48 дней до старта
Он жил в двухкомнатной квартире, доставшейся по наследству от бабушки. Теперь с ним жила Кира. Она переехала сюда из съемного жилья в центре. Богема любит центр, а обычному человеку там не место: шумно, суетно, дорого, ни деревца, ни травинки. Когда он впервые остался на ночь у Киры, в квартире в Малом Гнездниковском переулке, в ста метрах от Тверской, он полночи не спал. Ему мешала Москва. Он лежал на спине рядом с Кирой, видевшей седьмой сон, смотрел в темноту и слушал город. Нет уж, увольте, сами живите тут, я не завидую вам, господа центровые, лучше уж вы к нам, за Третье кольцо, в тишь да гладь рядом с Сокольниками, на улицу Кибальчича, тихую и родную.
«Когда живешь в центре, влюбляешься в него, — сказала Кира. — А теперь я влюбилась в тебя».
С ее появлением квартира Саши преобразилась: стало чище, уютней, светлей, тонну хлама выбросили, сменили обои и шторы, купили новую мебель. Осталось обновиться внутри.
Сейчас, в воскресенье, Кира была на съемках для рекламного буклета косметики.
Она не сидит в офисе с девяти до шести, на окладе и бонусе, она человек творческой профессии, с непостоянством занятости и доходов. Она из другого мира, красочного и глянцевого, но по-своему жесткого, даже жестокого. Кто знает, стоит ли ей завидовать? Есть плюсы и у офисного планктона, не надо думать, что только там хорошо, где нас нет, — так рассуждал Саша.
Он приехал в ресторан первым, заказал вино и стал ждать Киру. За окном — «Аптекарский огород», тихий зеленый оазис в каменном мегаполисе. Здесь не слышен город, шумный, взвинченный, суетливый. В той суете реальность нереальна — как голограмма без запаха, вкуса, материи; как иллюзия, тень на стене пещеры, фон на пути к смерти. Бесплотная плоть, конечная бесконечность. Симулякр. Кто видит и чувствует жизнь такой, какая она есть? Он учится. Роится десяток мыслей, затеняющих мгновение, — нужно выбросить их разом и быть в настоящем, со вкусом вина, с видом на ботсад, в одиночестве среди людей.
У него почти получилось, но затем официант все испортил:
— Что-нибудь еще желаете?
— Пока нет, жду девушку.
— Приятного вечера.
Он сделал глоток вина. Взглянул на часы. Кира опаздывает, но он никуда не спешит. Всему свое время. Время спешить и время пить вино.
— Привет!
Услышав голос Киры, он улыбнулся, а она обняла его сзади, двумя нежными руками, сомкнувшимися у него на груди, и чмокнула в щеку.
Он вдохнул ее аромат. Вот оно, чистое счастье без примесей, без лишних мыслей, — как удержать его, оставить внутри навсегда, чувствовать каждый день, каждый час, каждую минуту, каждое мгновение?
— Привет! — сказал он. — Присоединяйся.
— Скучал без меня?
— Я медитировал, пытаясь стать частью реальности.
— А я реальна?
Она обошла стол и встала напротив него. От нее исходило сияние: от глаз, улыбки, кожи, от собранных в хвост волос, от платинового кулона-рыбки, от короткого желтого платья, — девушка с обложки журнала стояла перед ним во плоти и смотрела на него, ожидая ответа.
— Да. Очень.
— Хочешь стать частью меня?
— Да.
— Прямо сейчас?
— Да. Ты лучший психотерапевт на свете. Готов лечь на кушетку.
— Сначала выпьем и что-нибудь съедим. Я жутко голодная.
Она села за стол. Он налил ей вина.
— Как прошли съемки? — спросил он.
— Отлично.
— Забавная штука — реклама. Это ведь жульничество, игра на эмоциях, на подкорке. Все это знают, но с удовольствием ловятся на крючок. Потом не надо удивляться низкому уровню счастья в современном обществе, при всех-то благах цивилизации. Люди хотят дольче виту с экрана и не видят, сколько у них уже есть. Им вечно всего не хватает. Это от зависти, так как слишком много соблазнов.
— Так уж мы устроены. — Кира сделала глоток вина. — Женщины хотят быть красивыми, мужчины — сильными. Все хотят стать лучше. Реклама обещает нам это.
— Мы хотим чего-то хотеть. Так мы устроены. Нам подсовывают мечту.
— А ты чего хочешь? Какая твоя мечта?
Ему повезло, она сама спросила. Он подвел ее к этому вроде как не специально, но очень кстати. Давай, парень, скажи, сделай шаг, будь что будет.
— Не уверен, что тебе понравится то, что ты услышишь, — осторожно начал он, закидывая пробный шар.
— Заинтриговал. Так что же? Хочешь заняться любовью с Николь Кидман?
— Это была юношеская фантазия, — он улыбнулся. — Она не может стать реальностью, в отличие от мечты. А мечтаю я о том, чтобы рвануть автостопом во Владик. В июле. Это круче, чем секс с Николь Кидман. Но есть проблема.
— Какая?
— Нужна попутчица. Отважная, обожающая путешествия, красивая. Нет кого-нибудь на примете?
— Даже не знаю. Необычные у тебя мечты. — Кира смотрела ему в глаза, кажется, пытаясь, понять, насколько все серьезно.
— Не надо бояться мечтать, мечты иногда сбываются — к сожалению, редко. А может, и к счастью, что редко. Итак?
— Я красивая и я люблю путешествия, но я не отважная и мне не нравятся потные дальнобойщики.
— И хостелы? И придорожные закусочные?
— Да.
— Мне они тоже не нравятся, но в том-то и суть. Это вызов, шанс, и в то же время — романтика. Можно мир посмотреть и себя испытать. Ты была во Владике, в Красноярске, в Новосибирске, в Екатеринбурге? Нет? Никогда не была в дороге, в настоящей дороге? И я не был. Помнишь фильм «Достучаться до небес?» О чем мы расскажем на небе? Там только и разговоров, что о дороге. Мы должны учиться жить ярче.
— Сколько ехать до Владика автостопом? Две недели?
— Две с половиной, если не гнать. Девять тысяч километров, в среднем по пятьсот-шестьсот километров в день.
— Почему хостелы?
— Все должно быть по максимуму просто. Было бы странным ехать автостопом, а жить в «Хилтонах» и «Мариоттах», не находишь? Квартиры тоже не вписываются.
— Ты так воодушевлен, что трудно сказать «нет», но я скажу. — Кира вздохнула. — К автостопу я не готова, тем более к двухнедельному, но у меня есть встречное предложение. Съездим куда-нибудь на машине? В Нижний Новгород? В Тулу? В Тверь? Куда хочешь.
Вновь некстати влез официант — готовы ли сделать заказ?
Выбрав блюда на скорую руку, вернулись к беседе.
— Это не то, — сказал Саша. — Комфортно, банально. Нет настоящей свободы. Нет вызова. У меня тоже есть предложение. Доедем до Казани. Не понравится — вернемся. Понравится — поедем дальше. Семьсот километров от Москвы, рукой подать.
Он искал компромисс с прицелом на большее.
— Можно я подумаю? — спросила Кира.
— Да, — он обрадовался, но не подал виду. — До завтра. А пока давай выпьем.
Они не возвращались к теме автостопа, болтали о том о сем, но он видел, что Кира думает. Он представил ее в кабине грузовика, обветренную, загорелую, без макияжа, без маникюра, в старых джинсах и пыльных кедах, счастливую, — образ ему понравился. Он был там, с ней.
— Как насчет терапии? — спросила она перед чаем с десертом. — Хочешь? Кушетка готова.
— Где?
— Здесь. Как ты только что сказал? «Мы должны учиться жить ярче»?
Они закрылись в туалете.
Опершись руками о стену, Кира дышала часто и глубоко, а он двигался быстро. Времени было мало. Они спешили к вершине. Оргазм — миг чистой свободы, чистого удовольствия. Квартиры, машины, смартфоны, яхты, дворцы, самолеты, — все приестся со временем, кроме оргазма. Он не наскучит. Цель живого — плодиться. Плодиться и выживать. Оргазм — награда за труд во имя продолжения рода.
Кира кончила красиво, а он — как мог. Потом они стояли, не двигаясь, не разделяясь, а кто-то дергал снаружи ручку.
— Сегодня риск минимальный, — шепотом сказала Кира. — Я посчитала.
Он поцеловал ее в шею.
Ручка двери дергалась. Черт с ней, с очередью. Пусть стоят. Всю жизнь стоят и терпят — потерпят еще.
Они вышли.
Очереди не было.
Женщина за сорок, обесцвеченная, подвыпившая, в красном платье в обтяжку, с накачанными красными губами, в прошлом красивая, а ныне несвежая, смотрела на них с нетрезвой сладострастной улыбкой:
— Когда-то я тоже так делала. Двадцать лет назад, в ночных клубах и примерочных. Здорово, да? Не то что дома в кровати. Милая моя, как я тебе завидую! А мой хрен бухает там, наверху, приедет домой, ляжет спать и не трахнет меня. Две недели без секса — как это вам? А я женщина в самом расцвете сил, между прочим, в самом соку!
— Еще есть время что-то изменить, — сказал Саша.
— Мужу, что ли? — вскинула брови женщина.
— Не обязательно. Можно с ним развестись.
— А где я найду другого? Чтоб с мерсом и квартирой в Испании? Он не трахает меня, а деньги дает. За то, что не трахает. Прекрасная сделка, да? Лучше, чем секс за деньги.
— Нет, — сказала Кира. — Сделка плохая, вы это знаете. Вы заглушаете боль выпивкой и деньгами, но все равно больно.
— Что ты знаешь о боли, милая? Сколько тебе лет? — пьяно усмехнулась женщина.
— У меня была клиническая смерть. Передоз героином. Я занималась сексом за дозу. Потом я слезла с иглы и жила с мужчинами, которых не любила. Хотела думать, что люблю, но — не любила. Я любила деньги, они держали меня, а я обманывала себя, искала чувства, которых не было.
Женщина молчала. Ее глаза увлажнились.
— Можно тебя обнять? — спросила она после паузы.
— Да.
Они обнялись.
— Ищите счастье, не бойтесь, — сказала Кира. — Вспомните, как это было.
Саша и Кира вернулись за стол, к чаю с десертом. Они были связаны тайной, поглядывали друг на друга с улыбкой, сочились гормонами счастья.
На улице Саша понял — не стоит спешить домой.
Смеркалось. В теплом воздухе майского вечера звучали цветочные нотки. Пахло весной, жизнью, надеждой.
Он обнял Киру:
— Пройдемся? Пять километров, все время прямо. Когда идешь прямо, точно куда-то придешь, а иначе есть риск, что будешь ходить по кругу. Не мои слова, где-то прочел.
— Мне нравится. Что там, впереди, — если долго идти?
— Санкт-Петербург — если на север. А если во-о-он туда, по Грохольскому, на восток, то — Владик.
— Прозрачный намек?
— Очень может быть. Так куда?
— На восток. Туда, где встает солнце. Хорошее направление.
