Бывшие. Запрети мне тебя любить

Александра Салиева (2018)

Мы были парой ещё со школьных времён. Но он предал меня. А я сбежала. Поклялась больше никогда не возвращаться. Зря зарекалась. Спустя восемь лет мне предстоит вернуться туда, где разбилось моё сердце, и посмотреть в глаза тому, кого так и не смогла забыть. Что ждёт нас с ним теперь? Предавший однажды способен предать вновь. Или же я ошибаюсь? Ведь у него иное мнение, и для него предатель — это я. Содержит нецензурную брань. Книга также выходила под названием «Бесконечное падение».

Глава 4

«Ford Mustang» пересекает половину города, продолжая двигаться в неизвестном мне направлении, а водитель так и не произносит больше ни слова. Я тоже молчу, обдумывая, как бы выпутаться из ситуации с меньшими потерями. Огни ночного города мелькают за боковым окном, куда я утыкаюсь лбом. Холод стекла гоняет приятные мурашки по коже и немного охлаждает мой пыл, помогая успокаиваться. И, вспоминая своё недавнее поведение при появлении Артёма, я даже успеваю раскаяться. Сама же ведь его спровоцировала.

И зачем только поддалась порыву своего отчаяния?

Хотела показать, что больше не та невинная овечка, которая безропотно смотрит в рот самому прекрасному хищнику, которого только могла встретить на своём пути?

Ну, умница, Женя — продемонстрировала, как нельзя лучше, выставив себя конченой идиоткой, не способной помнить, что такое самоконтроль. А ведь считала, что за восемь лет и правда изменилась: научилась не устраивать истерик и поддаваться своей самой великой слабости, имя которой Артём Рупасов — когда-то единственный во всём мире, чьё одно присутствие было способно погрузить в безумный круговорот эмоций, когда сдерживать свой глупую натуру просто-напросто не представляется возможным, а сердце предательски замирает при одном только осознании близости этого мужчины.

Когда-то, да…

Стоит дотронуться или взглянуть. И всё. Окончательно пропадёшь, сгинешь в омуте цвета бездонного океана и ослепительной улыбке.

Тогда я не знала, что любить…

Так больно.

Узнала потом, когда заявилась к Артёму, огорошив «шикарной новостью» о своей беременности. Наивно думала, он обрадуется, будет счастлив так же, как и я, ведь мы были парой, но…

До сих пор помню, сколько растерянности читалось в бесконечной синеве тогда ещё любимых глаз. А ещё неверия. Оно и добило меня. Вынудило развернуться и уйти. Так холодно и одиноко я не чувствовала себя прежде никогда. Это теперь подобное состояние — самое привычное. И мне даже уютно в этом своё одиночестве, ведь никто не донимает своими участливыми разговорами и не лезет в голову. Не может сломать. Просто потому, что не знает. Если отвергать людей ещё до того, как они успеют нагадить тебе в душу — живётся значительно легче.

— Приехали, — вырывает из пелены размышлений сухой тон мужчины. — Выходи.

Оглядываюсь по сторонам. Автомобиль припаркован во дворе новостройки.

— Дай, угадаю. Ты привёз меня к себе домой? — отзываюсь тихонько в полнейшем ехидстве, попутно фигея от такой наглости. — Рупасов, ты издеваешься? Я никуда не пойду!

Чёрт, зачем я снова это делаю?

Для чего провоцирую его?

Стоило бы банально заткнуться и не пускать в свои мысли.

Нельзя ему знать, что в них творится.

Так проще.

— Что, предпочитаешь номер в гостинице? — насмешливо реагирует Артём, выходит из машины, обходит её и открывает дверцу с моей стороны. — Так и будешь сидеть тут? Пошли, — довольно грубо хватает за руку, не дожидаясь моей реакции, и вытаскивает наружу. — Не тормози, а тот тут у соседей языки длинные. Уверен, ты не захочешь, чтобы твой благоверный узнал, где и с кем ты провела эту ночь, — добавляет совсем злобно.

Он продолжает тащить меня следом за собой к одному из подъездов. А я даже не сопротивляюсь. Вспоминаю свою обиду на супруга, который впервые за семь с половиной лет нашего брака пропадает без предупреждения.

Да я просто обязана устроить Агееву маленькую месть!

Сам же хотел, чтобы я встретилась со старыми друзьями…

Вот я и встретилась, да.

Радуйтесь, Роман Владимирович! Всё исполню в лучшем виде!

Как мы проходим внутрь многоэтажки и поднимаемся на лифте, проплывает мимо моей памяти. Слишком сосредотачиваюсь на размышлениях о новой стороне своей супружеской жизни. Возвращаюсь в реальность будучи посреди светлой просторной комнаты, единственным предметом мебели которой является огромный кожаный диван цвета топлёного молока. Идеально ровные белые стены, такой же потолок и застеленный светлым ламинатом пол на фоне двух закрытых дверей из матового стекла — даже штор на балконном блоке и окнах нет.

Чёрт, да тут так стерильно, будто и не живёт никто вовсе!

— Располагайся, — в абсолютном безразличии роняет Артём, прежде чем скрыться за одной из дверей.

Возвращается он буквально через минуту. В его руках два низких гранёных стакана и бутылка шотландского виски. Наполнив обе стеклянные посудины алкоголем, он оставляет бутылку прямо на полу, а один из стаканов протягивает мне, на что я недовольно морщусь.

Пить с ним я точно не собираюсь.

Тем более, мне за руль ещё садиться.

Как и ему, кстати!

Всё сказанное им прежде про ночь и прочее…

Полный бред!

А ещё запоздало, но вспоминаю, что не взяла с собой ровным счётом ничего, кроме пачки сигарет, оставшейся в кармане пиджака. Телефон — и тот остаётся в машине.

— Даже не думай напиться, — проговариваю строгим предупреждающим тоном. — Тебе меня ещё обратно везти.

Невзирая на его предыдущие высказывания и все мои шальные мысли, оставаться здесь до самого утра я точно не намерена.

— Останови меня, если сможешь, — бросает лениво в ответ Рупасов и тут же залпом опустошает один из стаканов в своей руке.

С несколько секунд мужчина прожигает меня презрительным взглядом, а после выпивает и вторую порцию, на что я устало вздыхаю, понимая, что спорить в данной ситуации точно бесполезно и глупо.

— Пешком дойду, если надо, — фыркаю и направляюсь на балкон.

Ночная прохлада нисколько не помогает справиться с разбушевавшимися эмоциями. Пальцы всё ещё подрагивают, когда я прикуриваю, отодвигая один из пластиковых блоков в сторону. Нет, меня не трогает сам факт того, что я нахожусь в квартире своего бывшего. И на самом деле нисколько не волнует, что скажет по этому поводу Рома. Всё, что действительно интересует в данный момент — зачем вообще Артём меня сюда притащил. Попросит прощения? Наверное, я ждала чего-то такого. Восемь лет назад. Или семь.

А теперь…

А что теперь?

Ничего.

Пустота.

В том числе в моей голове.

У меня просто-напросто не остаётся никаких сил пойти и завести разговор, чтобы узнать его собственные соображения по этому поводу. За прошедшие годы я не раз представляла, что скажу ему при встрече, несмотря на то, что тщательно избегала каждую из них. В голове не собирается ни единой мысли, которую можно было бы озвучить. Именно поэтому я продолжаю стоять и пялиться на городской вид с высоты восьмого этажа в надежде, что Рупасов соизволит начать первым.

Ожидание моё длится недолго.

Негромко хлопает дверь, отделяющая меня от остального пространства квартиры. Не оборачиваюсь. Продолжаю упрямо изучать то, что перед глазами, хотя и не вижу уже ничего. Слишком явно и остро чувствую, как шёпот сентябрьского ветра приносит аромат мужского парфюма в примеси спиртного.

Амбра с ванилью и мускусом, шотландский виски и горячее дыхание, обжигающее затылок своей близостью — всё это будит чересчур яркие воспоминания. Прошлое слепит похлеще дальнего по встречной на ночной трассе. И заставляет тонуть в этих ощущениях.

Мужчина ставит на подоконник передо мной стакан, снова наполненный виски, и кладёт обе ладони на край окна, заключая меня в своеобразный капкан из неприкасаемых объятий.

— До сих пор пользуешься им, — озвучиваю мысль о парфюме.

Когда-то я сама выбирала его…

Артём не отвечает, но по тому, как замирает его дыхание, понимаю — мужчина прекрасно знает, в чём истинный смысл моих слов.

— Выпей, станет легче, — проговаривает он тихо, спустя долгие секунды молчания.

Сигарета дотлевает сама по себе. Бросаю её в стакан, демонстрируя, что я думаю о сказанном им.

— Легче не будет никогда, — бросаю холодно. — По крайней мере, мне — так точно. А ты выпей ещё. Это же помогает!

Делаю шаг в сторону, намереваясь покинуть балкон, но Артём не позволяет, крепче сжимая пальцами белый пластик. Я же разворачиваюсь к нему лицом, собираясь раз и навсегда закончить со всем этим дерьмом, которым мы окружаем себя сами. Жаль, он не позволяет озвучить тот мысленный итог, к которому я наконец прихожу.

— Что мне сделать, чтобы ты перестала злиться? — спрашивает приглушённо. — Как всё исправить, Жень? Скажи, как всё вернуть.

Слишком подлые слова с его стороны…

Я вижу в синеве взгляда напротив столько искренности, что замираю в нерешительности, не зная, что следует ответить. Он застаёт меня врасплох. Уж лучше бы снова язвил или делал вид, что ему всё равно. Тогда мне не было бы снова так больно, как сейчас.

— Исправить можно поломанное радио или долбанный радиатор в твоей тачке. То, что мы натворили — не исправить, — проговариваю негромко и очень стараюсь, чтобы мой голос не дрожал так предательски, хотя и выходит хуже некуда. — Да и зачем? Только не говори мне, что спустя столько лет ты осознал свою вину и вообще готов быть отцом. Теперь, когда уже слишком поздно! — сама не осознаю, как перехожу на повышенные тона.

Подкатывающая истерика переполняет разум и буквально разрывает сознание, наполняя рассудок горечью того, что потеряли мы оба. И не только по его вине.

— Так что иди ты на хер со своими желаниями! — продолжаю на эмоциях. — Понял? Я тебя даже видеть и слышать не хочу, не то, что объяснять что-то, больше не имеющее значение! Ты всё испортил. Точка! Пиши некролог своим поздним сожалениям! — отталкиваю его от себя, предпринимая новую попытку уйти.

И обязательно ушла бы. Если бы одна его ладонь не уцепилась за талию, с силой впечатывая меня в мужское тело, в то время, как вторая обхватила за подбородок, вынуждая смотреть ему в глаза.

— Да, я всё испортил. Но и твоя вина тоже есть, — жёстким, непреклонным тоном отзывается он. — Ты просто-напросто сбежала, не дав мне хоть немного времени опомниться. И где я должен был тебя искать, а? За восемьсот километров в городе, о котором ты раньше даже вслух не упоминала? Как ты, мать твою, это себе вообще представляешь, а, Жень? — его пальцы сжимаются на моём лице крепче, причиняя физическую боль, но и она не сравнится с той, которая растёт и крепнет во мне от каждой сказанной им фразы. — Ты, мать твою, не дала мне и шанса! Ты, мать твою, сделала аборт! Так кто из нас больше виноват в том, что нихера теперь не изменить, а?!

Молчу. Глотаю стекающие по щекам слёзы. И снова молчу. На большее не способна. Но Артёма это не устраивает. Он отпускает моё лицо, перехватывает за оба запястья и тащит в комнату, бесцеремонно швыряя на диван.

Конец ознакомительного фрагмента.