Божественная интермедия

Алексей Борисович Черных, 2011

Почти сказочная история. Но поди разбери, где заканчивается быль и начинается сказка. Ведь и Гомер, как герои его бессмертных поэм, тоже может быть героем, но в других поэмах.

Маме

Заранее вычислив участь звезды,

Что с неба падёт послезавтра,

Я из дому вышел проверить цветы,

Нектар заготовить на завтрак.

С утра, завертевшись в пустой суете,

Я жёг свое тело прохладой

И думал о той несчастливой звезде,

Жалея, шептал ей: «Не падай…»

Автор, «Восьмистрочия»

1

День легко сползал к закату;

Тучи мчались суетливо,

Озаряясь розоватым

Солнца отблеском игривым.

Я стоял, застыв нелепо,

Наслаждаясь сочным видом

Восхитительного неба,

Цвета яркою сюитой.

Если вырасту поэтом,

Стихотворные мотивы

Посвящать я буду этим

Предзакатным переливам.

Что ещё на целом свете

Может быть таким красивым?

2

По дороге, что, петляя,

К нам сбегала с горных гребней,

Семеня и ковыляя,

Шёл старик, сухой и древний.

Борода его седая

Вилась в лёгких струях ветра.

За спиной — сума пустая,

На груди — в чехле из фетра —

Гусли старые виднелись.

Несмотря на то, что бедно

Был одет старик, смотрелись

Гусли ярко и приметно.

Я вбежал в деревню с криком:

«К нам идёт гусляр бродячий!..» —

После скуки нашей дикой

Был старик для нас удачей.

Вмиг заполнились народом

Все окрестные проулки,

Позаброшены работа,

И занятья, и прогулки.

Мне не часто удавалось

Видеть, чтобы так в охотку

Столько б жителей сбежалось

На общественную сходку.

Ну а тут — без принужденья,

Без пинков и без приказов

Всё живое населенье

Собралось почти что сразу.

3

На площадке в центре самом

Нашей небольшой деревни

Сотни лет лежал упрямо

Камень несказанно древний.

Сколько раз его пытались

Хоть на локоть передвинуть,

Лишь напрасно напрягались

И свои ломали спины:

То ли камень этот корни

В глубь земли пустил глубоко,

То ли чары некий ёрник

Наложил шутливым оком.

И когда община дружно

Плюнула на бунт валунный,

Порешили: будет нужный

Как сиденье и трибуна.

Средоточием вселенной

Стал для нас упрямый камень,

Атрибутом непременным

Сходок, проводимых нами.

Да к тому же оказалось,

Что на камне пресловутом

Только правдой получалось

Выражаться почему-то.

Если ж кто-то собирался

С камня высказаться ложно,

Неожиданно сбивался,

К правде тут же возвращался

И конфузился безбожно.

Камень этот оказался

Правдолюбцем невозможным.

4

Гусляра, хоть был он скромен,

Мы с почтеньем окружили

Да присесть на наш феномен

Деревенский пригласили.

Старец чинно и неспешно

На валун сухой уселся,

На колени гусли нежно

Опустил и огляделся.

Сняв чехол, провёл по струнам

Тонкой сморщенной рукою,

Тенором, нежданно юным,

Впился в душу, как иглою.

Шум толпы перекрывая,

Пел он поначалу громко.

Голос, плавно нарастая,

Страстно ширился и ёмко.

Площадь, что вовсю клубилась

Сонмом бряцаний и стуков,

Постепенно подчинилась

Магии волшебных звуков.

К нам старик, вполне возможно,

Прибыл из безвестной дали,

Но язык его несложный

Мы легко воспринимали.

Не совсем, конечно, были

Ясны некие понятья,

Что так нашему претили

Жизненному восприятью.

Но о них, понятьях этих,

Мы могли судить по смыслу

Звонких песенных куплетов,

То мажорно разогретых,

То совсем минорно кислых,

То трагичных, словно соло

Обжигающей метели,

То вдруг нежных, словно голос

Матери у колыбели.

Пел, играл старик чудесно,

Сразу было видно — мастер,

Музыкой своей прелестной

Пробуждал благие страсти.

Мир, обыденный и сонный,

Надоедливый и бренный,

Отступал беспрекословно

Перед песней постепенно.

Так приятно было слушать,

Так волшебно было слышать,

Песня радовала душу,

Песня делала нас выше.

Всё — до мелких эпизодов —

Словно писано с натуры:

Эпос множества народов,

Связанных одной культурой.

Вязь ажурная сюжета,

Все эпитеты-сравненья,

Обороты-словоцветы

Поэтического пенья —

Были склеены искусно,

Органично, ясно, точно,

Завораживали вкусным

Словом, трепетным и сочным.

5

Сам сюжет таков был: как-то

Некий царь решил жениться

На богине — этим актом

С олимпийцами сродниться.

Свадьба, как и ожидалось, —

А позвали очень многих, —

На весь мир предполагалась,

Были люди, были боги.

Представителей известных

Стран и близких и далёких

Царь-жених, его невеста

Пригласили точно к сроку.

Но по глупости богиню,

Что заведует раздором,

Не позвали по причине

Опасенья лишних споров.

Так она им отомстила

За такое невниманье —

Злой интригою сгубила

Беззаботное гулянье.

То, чего и опасались

Да по-всякому старались

Избежать, таки случилось.

Месть богов — не божья милость…

Чем же удалось богине

Закрутить на свадьбе ссору?

Яблоком. Его отныне

Знают яблоком раздора.

В зал со свадебным гуляньем

Вместе с этим плодом сладким

Передали указанье

С текстом и простым и кратким:

«Красивейшей!» И хватило

Одного всего лишь слова,

Чтобы спор огромной силы

Развернулся бестолково.

6

Разумеется, любая

Женщина легко покажет,

Что от края и до края

Нет её на свете краше.

И мужчины (чтоб в дальнейшем

Не грузить себя заботой

И истерикой глупейшей)

Вторят женщинам с охотой.

А богини уж, — вестимо,

Как напел гусляр бродячий, —

Видели неотразимость

В красоте своей тем паче.

Так что каждая особа

Пола женского желала,

Чтоб её зачли к особым

Звёздам свадебного бала.

И когда повис сомненьем

Вдруг вопрос о красивейшей,

Зло осыпать оскорбленьем

Из всех зол осталось меньшим.

Вмиг с соседкою соседка

Закрутили ссору лихо.

Что блондинка, что брюнетка, —

Полная неразбериха.

Кто из них, девиц, красивей?

Та, кто прочих кучерявей?

Та, чья кожа на отливе

Побелее-посмуглявей?

Та, чей голос уподоблен

Нежному журчанью речки?

Та, чей стан легко способен

Враз лишить мужчину речи?

Или Та, Кто на Олимпе

Всех виднее по рожденью

И на Чьём лучистом нимбе

Теплится венец творенья?

Спорят, брызгают слюною,

Никого никто не слышит,

Трусят формою литою,

Нервно бюстами колышут.

7

Драка явно назревала —

Вот какая вышла свадьба!

Встал жених да вышел с залы

Он во двор своей усадьбы.

Выдохнул остатки хмеля

С тяжким и печальным охом

И подумал: «От борделя

Этого мне будет плохо.

Если сам рядить я буду,

Кто из них, крикливых, краше,

Да по глупости забуду

На пиру на горьком нашем,

Титул самой распрекрасной

Дать божественной супруге,

Можно брак считать напрасной

И ненужною потугой.

Уж тогда вовек не знать мне

Ни родства с Олимпом славным,

Ни престижа среди знати,

Коль не стану богоравным…»

Вдруг возник пред ним парнишка,

Молодой и сухощавый,

Сын какого-то вождишки

Из занюханной державы.

По нужде, видать, он малой

Выбегал. Всё как обычно…

Конец ознакомительного фрагмента.