беспокоит.

— Добрый день, Антон Дмитриевич.

Голос прозвучал любезно, но в ответе чувствовалась легкая досада. Мол, а зачем ты меня беспокоишь. Впрочем, может быть, Антону так послышалось, в отношениях с Красновым он всегда был мнительным.

— Андрей Павлович, вы в курсе насчет Ольги Алексеевны?

— Да, а вы откуда узнали?

Антону показалось, что Краснову совсем не нравится то, что его подчиненный об этом узнал. Но, может быть, просто показалось? Вслух он ответил:

— Мне Вика позвонила, сказала, что Ольга погибла при пожаре, полиция подозревает убийство. Вам не кажется, что это связано с ее разработками?

— А какими именно разработками? Что вы имеете в виду? Она же, по-моему, энзимами занималась.

— Энзимами — это на работе, в Институте. Но у нее были и самостоятельные исследования. Она интересовалась всякими вредными добавками вроде ксеноэстрогенов. Вы же помните ее последний доклад на семинаре?

— Хотите сказать, что ее из-за ксеноэстрогенов убили? Да о них весь Интернет пишет.

— Да там не только ксеноэстрогены. Она и усилителями вкуса интересовалась, и некоторыми антиоксидантами.

— А при чем тут антиоксиданты, они же полезные?

— Да, но полезные-то в меру. Она, насколько я знаю, интересовалась некоторыми очень сильными антиоксидантами, которые блокируют воспалительные реакции.

— Так это же хорошо! Сейчас везде пишут, что все проблемы со здоровьем от воспалительных процессов.

Антон почувствовал раздражение на Краснова. Почему люди, которые далеки от медицины, всегда так безапелляционны в своих высказываниях, когда речь идет о здоровье? Как у них все просто! Собрав в кулак все свое терпение, Антон попытался объяснить.

— Понимаете, они в некоторых случаях могут блокировать острые воспалительные реакции, и тогда человек не может защититься от инфекций. Надо обязательно сообщить об этом в полицию!

— О чем, об антиоксидантах?

Вопрос прозвучал по-дурацки, и Антон уже по-настоящему разозлился.

— О том, что она занималась самостоятельными исследованиями и, возможно, затронула чьи-то интересы.

— Хорошо, если оттуда позвонят или придут, я им скажу. Спасибо за звонок.

Антон задумался. Краснову, похоже, все было по барабану. «Если позвонят…» А что, он сам позвонить не может? Вопрос был в том, почему это так волнует его самого? С Ольгой они не были близки, скорее, их отношения можно было определить как взаимное уважение. Ему было с ней интересно! Высокая, немного полная для своих лет, но при этом очень подвижная, Ольга была похожа на молодую профессоршу из какого-то фильма, название которого Антон не помнил. Она бы, наверное, и стала профессором в ближайшие годы, если бы не это несчастье.

Он снова вспомнил снисходительный тон Андрея. Это его покоробило. Разве можно так? Хотя, наверное, так и нужно. В последнее время он все больше задумывался, почему одни бывают успешными, а другие нет. Вот как Краснов и он сам. Наверное, потому что успешным на все плевать, у них есть своя цель, а о другом и о других они не думают. Может, я им просто завидую? С Валеркой, другом-психологом, они часто разговаривали на эти темы. Тот говорил, что зависть — самое неконструктивное из человеческих чувств. Когда завидуешь, постоянно сравниваешь себя с кем-то и постоянно находишь объект для сравнения, который в чем-то лучше тебя. И ты уже не можешь жить своей жизнью, не можешь радоваться тому, что есть. Ты становишься неблагодарным, а когда ты неблагодарен по отношению к жизни, то и она не хочет тебя благодарить. Наверное, это все было правильно, вот только как можно жить, не сравнивая себя ни с кем?

С Валеркой они дружили с детства, выросли в одном дворе, когда оба с родителями жили в центре. Валерий был старше, с малых лет казался очень рассудительным, и Антон привык к нему прислушиваться, но в последнее время он начал относиться к нему скептически. А вот жена Антона, Наташа, слушала Валерку как гуру, внимая каждому слову. У Валерки и на это имелось объяснение. Женщины чаще обращаются к консультантам, потому что воспринимают это как социальную поддержку, а вот для мужчин обратиться к психологу значит потерять статус.

Мужчины склонны воспринимать мир как вертикальную структуру «доминантность — подчинение». И если ты позволяешь кому-то давать тебе советы, это автоматически ставит тебя в подчиненную позицию. Может быть, и в этом Валерка прав, но сейчас ему, Антону, не до сложных психологических конструкций. Надо выяснить, что же все-таки случилось с Ольгой. Он чувствовал, что обязан это сделать, хотя не до конца понимал почему.

* * *

Профессор Татьяна Гавриловна Никольская уже два часа пыталась написать рецензию. Она сидела на веранде дачи перед новеньким ноутбуком, подаренным дочерью на день рождения. Ноутбук был самым современным, с последними версиями всех программ, но именно это и раздражало Никольскую. Со стареньким было намного удобнее. В ее возрасте привыкать ко всяким новшествам было уже нелегко, к тому же сама рецензия давалась трудно. За два часа удалось написать только полстраницы. Она тяжело вздохнула.

«Ну что ж это такое! Неужели я уже ничего не соображаю от старости?»

Но вместо того чтобы думать о скучной диссертации, которая лежала перед ней, в голову лезли совсем другие мысли. Ольга была любимой ученицей Татьяны Гавриловны. Она была немного похожа на саму Никольскую в молодости. Такая же честолюбивая и в то же время идеалистка, которая думает, что может изменить мир.

Чем же она все-таки занималась? За что ее убили, если, конечно, это было убийство? Ольга не любила рассказывать о своих разработках, которые не были связаны с их Институтом.

Как человек старой генерации, профессор Никольская отличалась крайней щепетильностью в вопросах собственности. После звонка из полиции ей даже в голову не пришло посмотреть Ольгины папки, компьютер. А может быть, следовало? Полиция ведь тоже до сих пор этого не сделала, а когда они придут в Институт, то компьютер, наверное, просто унесут с собой. Татьяна Гавриловна решила, что завтра, когда вернется в Москву, обязательно начнет с этого. Черт с ней, с щепетильностью! Полиция в этой материи не разбирается, а она, возможно, найдет какую-нибудь зацепку. Только бы закончить эту проклятую рецензию!

* * *

Теория личностных конструктов Джорджа Келли² рассматривает человека как исследователя жизни. Человек непрерывно создает гипотезы и пытается их проверить, а для этого он использует систему биполярных конструктов. Конструкты — это двухполюсные шкалы, которые формируются у каждого из нас в процессе жизни. На полюсах этих шкал находятся понятия с противоположными значениями, например, мир — война, хороший — плохой, гениальность — бездарность. У каждого эти шкалы разные, и, когда мы сталкиваемся с новым человеком или явлением, мы находим ему место в нашей системе конструктов. Если узнать, какую систему использует человек, можно многое понять о его мыслях, мотивах и поступках.

Когда-то Валерий писал курсовую на эту тему. Вчера вечером он, перебирая старые тетрадки с благими намерениями навести порядок в шкафу, наткнулся именно на нее. Сейчас, глядя на Аллу Викторовну, он подумал: «Можно ли это как-то применить к ней?»

Алла Викторовна была давней знакомой Валерия. Несколько лет назад, еще когда он работал в другом центре, она обратилась к нему с жалобами на обсессивно-компульсивное расстройство. Или, как его называли раньше, невроз навязчивых состояний. Оно выражалось в том, что, уходя из дома, Алла Викторовна должна была раз по пять проверить, выключила ли она утюг, плиту, кофеварку, свет и т. д. В результате выход из квартиры превращался в долгий и мучительный процесс минут на сорок. Выйдя из подъезда, она обычно возвращалась, чтобы удостовериться, что дверь заперта. В свое время Валерий дал Алле гениальный, по его мнению, совет. Метод назывался «фиксация» и был очень простым. «Перед тем как сделать действие, которое потом может вызвать сомнение, постарайтесь сосредоточиться. Выполните само действие, например, выключите утюг, выньте штепсель из розетки. Посмотрите внимательно на пустой контакт и скажите себе „фиксация“».

Совет сработал. Не то чтобы Алла Викторовна совсем отказалась от проверок, но их стало значительно меньше. Постепенно ситуация нормализовалась.

Правда, потом случился еще один кризис. Она купила желанную машину, которая стояла на парковке. Каждая попытка Аллы Викторовны сесть в машину и проехать пятьсот метров сопровождалась огромным напряжением, граничащим с паникой. Алла боялась задавить человека, постоянно думала, как она мешает всем остальным водителям, чувствовала, что машина ее не слушается, не любит, а все вокруг смеются над ее неловкостью и бездарностью. Валерию потребовалось около года работы, чтобы с этим справиться. Помогла «диссоциация» — прием из модного нейролингвистического программирования. «Диссоциация» — это когда представляешь себя со стороны. Метод помогает, особенно когда речь идет о фобиях, потому что собственные действия со стороны часто кажутся смешными и нелепыми.

Сейчас Алла Викторовна водила машину как заправский таксист, но два месяца назад она снова появилась у него в кабинете. На этот раз с жалобами на непонятные головные боли и приступы тоски. Именно тоски — это слово наиболее точно описывало ее состояние. Приступы появлялись внезапно, и в такие моменты Алле Викторовне хотелось, как собаке, у которой умер хозяин, смотреть на луну и выть. Сначала Валерий решил, что речь идет о высокой первичной, то есть врожденной, тревожности, которая ищет способы себя проявить. Когда один путь закрывается, находится другой. Можно было, конечно, выписать ей лекарства, но, во-первых, Валерий как психолог не имел права их выписывать, а во-вторых, и сама Алла Викторовна утверждала, что не хочет их принимать. Как человек добросовестный, он все-таки послал ее к неврологу. Тот назначил исследования, ничего не нашел, заявил, что все это у нее на психогенной основе, и предложил вернуться к психологу.

«Черт бы его побрал, этого невролога продвинутого!» — думал Валерий. Круг замкнулся, и он, честно говоря, не знал, что делать дальше.

Когнитивно-поведенческая терапия не помогала, не помогали и никакие другие терапевтические приемы, которые были ему знакомы. Вот и сейчас он вместе с Аллой пытался выяснить, что обычно предшествует таким приступам, но в том, что рассказывала Алла, никакой закономерности найти не удавалось. Может, и правда надо посмотреть, какие конструкты она использует? Ведь если система конструктов неадекватна или не может меняться, то и картина действительности получается искаженной, а отсюда и проблемы. Но для диагностики системы конструктов нужен был специальный тест, «репертуарные решетки», которого у Валерия не было. Решив про себя, что попробует его раздобыть у коллег, он снова попытался сконцентрироваться на разговоре с Аллой Викторовной.

Консультация внезапно прервалась, когда в комнату вошла Рая. Валерий возмущенно поднял брови и постарался посмотреть на нее как можно более свирепо. Прерывать консультацию — это абсолютное табу, известное всем сотрудникам. Свирепый взгляд, наверное, не получился, потому что Рая совсем не смутилась.

— Там из полиции пришел какой-то тип. Срочно хочет с вами поговорить, — голос Раи звучал чуть взволнованно.

— А этот тип подождать не может?

— Ну, ты же понимаешь, полиция…

— Ладно, пусть войдет.

До конца консультации оставалось не больше десяти минут. Валерий извинился и пообещал их компенсировать в следующий раз. Про себя он подумал: «Может, так и к лучшему, все равно сегодня не знаю, что с ней делать».

В комнату, едва не столкнувшись с Аллой Викторовной, вошел мужчина лет тридцати восьми.

— Здравствуйте, оперуполномоченный криминальной полиции, капитан Карасев. Можем поговорить?

Интересно, а что было бы, если бы Валерий сказал «нельзя»?

Вопросы капитана были совсем предсказуемы. Кто заказал тренинг, как он проходил, было ли что-то странное.

Валерий рассказал про странный ответ Снегирева: «решить задачу».

— Какую задачу?

— Да никто не знает. Он же отказался объяснять.

— А что-нибудь еще можете вспомнить?

— Нет, — с момента разговора с Марком и Герой прошло уже три дня, и все это время Валерий пытался вспомнить, было ли там еще что-то странное, но вспомнить не удавалось. Хотя…

— Да, вот еще! У них было задание. Каждый должен быть выбрать какого-либо героя, литературного или исторического, на кого он думает, что больше всего похож. И объяснить почему. Так вот, Снегирев выбрал Давида.

— Это какого? Царя что ли?

— Вот именно, библейского царя. Я попросил объяснить, и тогда кто-то подкинул: «наверное он себя царем считает». А Снегирев спокойно ответил, что никаким царем он себя не считает, просто в последнее время чувствует себя как Давид, которому приходится бороться с Голиафом. От дальнейших объяснений уклонился.

— А это нормально по-вашему?

Валерию вопрос показался смешным.

— Что значит «нормально»? Люди самые разные сравнения используют, ничего странного тут нет. Только вот посмотрите, что получается. Ему надо решить какую-то задачу, видимо, важную, а с другой стороны, он чувствует, что борется с Голиафом, то есть с тем, кто намного сильнее него.

— Да, интересно, — Карасев задумался. — А враги у него были, вы не знаете?

— Понятия не имею. Вам лучше с его коллегами поговорить.

Карасев кивнул и, пробурчав, что они еще увидятся, удалился.

* * *

В тот же день из полиции пришли и к Краснову. Культурный дядька лет сорока пяти, который представился Владимиром Ивановичем Куликовым. Первый заданный им вопрос несколько удивил.

— Скажите, во время вашего семинара как они питались? Все вместе, организованно, или каждый сам по себе?

— Организованно, — удивленно ответил Краснов. — А при чем тут еда? Ее отравили?

Проигнорировав вопрос, Владимир Иванович продолжил:

— А когда они последний раз ели? Или был какой-то чай, кофе?

— Был да, кофе-брейк был утром, в одиннадцать тридцать. И после обеда, около пяти. А в чем дело?

— У нее в крови было обнаружено большое содержание снотворного. Причем очень специфический и редкий препарат с отложенным действием, который проявляет себя примерно через два часа после приема.

— Хотите сказать, что кто-то его подсыпал?

— Вполне возможно. Кто готовил кофе-брейк?

— Как обычно, сотрудники отеля.

Настырный Владимир Иванович не унимался:

— Где находились порции кофе и прочее? Когда их принесли?

— На двух столах, в фойе перед залом, где проходил семинар. Принесли во время семинара. Когда мы вышли, все было готово. Было четыре, по-моему, чайника. Два с кофе.

«Глупость какая-то, что я несу, — подумал в этот момент Краснов. — Чайник с кофе! Наверное, надо было сказать „кофейник“».

— И два с чаем, — продолжил он. — Ну, и всякие там печенюшки.

— То есть сотрудники, выйдя из зала, сами себе наливали кто что пожелает?

— Конечно, на кофе-брейках всегда так делается.

— Скажите, а мог кто-то подсыпать Калининой снотворное так, чтобы она не увидела?

— Наверное. Впрочем, не знаю… Может быть, если она поставила чашку на стол и с кем-то заговорилась.

— А вы ничего подобного не заметили?

— Нет. Там же знаете, как бывает… Все толпятся вокруг столиков, каждый что-то себе наливает, печенье берет, тарталетки… Люди после лекций выходят усталые, перерыв небольшой, а хочется успеть и перекусить, и с коллегами пообщаться, поэтому все торопятся. В первые минуты обычно много народа у столиков собирается, и никто друг на друга внимания не обращает.

— Сделайте мне список всех сотрудников, которые были на семинаре.

Андрей обещал подготовить список как можно быстрее и переслать на адрес электронной почты, который оставил Владимир Иванович. Тот попрощался и ушел, а Андрей Краснов остался в полном недоумении.

Из всего сказанного следовало, что кто-то из своих подсыпал Ольге снотворное. Причем с таким расчетом, чтобы оно начало действовать, когда Ольга приедет домой. До конца семинара оставалась еще одна презентация, а это минут сорок — сорок пять, плюс вопросы. Получается, час, ну, и до дома Ольге надо было ехать минут сорок. Значит, тот, кто это сделал, точно знал, что после семинара Ольга собирается домой. Хотя об этом нетрудно было догадаться, все же знали, что вечером идут в театр. Естественно, чтобы после целого дня лекций человек поехал домой переодеться и привести себя в порядок. А, собственно, почему это должен быть кто-то из наших? Она могла после семинара с кем-то встретиться, или дома подсыпали. Может, дома ее кто-то ждал. При чем тут мы? Хотя если ее ждали дома, то зачем было давать препарат с отложенным действием?

Калинину ему было искренне жаль. Андрей ей симпатизировал, несмотря на ее своенравие и нежелание иногда вписываться в то, что называется корпоративной идентичностью. Но если это действительно кто-то из своих, то скандал будет страшный. А при сегодняшней, прямо скажем, не самой благоприятной ситуации, последствия скандала непредсказуемы. Он представил себе довольные лица конкурентов, обсуждающих, как в «Хэлфи Ливинг» сотрудники уже друг друга убивают. Конкуренты и так периодически распускали слухи о том, как их фирма травит людей непроверенными иностранными продуктами. Другое дело — наше, родное!

На самом деле продукты проходили самую тщательную проверку и имели все сертификаты, которые только можно было иметь, но на то они и конкуренты, чтобы найти повод позлословить. А тут убийство! Достаточно какой-то гадине пустить слух, и — Краснов уже представлял себе — начнут говорить: «Наверное, Ольга какую-то отраву нашла в их продуктах, вот они ее и замочили. Они же на все пойдут ради прибыли, капиталисты чертовы, сажать таких надо!»

Обвал будет полным! Краснов, по природе сангвиник и оптимист, почувствовал мурашки по коже. В этот момент он вспомнил звонок Антона, о котором абсолютно забыл во время визита сотрудника полиции. Может, надо было рассказать этому Владимиру Ивановичу о подозрениях Антона? Хотя нет, чем меньше копаться будут у нас, тем лучше.

* * *

В «Компрестарте» был обычный рабочий день. Со дня смерти Снегирева прошла неделя, и почти никто уже не вспоминал о нем. Никто, кроме Даши. Со Снегиревым у Даши были особенные отношения, как говорила Илона, Дашина подруга, их связывал общий жизненный сценарий.

На работе оба считались хорошими специалистами, но ничем не выделялись. Начальство их не хвалило и не ругало. Выглядели они оба как-то серо, безлично, одним словом, незаметные люди. В последнее время они сравнительно много общались, часто разговаривали друг с другом, пили кофе, иногда выходили покурить на улицу. Даша вообще-то бросила курить еще лет пять назад, но со Снегиревым она иногда позволяла себе сигаретку. Почему-то общение с ним к этому предрасполагало. Из продвинутых молодых людей в их офисе никто не курил. Эта привычка считалась вредным анахронизмом, и такой общий «грех» как-то сближал.

Даша не считала эти отношения дружбой, скорее, профессиональным знакомством, приятельством, но сейчас этого приятельства ей страшно не хватало.

Человек, который приходил из полиции, спрашивал, замечала ли она что-то странное в поведении Снегирева. Проблемы, жалобы, говорил ли, что хочет покончить с собой. Даша честно ответила, что она ничего не замечала. Снегирева трудно было назвать жизнерадостным, скорее, он был пессимистом, скептиком и с особым чувством черного юмора, но так было всегда, сколько она его знала. Никаких перемен в его настроении в последнее время не наблюдалось.

Когда Даша первый раз услышала от подруги, что у них со Снегиревым «общий жизненный сценарий», ей стало любопытно, и она решила почитать об этом. То что она прочитала, ей совсем не понравилось. Оказывается, мы все в детстве усваиваем определенные модели поведения и потом начинаем постоянно повторять их в различных ситуациях. Самое плохое, что эти модели не осознаются, и потом, когда мы начинаем наступать на одни и те же грабли, нам кажется, что это судьба, невезение или чьи-то козни, а на самом деле мы просто исполняем свой сценарий. Илона права, у них с Витей сценарии были похожи. Общим было то, что оба, двигаясь к какой-то цели, часто отказывались на полпути.

Несколько лет назад Даша собиралась поступать в аспирантуру, даже подала документы, но в последний момент отказалась. Потом «почти» вышла замуж, «почти» регулярно бегала по утрам. Витя Снегирев начал курс английского и бросил. Потом «почти» перешел на другую, лучше оплачиваемую работу. И таких «почти» у них было много. Там же она прочитала, что эти сценарии — обычно результат моделей, которые копируются от родителей или формируются в зависимости от поведения родителей с детьми. Это было про нее! В детстве ей очень хотелось серьезно заниматься спортом. Но родители считали, что это помешает учебе, а ведь учеба — это главное. Так Даша отказалась от фигурного катания, потом от спортивной гимнастики и легкой атлетики.

В восьмом классе она поступила в детский театр в Доме творчества. Дома реакция была привычная. Это мешает учебе. И сейчас, каждый раз, когда она начинала что-то делать: бегать, встречаться с парнем, готовиться в аспирантуру, — у нее в голове щелкало. Хватит, надо отказываться! Как с этим бороться, Даша не знала. Хорошо бы с психологом поговорить, только с настоящим, а не с теми, которые с умным видом говорят банальные вещи по телевизору. Тогда, на этом злополучном тренинге, психолог ей понравился. Но сейчас… Витя оставил записку, что решил уйти из жизни после тренинга. О записке сказал человек из полиции. Если это на него так повлияло, то, может быть, из-за психолога? Странно, во время тренинга она не заметила ничего, что могло бы подтолкнуть человека к самоубийству. Ей даже показалось, что у Снегирева тогда повысилось настроение. Все-таки надо встретиться с этим психологом. Может быть, он что-то заметил?

Даша не помнила его фамилии. Кажется, он представился только по имени. Валентин или Валерий, а может, Виталий. В Интернете она быстро нашла «Эмпатию». Тренер, кандидат психологических наук Валерий Валентинович Петров. Виталиев и Валентинов в центре не было. На сайте был указан мобильный телефон психолога Валерия Петрова, и Даша, собравшись с духом, ему позвонила.

— Валерий Валентинович, здравствуйте. Это Дарья Поленова из «Компрестарта». Я присутствовала на вашем на тренинге неделю назад.

— Да, да, помню, — голос прозвучал любезно, но не очень уверенно. Даша подумала про себя, что он, скорее всего, вообще ее не помнит.

— Мне бы хотелось с вами встретиться, поговорить о Викторе Снегиреве, — она приготовилась что-то объяснять, но Валерий просто сказал:

— Хорошо, я согласен.

Даша даже немного удивилась, что он согласился на встречу сразу же, ни о чем ее не расспрашивая. Договорились на завтра на полседьмого, у Елисеевского.

* * *

В десять минут седьмого Даша уже выходила из метро на станции Гостиный двор. До встречи оставалось двадцать минут. Можно было пробежаться по Гостиному, но времени было мало, да и просто «пробежаться» по Гостиному Даша не могла. К этому месту у нее было особое отношение. Гостиный — это же не просто торговый центр! Это бесконечные галереи, где можно увидеть все. Роскошные меха, черную икру, изящный фарфор, а также кастрюли и сковородки, плюшевых мишек и неваляшек, одежду и обувь самых разных марок и цен. Даже резиновые сапоги. Так что уделить Гостиному меньше двух часов было для нее просто нонсенс.

Немного поколебавшись, Даша пошла по переходу на другую сторону Невского, попутно рассматривая футболки, магнитики, чашки с эмблемами города и другие обязательные сувениры. Она старалась идти как можно медленнее, но, выйдя у Елисеевского и посмотрев на часы, увидела, что до полседьмого еще почти пятнадцать минут. Даша остановилась у витрины с движущимися гномиками и решила зайти внутрь.

Каждый петербуржец знает, что Елисеевский — это самый красивый магазин в мире! Когда под звуки механического пианино тебе открывается вся неприличная роскошь витражей и барельефов, богатство цвета и ароматов и какие-то невероятные деликатесы, похожие больше не на еду, а на произведения искусства, ты понимаешь, что имя всему этому — изобилие. Даше казалось, что сам воздух здесь пропитан этим изобилием, оно просто проникает внутрь тебя и наполняет энергией процветания. Удержаться от соблазна в этом гастрономическом раю было невозможно. За оставшееся до встречи время она успела купить чудные булочки со взбитыми сливками, кусочек пармезана и какой-то дивный чай с папайей и абрикосами. Положив пакет с продуктами во вместительную сумку, с которой она ходила на работу, Даша вышла на улицу.

Валерий ожидал увидеть Дашу выходящей из подземного перехода, она ведь наверняка приехала на метро, поэтому когда она, выйдя из магазина, окликнула его сзади, он удивился. Он помнил ее с тренинга, но девушка, которая стояла сейчас перед ним, выглядела по-другому. Тогда, на тренинге, она казалось интеллигентной, скромной и довольно безличной. Сейчас перед ним была стройная молодая женщина выше среднего роста с открытым симпатичным лицом. Легкое серое пальто, небрежно и очень элегантно повязанный светло-голубой шарф, волосы до плеч естественного темно-русого цвета, мягкие серые глаза. Ее сложно было назвать красивой, особенно если под красотой понимать выпирающий бюст и накачанные губы, но в ней было что-то невероятно привлекательное и милое.

Поздоровавшись, они свернули на Малую Садовую, зашли в ближайшее кафе. Сели, заказали кофе. Даша взяла с молоком, а он — черный. Затем они молча уставились друг на друга. У обоих было чувство, что сейчас другой должен сказать что-то важное. Валерий взял на себя инициативу.

— Вы хотели поговорить?

— Да, дело в том, что мы с Витей дружили. Я хотела вас спросить. Вы как психолог не заметили что-либо странное на тренинге? Это ведь необычно, чтобы человек покончил с собой из-за тренинга?

— Нет, не заметил. Я не думаю, что он из-за тренинга покончил с собой. Хотя, знаете, когда человек в депрессии, иногда какой-то маленький толчок — слово, мысль — могут спровоцировать суицид.

— А почему вы думаете, что он был в депрессии?

— Предполагаю… А может быть, вы знаете? Были у него в последнее время какие-то проблемы, стресс?

— Нет. И полиция меня спрашивала. Ничего особенного у него не было. По крайней мере, мне он об этом не говорил. Сказал только, что халтура надоела. Знаете, он ведь квартиру купил в ипотеку, вот и подрабатывал. Знакомые ему подбрасывали.

— А что за халтура? Что именно он делал?

— Делал сайты нескольким знакомым, онлайн-магазины. По заказам клиентов искал информацию в Интернете про разные фирмы и товары.

— Хакерством занимался?

— Про хакерство я не знаю, но в Интернете ведь очень много информации, которую можно найти и без хакерства. Просто многие не знают, где искать, или терпения нет.

— А это как?

— Например, вам нужна информация про какую-то фирму. Вы пишете имя фирмы в поисковике и просматриваете то, что появляется на первых трех-четырех страницах. Дальше обычно терпения не хватает. А надо просмотреть все страницы, их может быть тридцать-сорок. Потом выяснить, что эта фирма производит или продает, найти информацию о самих товарах. С кем фирма работает, в каких реестрах числится, участвовала ли в судебных разбирательствах. Все эти данные в Интернете есть. Про учредителей фирмы обязательно выяснить. Есть ли у них участие в других фирмах, странички в социальных сетях, кто там у них в друзьях. Ну и так далее. Вы даже не представляете себе, сколько информации можно насобирать. Только это довольно кропотливая работа.

— А кто это обычно заказывает? Конкуренты?

— Чаще всего.

— А чем он занимался в последнее время? Знаете что-нибудь?

— Знаю только, что было какое-то большое задание, связанное с поиском информации. Больше ничего не говорил.

— А почему он жаловался? У него неприятности были с этими заказами?

— Не знаю, может быть, просто уставал. Он ведь вечером этим занимался, после работы. Вы говорили о каком-то толчке, который может привести к самоубийству. А что это может быть за толчок?

— Понимаете, депрессия — это состояние ума. Человек создает себе картину мира исключительно в черных красках и все, что с ним происходит, интерпретирует в рамках этой картины. Например, споткнулся и упал, идя на работу, сразу делается вывод: каждый день для меня начинается с несчастья. В этом смысле какое-то случайное слово может быть воспринято как подтверждение того, что все вокруг плохо. В какой-то момент этого «плохого» становится так много, что возникает вопрос: а стоит ли жить, если все равно ничего хорошего в жизни нет и не будет?

— Так что же делать, разве нельзя помочь?

— Можно. Надо изменить систему интерпретации. Часто одно и то же событие может восприниматься по-разному. Как плохое, хорошее или нейтральное. Конечно, есть объективно плохие события. Смерть близкого человека, тяжелое заболевание, стихийные бедствия, катастрофы. Но при депрессии ВСЕ события воспринимаются как плохие. Задача психолога в том, чтобы изменить систему интерпретации, сделать ее более дифференцированной. Чтобы объективно плохие события оставались плохими, но все остальные были или хорошими, или частично хорошими, или нейтральными. Нужно убрать этот общий черный фон. Жизнь не черная, цветная. Конечно, многие врачи вам скажут, что все дело в биохимии, недостатке серотонина и т. д. Вот вам лекарства, повысим этот самый серотонин, и все будет хорошо.

— А что, разве лекарства не помогают?

— Да помогают, конечно. Есть случаи, когда без лекарств вообще нельзя обойтись. Только помогают они временно. Перестаешь их принимать, и часто опять начинается все сначала. Понимаете, депрессия — это порочный круг. Смотрите, когда у человека повышается серотонин? При умеренных физических нагрузках, встречах с друзьями, сексе… Некоторая еда его повышает, например, бананы, шоколад. А если человек воспринимает жизнь только в черном тоне, он часто всего этого избегает. И чем больше избегает, тем ниже уровень серотонина. Поэтому надо начинать с изменения сознания, а лекарства нужны, если положение очень тяжелое, но они не могут заменить психологическую работу. Хотя я сейчас как психолог рассуждаю, врач³ бы другое говорил…

Примечания

1

Гештальт-терапия — немедикаментозная терапия, основанная на самопознании пациента. Она стремится к формированию и укреплению его целостной личности (гештальта). Когнитивно-поведенческая терапия стремится к изменению сознания человека через преодоление негативных мыслей и стереотипов, а также с помощью поощрения «правильного» поведения.

2

Известный американский психолог ХХ века.

3

В России психологи не считаются врачами и не могут выписывать лекарства.