День конституции

Алексей Борисов, 2017

Осень 2007 года. В Советском Союзе на смену перестройке пришла "нормализация", под старым флагом с серпом и молотом строится гибрид социализма и капитализма. Но нерешенные проблемы прошлого, среди которых – несменяемость власти и коррупция, дают о себе знать. Одновременно обостряется закулисная борьба внутри Политбюро. Ставки высоки: контроль над сверхдоходами от нефтяного бума и выбор преемника на посту генсека. В схватке политических тяжеловесов многое начинает зависеть от воли случая и… позиции тех, кто не виден из Кремля. У людей без высоких должностей есть свое мнение о том, куда должна идти страна. Или куда не должна. Экстремальная ситуация толкает навстречу друг другу сотрудника КГБ и журналиста-международника, офицера войск ПВО и школьную учительницу. Последствия происходящих событий выходят за пределы границ СССР и грозят привести к глобальному кризису… Какой будет очередная годовщина основного закона?

РЕТРО-1

5 ноября 1987 года, четверг

Прапорщик Голубь потеребил двумя пальцами кончик носа и горестно молвил:

— Такая фигня с этими курами.

Рядовой Марышев по своему жестокосердному обыкновению не внял его горю. Он был уже достаточно зол из-за того, что командир батареи отослал его, солдата второго периода службы, на починку забора, и в ответ только заметил:

— Скоро людям жрать нечего будет. Тоже дохнуть начнут.

Был он родом из Москвы и, судя по письмам оттуда, пришел к выводу о том, что снабжение столицы продуктами питания неуклонно ухудшается.

— Не, ну ты зря так…

Марышев чиркнул спичкой и выпустил струйку дыма.

Про вечную эпопею Голубя с его домашней птицей знали уже во всех соседних дивизионах. То ли влажный и ветреный балтийский климат скверно действовал на эту породу пернатых, то ли корень проблемы крылся в чем-то еще, но каждая попытка прапорщика завести и вырастить поголовье заканчивалась плачевно.

Пользуясь перекуром, некурящий Алексей стоял и любовался пейзажем. От казарм до самого горизонта, где темнел лес, тянулись желто-бурые поля. Весной на них что-то сеяли труженики соседнего колхоза. Осенью, кажется, тоже сеяли какие-нибудь озимые. Рядовой Гончаров слабо разбирался в агрономии. Он поступил на исторический факультет университета и отучился год перед тем, как получил повестку из военкомата. На западную границу его доставили в общем вагоне пассажирского поезда «Воронеж — Рига», а из Риги — на дизеле.

Вчера исполнилось четыре месяца с начала его срочной службы. Вопреки названию она тянулась до жути медленно, гораздо медленнее того поезда, который успел постоять у каждого столба. Молодые солдаты пока в основном упражнялись с лопатами, граблями и швабрами. К БД их допускали редко. БД — так сокращенно называлось боевое дежурство в составе зенитно-ракетных расчетов. А сегодня, ближе к вечеру, Гончарова ждал наряд по столовой — впрочем, вряд ли чересчур тяжелый, как командовать им заступал прапорщик Голубь. Птицевод-любитель был мужичок суетный, но незлой.

— В Питере что? То же самое? — поинтересовался Марышев у рядового Паршина.

Тот уже докуривал «Элиту» производства Латвийской ССР, также глядя куда-то в сторону леса.

— Я у своих не спрашивал, — рассеянно ответил Паршин.

— Ну да, конечно, мы выше этого. Концерты, бары, дискотеки, — подколол его сослуживец.

Паршин только прищурился, словно старался разглядеть элементы сладкой жизни на горизонте.

— Какое у вас там основное питейное заведение? — спросил Малышев.

— «Сайгон»¹¹, — в голосе у ленинградца отразилась мечта.

— Нескоро с тёлками потусим, — с откровенным мазохизмом припечатал москвич.

— Глянь-ка, бежит кто-то, — впервые принял участие в беседе рядовой Алейников из Перми.

Со стороны ближайшей казармы к ним вприпрыжку спешила невысокая фигурка в шинели и ушанке с кокардой. По мере ее приближения стало ясно, что это дневальный по дивизиону рядовой Гараев. Срок его службы подходил к концу в этом месяце, максимум в следующем. Но смуглый уроженец солнечного Азербайджана не производил впечатления матерого «дембеля». Судя по мешковато сидящей и кое-как выглаженной форме, шинели явно не по росту и засаленной шапке, скорее можно было решить, что солдатику еще греметь и греметь, как медному чайнику.

Настоящие «дембеля» и «деды» трогательно оберегали Гараева от неприятностей. Сам же он вел себя скромно, никак не подчеркивал свой высокий статус и лишь иногда, проходя мимо солдат младших призывов, бормотал: «Тихо, бойцы!»

— Э-эй! — заполошно крикнул Гараев, находясь от ремонтной бригады уже метрах в пяти или шести.

Прапорщик Голубь вздрогнул.

— Ты чего?

— Политзанятия идти! Капитан сказал срочно! — выпалил дневальный.

— Какие политзанятия? Они ведь завтра, — удивленно сказал Алексей.

— Э-эй, идти надо! Замполит зовет! — аргументировал Гараев.

— Ё… твою мать, — произнес Марышев, давя сапогом окурок.

— Зачем так говоришь, да? Какой такой мать? — забухтел было «дембель», который лбом доставал Марышеву до третьего сверху крючка шинели.

— Тихо, бойцы! — погасил потенциальный конфликт Голубь. — Берем лопаты и дуем заниматься.

— А забор? — спросил просто так, чтобы спросить, и, если удастся, чуть потянуть время, Паршин.

— У тебя еще много заборов будет, — утешил его прапорщик.

Пока нестройной кучкой, закинув шанцевый инструмент на плечи, брели в казарму, Гараев тащился позади всех. Придерживая одной рукой штык-нож, чтобы тот не болтался на поясе и не ударял его по промежности, без пяти минут гражданский человек ныл себе под нос: «У-у, бойцы, совсем ох…ели!».

— Можно, товарищ капитан? — по инерции брякнул Алексей, открывая дверь в ленинскую комнату.

— Можно Машку за ляжку и козу на возу. А в армии говорят «разрешите», — бросил в ответ капитан Мисюк, замполит дивизиона. — Быстро заходим!

Четверка вынужденно опоздавших неуклюже расселась по свободным местам. Все, кто не был занят в нарядах и карауле, получали порцию политического воспитания для осознания важности своих задач. Мисюк умел организовать процесс, это признавали даже его недоброжелатели. Тетради у его подопечных всегда были в идеальном порядке, все цитаты из трудов основоположников марксизма, а также решений партийных форумов точно соответствовали первоисточникам. Ленинская комната подразделения тоже была доведена до совершенства. Фотопортреты членов Политбюро и кандидатов в члены, для которых предыдущие «дембеля» изготовили специальное подобие иконостаса, четко и своевременно обновлялись.

— Так что, Тихомиров, входит Швеция в агрессивный блок НАТО или нет?

Экзекуция продолжилась. Ефрейтор Тихомиров, которому до увольнения в запас тоже оставалось менее двух месяцев, явно не был настроен отвечать. В душе он, как и его земляк, рядовой Фатеев из Калининграда, затаил лютую обиду на командира дивизиона. По убеждению обоих друзей-приятелей, они были незаслуженно отстранены от боевого дежурства. Поэтому Тихомиров уставился куда-то мимо замполита, будто внимательно исследовал лики партийных вождей.

— Ефрейтор Тихомиров, не слышу ответа…

Ответом было вызывающее молчание.

— Рядовой Фатеев!

— Да, — нехотя буркнул второй «дембель».

— Не «да», а «я». Отвечаем по уставу! — Мисюк повысил голос.

— Я…

Фатеев медленно поднялся и застыл рядом с Тихомировым.

— Помогай товарищу.

Тишина и здесь говорила красноречивее слов.

— Рядовой Гончаров!

Алексей в первый момент не понял, что капитан обращается к нему. Потом резко вскочил, задев бляхой крышку стола.

— Я!

— Ты что ответишь?

Гончаров покосился на старших. Фатеев безразлично глядел себе под ноги. А вот Тихомиров, наоборот, весьма недобро смотрел на Алексея, из чего следовало, что ни в коем случае нельзя позорить заслуженных людей. В дивизионе говорили, что в этом году порядки уже не те, что в прошлом или позапрошлом, «деды» и «дембеля» далеко не такие лютые. Однако проверять истинность этих суждений на себе, затевая на ровном месте конфронтацию, Алексей не пожелал.

— Не знаю, товарищ капитан.

— Эх, а еще в университете учился, — укоризненно сказал замполит. — Садитесь все трое.

Атмосфера в ленинской комнате как будто разрядилась.

— Внимание! Открываем тетради, — поставленным голосом скомандовал Мисюк. — Тема сегодняшнего занятия: «Октябрьский пленум ЦК КПСС: решения и выводы».

В течение следующего получаса личный состав записывал под диктовку.

— ЦК единогласно отверг попытку навязать ему авантюристический курс, перечеркнуть завоевания перестройки. Случай с Ельциным показал, что для руководства нашей партии нет зон, закрытых для критики. В этом залог настоящих и будущих побед, — наконец, подвел черту замполит.

— Товарищ капитан, разрешите один вопрос? — вдруг подал голос Фатеев.

Капитан вскинул брови.

— Разрешаю.

— Куда теперь Ельцина отправят? В ссылку? В Шушенское?

Кто-то из солдат фыркнул в кулак.

— Вопросов больше, чем один. Отвечаю, — невозмутимо сказал Мисюк. — Товарищ Ельцин выведен из состава ЦК, но остается членом партии. Подписан указ Президиума Верховного Совета СССР о его назначении послом в Замбии.

— А Замбия входит в НАТО? — невинно поинтересовался Тихомиров.

— После занятий останетесь оба, — ответил замполит.

Примечания

11

Неформальное название кафе при ресторане «Москва» в Ленинграде, на Невском проспекте, 49. Любимое пристанище непризнанной творческой интеллигенции (так называемого андерграунда).