Чужой

Алексей Анатольев (2021)

Чудовищный эгоизм главного героя, который не способен любить кого-либо, кроме себя самого, губит всех любящих его женщин и фактически ставит его вне общества. Он безразличен и к собственному единственному сыну. Своим равнодушием к душевным проблемам талантливой жены главный герой губит её. Обретение главным героем романа внешнего благополучия воспринимается им как показатель удачно сложившейся судьбы.

15. Правда в виде шутки

Евгений и Милена стали надоедать вопросами насчёт прибавления в семействе:

— Когда же Риточка осчастливит нас внуком или внучкой? Почему вы откладываете? Разве вы не хотите стать родителями?

Сашу эти вопросы выводили из состояния безмятежного спокойствия, в котором он был склонен пребывать почти постоянно. Сказать, что дети ему противны, он не решался. А Мэгги обычно отвечала, что им надо прежде всего пожить в своё удовольствие. Она с матерью по совету Саши и его родителей купили путёвки в санаторий в Пятигорске, где активно лечилась мать, а дочь тусовалась в Кисловодске и Ессентуках. Мэгги пришла в восторг от минеральной воды, которую ей рекомендовали пить натощак один раз в день, хотя она практически не нуждалась в лечении. А Ирину серьёзно лечили, потому что выявилась её предрасположенность к болезням опорно-двигательного аппарата. Саша прилетал к ним на неделю и останавливался в том же санатории, пил вкусный нарзан и не принимал никаких процедур. Потом все вместе вернулись в Москву. Саша всё ждал, когда Мэгги и Ирина заговорят о новой поездке в Крым. В апреле Мэгги, сославшись на рекомендации врача в санатории, стала предлагать мужу снова втроём слетать в Крым и частыми прогулками помочь матери укрепить ноги. Саша не возражал. Купить авиабилеты оказалось несложно. Однако Ирина неожиданно предложила поехать поездом, чтобы «получше рассмотреть юг России».

— Но поездом туда долго добираться! — попробовал возражать Саша.

— Ты скажи конкретно, сколько дней это займёт? — допытывалась тёща.

— Целые сутки плюс ещё девять часов! Отправление с Казанского вокзала через 40 минут после полуночи и прибытие на вокзал в Евпатории в13.55 через день. Ужасно долго!

— Ну, это совсем не долго! Я-то думала, что не меньше трёх суток. Пойми, мне как иностранке интересно ездить по суше, а полёт над облаками лишает интересных впечатлений. Ты сам, видимо, поездом в Крым ни разу не съездил?

— А зачем? Самолётом быстрее! Но я понимаю, почему вам интереснее поездом. Что же, закажу купе на троих.

Дорога оказалась интересной не только для гречанок, но и для самого Саши. До него впервые в его жизни вдруг дошло, что самолёт не создаёт цельного представления о стране. Конец апреля для Евпатории — ещё не лето, тепла маловато. Светит солнце, но ветрено, с моря дует холодный ветер. В доме было тихо. Уставшая Ирина сразу захотела прилечь, а Саша с Мэгги сходили за продуктами. Людей в городе было немного, потому что до начала курортного сезона ещё примерно месяц. За обедом Саша рассказал, что Ирина сможет полечить ногу местными ваннами и грязевыми ваннами. Но тёща ответила, что ей надоело лечиться и разумнее просто отдыхать у моря.

Две недели они тихо гуляли втроём по тихому городу, ещё не проснувшемуся после зимнего затишья, хотя начали проявляться первые признаки оживления курортной жизни. В солнечные дни брали купленные недалеко от их домика складные металлические стулья и подолгу сидели на пляже, глядя на успокаивающие морские волны. Однако времяпровождение у моря без погружения и заплывов раздражало Сашу и не только его. Однажды Мэгги прямо сказала ему, что их пребывание в Евпатории и сидение на стульчиках на пляже — это своеобразный онанизм, изводящий всю душу и побуждающий поскорее уехать отсюда. Да и сама Ирина лишь в первые дни после приезда была весела и полна радости.

В Москву они вернулись тем же путём. Ирина подолгу смотрела в окно купе и не раз повторяла, что раньше даже не представляла многообразие русской природы:

— У вас столько всего разного и в природе, и в климате! Греция намного однообразнее.

В поезде у них завязалась дискуссия, тему которой подкинул Саша:

— Давайте представим себе, что экспансия турок пошла бы, допустим, севернее и они бы не дошли до Византии. Тогда крупное государство греков смогло бы существовать до наших дней. Может быть, оно бы овладело Крымом и Закавказьем.

— Ты хочешь сказать, что Византия не сумела завоевать весь Крым? — спросила Мэгги.

— Она укрепилась только в нынешнем популярном курортном районе, который мы сейчас называем южный берег Крыма. Но по мере проникновения России на юг русские и греки неизбежно стали бы в некоторых районах соперниками, причём в Крыму наверняка, и это соперничество привело бы к русско-византийским войнам. Мы бы жёстко враждовали из-за Крыма! При таком историческом раскладе русские и греки ни за что не стали бы положительно воспринимать друг друга, то есть мы — Грецию и вы — Россию.

— Ты хочешь сказать, что завоевание Византии турками сблизило нас и вас? Или я тебя неправильно поняла? А не было бы турок, мы стали бы, по-твоему, врагами?

— Именно так, Ритка. Недаром говорят: «Враг моего врага — мой друг».

— А как же религиозная общность? Как же кириллица и, как её, ой, подскажи…

— Глаголица! Ну и что? Разве в Европе католики не вели войны внутри своей религиозной общности? К тому же практически во всей Европе общий алфавит.

— Кроме нас, то есть Греции! — уточнила Ирина.

— Справедливое уточнение. Так вот, мы с вами были бы способны серьёзно сцепиться из-за Крыма. Либо поделили бы полуостров после кровопролитных войн.

Мэгги недоверчиво хмыкнула, а Ирина сказала, что согласна с зятем.

— Но я должен признать, что всё же России не удалось сокрушить Турцию. Не удалось это и Советскому Союзу, потому что Запад не позволил Сталину отнять у турок проливы.

— Когда он пытался это сделать? — поинтересовалась Мэгги. — Я плохо знаю историю.

— Такая возможность возникла после второй мировой войны. Сталин хотел создать социалистическую федерацию из Греции, Болгарии, Югославии, Румынии и ещё Албании. Но Греция по договорённости стала зоной влияния Великобритании. И тогда в Греции коммунисты начали вооружённую борьбу, это произошло ещё в декабре 1944 года.

— Отец мне многое рассказывал, он поддерживал короля, но я родилась уже после той войны, — вспомнила Ирина. — Семья мамы поддерживала коммунистов. Но после примирения греков мы стараемся забыть о той вражде. А потом Греция стала республикой.

— В СССР была идея включить социалистическую федерацию на Балканах в состав СССР и потом отнять у Турции Стамбул. Но Запад не позволил.

— Ещё бы! Тогда Советский Союз полностью контролировал бы всё Чёрное море!

— Ритка, идея овладеть Чёрным морем для России неосуществима. Но мы сумели вышибить с Чёрного моря Украину и теперь построили мост, соединив Крым с Кавказом!

— Сашка, а тебе никогда не приходило в голову, что этот странный мост может быстро исчезнуть? — и Мэгги в упор посмотрела на мужа.

— Кто же, по-твоему, уберёт мост? Только какие-нибудь сумасшедшие диверсанты, которые тут же будут уничтожены.

–Но ведь можно взорвать мост и удрать! — не сдавалась Мэгги.

— Ритка, надеюсь, тебе лично подобная идея не пришла в твою милую головку? — Саша в упор посмотрел на жену.

Мэгги не мигая тоже уставилась на него:

— Представь себе, я думала об этом! Тот, кто взорвёт мост и смоется, заработает обалденные деньги! Но это чисто умозрительное заключение, оторванное от реальности.

Ирина заметно побледнела и напряглась, она тоже в упор смотрела на зятя.

— Ну, в таком случае давайте поговорим откровенно! Дорогие мои, я подозреваю вас обеих в пособничестве тем, кто замышляет взорвать мост через Керченский пролив! Пока у меня лишь косвенные доказательства, вытекающие из наблюдения за вашим поведением. Я не собираюсь сейчас доносить на вас. Если вы меня убьёте, тем самым привлечёте к себе внимание, а оно вам ни к чему. Вы наверняка снова поедете в Крым без меня и, возможно, хотя маловероятно, возьмёте с собой снаряжение и взрывчатку. Но более вероятно, что всё для взрыва привезёт кто-то другой.

Конец ознакомительного фрагмента.