Похвистнево. Русский народный апокалипсис

Алексей Караковский

В 2016—2017 годах автор разместил в соцсетях серию рассказов под названием «Похвистнево», герои которых – простонародье, чиновники, хипстеры – живут в Поволжье и иногда в Москве. Три десятка историй объединены фирменным авторским почерком – жёстким чёрным юмором, увлекательными, иногда фантастическими сюжетами, бескомпромиссной критикой русской жизни, самоиронией, полным отсутствием политкорректности и цензуры. Одним словом, «Похвистнево» – это «русский народный апокалипсис», как он есть. Книга содержит нецензурную брань.

Яблочко созрело

«…очень жаль, что знатные люди имеют на этом свете больше власти топиться и вешаться, чем их братья-христиане». Шекспир.

Василия сначала выгнали с работы, а потом жена. Идти ему было некуда, из вещей у него была лишь бутылка пива, и он остался, где был — на лавочке у детской площадки.

День был рабочий, и во дворе никого не было, кроме трёх девочек лет восьми, играющих в жмурки. Розовые рюкзаки с феями Вингс, диснеевской Русалочкой и пони были брошены на траву. Нещадно измятая школьная форма вызывала сочувствие. «Хорошо, родители не видят», — думал Василий. Детская возня отвлекала его от мыслей о самоубийстве.

— Яблочко созре…

–…вает!

Эта нехитрая перекличка свидетельствовала о том, что девочки ещё не нашли себе укрытия, и их подружке с надвинутой на глаза чёрной шапкой рано идти их искать.

— Яблочко созре…

–…вает!

Девочка в чёрной шапке устала ждать и сделала несколько неуверенных шагов вперёд. «Лишь бы не ударилась ни обо что», — забеспокоился за неё Василий.

— Яблочко созре…

–…ло!

Шапка оказалась чересчур непроницаемой — её обладательнице приходилось идти наощупь, шаря по сторонам руками. К счастью, ноги сами несли её к девочке, сидящей на лестнице у горки. Чтобы остаться незамеченной, девочка попыталась незаметно передвинуться в сторону, но не тут-то было.

— Настя, переходить нельзя! — обиженно крикнула третья подружка, выдав тем самым своё собственное местонахождение — Ну ладно, можно!

— Так нечестно! — обиделась ведущая и сняла шапку.

— Ну ладно, ладно, прости. Настя теперь водит.

Настя надвинула шапку на глаза и демонстративно встала спиной к подружкам, чтобы её ни в чём не подозревали.

— Яблочко созре…

–…вает!

Василий допил пиво и уставился вглубь горлышка. Воображение рисовало, как он идёт на пятый этаж своей хрущовки, как по лестнице поднимается на чердак, оттуда проникает на крышу и, наконец, падает во двор, на асфальт перед детской площадкой, оставив позади всю эту чёртову хренотень, из которой нет и не может быть выхода. Девочек, конечно, жалко, не стоит им такое видеть…

— Яблочко созре…

–…вает!

…а ведь если подумать, его жена ни в чём не виновата. Какого чёрта она должна его кормить, это мужик должен заботиться о бабе, разве нет? Она знает, что он гордый, что он не в состоянии примириться даже с мельчайшим поражением. А если он умрёт, она же наверняка подумает, что погубила его, а потом так или иначе будет дальше жить с этой виной. Разве это то, чего он хотел? А чего, собственно он хотел? Хотел, чтобы закончилась эта невыносимая обида, прекратилась душевная боль. Какое, на самом деле, эгоистическое, недостойное желание. Как глупо сидеть здесь, ничего не предпринимая…

Резко поставив пустую бутылку в урну, Василий пошёл к подъезду, поднялся на последний этаж, залез на чердак. Обойдя крышу по периметру, он бросился вниз с другой стороны дома.

Яблочко созрело.